Надо считать, что налетчики являются какой-то новой группой преступников с особой психологией и со своеобразными методами совершения преступления. Многие из них, пожалуй, даже большинство, наставляя на хозяина квартиры шпалер, уверены, что стрелять им, не придется, и что испуганный обыватель сейчас же покажет им, где хранятся у него ценности, и послушно позволит себя связать и запереть или в ванну, или в уборную.
На дознании, а затем на Суде, где они фигурируют, уже как убийцы, они утверждают, что убивать не хотели, и что на убийство вынудила их необходимость самообороны, ради собственного спасения от возможного ареста
Москва, весна 1922 года
Владлена снова увидела Москву и изумилась. Она уезжала в Берлин помогать немецким рабочим делать революцию за неделю до военного коммунизма в Советской России (тогда же она поменяла свое имя Владислава на Владленусокращенно Владимир Ленин, вождь мирового пролетариата).
Теперь все выглядело иначе. Карточки исчезли, люди больше не прикреплялись. Штаты различных учреждений резко сократились, и никто не составлял грандиозных проектов. Пролеткультовские поэты перестали писать на космические темы. Поэт Герасимов сказал Владе: Правильно, но тошно
Страна с трудом восстанавливала производство. Появились товары. Крестьяне начали привозить живность на рынки. Москвичи отъелись, повеселели. Влада радовалась и огорчалась. Газеты писали о гримасах нэпа.
Влада застывала перед гастрономическими магазинами. Чего там только не было! В кафе на углу Петровки и Столешникова ее рассмешила надпись: Нас посещают дети кушать сливки. Детей она не обнаружила, но посетителей было много, и казалось, они тучнели на глазах.
Влада после приезда в Москву никак не могла определитьсячем же ей сейчас заняться. Она бродила по Москве мимо множества новых ресторанов и шумевших на каждом углу пивных. Оттуда доносились звуки фокстрота, русского хора, цыган, балалаек. Везде рекой текло пиво и портвейн.
Возле ресторанов стояли лихачи, поджидая загулявших, и, как в древние времена Владиного детства, приговаривали: Ваше сиятельство, подвезу.
Здесь же она видела нищенок, беспризорных; они жалобно тянули: Копеечку. Копеек не было: были миллионы, или как их еще стали называть лимоны, и новенькие червонцы. В казино проигрывали за ночь несколько миллионов: барыши маклеров, спекулянтов или обычных воров.
На Сухаревке, куда однажды забрела Влада, она услышала различные песенки, которые возможно лучше всего остального рассказали ей о ситуации в Москве. Она услышала:
цыпленок жареный,
цыпленок пареный,
цыпленки тоже хочут жить
я не советский, я не кадетский,
я только птичий комиссар.
Я не обмеривал, я не расстреливал,
я только зернышки клевал,
отец мой пьяница, он к рюмке тянется,
он врет и чванится, а брат мой вор,
сестра гулящая, совсем пропащая,
а мать курящаякакой позор!.
Рядом распевали бандитские
Гоп-со-смыком это буду я,
братцы посмотрите на меня,
ремеслом я выбрал кражу,
из тюрьмы я не вылажу
и тюрьма скучает без меня!
Владу вызвал к себе Серго Орджоникидзе.
Решили, Владислава, назвал ее еще старым именем, направить на ответственный участок работы.
Опять провокаторы? спросила Влада.
Нет. Ты ведь знаешь Илью Фреймана?
Да, ответила Влада, не понимая к чему, клонит Серго. С детства
Да, прекрасно, Серго хитро усмехнулся в усы. Он сейчас тоже на ответственной работе. Начальником МУРа работает.
МУРа, Влада не сразу поняла этой аббревиатуры. Что это?
Московский уголовный розыск, ответил Серго.
И что? все еще не понимая, спросила Влада.
А то, Серго мгновенно посуровел. Есть решение направить тебя на работу в уголовный розыск, укрепить этот участок работы надежными кадрами. Товарищи по партии за тебя ручаются.
У Влады глаза вылезли на лоб.
Да ты что, Серго! воскликнула она. Я же ничего в этом не понимаю. Это же уголовный розыск продолжила она, но уже заметила нахмурившегося Серго. Я ведь в основном занималась в партии другими делами
Все мы занимались в партии другими делами, строго сказал Серго. Партия тебе поручает ответственное дело, и отказываться ты не можешь. Или клади партбилет на стол.
Вопрос был решен.
Москва, 4 марта 1922 года
улица Казанская, дом 39
квартира меховщика Богачева
4 часа дня
В дверь постучали. Бронислава Протас, домашняя прислуга, удивилась. Так рано она никого не ждала.
Кто там? спросила она, подойдя к двери.
Дома ли мадам с Симой, и где Эмилия? ответил из-за двери высокий мужской голос.
Мадам нет, ответила Бронислава, а Эмилия лежит больная.
Бронислава не очень понимала, кто это и поэтому переспросила:
Кто это там, не Ваня ли?
У Эмилии был знакомый Иван, знакомых у нее было много, но по имени Протас знала только одного.
Да, ответил мужской голос, хотя и не очень уверенно.
Бронислава отворила дверь. В квартиру вошли двое мужчин, которых она раньше никогда не видела. Они сражу же прошли в комнату с возгласами:
Ах, Симочка!
Бронислава проследовала в комнату, где находились дочери Богачева Сима и Эмилия. Сима сидела в кресле, а Эмилия лежала в постели, ей нездоровилось.
Мужчины прошли достаточно быстро, но Брониславу они подождали. Та вошла в комнату и увидела удивленные взгляды девушек.
Кто вы? спросила Сима.
Вместо ответа мужчины достали из карманов пистолеты и наставили на растерявшихся женщин.
Один из них, в военной серой шинели, приставил револьвер к виску Протас и довольно тихо и спокойно сказал:
Если ты не скажешь, где лежат цацки и деньги, я тебя пристрелю как цыпленка.
Бронислава от страха окаменела. Она не то, что сказать, пошевелиться не могла, и лишь тихонько заскулила, как собачка.
Мужчина чуть надавил дулом пистолета, и Бронислава с трудом выговаривая слова неожиданно пересохшим ртом, выдохнула:
Я не знаю, мне господа не говорили.
Мужчина в шинели подержал еще с секунду револьвер у виска Протас, потом резко опустил руку и сказал:
Ничего, сами найдено, если кто шевельнется, пристрелю, злобно выговорил он. Женщины и не думали сопротивляться или звать на помощь. Они только молились про себя, чтобы остаться живыми.
Мужчины взломали хорошо отточенным стилетом шкафы, забрали меховые изделия и ценные вещи, сложили их в корзину, найденную на кухне, и не торопясь, вынесли ее с парадного входа.
Налетчик в серой шинели был Ленька Пантелеев.
Москва, 4 марта 1922 года
Эртелев пер, 8
11 часов ночи
В доме было страшно душно от дыма и перегара. Ленька сидел во главе стола и грустно смотрел перед собой. Одет он был в полувоенный френч и заправленные в сапоги галифе.
Рядом сидело пять человек. Они шумно обменивались впечатлениями от сегодняшнего налета, при этом беспрерывно пили водку и курили модные папиросы Ира. Поэтому довольно быстро опьянели. Леонид практически не пил. Он хмуро обвел взглядом своих подельщиков. Громче всех кричал Белка, матерый громила Белов, с ним Пантелеев познакомился в Бутырке в 21-ом. Белка щедро поделился своими профессиональными знаниями, и Леонид оказался способным учеником. Именно Белка привел Леонида в самые известные на Тверской пивныеПетушки, Олень, Якорь. Именно Белка познакомил Леонида с красавцем-мужчиной Полонским, совершившим днем на людной улице беспрецедентный налет на 4-ое отделение Госбанка, взял за раз миллион золотыми червонцами, так что деньги выносили тюками. С атаман-девицей Манькой-Козырь, как никто другой умевшая прятать концы в воду, и потому лет пять, пока ее не замели по случайности на прошлой недели, водившая за нос весь угрозыск. Этой потери особенно огорчился Ленька. На Маньку у нее были большие виды. В этих же пивных Леонид познакомился со всей бандой шляхтичей: Сашкой Паном, сидевшем сейчас так же за столом, Сенькой Паном, Паном Валетом и еще человек тридцати разных панов Именно здесь, на Тверской, в пивной Огонек он познакомился с Дмитрием Гавриком, Гаврилой, ставшим его ближайшем помощником и адъютантом.
Гаврикову было в ту пору 21 год. Родился он в Подольской губернии. Жил он в большой семьекроме него еще шестеро детей. Когда Диме, было, пять лет, его семья переехала в Петроград. Отец начал беспробудно пить, нигде не работал и всю семью содержала старшая сестра Дмитрия Мария, которая стала работать артисткой в варьете, а, по сутипроституткой. Октябрьскую революцию семья приняла с опасением. Мария тут же уехала в Варшаву, Братья Иван и Семен занялись мошенничеством, и Семен вскоре оказался в тюрьме за подделку кредиток.
В 1919 году Дмитрий убежал от родителей и поступил добровольцем в Красную Армию. Служил он в Екатеринбурге и со своим полком за десять месяцев службы дошел до Омска. Из Омска с командиром своего полка и военкомом поехал в Усть-Каменогорск для формирования первого пограничного полка, где пробыл два месяца и оттуда зачислился добровольцем в отъезжающую бригаду на Южный фронт, где пробыл шесть месяцев, тоже участвовал в боях, был ранен пулей в плечо, пролежал в перевязочном отряде бригады три недели и после выздоровления откомандировался в Сибирь, где продолжил службу в 35 °Cибирском полку. К этому времени Дмитрий был военкомом батальона. Вступил в партию, однако в 1922 году, уже после знакомства с Пантелеевым, выбыл с формулировкой неуплаты членских взносов. Из Сибири Гавриков уехал в отпуск в Петроград и поступил на работу в уголовный розыск Мурманской железной дороги на должность агента, но проработал там только три месяца, после чего вернулся в свой Сибирский полк. Там он демобилизовался и вернулся в Петроград. Приехав к брату Семену, он поискал работу, ничего не нашел и стал заниматься спекуляцией. Он ездил в Омск за продуктами и продавал их в Петрограде. И вот, наконец, произошла эта историческая встреча с Ленькой.
Тогда, вкатив дюжину пивка, не долго думая, они отправились на первое дело. Около четырех утра, на углу караванной и 25 Октября, остановив на гоп-стоп лихача, на котором ехал подгулявший гражданин Вистуль с двумя развеселыми дамочками, новоиспеченные подельщики, наставив маузеры, раздели всю компанию до нижнего белья (это на февральском ветру-то), отобрали часы, деньги, драгоценностии мигом скрылись в ближайшей подворотне.
Кстати, сегодня на квартире у меховщика с Леонидом был именно Гаврила.
Хватит базарить, неожиданно громко сказал Леонид. Взяли всего фунт дыму, а ты Белка будешь теперь языком чесать
Подельщики чуть притихли.
Работать надо по крупному. Скопим первоначально капиталец, а потом Белка, и ты Гаврила, потолкуй с братками своими, вместе поработаем, одним нам не прожить.
Это ты правильно, Леонид, решил. Веско заметил Сашка Пан. Надо присмотреться, чем мы хуже Полонского.
Валя! позвал Ленька. Из второй смежной комнаты вышла молодая черноволосая женщина. Она держала этот притон, где сейчас гулял Пантелеев и его товарищи. Возьми там из тряпья что хочешь, и махнул рукой в сторону корзины с мехами и одеждой.
Из московских записей 1919/1920 г. Марины Цветаевой
Пишу на своем чердакекажется 10-е ноябряс тех пор, как все живут по-новому, не знаю какое чисел.
С марта месяца ничего не знаю о С., в последний раз видела его 18 января 1918 г., как и гдекогда-нибудь скажу, сейчас духу не хватает.
Живу с Алей в Борисоглебском пер., против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, одолженного соседямивесь запас! Анархист Шарль унес Сережины золотые часы eleve de Breguetходила к нему сто раз, сначала обещал вернуть их, потом сказал, что покупателя на часы нашел, но потерял от них ключик, потом, что ключик на Сухаревой подыскал, но покупателя утерял, потом, что, боясь обыска, отдал их кому-то на хранение, потом, что иху того, кому он их отдалукрали, но что он богатый господин и за такой мелочью не постоит, потом, обнаглев, начал кричать, что он за чужие вещи не отвечает. В итоге: ни часов, ни денег. Зато ЧК.
Как у них оказались эти злосчастные часы?
Этот чекист, молодой и откормленный, допрашивал меня четыре часа. Он ведь назвался, в самом начале разговоракак? кажется Пантелеев.
Он требовал от меня сказать, где Серж, когда я его видела, передавал ли он мне какие-то бумаги.
Затем неожиданно сказал:
А ведь читал ваши стихи. Мне очень понравились!
Я не поняла к чему это он, а эта сволочь подошла ко мне и ударила меня по лицу, да так что я сначала подумала, не оторвалась ли у меня голова. Мне стало так противно, что я даже не закричала. Начала неторопливо подниматься и тут он навалился сверху, задрал мне юбку Остальное я плохо помню.
.интересно, а почему меня не расстреляли, а наоборот отпустили
моя комната. Ведь я когда нибудь из нее уеду (?). Или я уже никогда, ни-ког-да ничего не увижу другого, раскрыв глаза, чем: высокое окно в потолкеокаренок на полупо всем стульям тряпкитопорутюг (утюгом колочу по топору) г-меновская пила
люди, когда приходят, только меня растравляют: Так нельзя жить. Это ужасно. Вам нужно продать и переехать.
только бы веревка не оборвалась. А тонедовеситьсягадость, правда? Но Аля, и еще человечек, который во мне? Ведь он ни в чем не виноватда? да!
Москва, 18 марта 1922 года
квартира доктора Я.М.Грилихеса
9 часов вечера
Звонок в квартире доктора был очень резким, и Клава всегда вздрагивала от его трели. А сейчас, уже в десятом часу, он испугалась еще больше. К доктору редко приходили так поздно, ведь он дантист и прием проводил только утром и днем.
Клава подошла к двери и спросила:
Кто там?
Из штаба, у нас записка для доктора Грилихеса, ответил высокий мужской голос.
Клава отворила дверь, и тут же отлетела к противоположной стене, а в лицо уперлось дуло пистолета.
Говори: одна дома или нет? Только не ори!
Клава обезумела от страха и ничего сказать не могла, а лишь отрицательно помотала головой.
Грабители, один из которых был в шинели, взяли ее под руки, и повели по комнатам.
Где деньги и ценности?
Я не знаю? чуть слышно проговорила Клава.
Тогда бандиты стали брать все, что попадало им под руку: белье, одежду и прочее. Уложив все награбленное в узел, один из налетчиков вышел, а тот, что был в шинели, а это был Пантелеев, сказал:
Мадемуазель, я вас немного свяжу, для верности, чтобы вы не сделали какой глупости.
С этими словами он уложил Клаву на постель, связал ей руки и ноги полотенцами и приказал еще раз не шевелиться, скрылся.
Москва, 12 апреля 1922 года
кабинет начальника МУРа Фреймана
Общая оперативка только что закончилась, и оперуполномоченные неторопливо расходились, оживленно обсуждая полученные указания. Но, наконец, все вышли, остались только двое, кроме самого Ильи Фреймана. Эти двое были Владлена Воронцова и Алексей Бойко, только что назначенные ответственными за поимку особо опасного бандита Пантелеева. За неполный месяц, тот успел навести ужас на Москву.
Насколько я понимаю, вы уже познакомились, сказал Илья. Это хорошо. Влада, у тебя есть хоть какие-то соображения как поймать этого гада.
Алексей был несколько ошарашен. Его назначили заместителем руководителя особой бригады Владлены Воронцовой десять минут назад. Он уже успел познакомиться несколько дней назад с Владой, она оказалась хорошим компанейским человеком, он даже знал, что она работает над разработкой дела Пантелеева, и в глубине души хотел с ней работать. И вот когда это случилось, он растерялся.
Алексей, ты, наверное, не в полном объеме знаешь, наши наработки по этому делу? спросила Влада. Тогда если Илья не возражает, я коротко напомню суть, а полностью в курс дела Алексея введу позже.
Илья согласно кивнул.
Значит, сначала о Пантелееве, начала Влада. Ему 30 лет, с 1918 года работал в ПетроЧК, потом перешел в МЧК. Имел репутацию неподкупного, беспощадного к врагам сотрудника, числился на хорошем счету у начальства. Однако в ноябре 1921 года он был арестован за соучастие в бандитском налете на мастерскую по изготовлению орденов и почетных знаков «Эдуард». В результате «Эдуард», где было взято изрядное количество золотых бриллиантовых изделий, пострадало на 1690000 рублей. Организатором ограбления, рецидивиста Турлевича, естественно, расстреляли. А Пантелеев за недостаточностью улик был освобожден. Отсидев два месяца в Бутырке, Пантелеев, хотя и был оправдан, вышел на работу безработным, на службу в органы его больше не взяли.