Перед тем как одеться, Эмма подошла к холодильнику и нашла запас прокладок, пропитанных гамамелисом. Она засунула одну в трусики и получила удовольствие от прохладного облегчения. Перед уходом она нашла свой телефон и обнаружила сообщение от Аполлона. Одиннадцать фотографий крепко спящего Брайана. Она рассмеялась, глядя на ребенка, и ее лицо раскраснелось от любви.
«Почему мой ребенок спит в подвале?» написала она в ответ.
И отправилась на работу.
Эмма прошла мимо протестантской епископальной церкви на углу Форт-Вашингтон и Сто семьдесят девятой улицы. Может быть, именно там они устроят крещение Брайана. Ему исполнилось всего два месяца, но Лилиан, выросшая в епископальной Уганде, не раз намекала им с Аполлоном о необходимости скорого крещения. Семья Эммы придерживалась католической веры, редкость в Бунс-Милл. Однако после смерти родителей Эмма и Ким посещали церковь не слишком часто. Люди были к ним добры, приглашали приходить туда в любое время, но приход девочек Валентайн состоял из двух человек.
Эмма направилась на восток, миновала кафе «Папа Джонс» и новую аптеку, занявшую место мясного магазина. Затем прошла мимо греческой православной церкви Святого Спиридона, стоматологической клиники, работавшей круглосуточно, брокерской конторы «Эн энд Си» и «Нью-эйдж файнэншнл», расположенных один за другим в следующем квартале. В этот час тротуары были заполнены спешившими на работу людьми и подростками, направлявшимися в школы. Эмма стала проблемой для всех она шла медленно и никуда не спешила. Люди что-то сердито бормотали или ворчали, обгоняя ее, но ей было плевать. Гораздо хуже дело обстояло с болью, которая усиливалась по мере того, как она удалялась от своей квартиры, у нее в груди и горле что-то будто раздувалось.
Она скучала по сыну.
Это ощущение, похожее на скорбь, заставило ее остановиться на углу и прислониться к почтовому ящику. Она тихо заплакала, пока свет менялся с зеленого на желтый и красный. Она скучала по Брайану, а теперь еще и грудь у нее распухла и сильно болела. Эмма положила в сумочку молокоотсос, планируя сцедить молоко во время ланча, но не могла так долго ждать. Она плакала, ощущая огромное расстояние до своего ребенка так же остро, как боль фантомной конечности. Прохожие замечали ее и шли дальше. Наконец Эмма восстановила дыхание, выпрямилась и снова направилась в сторону библиотеки.
Трехэтажное здание из известняка, построенное в 1941 году, финансировал Эндрю Карнеги, а среди тех, кто посещал библиотеку, были Марианна Мур и Мария Каллас, Ральф Эллисон и Лу Гериг. Но Эмма предпочитала думать о детях, анонимных и важных, которых обслуживали в этом филиале такие женщины, как она, вот уже сто лет. Она надеялась стать для каждого из них тем, кем была для нее госпожа Рук, скромным освободителем, защитником и утешителем. Эмме нравилось быть библиотекарем.
Она пришла на работу в 8.35 и обнаружила, что коллеги ее друзья повесили написанный золотыми буквами плакат ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ОБРАТНО. Шерил принесла торт из «Кэррот Топ», лучший морковный торт в Нью-Йорке. Карлотта уже заварила свежий кофе. А приветственную надпись купила и повесила Юрина, младший библиотекарь.
Я скучала без вас, сказала Эмма.
Расчувствовавшаяся Карлотта поцеловала Эмму в лоб, и той показалось, будто она получила благословение от первосвященника. Они попросили показать им фотографии Брайана, и Эмма охотно выполнила их желание. Они принялись ворковать о его огромных глазах, и форме ушей, и о том, какой он милашка. Карлотта и Шерил, давно ставшие матерями, давали непрошеные советы и заставили Эмму обещать «наслаждаться каждым мгновением, потому что все проходит слишком быстро». О, эти клише о родительской любви! Она знала, что скажет такие же слова другим молодым родителям, но что с того? На самом деле все было чудесно, и Эмма не могла бы мечтать о лучшем возвращении. Она ела торт и пила чай. Старшие леди принялись хвалить Аполлона, когда узнали, что он взял с собой Брайана на работу. Потом библиотекари приготовились заняться делом.
Эмма взяла корзину с книгами, чтобы расставить их по своим местам, а потом принялась за газеты. Вниз в подвал в читальный зал для взрослых, где она заменила вчерашние выпуски сегодняшними. Карлотта уже начала распаковывать новые книги, сверяя их со списком. Шерил сегодня работала на втором этаже, в детском отделе, хотя филиал был таким маленьким, что все они менялись этажами и видами работы по несколько раз за день. У стойки на входе Юрина включила оба компьютера, а Эмма убедилась, что все четыре лэптопа для посетителей заряжены. Потом пробило десять часов, и двери библиотеки открылись.
И в тот же миг звякнул телефон в сумочке Эммы. Когда Эмма его достала, оказалось, что Аполлон прислал новую серию фотографий Брайана. Отец и сын на подъездной дорожке у большого дома. Аполлон опирается на арендованный микроавтобус, то ли заносит туда сумки, то ли их выносит. Между тем Брайан лежит на одеяле возле подъездной дорожки и смотрит на деревья. Но прежде чем она успела разглядеть остальные фотографии, вошла группа детей, и Эмме пришлось заняться делом.
Она проработала до полудня с ощущением, словно что-то застряло у нее между двумя крайними зубами, так ее все раздражало. И это чувство не проходило до конца ее смены, когда она смогла в три часа отправиться домой и только тут она поняла, что ее беспокоило второй снимок, полученный сегодня утром, фотография, на которой Аполлон и Брайан находились на подъездной дорожке. Первая мысль, пришедшая ей в голову: «Проклятье, почему ты разрешаешь моему сыну лежать на подъездной дорожке?» А потом возникла вторая: «Кто сделал фотографию?»
Эмма достала телефон из сумочки и провела следующие десять минут на Сто семьдесят девятой улице, пытаясь отыскать фотографию, чтобы подтвердить свои воспоминания, но снимок исчез. Его не было среди сообщений, загрузок и в фотогалерее. Он пропал. Словно тот, кто его сделал, украл снимок.
Глава 23
Я рад, что ты привез ребенка с собой.
Аполлон и Брайан встретились с Патрисом в центре города, на авеню Б. Патрис ждал их возле крошечного магазина, торговавшего компьютерами. Примерно в то же время Эмма открывала филиал библиотеки Форт-Вашингтон во второй день своего возвращения на работу.
Взгляни на этот агрегат, сказал Патрис, показывая экран своего телефона Аполлону с фотографией настольного компьютера с двумя мониторами, четырьмя микрофонами и прочей техникой. Я собираюсь сделать себе нечто похожее, только круче.
Аполлон надел сумку-кенгуру с Брайаном так, чтобы тот мог видеть Патриса, и поднял ребенка немного выше, словно хотел показать Патрису собственный агрегат.
Знаешь, на кого ты похож? спросил Патрис. На Мастера Бластера.
Который управляет Бартертауном? спросил Аполлон.
Патрис ухмыльнулся.
Мастер Бластер управляет Бартертауном.
Аполлон и Патрис обнялись, как два лучших друга, когда между ними висит двухмесячный ребенок.
На самом деле, сказал Аполлон, у Мастера Бластера маленький парнишка сидел на спине. А мы с Брайаном больше похожи на Куато и его брата.
Патрис распахнул дверь в компьютерный магазин.
Ты готов сравнить своего ребенка с уродом Куато? спросил Патрис.
Аполлон нежно приложил ладонь к голове сына.
Марсиане любили Куато, возразил Аполлон. Они думали, что он проклятый Джордж Вашингтон.
Патрис повел их за собой в магазин.
Ты странный чувак, мой друг. Хочу, чтобы ты это знал.
В магазинчике находилось пять покупателей, включая Патриса, Аполлона и Брайана, и там почти не осталось свободного пространства. Женщина за стойкой оторвалась от разговора, посмотрела на новых клиентов и снова занялась покупателями. Брайан шевелился в сумке и тихонько поскуливал. Это вызвало почти аллергическую реакцию у посетителей магазина. Все взрослые, кроме Аполлона, приподняли плечи, точно пытались защитить уши. Двое мужчин оглянулись и нахмурились. Женщина за стойкой громко вздохнула.
Аполлон не обратил ни малейшего внимания на их реакцию, снял сумку с плеча, поставил ее на пол и вынул Брайана. Опустившись на одно колено, Аполлон расстегнул ползунок и вытащил подгузник. Брайан дернул обеими ногами и замяукал громче. Подгузник был мокрым. Аполлон достал пеленальный матрасик, разложил его на полу и под треск липучек снял подгузник.
Только после этого Аполлон поднял взгляд и обнаружил, что на него и его полуголого ребенка с ужасом сморят семь человек.
Какие-то проблемы? спросил он.
Прошло несколько мгновений, и все пятеро покупателей поспешно вышли из магазина. Даже тот парень, который уже собирался платить, выбежал вслед за остальными.
Теперь пришел черед улыбнуться Патрису.
Как я рад, что ты прихватил с собой ребенка, сказал он и повернулся к продавщице за стойкой он стал первым и единственным в очереди. У меня длинный список.
Аполлон пожал плечами и закончил одевать Брайана.
Патрис вышел из магазина с полудюжиной пакетов в руках, Аполлон нес сложенный грязный подгузник.
Вам с Даной пора подумать о детях, сказал Аполлон, когда они шли по улице.
И пожалел о своих словах в тот самый момент, когда закрыл рот. Такие вещи не следует говорить, и Аполлон это знал. Ведь он сам ненавидел, когда люди на улицах давали ему непрошеные советы о том, как следует ухаживать за Брайаном. Пожилые женщины ругали его за то, что он не накрывает, другие требовали, чтобы он убрал одеялко. Старики объясняли, как качать, кормить малыша или помогать ему срыгивать. Разве он не презирал даже тех, кто давал советы из самых лучших побуждений? А теперь выступил в точности как они. Может быть, когда у тебя появляется ребенок, ты, как пьяница, перестаешь себя контролировать. И не замечаешь, когда перестаешь быть милым человеком и превращаешься в придурка.
Тут ты прав, ответил Патрис. Если у нас не будет ребенка, как я познаю радость, которую испытывает человек, держащий в руке пригоршню дерьма.
Они находились недалеко от Странда, просто им захотелось немного погулять по городу, и они направились туда, не принимая сознательного решения. Девиз магазина звучал так: «Восемнадцать миль книг». Аполлон не мог вспомнить, когда в последний раз нашел здесь что-то стоящее каждый день стопки книг просматривали тысячи читателей, но они не могли, оказавшись в центре города, сюда не зайти. Все равно что пренебречь встречей с любимым дядей.
Воздух Манхэттена в начале зимы становится свежим, как спелое яблоко. Пока они шли, Аполлон старался держать Брайана так, чтобы ему в лицо не дул холодный ветер. Он поворачивал Брайана к себе, ребенок смотрел на отца и, быть может, видел кусочек синего неба между домами. Мальчик морщил губы, и его крохотные ноздри раздувались, когда Аполлон и Патрис неспешно шагали в сторону Странда.
Как обычно, они принялись перебирать книги на передвижных тележках, стоявших в передней части магазина. Потрепанные книги в мягкой обложке, «Франкенштейн» и «Джейн Эйр»; старые учебники и сборники кулинарных рецептов. Патрис и Аполлон не искали ничего определенного просто исполняли ритуал.
Так что мне пришлось уехать раньше, чем ты вышел из подвала в Ривердейле, сказал Патрис.
Тебе следовало заглянуть к нам и попрощаться, решил подразнить его Аполлон.
Патрис откашлялся и не стал обращать внимания на подначки Аполлона.
Удалось найти что-то хорошее? спросил он.
Аполлон прикоснулся носом к затылку Брайана, наклонившись вперед, чтобы прочитать названия на корешках книг, вдохнул запах сына и ответил на вопрос. Нашел ли он что-то хорошее? Книгу, прибыль от продажи которой он хотел бы разделить с Патрисом? Брайан потерся головой о ту часть лица отца, до которой смог дотянуться. Нашел ли он что-то хорошее?
Нет, ответил Аполлон. Ничего хорошего. Полный провал.
Глава 24
Аполлон с Брайаном вернулся домой во второй половине дня и обнаружил, что в квартире темно, как ночью, шторы в гостиной закрыты, а когда он собрался их раздвинуть, обнаружил, что они заколоты английской булавкой. Такая же история в спальне. На кухне кто-то опустил жалюзи. Аполлон нашел Эмму в комнате Брайана, она стояла на короткой лесенке с дрелью в одной руке. Занавески грудой лежали на полу.
Она была настолько поглощена работой, что не слышала, как они вошли. Аполлон, стоя на пороге, молча за ней наблюдал. Брайан не шевелился в сумке-кенгуру, словно и его заворожило необычное зрелище. Эмма поднесла дрель к верхней оконной раме, включила ее и полностью вогнала сверло в дерево. Затем вытащила его, и воздух наполнился пылью.
Что ты делаешь? спросил Аполлон.
Эмма повернулась к нему так резко, что едва не упала с лестницы, подняла дрель, как пистолет, и указала ею на Аполлона.
Как дела на работе? поинтересовался он.
Шторы для светомаскировки, заявила Эмма, повернулась к оконной раме и просверлила второе отверстие.
Шум наконец заставил Брайана зашевелиться. Он не спал, но, по крайней мере, не капризничал.
Я думал, мы еще не начинаем тренировать сон, сказал Аполлон.
Эмма спустилась с лестницы, положила дрель на пол и вытащила что-то из коробки, которая скрывалась под грудой занавесок. Снова взобравшись на лестницу, она достала из кармана отвертку и принялась привинчивать раму шторы для затемнения.
А мы и не начинаем, сказала она, продолжая заниматься рамой.
Тогда зачем ты это делаешь? спросил Аполлон. И почему занавешены все окна?
Я нашла отличный форум для мам, ответила она. Там написано, что это лучшие шторы для затемнения.
Сколько они стоили?
Эмма ничего не ответила, молча закончила свое дело и спустилась с лестницы.
Почему ты положил Брайана на подъездную дорожку?
От удивления Аполлон на мгновение потерял дар речи.
Я складывал вещи в машину, сказал он. И сначала попытался делать это с Брайаном на животе, но мне приходилось слишком низко нагибаться. И он расплакался. Тогда я положил его, всего на несколько минут. А ты откуда знаешь?
Ты прислал мне проклятую фотографию, сказала Эмма.
Аполлон от изумления отступил на шаг.
Я прислал? переспросил он.
Эмма протянула руку.
Дай мне твой телефон.
Она быстро просмотрела фотографии, недовольно вздохнула и выключила экран. Потом они вместе отправились на кухню, и Аполлон попросил Эмму показать ему фотографию, которую она получила. Она протянула ему телефон и сказала, что снимка нет.
Почему ты его стерла? спросил он, протягивая ей Брайана.
А разве я говорила, что стерла фотографию? спросила Эмма. Зачем мне это делать?
Она села за кухонный стол с Брайаном на руках, подняла кофточку и расстегнула лифчик для кормления. Брайан все проделал безошибочно.
Аполлон открыл холодильник и достал все необходимое, чтобы быстро приготовить обед.
Иногда ты думаешь, что прислала мне сообщение, но оно остается в черновиках, сказал он. Может быть, фотография сохранилась в памяти телефона. Дай-ка я посмотрю.
Эмма едва не вскочила со стула, но вовремя опомнилась. Если бы она не кормила ребенка, она стукнула бы Аполлона по спине.
Я пытаюсь рассказать тебе, что получила фотографию, которая вызвала у меня тревогу, а ты только и можешь, что обвинять меня в ошибке, резко сказала она.
Аполлон поставил сковороду на плиту, налил оливкового масла, включил огонь и быстро нарезал луковицу и дольку чеснока. Он проделал это, полностью сосредоточившись на своем занятии и не открывая рта. У него за спиной Эмма ворковала с Брайаном, что-то ласково ему шептала, словно давая понять, что она изо всех сил старается исправить свое настроение.
К тому моменту, когда они сели обедать, им удалось настолько успокоиться, что они смогли еще раз обсудить фотографию. Эмма рассказала, что видела и когда появился снимок, и Аполлон принялся изучать свой телефон с дотошностью детектива. Брайан сидел на полу в детском кресле. Потом Аполлон занялся телефоном Эммы, одновременно одной ногой тихонько покачивая кресло. Мальчик смотрел на льющийся с потолка свет и то и дело закрывал глаза. Теперь, когда он мог заснуть в любой момент, Аполлон и Эмма заговорили шепотом. Затем их слова заглушил шум трубы парового отопления, проходившей за стулом Аполлона. По ночам батареи оживали, и им оставалось надеяться, что к этому времени Брайан будет крепко спать.
Я собираюсь поставить дверь в детскую Брайана, сказал Аполлон. Со своего места он видел заднюю комнату, в которой не было двери, когда они въехали в квартиру, и ему требовался повод, чтобы ее установить. Я схожу к коменданту и выясню, сможет ли он помочь, и заплачу, чтобы он все организовал.