Князь крикнул что-то здоровякам в кольчугах, в следующую секунду меня чем-то ударили по голове сзади, и я погрузился в темноту.
Я пришел в себя от того, что мне мокро и холодно. Голова раскалывалась от боли. Напротив меня стоял мужичок с козлиной бородкой, в драном кафтане. В руке он держал деревянный бочонок, обшитый металлическими полосками с большими заклепкаминекое подобие ведра. Из ведра на пол капала вода. Рядом с мужичком стоял князь. Мы находились в каком-то подвале, я был абсолютно голый, меня подвесили цепями за руки к потолку. Помещение освещалось факелом и светом, пробивающимся через маленькое зарешеченное окошко под потолком.
Мужики, я не причиню вам зла, прохрипел я, дрожа всем телом. Каждое слово болью отдавалось в голове. Я из будущего. Яваш потомок. Отпустите меня, пожалуйста
Князь сказал что-то мужику в кафтане. Тот посмотрел на меня и повторил слова князя. Я понял, что это был вопрос, обращенный ко мне, но не разобрал ни слова, потому, что их язык был смесью украинского, белорусского и черт знает, какого языка. Язык похож на русский, но мне совсем не понятный.
«Старославянский», всплыло в моей памяти. Я вспомнил, как учился в юридическом институте, изучал историю государства и права России. Когда делал курсовую работу, мне пришлось два дня просидеть в библиотеке. В одной из книг я видел Новгородскую судную грамоту, написанную на старославянском языке. Как бы я не старался вчитываться в текст той грамоты, я понял только две вещи: во-первых, старославянский язык примитивнее современного русского. Во-вторых, и потратил уйму времени и ни черта не понял, что написано в этой судной грамоте.
Вот и сейчас я не понимал, что хотят от меня те двое мужчин. Сначала они просто кричали на меня, а потом тот, что был с козлячьей бородкой, стал бить меня палкой. Как он меня лупасил! Я орал так, что сорвал горло. На палке, зажатой в руке мужика, но полу и на стенах была моя кровь. Всё моё тело горело от боли. А потом он взял в руку плётку.
После пары обжигающих ударов плетью, я опять выключился. Пришёл в себя я, как и в прошлый раз, от ведра холодной воды. В десяти сантиметрах от моего лица были раскаленные до бела клещи. Я закричал. В этот момент князь что-то сказал, в подвал заскочили дюжие мужики в кольчугах, сняли с меня цепи и утащили в другую камеру, где не было света вообще. Я не знаю, сколько там провалялся на холодном полу, но в один прекрасный момент со скрипом открылась дверь, вошли два «витязя», «реанимировали» меня пинками по животу и по ребрам, натянули на меня рубаху из грубой ткани, похожей на мешковину, заковали в оковы и вывели из темницы на свет Божий.
Солнце сначала ослепило меня, но потом глаза привыкли, и я стал видеть. Оказалось, что меня держали в подвале княжеского теремабольшого деревянного дома с острой крышей. Рядом были такие же дома, но поменьше, похожие друг на друга, будто сделанные одним мастером. Всё поселение было огорожено высоким частоколом. В верхней части острые колья были заточены, напоминая мне гигантские карандаши. Женщины, мужчины и дети, одетые в древнерусские одежды, будто сошедшие с учебника по истории, показывали на меня пальцами, что-то кричали, кидали в меня палками и камнями, плевали. Потом мне на голову надели тёмный мешок, и больше я ничего не видел, только чувствовал, как меня затаскивают на телегу, потом долгое время слышал цоканье копыт и ощущал лёгкое покачивание. Жжениепоследствие пытокразбегалось по всему телу на каждой кочке. Я громко стонал, «богатыри» при этом сеялись, иногда награждая меня ударами. Судя по моим ощущениям, ехали мы долго. Я даже успел вздремнуть. Проснулся я от того, что меня скинули с телеги, потом спустили по лестнице куда-то вниз. Потом я услышал, как мои конвоиры, гремя броней, поднялись по скрипучей лестнице, послышалось удаляющееся цоканье копыт.
«Меня здесь оставили умирать! страх змеей заполз мне в душу, обвился вокруг сердца, во рту появился металлический привкус. Какой ужас! Господи, помоги мне! Не дай пропасть!»
В этот момент кто-то снял с моей головы мешок. Я сделал глубокий вдох и увидел перед собой покрытое глубокими трещинами морщин лицо старца с большой седой бородой, обрамленное белыми, как снег, волосами, разбросанными по костлявым плечам. Он долго разглядывал моё лицо, потом что-то сказал.
Пошёл ты в жопу! ответил я, усмехнувшись и отвернувшись от него.
Глядя по сторонам, я понял, что нахожусь в глубокой яме, на дно которой опущена длинная лестница, горизонтальные ступеньки которой привязаны к вертикальным жердям чем-то похожим на лыко. На старце была длинная рубашка, доходящая до ступней, обутых в дырявые лапти. Из дыр в лаптях на меня смотрели грязные пальцы ног с кривыми длинными ногтями.
Задрав мою рубашку, он обмазал моё тело какой-то липкой мазью. Оглядев меня с ног до головы после этого, он улыбнулся беззубым ртом, обдав меня запахом гнили, потом положил ладонь со скрюченными артритом пальцами себе на грудь.
Велемудр, прохрипел старик, потом вытянул ко мне грязные, сложенные лодочкой ладони.
Иван, я тоже улыбнулся в ответ и опустил голову, чтобы не дышать стариковской вонью. Только сейчас я увидел, что мало того, что на моих руках и ногах были кандалы, соединенные короткой цепью. Оказывается, уходя, добры молодцы в кольчугахтак тихо, что я даже не слышалпристегнули к цепи округлую гирю, которая по моим прикидкам весила килограммов пятнадцать, а может больше. Вот и познакомились Слушай, Велемурд, может ты освободишь меня, а? Кандалы руки-ноги натерли. Я не убегу, честное слово!
Велемудр закивал головой, поднялся во весь рост, ловко взбежал вверх по ступенькам, потом, кряхтя, поднял наверх лестницу. Спустя какое-то время на округлый зев ямы рухнула деревянная решетка, сделанная из брёвен.
Твою мать! кричал я, глядя вверх, понимая, что моё пребывание в яме может затянуться надолго. Козёл ты старый! Выпусти меня отсюда! Ну, скажи мне, куда я от тебя убегу? Я же ничего в твоём мире
Поток ледяной воды оборвал мои слова. Так было всегда, стоило мне закричать.
Раны на теле быстро зажили. Но мне от этого легче не стало. То, что я стал заложником этого сморщенного от старости существа, не прибавляло оптимизма. Потянулась вереница похожих друг на друга днейв жаре и в холоде, в грязи, с ощущением страха и безысходности.
Кормил меня Велемудр один раз в день. По утрам он оттаскивал в сторону решетку, спускал на веревке корыто с жидкой похлебкойразбухшие семена, плавающие в воде.
Я спал, думал, мечтал о возвращении домой. Чтобы время шло веселее, я брал в руки гирю и наматывал круги по дну ямы. Цепь между кандалами была короткой, поэтому я не мог вытянуться в полный рост. Но к этому можно привыкнуть. Руки и ноги под кандалами иногда стирались до крови и жутко болели. Тогда Велемудр спускался в яму, длинным металлическим ключом ослаблял оковы и смачивал мои раны какой-то зеленоватой кашицей, а потом также быстро затягивал кандалы и взбегал по лестнице вверх. Лекарство действовало: кровь останавливалась, боль проходила. Через три дня всё повторялось.
Иногда в яму попадали мыши, крысы, кроты, лягушки. По утрам я часто просыпался от того, что по мне ползают пауки, гусеницы, сороконожки, жуки. Шли дожди, по ночам я мёрз, дрожа всем телом. Но, когда я начинал чихать или кашлять, Велемудр добавлял что-то в «баланду», от чего та становилась горькой на вкус, и любая хворь проходила. Сначала меня это шокировало, но потом я и к этим неудобствам стал привыкать.
Кстати, об удобствах: их вообще не было. Нужду я справлял в дальнем конце ямы, а потом присыпал всё это землей. Хоть я и предпринимал меры предосторожности, уже через три дня моего пребывания в яме запах стоял такой, что дышать было нечем. А после дождявообще, хоть на земляную стену лезь.
Иногда я думал, что мне нужно было не подходить к зеркалу в том мире, где я богатый. Почему я не упился в тот вечер «вдрызг»? Останься я там ещё на месяц, ничего страшного не произошло бы. Пусть я разорил бы двойника, но не гнил бы в этой яме, чувствуя себя отбросом.
Время тянулось убийственно медленно. Сначала я рисовал на стенке ямы палочки, отсчитывая дни, но хитрый старик, когда спускался ко мне, старательно стирал их. Вот козёл!
Чтобы хоть как-то скрасить себе жизнь, я убивал гирей мышей, кротов, крыс, попадающих на дно ямы, складывал их трупики в правом углу ямы. В какой-то момент там образовалась целая куча «трофеев», источающая неприятный запах, что отнюдь не улучшало мою жизнь. Точнее, это была не жизнь, а существование. Я бы давно удавился цепью от тоски и от чувства безысходности, но длины цепи не хватало, а умирать, размозжив череп об гирю, не хотелось. Вот я и жил, тянул лямку.
Однажды мне на голову свалилась гадюка. Я заорал, отбросил её от себя. А она свернулась напротив меня клубком, смотрит своими глазками-бусинками, раздвоенный язык высовывает. Я вдруг замолчал. Я подумал, что будет неплохо, если гадюка укусит меня, я умру, и моим мучениям придёт конец. Я раскинул в разные стороны ноги, погремел цепью и стал ждать. Но не тут-то было. Деревянная решетка сдвинулась, на дно ямы упала лестница, едва не убив гадюку. Испуганная змея отползла к куче «трофеев». В этот момент с лестницы скатилсяа по-другому и не скажешьВелемудр. В руке у него была рогатина, за поясомдубинка. Прижав голову змеи рогатиной к земле, он несколько раз ударил её дубиной, потом взял обмякшую гадюку за хвост и стал выбираться из ямы.
Эй, чмо старое, а меня по голове тресни! крикнул ему вслед я. Добей, чтоб я не мучился.
На это старик ничего не ответил, но облил меня холодной водой.
твою мать, стручок ты сморщенный, козлина драная! Я разразился ругательствами. Сука!
Весь день, бродя кругами по яме с гирей в руках, я думал, а почему он меня не убьет? Что ему нужно от меня? Зачем держит в заточении. Напрашивались только два логических объяснения: или хочет продать меня кому-нибудь, или
Ответ на свои вопросы я получил на следующий день, точнее, следующей ночью. Когда на звёздном небе взошёл полный диск луны, квадратиками осветил дно моей ямы. Именно тогда в моей душе что-то зашевелилось. Или я нужен им для очередного путешествия в зазеркалье, или меня ждёт что-то по-настоящему плохое, о чем даже думать не хотелось.
Решетка отодвинулась в сторону, лестница опустилась на дно ямы, и в мгновение ока передо мной предстал Велемудр. На нем была чистая белая рубаха, борода была причесана, а длинные волосы затянуты в хвост на затылке тесьмой. Даже лапти на его ногах были новыми.
У тебя что, праздник? задал я вопрос, оглядывая старика. Аль девок клеить собрался?
Он ничего не ответил, только улыбнулся и несколько раз качнул головой. Нагнувшись, он отвязал от пояса ключ, освободил от кандалов мои ноги, потомруки. После Велемудр указал на лестницу и сделал взмах рукой.
Понятно Я встал, ощутив, как хрустнули позвонки, а по всей спине пробежала тупая, ноющая боль. Какая-то сила мешала мне разогнуться и делать широкие шаги. Эта же сила качала меня из стороны в сторону, когда я поднимался по лестнице, и я упал бы, если бы Велемудр не подстраховывал меня снизу, периодически подталкивая в нужном направлении. Оказавшись наверху, я вдохнул полной грудью ночную прохладу, улыбнулся. Глядя на стоящего рядом старика, я готов был расцеловать его. Радость от того, что мне наконец-то удалось выбрался из ямы, переполняла меня и готова была разорвать грудную клетку.
Ах, хорошо-то как! произнес я.
Озираясь по сторонам, я увидел покосившийся дом, окруженный лесом.
Как здесь можно жить? спросил я, но, как всегда, не получил ответ на свой вопрос. Дернув за мешковину, старик повел меня мимо дома, держа в руке факел. По извилистой дорожке мы стали углубляться в лес. Мы шли молча. Я озирался по сторонам, покачиваясь из стороны в сторону, иногда спотыкался и падал. Мои ноги отказывались слушаться после длительного пребывания в кандалах. Старик хихикал, глядя на меня. Мне казалось, что он может пройти по этой тропинке с закрытыми глазами и ни разу не запнуться.
Спустя некоторое время я услышал шум воды, воздух стал влажным, и мы вышли к большой реке. Велемудр протянул мне «мочалку»пучок пожелтевшей травы, показал мне жестами, что я должен снять с себя рубашку и помыться. Только сейчас я заметил мешок в руке старика.
А раньше нельзя было это сделать? Я стал входить в воду, с удовлетворением отметив, что вода была не сильно холодной, а дно было песчаным.
Я немного поплавал, потом стал тереть своё тело мочалкой, отметив, что после того, как к коже прикасалась мочалка, тело начинало приятно пахнуть. Появилось давно забытое ощущение свежести. Когда Велемудр махнул рукой, я выбрался из воды. Как только моя рука потянулась к мешковине, дед жестом остановил меня. Достав из мешка рубашку, штаны и лапти, он протянул их мне. Натянув расшитую узорами рубашку, которая доходила мне до колен, завязав узлом завязки на широких штанах, я удивился, до чего комфортно мне было в этой одежде, которая, несмотря на её мешковатость, приятно прилегала к телу. Тепло, удобно и красиво. А вот лапти оказались мне малы и натирали ноги. Но это были мелочи. Я надеялся, что лапти разносятся, и я смогу бегать в них, как в кроссовках.
Спасибо, искренне поблагодарил я Велемудра. Тот сморщился, став похожим на сухофрукт, когда засовывал мою старую рубашку в свой мешок.
Дом Велемудра состоял из одной комнаты. У самого входа, как штора, висела рыбацкая сеть. Рядом, на веревке, свитой из стеблей каких-то растений, сушилась рыба. Из мебели были только стол и скамья. На полках стояли мешочки, деревянные коробочки и кадушки. На полу, у стены, выстроился ряд туго набитых мешков. На столе я увидел ложку, миску и чарку, которые были вырезаны из дерева. В дальнем углу дома лежало несколько шкур, заменявших старику кровать.
Дом освещался мерцающим светом, источником которого было большое зеркало, стоящее у дальней стены. Подойдя к нему, я понял, что это настоящее зеркало, а не шлифованный металл, как в палатах у князя. В верхнем углу зеркала была небольшая трещина. Своего отражения в зеркале я не увидел. В чугунной раме я увидел густую темноту, в центре которой пульсировало оранжевое пятно. Тихо играла знакомая музыка.
Где ты его взял? Я посмотрел на Велемудра. Тот развел руками, в глазах его сверкнули хитрые огоньки. Вцепившись мне в руку, он потащил меня к зеркалу. Оно рабочее! Оно работает Так ты ждал полнолуния, чтобы пройти сквозь стекляшку?
Старик пожал плечами, губы его тронула виноватая улыбка.
И ради этого ты держал меня в яме? продолжал я. В этих нечеловеческих условиях! Какой же ты урод!
Старик молчал, подталкивая меня к яркому цветку, излучающему тепло. Хватка у него была, на удивление, крепкой.
Ладно, пошли, вздохнув, я перекрестился. Велемудр сделал то же самое, и мы синхронно шагнули.
Огонёк света увеличился в размерах, превратившись в стену огня, через которую мы пролетели. Потом я увидел женщину в белой ночной рубашке со свечой в руке. На её плечи был накинут плед. Мы летели прямо на неё и, если бы она не отошла в сторону, сбили бы её с ног.
Прошу прощения, сказал я, приподняв голову и улыбнувшись. Рядом стонал и кряхтел Велемудр. А какой сейчас год?
Женщина закричала, прижав ладонь ко рту.
Спасибо! Вскочив на ноги, бегло оглядев старую мебель (диван, шкаф, комод), я пришел к выводу, что опять попал в прошлое, в революционную Россию.
Взгляд мой уперся в приоткрытую дверь, и я устремился туда, в полутемный коридор. Старик вцепился в мою рубашку, от крика женщины до рези в ушах вибрировали барабанные перепонки.
Длинный коридор граничил с множеством дверей. Одна из них открылась, и у меня на пути оказался лысый толстяк в полосатом халате.
Что произо начал он, но не договорил, потому, что я втолкнул его в комнату и захлопнул дверь перед его глуповатым лицом.
Миновав темный подъезд, я выскочил на улицу, чувствуя цепкие руки Велемудра на рубашке. Я словно тащил его на буксире. Было холодно, шёл снег с дождем. Увидев свою длинную тень, я понял, что этом мире наступил вечер. Я бежал вперед, ведомый каким-то внутренним чутьем, и была уверенность, что мы с Велемудром следуем в правильном направлении.
За спиной послышался оклик:
Стоять! Не с места!
Оглянувшись, я увидел того же комиссара, но уже с другими красноармейцами, теперь уже с тремя. Он указал пальцем на меня пальцем, и красноармейцы устремились за нами. Раздались выстрелы. Велемудр отпустил полы моей рубахи, упал на мостовую. К нему тут же подбежали красноармейцы, скрутили ему руки за спиной, а я побежал дальше.
Стоять!
Грянул выстрел. От стены дома в разные стороны разлетелись кусочки штукатурки и кирпича. На уровне моей головы образовалось глубокое отверстие от пули.
Обогнув угол дома, я увидел знакомое крыльцо. Вот она, пивная!
Стоять! Опять послышался крик за спиной.
Тут же дорогу мне перегородил усатый мужчина в шинели и в папахе. Я оттолкнул его в сторону, он стал падать. Послышался скрип тормозов. Обернувшись, я увидел старый автомобиль, очень похожий на «Руссобалт».