Не будильника.
Когда тот смолк, мама попыталась его растолкать
Ночлег
рассказ
Гостиница называлась «Приют».
Рассматривая в сгустившихся сумерках приземистое двухэтажное здание из крупных бетонных панелей и больше напоминающее склад, чем отель, Круглов криво улыбался. Массивная стальная лестница в два пролёта вела наверх, к входным дверям: ни дать, ни взять пожарный выход. Вывеска на навесе, помаргивая буквой «И». Дешёвый китайский дюралайт.
Подморозило. Снег падал тихо, искрясь в свете фонарей. Маленький чемоданчик в руке оттягивал руку, и, казалось, становился тяжелее с каждой секундой. Сумка с пробами золы жалась к ногам, словно замёрзшая собака. Улица перед ним уходила в темноту. Редкие фонари в отдалении походили на светляков. За спиной Круглова, по проспекту с воем пронесся припозднившийся троллейбус. Провода на столбах зазвенели. Голые ветви деревьев скребли низкое чёрное небо.
Инженер вздохнул. Облачко пара вырвалось изо рта и растворилось в морозном воздухе мельчайшими кристалликами влаги. Двенадцать часов в общем вагоне поезда его совершенно измотали. Толкотня, теснота, спёртый воздух можно было резать на куски. Своё сидячее место он уступил женщине с маленьким ребёнком. Малыш явно прихварывал. Долго хныкал, кривя крошечный ротик, и матери едва удалось его укачать. Вскоре она и сама прикорнула возле. В хвосте вагона играли в карты, после разодрались. Поднялся гвалт, взвизгивали женщины, народ не унимался, пока наряд транспортной милиции не прекратил потасовку. Больной ребёнок опять захныкал, щёчки его рдели, словно угольки. Икры Круглова натружено ныли. Он провёл на ногах не меньше шести часов.
Скороспелая командировка в Сочмарово, в местное отделение НИИ Угля и углехимии Сибирского отделения РАН казалась теперь нелепой и даже обидной. Круглов работал инженером в Отделе подготовки и проведения ремонтов на городской электростанции. Ещё накануне утром, вычерчивая графики ремонта котлов и турбин на следующий год, он и знать не знал, что двумя неделями ранее некто, озабоченный экологическими катастрофами во всём мире, накатал два письма в прокуратуру и администрацию области, о том, что золоотвал станции источник мощного радиоактивного заражения. Угроза всему и вся. Чиновники и прокурор отреагировали молниеносно, озадачив управляющую компанию энергосистемы доказать обратное в кратчайшие сроки. Дальше «говна» потекли куда им и положено течь вниз, на станцию.
Директор дал команду и определил источник финансирования.
Связались с НИИ угля, заключили договор на анализ. В десяти точках золоотвала станции отобрали пробы по два с половиной килограмма. Всего двадцать пять. И тут дело застопорилось на том, кто повезёт увесистую сумку в Сочмарово. В ПТО станции мужиков работало трое, включая начальника. Из них на рабочем месте был только начальник, Репейников. Один его инженер был в отпуске, другой на больничном. Остальные сотрудники его епархии были женщинами. Что тут станешь делать? Недолго думая, Репейников позвонил начальнику Круглова, с которым они частенько хаживали в станционную баню и пили водку.
Так нежданно-негаданно к вечеру того же дня Круглов пёр через проходную двадцать пять килограмм золы, радиации в которой было едва ли больше, чем в той, которую каждый день любой житель частного дома вытаскивает из домашней печи. В кармане лежало командировочное удостоверение, железнодорожный билет в общий вагон (извини, других уже просто не было) и двадцать пять тысяч подотчёта (с жильём определишься сам, институтские помогут если что, назад поедешь хоть СВ покупай с девками, только результаты вези побыстрее).
Собирался бестолково и зло. Жена ворчала и, как чёрта к ночи, поминала на разные лады объёмистую сумку в прихожей, пока Круглов не выставил пробы на балкон, кляня всех и вся: мудаков, которым нечем заняться, кроме как строчить глупые кляузы; «белых воротничков» из исполнительного аппарата, которые могли бы и сами оттащить пробы в Сочмарово; своего начальника, Репейникова и репейниковских баб.
Штука в том, что зола действительно «фонит». Как и уголь, впрочем. Только началось это не вчера, а правила технической эксплуатации вкупе с предписаниями энергонадзора, обязывают электростанции регулярно отбирать пробы с золоотвалов и проверять их на соответствие экологическим требованиям и нормативам. Рутина, словом, и никаких ЧП.
В прокуренном и промёрзшем тамбуре он смолил какую-то по счёту сигарету, уныло разглядывая своё отражение в грязном стекле, и обречённо размышлял, что искать здравый смысл в ветре не нужно. Здравый смысл в том, чтобы против ветра не ссать.
Мысль успокоения не несла, а вот здравый смысл открытым текстом подсказывал, что никакие «институтские» ему помогать не станут. Сегодня во всяком случае. Поезд прибывал в Сочмарово в половине десятого вечера. Встречать его, разумеется, никто не будет не та фигура, а для НИИ так просто курьер, рядовой представитель заказчика с пробами и оригиналами оплаченных счетов.
По той же причине никто не озаботился подыскать командированному жильё заранее. Сам же Круглов, расслабленный внушительной суммой командировочных, подумал о гостинице лишь мимолётно, решив, что никакой проблемы в жилье не станет.
Рыхлая как квашня тётка в справочной вокзала выдала ему пять телефонных номеров. В двух гостиницах ценник был такой, что Круглову не осталось бы денег на обратный билет даже в тамбуре. Ещё в двух мест не было. Пятый номер не отвечал.
Круглов приуныл. Города он не знал. Перспектива ночёвки в зале ожидания вырисовывалась совершенно отчётливо. Он перекусил в вокзальном кафе и выпил бутылку пива. Потянуло в сон. Чёрт!
Тут его и настиг бдительный полицейский. Холодный взгляд стража порядка говорил: «Терроризм угроза обществу». И непременно упирался в сумку с треклятой золой.
Этого ещё не хватало!
Командированный, значит, пробормотал полицейский, перебирая документы пальцами с обломанными ногтями. А чего, говоришь, в сумке?
Зола, ответил Круглов.
Зола, повторил полицейский. Глаза у него были жёлтые. Тигриные и сонные, как у обожравшегося хищника, ноздреватые щёки и нос опытного пьяницы. Дюралевые лычки на погонах форменной тужурки проницательно поблёскивали. Кокарда на фуражке мерцала, как третий глаз Шивы. Зола. Ну, покажи
Он отступил на шаг, положив руку на рукоять незатейливого резинового орудия на поясе.
Круглов показал.
Пробы в полиэтиленовых мешках с бирками внутри, на которых стояли геодезические отметки мест золоотвала, подозрительно походили на пакеты с наркотой: аккуратные, перетянутые скотчем. Светло-серый мелкодисперсный порошок внутри. Нехорошее предчувствие вызвало у инженера новый приступ уныния.
Взгляд полицейского сделался ещё более сонным.
А чего вы тут болтаетесь? спросил он, неожиданно переходя на «вы» и возвращая документы.
Да, Круглов махнул рукой и поделился проблемой.
Сержант покивал, мол, есть такое дело, бывает, с гостиницами в городе напряжёнка, и отвернулся всем телом, утратив к гражданину остатки интереса. Казалось, его вниманием целиком завладела группа молодых людей в противоположном конце зала.
Тут неподалёку домашняя гостиница есть, сказал полицейский вдруг, через плечо, Хотя
«Да уж», думал Круглов, без энтузиазма рассматривая «Приют», а уши пощипывало морозцем. Он выдохнул очередную порцию ледяных кристалликов и нагнулся за сумкой, сообразив, что пробы можно было оставить и на вокзале, в камере хранения. Не исключено, что и ночевать придётся именно там. По лестнице инженер поднимался тяжело, каблуки звонко стучали по рифлёному железу, снег противно скрипел.
Дверь открылась прямо в небольшой холл. Яркий свет резанул по глазам, вышибая слезу. Тепло окутало инженера, в носу сразу захлюпало. Он поморгал, осматриваясь. Небольшое помещение надвое разделяла высокая стойка с дверью и откидной столешницей, как в баре. Справа у стены притулился диванчик для посетителей, широколистный фикус в кадке склонился над ним толстым стеблем, словно устал торчать и желал прилечь. Ох, как он его понимал!
Здравствуйте!
Над стойкой улыбалась голова жгучей брюнетки лет сорока, с ярким и обильным макияжем и современной причёской: дрэды, нарощенные цветными ленточками и светлыми прядями. Этот стилистический изыск был стянут в тугой, перекрученный, как моток проволоки, узел на затылке. Открытый лоб без единой морщинки, словно косички растянули кожу как парус. Высокие, тщательно выщипанные в нитку и подкрашенные, брови только усиливали это впечатление.
Здравствуйте, Круглов пересёк квадрат пола, покрытый дешёвеньким, но явно новым линолеумом. Мне бы комнату на ночь. Есть места?..
Обладательница диковинной причёски ночной администратор? хозяйка? раз гостиница домашняя, оказалась щедро наделена и другими достоинствами: полные плечи и руки, пышная грудь, декольтированная чёрной блузкой, очень белая кожа. Она улыбалась ярко-красными губами, теперь шире, ровные белые зубы влажно блестели. Сплошные искренность и радушие. Ни усталости, ни скуки, ни раздражения
Тысяча рублей, кивнула она, крупный и броский камень цвета крови лежал в ложбинке между грудей, притягивая взгляд, Отдельная комната и санузел. Расчётный час двенадцать. Вас устраивает?..
Круглов кивнул, к горлу подступил комок. Вот так, просто. От облегчения ноги едва не подкосились, так не хотелось возвращаться на вокзал, покидать это уютное тепло и выходить на улицу. В темноту и холод.
Давайте паспорт, женщина протянула руку над стойкой.
Нет, подумал Круглов, глядя на эту руку, не сорок. Пожалуй, ей за пятьдесят, но молодится изо всех сил. И глаза ещё блестят: большие, чёрные. Кошачьи. Хотя, может, это из-за косметики? Он в этом не разбирался.
Пожалуйста
Женщина уткнулась в гостевую карту, он осмотрелся. Стойка отгораживала холл от коридора, уходящего в обе стороны. Вряд ли далеко, снаружи здание не выглядело большим: несуразным, грубым и серым, как промышленный цех это да, но небольшим. У стены за стойкой широкий, ячеистый шкаф-стеллаж. В открытых нишах стопки «вафельных» полотенец и застиранного белья. Какие-то бутыли. Рядом мерно тарахтел торговый холодильник с прозрачной дверцей: газировка, пиво. Ещё правее узкий стол, покрытый скатертью. Небольшая стойка с чешуёй разноцветных пакетов: чипсы, сухарики, рыба Сопутствующие товары? Обслуживание в номерах? Пять звёзд, всё включено
Если проголодались, под нами кафе. Вкусно и недорого, сказала женщина, не поднимая головы, Правда, вход только через улицу. Вы на машине?
Нет, ответил Круглов, А какое, собственно?..
Это я к тому, что наша стоянка оборудована камерами, но вам это
Не пригодится, подхватил он с вялой улыбкой.
Ну, может, хоть поужинаете, кафе работает до трёх ночи
Вывеска под лестницей была. Неразборчивые витиеватые буквы. Круглов вздохнул. Вокзальные пирожки с печёнкой ещё лежали в желудке парой холодных кирпичиков, словно он заглотил их не жуя. Тут не о еде, о мезиме подумать стоило.
Нет, спасибо, сказал он. Я, пожалуй, воздержусь
Ну, и правильно, она вернула паспорт и сдачу с пятитысячной купюры. Говорят, есть на ночь вредно. Плохие сны снятся.
Кругло вяло махнул рукой. Он так устал, что кошмары его не заботили ничуть. Хозяйка поднялась со стула и откинула часть стойки над дверцей, приглашая его пройти.
Пожалуйста.
Он подхватил сумки.
Сюда.
Женщина пошла впереди. Талия у неё оказалась очень тонкой, а вот задница и бёдра под стать груди и плечам. Низкий пояс джинсы позволял рассмотреть цвет нижнего белья. Модно. Широкие бёдра покачивались, ягодицы упруго подрагивали, словно их обладательница только что соскочила с барельефа храмового комплекса в Каджурахо, растеряв по дороге бусы и браслеты. Какие джинсы? Ей бы сари: «Джими, Джими, ача»
Круглов отвёл взгляд.
К счастью, коридор оказался коротким. Тупичок, обклеенный виниловыми обоями грязно-песочного цвета, и три двери.
Вот, сказала женщина, повозившись с ключами. Ваш номер. Тринадцатый. Вы в приметы верите?
Она хихикнула.
Нет, сказал Круглов. Игривый тон хозяйки раздражал. Он поскорее хотел остаться один.
Прекрасно! она распахнула дверь в короткий тамбур. Против входной двери была ещё одна, точно такая же. Это санузел.
Она протиснулась вперёд, бесстыдно касаясь его плеча полной грудью, и повернула налево. Загорелся свет.
Располагайтесь. Будьте, как дома. Отдыхайте
Спасибо, буркнул Круглов.
Кажется, она что-то почувствовала, и без дальнейших разговоров выпорхнула из номера. Инженер выдохнул и опустил сумки на пол.
Ох! Хорошо!
Первым делом он снял ботинки. Освобождённые ступни отозвались ломотой. Пуховик Круглов пристроил на вешалке у двери, спрятав шарф в рукаве, который высовывался наружу красно-чёрным мохеровым языком. На подгибающихся ногах дошёл до кровати и плюхнулся навзничь поверх покрывала. Он лежал так минут пятнадцать, прислушиваясь к тонкому вибрирующему звону в измученном теле: ноющим предплечьям; икрам, налитым молочной кислотой под завязку; пояснице, в которой медленно растворялись мышечные зажимы, словно кусок сахара в тёплом чае.
Жаркий воздух обволакивал, навевая дрёму. В комнате пахло чистотой и свежей постелью. Обалдеть! И тихо. До чего тихо Он отключился.
Во сне тяжко ворочалось и ритмично грохотало, рядом, словно он стоял на нулевой отметке котельного цеха у барабанной мельницы, в полной темноте, а над головой свистело и билось в топке яростное гудящее пламя
Минут через десять Круглов приподнялся на локте, бросив взгляд на часы половина одиннадцатого. Он сел на кровати, повертел головой, стряхивая остатки сна и осматриваясь. Ах, да! Командировка. Гостиница. Комната квадратов двадцать. Бежевые обои, на полу линолеум. Точно такой же, как и в холле: новый и чистый. Большую часть номера занимала двуспальная кровать. У входной двери, слева, настенная вешалка, по другую сторону высокое зеркало, в котором сейчас отражались часть кровати, тюлевые занавески на окне и кирпично-красного цвета портьера. Угловой диван с низким столиком. Телевизор на кронштейне висел над диваном и почти под самым потолком, чтобы было удобно смотреть с постели.
Неплохо!
Нет, ей-богу недурно! За тысячу-то рублей.
Круглов ездил много. В основном по области, но случалось и в Москву летать. Сказать, к примеру, ведомственная гостиница «Мосэнерго» похуже будет: боксовая система номеров; один сортир на две комнаты и пять человек. А тут?! Ему вдруг пришло в голову, что на вторые сутки искать жильё больше не нужно. Нет, правда, чем не ночлег? Завтра ещё попарится с неподъёмной сумкой, а потом будет налегке. И до вокзала недалеко
Усталость отступила, настроение качнулось в мажор. Круглов поднялся, стянул джемпер и бросил его на постель. Ну-ка, проинспектируем удобства. У выхода он заметил две пары сланцев. Домашние туфли, надо полагать. С усмешкой он сунул ноги в те, что побольше размером и вышел в тамбур. Туалет крохотный: на толчок и раковину-тюльпан. Над раковиной тоже висело зеркало, на крючках чистые полотенца. Круглов помочился, вымыл руки и освежил лицо. Хорошо бы душ принять, но
Телевизор показывал какой-то импортный фильм с Джонами и Самантами, в тропических декорациях с исполинскими руинами. Приглушив громкость, Круглов позвонил жене, но связь была отвратительной. Кое-как он докричался, что уже на месте, устроился и вообще, всё хорошо, завтра позвонит. Заметив на столе чистую пепельницу, с удовольствием закурил, прошёлся по комнатке.
Окно выходило на крыши частного сектора, укутанные снегом, заросшие антеннами и курящимися печными трубами. Снег искрился в отсветах фонарей. В морозном воздухе смог висел неподвижно как туман. Табачный дым в комнате так же неподвижно завис вокруг люстры. Круглов открыл форточку и потянул портьеру. На ощупь ткань оказалась плотной и тяжёлой. Она испускала сладковатый неприятный запах дешёвой химии. Или не химии?..
Инженер брезгливо разжал пальцы.
Разобрал дорожную сумку, задумчиво посматривая на портьеру: то ему чудился узор на ткани, то странные тени в складках, то застиранные пятна. В телевизоре зарычали: кого-то поедали с хлюпаньем и кровянкой по стенам. Круглов отвлёкся, переключая канал, и простое действие стёрло из памяти все странности, как он стёр о брюки неприятное ощущение прикосновения к портьере.