Падшие мальчики - Аарон Драйз

В этом месте лишь беды,

Неудачи и рок,

Здесь тоска и болезнь

Ждут за каждым углом,

Старых улиц изгиб

Не узнает никто

Мир безумных бродяг,

Что презрели закон.

Как же больно, поверьте,

Как страшно признать,

Время стерло мой Эндсвилль

В самом сердце США.

Пусть шар-баба

танцует со мной,

Этот город мне больше не дом,

Нет, мой город мне больше не дом.

Дом Кинг Кам. «Эндсвилль» 

Пролог

Вечер в штате Вашингтон

28 июля 2007 г.

Освещенный луной дом белел во тьме. Не было ни стрекота сверчков, ни птичьих трелейлишь зимняя тишина и шелест деревьев вокруг. Стэйси Норман спала, не подозревая о своей роли в Прощении. Она была выбрана потому, что выглядела невинной, и будет страдать за совершенный ею смертный грех доброты. Убийца возник на пороге дома двумя месяцами ранее и спросил, живут ли здесь еще Бенсоны. Стэйси улыбнулась и сказала высокому мужчине с низким голосом: «Нет».

Не очень-то я вам помогла, да? Удачи.

Закрывая дверь, она заметила на его лице тень улыбки.

Это был первый из трех его визитов. Во время второго он искал лестницы, места, где можно спрятаться, и определял точки обзора, чтобы третий визит прошел легко и гладко.

Сквозняк, проникший в дом через открытое окно, едва ли был связан с прибытием ночных гостей. Убийцы воспользовались запасным ключом, спрятанным под ковриком. Они узнали о нем, благодаря второму визиту.

Стэйси будет страдать из-за доброты, но умрет из-за доверчивости.

Раздался легкий перезвон подвешенных над кухонной плитой ковшиков.

Это был маленький съемный дом на окраине Престона, со стенами из красного кирпича и крышей, планки которой дрожали, когда налетал ветер. Дорога до места работыв архитектурной фирме Сиэтлабыла долгой, но оно того стоило. В Престоне Стэйси нашла уединение и тишину, и этого было более чем достаточно, чтобы она чувствовала себя уютно.

Когда-то Стэйси боялась жить одна, но не теперь. С каждым годом жизнь в уединении нравилась ей все больше: одиночество почти не беспокоило. Она не владела маленьким домиком из кирпича, но не тревожилась по этому поводу. Съемное жилье учит терпению, мотивирует работать усерднее. Однажды она поселится в доме, который спроектирует и купит сама, и будет им гордиться. Он тоже примостится среди деревьев на окраине города, в коконе тишины,все так, как ей нравится.

В гостиной тикали часы. Фотографии родных, оставшихся в Мэне, висели на своих местахлица в плену тонких стекол. Потрепанная книжка «Даже девушки-ковбои иногда грустят» покоилась на подлокотнике кресла. До финала осталось пятьдесят страниц. На столе в кабинете лежал дневник, заложенный орлиным пером. Его подарил Стэйси отец, незадолго до того, как она отправилась на учебу в Сиэтл шесть лет назад.

«Дэнни остался у меня прошлой ночью,начиналась одна из записей.Сначала я не хотела, но поддалась. Не ему, себе. Знаю, звучит глупо. Я просто жаждала его. Не могу подобрать другого слова. Я не оправдываюсь: все прошло замечательно, хотя он был грубее, чем мне хотелось бы. Утром сделал кофе. Думаю, я начинаю в него влюбляться. Не знаю, нужно ли мне это сейчас».

Стэйси Норман, хорошенькая девушка-архитектор, мысленно гулявшая по чужим домам, больше не боявшаяся темноты. Стэйси, которая понимала, что времени мало, но жизнь длинна, что любовь хороша, а страсть опасна. Стэйси Норман спала, зная, что завтра жизнь будет такой же суровой и одинокой. Но она могла с ней справиться.

Двое мужчин ждали у нее под кроватью.

Они знали, когда Стэйси вернется с работы, знали, когда спрятаться.

Едва дыхание девушки замедлилось и она уснула, они выбрались из укрытия, выдавая себя лишь тихим сопением. Сердца мужчин колотились от предвкушения инемногоот страха. Стэйси станет их первой жертвой.

Они не оставили никаких улик: ни отпечатков пальцев, ни волос на полу. Только глубокие, медленно исчезающие следы на ковре. Пришлось быть очень, очень осторожными.

От них исходил запах застарелого пота. Обоим хотелось в туалет. Их дыхание нарушало покой темноты.

Мужчина, который постучал в дверь Стэйси и спросил о Бенсонах, был худымжилистым, но сильным. Его товарищ, напротив, невысоким и квадратным, настолько толстым, что залезть под кровать ему было невероятно трудно, но в конце концов ему все же удалось это сделать. Высокий распрямилсяразвернулся, как гигантская сороконожка,неправдоподобно огромный под низким потолком, шагнул вперед, медленно и осторожно, и поморщился, когда хрустнула его коленная чашечка. Тишина разлетелась вдребезги.

Если они и были правы, думая, что контролируют ситуацию, все изменилось в одно мгновение.

Стэйси открыла глаза и резко села в кровати. Матрас под ней скрипнул.

Она не боялась. Старый дом стонал по ночам, деревья царапали водосточную трубу. Когда Стэйси только въехала, посторонние звуки заставляли ее бегать по комнатам с видавшей виды сковородой в одной руке и мобильником в другой: она искала эфемерных грабителей. По правде говоря, в Мэне хватало деревьев, старых кирпичных домов и преступников, но то был город. Однако родители Стэйсис вязким новоанглийским акцентомвсе равно рассказывали ей страшные истории о людях, вламывающихся в чужие дома, и процветающей в пригороде наркоторговле. Поэтому, когда она слышала шорохи по ночам, вместе с ними в ее голове оживали голоса отца и матери.

Стэйс, запирай дом как следует. Крепче, чем киску.

Боже, папа!

Они смеялись.

Да, и всегда спрашивай, кто там, прежде чем открыть.

Ладно, мам.

Может, нам стоит подарить тебе на Рождество ружье?

Превосходно. Отличная идея. Но, думаю, обойдусь обычными носками из «Сирс» и подарочной картой «Амазона».

Когда Стэйси привыкла к шорохам своего нового жилища, то решила не покупать ружье и оставлять запасной ключ под ковриком у двери. Она не хотела жить в страхе. Пошел этот страх куда подальше.

Стэйси Норман умрет из-за собственной гордыни.

Она увидела перед собой два белых лица, выступивших из мрака. Одно улыбалось, другое казалось грустным. В короткий миг между тем, как она увидела их, и тем, как иголка кольнула ее в шею, промелькнуло осознание. Античные театральные маски.

Комедия и трагедия.

Прошло пять дней.

В Норт-Бенде, близ округа Снокуолми, на севере штата Вашингтон, один из двух мужчин, тот, что пониже, вышел из дома и упал на колени. Он впился пальцами в траву и царапал почву, пока воздух не наполнился густым запахом земли. Всю жизнь мужчина работал в поле или ухаживал за животными. Запах земли напоминал ему о доме.

Он задыхался, глаза покраснели от слез.

Деревья шелестели на ветру, верхушками царапая серое брюхо неба. Утро было мрачным, как и положено в этой части света.

На мужчине был окровавленный фартук, щеки перемазаны грязью.

Несколько минут спустя у него за спиной хлопнула задняя дверь. Медленные, легкие шаги приближались. Раздалось пение, тихое и фальшивое.

Бродяжку подвез, что как пчелка мила, осталась со мной, хоть весь мир обошла

Шаги остановились, и на плечо невысокого мужчины опустилась ладонь. Гладкая, не из тех, что встречаются у фермеров да лесорубов: она занималась другими, более сложными вещами. Однако в это мрачное утро на руках мужчин оказались мозоли, оставленные совместным делом. На протяжении пяти дней они работали над девушкой.

в двух старых сумках много вещей, прочьмимо потрясенных людей

Солнце пряталось за тучами, поэтому высокий мужчина не отбрасывал тени, но его друг, все еще на коленях, почувствовал ее. Они стояли так несколько минут, напевая, прислушиваясь к новому утру, наступающему не для всех. Пошел дождь.

по дороге пустой мчим с ней вдвоемс той, что мир обошла, чтоб увидеть мой дом

Из дома высокого мужчины позади них телевизор заливался трелями утренних мультфильмов. Криков больше не было.

где теперь только беды, неудачи и рок, где тоска и болезнь ждут за каждым углом, старых улиц изгиб не узнает никтомир безумных бродяг, что презрели закон

Стэйси стала жертвенным агнцем, месивом из крови и костей в шерстяном свитере. Высокий мужчина прекратил петь и улыбнулся. Облизал губы, сухие и потрескавшиеся. Тело гудело, как провод под напряжением, голова кружилась.

Стэйси. Ему хотелось произнести ее имя вслух, но он не посмел. Она была архитектором, как и он. Вот только мужчина перепроектировал ее для своих целей, для Прощения. У ее имени была своя текстура, свой особенный привкус. Невинность и строгость. Шоколад, превращающийся в уголь.

В горле собралась мокрота, и он проглотил скользкий комок.

Двух мужчин окружали деревьяне осуждали, не глазели. В этом прелесть природы: от нее всегда можно ускользнуть. С людьми сложнее. Пожалуй, деревья даже были их союзниками. Скрывали некоторые вещи. Например, их самих. И все же забывать об осторожности не стоило.

Крысы шныряли в кустах в дальнем углу двора. Блестящие черные глазки, рыжевато-коричневый мех, в котором запутались листья. Их пронзительный писк резал слух. Крики Стэйси звучали приятнее. Высокий мужчина не знал почему. Возможно, из-за того, что он был благодарен ей за жертву, а к крысам не испытывал ничего, кроме презрения.

Вредители мерзкие твари. Эти ублюдки могли прогрызть что угодно своими острыми как бритва зубами; хуже того, они слишком глупы, чтобы бояться установленных им ловушек или отравленной приманки в темных и сырых уголках дома. Он слышал, как крысы сновали в стенах по ночам, так близко, словно копошились в его голове. Он не знал, как они туда пробрались. Крысы пронырливы.

Руки высокого мужчины дрожали не из-за утреннего холодаот возбуждения. Он вспомнил ресницы Стэйси, как они касались его ладоней, после того как он выдернул их, все до одной. Дерг, дерг.

Она страдала,сказал толстый убийца. Его дыхание пахло никотиновой жвачкой. И бойней.

Ага.У высокого мужчины был легкий южный акцент, смягченный годами жизни в штате Вашингтон.

Никогда не думал, что буду чувствовать себя так ужасно.

Ага.

Высокий мужчина протянул другу сигарету и зажигалку за пятьдесят центов, которые купил в «Заправке и продуктах Кена». Сам он не курил, и «Кэмел» купил только ради своего товарища. Он знал, что они ему понадобятся. Сегодня больше, чем когда-либо.

Окровавленные, черные из-за земли пальцы поднесли язычок пламени к кончику сигареты. Невысокий мужчина выплюнул жвачку и затянулся. Легкие наполнились дымом. Дрожь удовольствия лишний раз напомнила, что решение завязать было глупым. Невысокий мужчина помедлил, посмотрел на крыс, снующих среди деревьев, и выдохнул. Вспомнил о жене, спящей дома. Сердце болело от тоски в унисон с ноющими костяшками пальцев. Артрит.

Не переживай,сказал высокий мужчина с еле заметным акцентом, поднял руку и раздавил комарана ладони осталось красное пятно в форме звезды. Надо купить спрей от насекомых. Сейчас ведь самый сезон.В следующий раз будет чище.

Часть первая.Австралия.

Глава 1

9 июня 2008 г.

Сидней, Австралия

Школьники обводили себя на асфальте обломками мела, их смех тонул в раскатах грома. Листья кружили вокруг ранцев, танцевали на ступеньках библиотеки. Вскоре школьникам надоело, смех стих. Они встали, потянулись и ушли, оставив за спиной несколько разноцветных контуров.

Одиннадцатилетний Ной Дикинс наблюдал за ними. Сумка болталась у него на плече, поднятый воротник защищал горло от ветра. Его нежно-кобальтовые глаза следили за одноклассниками, пока те не ушли. Мимо с грохотом проезжали машины и грузовики, и земля дрожала у него под ногами. Он разглядывал лица водителей и пешеходов, пытающихся перегнать надвигающуюся бурю.

Бабочки, трепеща крыльями, бились и падали у него в животе. Почти стемнело.

Он жил в четырех кварталах отсюда, но ждал у входа в библиотеку рядом со школой. Мать Ноя собиралась заехать за ним по дороге с работы и отвезти в магазин, чтобы купить ему новую пару ботинок. Нынешние совсем износились: искусственная кожа цвета неба над головой местами сильно протерлась.

Три часа дня. В любой другой день он бы уже затерялся среди стеллажей библиотеки или сидел за компьютером. Но не сегодня. Те вещи, что раньше были важны, теперь не имели значения. Он отпустил их, одну за другой. Еще утром Ной выпустил ручного мышонка из клетки. Это было нелегко. По щекам у него катились слезы, когда он взял Сержанта Саб Зиро в руки в последний раз, чувствуя, как крохотное сердечко бьется под гладкой блестящей шкуркой, и опустил на дорожку за домом. Сержант Саб Зиро сидел на неровных терракотовых плитках больше минуты, вглядываясь в огромный мир, и после того, как Ной его подтолкнул, бросился в сад.

Ной гадал, каково это будетжить одному, без родителей, которые указывают, что делать или где быть. В доме, где он устроит беспорядок, сможет топать по ковру в обуви и бросать рюкзак где пожелает. В доме, где горы грязной посуды будут громоздиться до потолка и в гостиной будет стоять палатка для ночевок.

По правде сказать, у Ноя почти не было друзейнастоящих. Так что в палатке он будет жить один. Ной плыл по течению: вызывал симпатию, но не был ничьим лучшим другом. Кроме того, ему нравилось одиночество, он не любил выделяться. Но так было не всегда.

Забавно Он стоял на этих ступенях тысячу раз, но нынешним вечером все выглядело иначе: библиотека, высокая и темно-серая, тяжелые закрытые дубовые двери, пробегающие мимо люди, что всегда спешат в место получше, парк через дорогутакой большой и пустынный,где ветер кружит опавшие листья. Казалось, весь мир устал и утратил волшебство. От этого Ною Дикинсу стало грустно.

Начался дождь, сперва тихий, едва заметный. Вскоре ему хватило сил сбить веточки с гнезда на водосточной трубе библиотеки. «Миссисипи» между молнией и громом становились все короче. Ной порылся в своем рюкзаке и вытащил старый зонтик с героями «Истории игрушек 2». Раньше он его стеснялся, но теперь Ною было все равно.

Меловые контуры на тротуаре растеклись тонкими белыми, голубыми и розовыми струйками. Дорога замерцала в свете фар. Люди укрылись в машинах, в магазинах, в библиотеке, где он проводил столько времени. Остался только Ной, мальчик одиннадцати лет, один на ступеньках.

В сгущающемся мраке, под дождем.

Воцарилась жуткая тишина, словно день знал, что принесет ночь, и полнился страхом.

Глава 2

Где вы?спросила она дрожащим голосом, вытянув руки и учащенно дыша.Я вас не вижу.

Замшелые стены вздымались по обе стороны от нее. Факелы не горели, но воздух мерцал, словно сияние испускали сами камни.

Пара глаз следила за ней из тени, словно двойные луны, видимые со дна колодца. Где-то капала вода. Ветер выл в туннелях. Со стены свисали кандалы. Проходя мимо них, девочка представила, как они смыкаются у нее на запястьях, вгрызаясь в плотьдо самых костей.

Выходите, пожалуйста.

Затем она нашла его. Гроб. Крышка поднялась, явив белые лица и раскрытые рты. Она увидела длинные желтовато-коричневые зубы. Рычание гулким эхом разнеслось по крепости. Этих тварей не волновало, что их могут заметить или услышать: девочкапоследняя из живых.

Она закричала.

Они ползли к ней, шипя сквозь окровавленные улыбки. Конец был близок.

Дети лоботомии и сердечного приступа, упыри, несущие гроб, и увядшие розы на его крышкеявленная в мир смерть. Смерть, что пришла за ней.

Девочка прижалась к стене склепа, и та обрушилась у нее за спиной. Прожекторы вспыхнули, и вампиры упали на колени, сотрясаясь от смеха

Изображение поплылокамера дернулась. Из-за кулис раздались аплодисменты. Женщина в черном подхватила падающую декорацию, пока та не рухнула на пол. Шест с микрофоном накренился и попал в кадр. Жертва, которой сегодня исполнилось десять, скинула парик и улыбнулась.

Ох, останови,сказал Маршалл Дикинс.

Клик. Видео замерло.

Маршалл обхватил голову руками и закрыл глаза. Они болели: он слишком долго смотрел на экран компьютера.

Симона, его монтажер, сидела рядом за столом. Оба радовались тому, что пронзительные крики маленьких сладкоежек стихли.