Взрыв хохота. Один из середнячков, Вадик Королев, недовольно обернулся.
Вы задолбали ржать уже! Давайте потише.
Вадик для своего возраста высок и широк в плечах, а еще занимается в Доме Спорта в секции самбо, поэтому обычно его стараются не задевать. Но сегодня не тот случай.
Потише у тебя на поминках будет, оскалился Симагин. Иди в жопу!
Ты там часто бываешь? парировал Вадик. Дорогу хорошо знаешь.
Симагин поднялся со стула. На лице его появилось предвещающее неприятности выражение рот приоткрыт, нижняя челюсть чуть выдвинута вперед, глаза, теперь уже пустые и злые, впились в противника.
Ты остряк, шоль? интонации выдают гопника с головой. Умный, шоль, язык заточил?
Вадик тоже набычился. Сдаваться не в его обычае.
Мозги себе заточи!
Ну все, Симагин отодвинул в сторону Кривошеева и выбрался из-за парты. Щас я тебя выхлестывать буду.
В зубы словишь.
Да я твои атаки писькой отобью!
Гогот. Глаза мальчишек загорелись ожиданием. До каждого доходит драки не миновать. Это вам не самодовольные россказни, в лживости которых на самом деле никто не сомневается, это настоящее зрелище. Вадик раздраженно повел плечами. Видно, что он не хочет схватки, но не собирается избегать ее.
Отбей, сказал он хрипло и добавил громко, отчетливо, так, чтоб все слышали. Мудак.
Удивленный вздох пронесся среди зрителей. Дело назрело серьезней некуда, так что теперь даже отличницы с первых парт бросили свои дела и разговоры.
Что ты там вякнул? тихо, почти шепотом, спросил Симагин. Фраза эта часть ритуала, способ проверить, как крепко готов противник стоять на своем.
Вадик оказался готов.
Мудак, смачно, с охотой повторил он.
Лешка быстро шагнул к нему, замахиваясь правой рукой, Вадик, чуть пригнувшись, будто для броска, сделал шаг навстречу, все вокруг замерли в предчувствии неминуемого столкновения, но тут вдруг скрипнула, открываясь, дверь кабинета.
Та-ак! Это что тут у нас за столпотворение! раздался строгий голос вернувшейся учительницы. А ну, все по местам!
Дети с треском и грохотом роняемых в спешке стульев рванулись к своим партам. Посреди класса остались стоять только Лешка и Вадик. Не желающие сдаваться, уступать, готовые в любой момент пустить в ход кулаки.
Симагин, Королев! повысила голос учительница. Вам нужно особое приглашение, да?
Эта фраза тоже часть ритуала. Она обозначает границу между предупреждением и наказанием, между сердитым и уже озлобленным преподавателем. Если продолжать гнуть свою линию после «особого приглашения», то можно запросто дождаться замечания в дневник, беседы с директором или вызова родителей. Так что Вадик и Лешка еще пару мгновений постояли лицом к лицу, сверля друг друга взглядами, а потом разошлись.
Не знаю, что вы тут не поделили, строго заметила учительница, но уверена, что это не стоит пары разбитых носов.
Много бы она понимала. Вся ее литература действительно не стоит и одного разбитого носа, тут уж никаких сомнений. Лермонтов, блин. Герой нашего времени. «Я ехал на перекладных из Тифлиса» Хрень какая-то.
В классе наступила относительная тишина, нарушаемая только скрипом мела по доске да шуршанием на «камчатке». Что-то нехорошее готовилось там, Вадик, даже не оборачиваясь, чувствовал исходящую оттуда угрозу.
Итак, литераторша закончила наконец скрести мелом, повернулась к классу: Кто же из вас готов прокомментировать только что прочитанный параграф и ответить на вопросы, которые вы видите на доске?
Ну Мария Николаевна! хором заныли отличницы. Мы еще не успели!
У вас было достаточно времени! сурово отрезала преподавательница. Если только вы работали, а не занимались чем-то посторонним.
Пожалуйста! не унимались отличницы. Дайте нам еще две минуты!
Хорошо. А вот Королев, например, сидит себе спокойно и даже в учебник не смотрит. Он, видимо, уже со всем разобрался. Ну-ка, Вадим, давай, попробуй ответить на первый вопрос.
Вадик угрюмо поднялся. Взгляды всего класса были обращены к нему, в большинстве из них читалось лишь одно чувство облегчение. Сзади раздался презрительный смешок, и Вадик с огромным трудом удержался от того, чтобы повернуться и показать этим козлам средний палец. Сосредоточиться на вопросе не получалось. Он даже не попытался дочитать его до конца. Что-то о влиянии Кавказа на творчество Лермонтова. Кому вообще есть до этого дело?! Вместо ответа он только упрямо молчал и рассматривал носки своих кроссовок до тех пор, пока литераторша, тяжело вздохнув, не разрешила ему сесть.
Урок продолжился, потек по привычному руслу. Девочки с первых парт тянули руки, в ужасе лопотали слова, смысла которых не понимали, и с благоговением наблюдали, как учительница ставит в журнале вожделенные значки. Задние ряды бесчинствовали: пускали самолетики, играли в карты, прикрываясь учебниками. Одни рисовали в тетрадях, другие старательно украшали портреты классиков усами, рогами, очками и половыми органами.
Через несколько минут кто-то кинул ластик в спину Вадику. Тот обернулся. Симагин и Кривошеев скалились, нагло глядя прямо на него. Лешка выразительно провел указательным пальцем поперек горла. Вадик в ответ усмехнулся как можно равнодушней, а затем все-таки показал им палец.
Королев! почти в тот же миг раздался оглушительный окрик учительницы. Ты будешь сегодня спокойно сидеть или нет?! Сколько можно с тобой говорить?! В начале урока чуть драку не устроил, а теперь вертишься постоянно!
На такие обвинения лучше не отвечать и не пытаться их опровергнуть. Будет только хуже. Впрочем, в этот раз виноватое молчание не помогло.
Знаешь что, Королев! Вот не хотела я тебе двойку ставить за ответ. Точнее, за отсутствие ответа. Но своим поведением ты меня вынуждаешь! Все, давай сюда дневник!
Сопротивляться не имело смысла.
На перемене Симагин и Кривошеев подошли к нему, ухмыляясь.
Слышь, сказал Лешка, легонько толкнув Вадика в плечо, забиваю те стрелу.
Сегодня после уроков за гаражами, добавил довольно Кривошеев. Приводи своих, сколько соберешь.
Оба заржали в голос, им было прекрасно известно, что у Вадика, нелюдимого и угрюмого, вечно погруженного в свои мысли, нет друзей в школе. Вряд ли кто-то согласился бы поддержать его в такой передряге.
Королев только невозмутимо кивнул, отпихнул Симагина в сторону и пошел своей дорогой. Близких друзей у него действительно не было до недавнего времени. Летом в лагере он сошелся с Денисом Лопатиным на благодатной почве увлечения баскетболом и туризмом, а самое главное неразделенной любви к Даше Федоровой, их вожатой.
С началом занятий дружба не исчезла, а только укрепилась благодаря взаимовыгодному сотрудничеству: выяснилось, что Вадику легко даются точные науки, но беда с языками и литературой, у Дениса же все было с точностью до наоборот. Вот они и организовали тандем, регулярно помогая друг другу с домашним заданием. Кроме того, они просто прекрасно дополняли друг друга: массивный, тяжелый на подъем Вадик, из которого каждое слово надо было тянуть клещами, и щуплый, подвижный Денис, болтливый балагур. Получилась классическая пара приятелей, будто из кино или комиксов. Им обоим это страшно нравилось.
Денис, конечно, не был крутым бойцом и сам по себе особой ценности в драке не представлял, но у него имелось одно огромное преимущество множество друзей по всей школе, в том числе в старших классах. Уж он-то мог «подтянуть» на стрелку кого угодно и в любых количествах. Так что Вадим без всяких колебаний отправился на поиски товарища.
Они встретились, почти столкнулись, около столовки. На висках Дениса блестели капли пота, и весь он был красный, выдохшийся. Видимо, с физкультуры.
Здоро́во!
Здоро́во! К тебе дело есть.
Что случилось?
Вадик жаловаться не умел и не любил. Но сейчас он не видел другого выхода, а потому, отведя друга в сторону, начал сбивчиво рассказывать о своих злоключениях. Денис выслушал, кивнул, хлопнул его по плечу.
Не ссать, все будет!
Да я не ссу.
Ладно тебе, есть немножко. Не волнуйся, я подтяну народ. Мы этим мудакам вломим на полную. Они на тебя даже смотреть потом будут бояться. Будут кланяться и говорить: «Королев-сан, разрешите поцеловать вашу величественную жопу».
Вадик засмеялся. Денис успокоил его. Денис это умел.
7
Вадик стоял на крыльце школы и не мог решить, что делать. Последний звонок прозвенел пятнадцать минут назад, сейчас мимо него валом валили довольные ученики, для которых очередной школьный день подошел к концу. Дениса не было, он так и не появился, а позвонить ему Вадик не мог, потому что не находил мобильник. Наверное, оставил дома на книжной полке. День за днем он таскал сотовый с собой, ни разу не воспользовавшись им, а сейчас, когда эта проклятая штуковина так нужна, ее нет под рукой. Он пытался разыскать кого-нибудь из одноклассников Дениса, хотел попросить их позвонить ему, но, как назло, они тоже все куда-то подевались.
Внутри Вадика боролись два человека. Один истерично кричал: «Беги! Беги домой! Тебя все бросили! Беги, пока еще есть возможность, пока не поздно!», а второй сжимал кулаки, наклонял коротко стриженную голову и упрямо повторял: «Не смей. Не смей трусить». Первый почти уже победил, когда в дверях показались Кривошеев, Симагин, а с ними еще двое.
Опа, оскалился Симагин. А мы думали, ты сдристнул!
Они заржали.
Вадик ничего не ответил. Он понял, что попал в очень нехорошую ситуацию и совсем не хотел делать ее еще хуже.
Ну че, Симагин панибратски хлопнул его по плечу. Пойдем, что ли.
Пойдем, Вадик вдруг с ужасом понял, что у него дрожат колени. Возможно, при ходьбе это будет не так заметно.
Они двинулись в сторону гаражей; по дороге Симагин просто излучал издевательское добродушие. С какой-то дикой иррациональной уверенностью Вадик надеялся, что Денис с друзьями уже ждут их там, за гаражами. Стоят с каменными лицами, как бандиты из сериалов. Вот сейчас Кривошеев увидит их и поймет, что наехал совсем не на того человека. Это представилось так ярко, так четко, что Вадик почти успокоился, даже улыбнулся.
Но вот они обогнули гаражи за ними было пусто. Холодный ветер трепал высохшие кусты полыни, покрывал рябью поверхность пары луж. В грязи, расчерченной следами шин, тут и там лежали толстые широкие доски для удобства передвижения, и, пройдя по ним на более или менее сухой клочок земли, процессия остановилась.
Ну, Симагин повернулся к Вадику, в глазах лед. Что ты там сказал мне?
Ты не глухой, слышал.
Не понял вопроса, козлина, так? Повторить?
Повтори.
Симагин криво усмехнулся и толкнул Королева обеими руками в грудь:
Я тя спрашиваю, чо ты сказал!
Вадик толкнул его в ответ.
Ты слышал!
Симагин размахнулся, ударил правой. Вадик пригнулся, схватил противника за ногу обеими руками и дернул на себя. Прием был проведен четко и быстро. Тренер в секции самбо гордился бы им. Симагин опрокинулся назад, повалился спиной в грязь. Не давая ему опомниться, Вадик принялся заламывать ногу, намереваясь применить болевой, но тут остальные трое пришли на помощь вожаку.
8
Симагин после обеда вернулся к школе, благо жил совсем недалеко, на соседней улице. Отец опять пришел домой «в умат» и принялся крушить все, что подворачивалось под руку, не делая никаких исключений для членов семьи. Мать с бабушкой и младшим братом заперлись в дальней комнате специально для таких случаев Лешка еще месяц назад поставил на ее дверь большой прочный засов, а сам он отправился гулять. Погода не радовала, небо выглядело так, словно вот-вот должен был начаться дождь, и на улицах не встретилось ни одного приятеля. Послонявшись по дворам, Симагин вышел к школе, от нечего делать присел на покосившуюся скамейку у клумбы.
Если бы у него имелось ружье, хотя бы какая-нибудь старенькая пневматика, он бы нашел, чем себя занять, это уж точно. Он бы забрался на один из гаражей и принялся бы мстить школе за всю ту скуку, которую приходилось в ней выносить, за всю ту злость, с которой в ней к нему относились. Сначала окна директорского кабинета. Вон они, почти сразу над входом, чуть левее. Сколько раз ему приходилось там бывать? Явно побольше, чем некоторым из учителей. Стоишь, молчишь, опустив голову, изображаешь, будто виноват, будто тебе стыдно, будто готов понести любое наказание, а сам в это время думаешь только о том, что бы ты сделал, если б все получилось наоборот если б это они стояли перед тобой, несчастные, уже раздавленные осознанием твоей власти над ними, власти сделать все что угодно, хоть ремнем выпороть ведь за них некому будет заступиться.
Симагин даже заулыбался от таких мыслей. У него всегда было много самых разных врагов начиная от отца и заканчивая новоприобретенным, этим тупым чмошником Королевым, который сегодня оскорбил его, и он должен со всеми разобраться. Не сомневайтесь, разберется, дайте только время. Королев, гнида, не сумел избежать люлей, но заслуживал большего. Надо будет исправить недоработку, подрихтовать ему морду так, чтобы говорить и есть стало очень трудно, чтобы пришлось вставлять зубы. Пидарас сраный! Никто раньше не осмеливался так разговаривать с Лешкой, его даже старшеклассники побаивались. Теперь придется заставлять их бояться заново. И начинать надо именно с этого недоделанного самбиста.
Он не ел с самого утра, но, как назло, в карманах не нашлось ничего, кроме горстки мелочи, которой не хватило бы и на полстакана семечек. Возвращаться домой не имело смысла там можно было найти только люлей от взбешенного папаши, а шляться по друзьям Симагин тоже не хотел. Но возможность раздобыть немного на пропитание находилась прямо перед ним, нужно лишь пересечь школьный двор и подняться на крыльцо. У малолеток в продленке обычно имелись небольшие деньги, оставленные родителями на какую-нибудь вкусность или на всякий случай. Отжать у них полтинник-другой никогда не составляло труда. Кроме того, у него было кое-что припрятано в секретном тайнике на втором этаже. Нужно достать. Главное не попадаться на глаза воспитателям.
Симагин вытащил из кармана свой старый, исцарапанный мобильник, глянул на время. 16:44. Большинство воспитателей в столовой, заняты организацией ужина для подопечных, а дети предоставлены сами себе, играют в коридорах. Лучшего момента для действий не найти.
Он поднялся со скамейки и пошел к школе, с особым удовольствием наступая на лица человечков, нарисованных разноцветными мелками на асфальте перед крыльцом. В вестибюле не оказалось никого, кроме технички, дремлющей с женским журналом в руках. Симагин одним движением миновал вход в столовую, откуда доносились голоса взрослых и звон расставляемой по столам посуды, змеей взметнулся по лестнице на второй этаж, где сразу наткнулся на стайку смеющихся девчонок со скакалками в руках. Девчонок трогать не следовало не потому, что это было недостойно мальчишки (Симагину никогда в голову не приходило размышлять о таких странных вещах, как достоинство), а потому что они почти наверняка нажаловались бы, и тогда ко всем уже имеющимся проблемам Леши Симагина добавилась бы еще одна. Нет, искать нужно пацаненка, желательно поменьше и помладше, запугать его как следует, чтоб даже мысли не возникло рассказать о произошедшем родителям или учителям. У Симагина имелось несколько «данников» такого типа, но ни один из них в продленку не ходил.
Он осторожно проскользнул мимо плотно закрытой двери комнаты, в которой помещалась группа продленного дня. Изнутри доносились возбужденные голоса малолеток и приглушенная агрессивная возня судя по всему, внутри происходила нешуточная драка, какие обычно имеют место в отсутствие взрослых. Не поделили карандаш или листок цветной бумаги.
Ты чмо! раздался за дверью полный слез голос.
Сам чмо! был ответ. Чмо и козел!
Симагин с трудом подавил желание войти внутрь и убедительно доказать мелким ублюдкам, что каждый из них ничтожество. Наверняка их там полным-полно, кто-нибудь один обязательно потом проговорится. Светиться не следовало ни в коем случае. Повернув за угол, он увидел в дальнем конце коридора невысокую щупленькую фигурку в белом спортивном костюме. Мальчишка стоял под окном и ковырялся шариковой ручкой между ребрами радиатора. То, что нужно.
Бесшумно подойдя ближе, Симагин окликнул его:
Эй, парнишк!
Тот испуганно обернулся, пытаясь спрятать ручку в карман куртки, который, как назло, оказался застегнут на молнию.
Чего здесь делаешь? спросил Симагин, строго прищурившись. Он знал, что подобные вопросы действуют на пацанов типа этого безотказно, заставляя их сразу чувствовать себя виноватыми, пусть даже неизвестно в чем.