Пространство на полмили вокруг замка держали расчищенным, по болотистой земле проложены были дороги. Все это требовало невероятных трудов, но рабочая сила имелась в избытке. Скромный подарок вождюи он предоставит все, что требуется, а уж португальцы-то знали, как заставить людей работать!
Менее чем в трех сотнях ярдов к востоку от замка текла широкая, мелкая река, впадавшая в бухту. Название ее совершенно выскользнуло из памятикакое-то варварское слово, которое я так и не научился выговаривать.
Обнаружилось, что из друзей дона Винсенте в замок был приглашен не один я. Раз в годили что-то около этогодон Винсенте собирал в своем одиноком поместье шумную компанию и устраивал веселье на несколько недель, готовясь к новому году трудов и одиночества.
В замок я вошел уже к ночи и обнаружил грандиозный банкет в самом разгаре. Принят я был с великой радостью, друзья шумно приветствовали меня и представили тем, с кем я оказался не знаком.
Слишком усталый для гульбы, я поел и немного выпил, слушая тосты и песни и изучая пирующих.
Дона Винсенте я, конечно же, знал и был близко знаком с ним многие годы, как и с его прекрасной племянницей Изабельне в последнюю очередь из-за нее я и принял его приглашение посетить эту мерзкую глушь. Ее двоюродного брата Карлушаскрытного жеманного парня с лицом, точно у крысы, я тоже знал и не любил. Далее, был там мой старый друг, итальянец Луиджи Ференца, и его сестра, кокетка Марчита, как всегда, строившая глазки всем мужчинам вокруг. Был еще невысокий коренастый немец, назвавшийся бароном фон Шиллером, обнищавший гасконский дворянин Жан Десмарт и дон Флоренцо де Севильяхудощавый, смуглый, немногословный человек, по его собственным словам, испанец, носивший при себе рапиру длиною едва ли не в собственный рост.
Были там и прочиемужчины и женщины, чьих имен или хотя бы лиц я за давностью лет не припомню. Но был среди них человек, чье лицо отчего-то привлекло мой взгляд, как магнит алхимика притягивает к себе сталь. То был мужчина сухощавого сложения, чуть выше среднего роста, в простомможно сказать, строгомплатье, при шпаге, почти такой же длинной, как у испанца.
Но не одежда его и не шпага привлекли мое внимание. Дело было в его лице. Утонченное, породистое, оно было изборождено морщинами, придававшими ему усталый, изнуренный вид. Подбородок и лоб его сплошь усеивали тонкие шрамы, будто оставленными когтями дикого зверя, и я мог бы поклясться, что во взгляде его узких серых глаз то и дело мелькала странная обреченность.
Склонившись к кокетке Марчите, я спросил, кто этонас представили друг другу, но имя этого человека тут же выскользнуло из моей памяти.
Де Монтур, из Нормандии, отвечала она. Странный человек. Пожалуй, он мне не нравится.
Значит, он не попался в твои силки, моя маленькая чаровница? промурлыкал я, в силу давней дружбы не подверженный ни ее гневу, ни лукавству.
Но Марчита предпочла не гневаться и ответила на шутку лишь хитрым взглядом из-под скромно опущенных ресниц.
Я понаблюдал за де Монтуром еще, и чем дальше, тем сильнее он привлекал мое внимание. Он почти не ел, необычайно много пил, а говорил очень мало, да и толишь отвечая на вопросы.
Тут начались тосты, и я заметил, что соседи просят нормандца встать и поднять здравицу. Поначалу он отказался, но, подчиняясь настойчивым просьбам, встал, поднял кубок и немного постоял молча. Казалось, он внушает гулякам благоговейный страх. С диким, насмешливым хохотом он воздел кубок над головой.
За Соломона, воскликнул он, царя, обуздавшего демонов! И да будет он трижды проклят за то, что кое-кому из них удалось сбежать!
Проклятье и здравица разом! За это выпили молча, озадаченно косясь друг на друга.
Усталость после долгого морского вояжа и головокружение от крепкого вина, в изобилии запасенного доном Винсенте, заставили меня покинуть общество рано.
Моя спальня располагалась в верхнем этаже замка. Окно ее было обращено на юг, к реке и лесу. Комната была обставлена с грубой варварской роскошью, как и все помещения замка.
Подойдя к окну, я взглянул на аркебузиров, обходящих замковый двор вдоль частокола, на озаренную луной невзрачную пустошь за оградой, на темную опушку леса вдали, на безмолвную реку
Из туземного поселка близ речного берега донесся звон струн примитивной лютни, игравшей какой-то варварский мотив. Из мрака леса раздался насмешливый крик какой-то жуткой ночной птицы. Ей вторил тысячеголосый хорптицы, звери и черт знает, кто еще! От воя какой-то огромной лесной кошки у меня волосы встали дыбом. Вздрогнув, я отвернулся от окна. Казалось, в этих мрачных джунглях таятся целые сонмы демонов.
В дверь постучали. Открыв ее, я обнаружил на пороге де Монтура и пригласил его войти.
Проследовав к окну, он поднял взгляд к луне, сиявшей на небе во всем своем великолепии.
Луна почти полная, не так ли, мсье? заметил он, повернувшись ко мне.
Я согласно кивнули мог бы поклясться, что он вздрогнул.
Пардон, мсье. Не смею более докучать вам.
Он двинулся к выходу, но на пороге остановился и вернулся назад.
Мсье, горячо прошептал он, что бы вы ни делали, не забудьте запереть дверь сегодня ночью!
С этими словами он удалился, оставив меня провожать его недоуменным взглядом.
Под крики пирующих, доносившиеся снизу, я задремал, и сон мойнесмотря на усталость, а, может, и благодаря ейне отличался глубиной. Нет, я не проснулся до самого утра, но звуки словно бы проникали сквозь завесу дремоты: раз мне показалось, что кто-то снаружи толкает и дергает запертую дверь.
Как и следовало ожидать, на следующий день большинство гостей пребывали в наигнуснейшем расположении духа и провели в спальнях большую часть утра, если не весь день до вечера. Кроме дона Винсенте, трезвыми из мужчин остались лишь трое: де Монтур, испанец, назвавшийся де Севильей, и я. Испанец не прикасался к вину вовсе, де Монтур же выпил невероятно много, но это не сказалось на нем ни в коей мере.
Дамы приветствовали нас весьма благосклонно.
Воистину, синьор, заметила шалунья Марчита, подавая мне руку так любезно, что я едва не захихикал, я рада видеть, что среди нас есть джентльмены, предпочитающие наше общество чаше вина, ибо большую часть мужчин сегодня утром постиг удивительный конфуз.
Внезапно в ее чудесных глазах сверкнуло крайнее возмущение.
Сдается мне, продолжала она, прошлой ночью кто-то был слишкомили же недостаточнопьян, чтобы помнить о благоразумии. Ибо, если только мои скромные чувства меня не обманывают, среди ночи кто-то ломился в мою дверь.
Ха! воскликнул я, тут же придя в ярость. Какой-нибудь
Нет. Тише, перебила она, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что мы одни. Не странно ли, что синьор де Монтур, прежде чем отправиться спать, наказал мне накрепко запереть дверь?
Странно, пробормотал я, решив до времени умолчать о том, что и мне он советовал то же.
И не странно ли, Пьер, что синьор де Монтур выглядит так, будто не ложился всю ночь, хоть и покинул банкетный зал еще раньше, чем ты?
Я только пожал плечами. Порой женские фантазии действительно очень странны.
Сегодня ночью, шаловливо шепнула она, я оставлю дверь открытой. Посмотрим, кто попадется в ловушку!
Ты не сделаешь этого.
Оскалив зубки в пренебрежительной улыбке, она показала мне маленький острый кинжал.
Послушай, бесенок. Де Монтур дал мне тот же совет, что и тебе. Что бы он ни знал, кто бы ни шастал по коридорам прошлой ночью, целью его было, скорее, убийство, чем амурные приключения. Держи дверь на запоре. Ведь с тобой делит спальню леди Изабель, не так ли?
Нет. А служанку я отошлю на ночь в бараки для рабов, протянула она, проказливо глядя на меня из-под полуопущенных век.
Послушать тебятебе будто вовсе не дорога собственная репутация, сказал я со всей прямотой юноши и давнего друга. Осторожнее, мадемуазель, иначе посоветую твоему брату тебя отшлепать.
Засим я отошел выразить свое почтение Изабель. Португалка была полной противоположностью Марчитедевицей застенчивой, скоромной, не столь ослепительной, как итальянка, но изысканнопочти по-детскипривлекательной. Одно время я подумывал Хэй-хо! За молодость и глупость!
Пардон, мсье. Мысль старика отклонилась в сторону. Не обо мне здесь речь, а о де Монтурео де Монтуре и крысомордом племяннике дона Винсенте.
Перед воротами замка, удерживаемая на расстоянии португальскими солдатами, сгрудилась толпа вооруженных туземцев. Среди них было несколько десятков молодых мужчин и женщинобнаженных, закованных в ошейники, соединенные общей цепью. То были рабы, захваченные неким воинственным племенем и приведенные на продажу. Дон Винсенте осмотрел их всех лично.
Последовал долгий яростный торг, от коего я быстро устал и отошел прочь, не понимая, как может столь благородный человек, как дон Винсенте, опуститься до торговли.
Но тут явился один из жителей близлежащей деревни. Он прервал торг, обратившись к дону Винсенте с долгой и страстной речью, и я вновь подошел к ним.
Посреди их разговора явился и де Монтур, и вскоре дон Винсенте повернулся к нам.
Один из деревенских лесорубов, сказал он, прошлой ночью был разорван на куски леопардом или другим подобным зверем. Сильный молодой мужчина, из неженатых.
Леопардом? Они видели зверя? внезапно спросил де Монтур.
Дон Винсенте ответил, что нетзверь явился среди ночи и скрылся в ночи. Услышав это, де Монтур поднял дрожащую руку и провел ладонью по лбу, словно утирая холодный пот.
Взгляни-ка, Пьер, молвил дон Винсенте. Тут у меня есть раб, которыйчудо из чудеспросто жаждет стать твоим. Хоть и одному лишь дьяволу известно, почему.
С этими словами он вывел ко мне из толпы тощего молодого парня, почти подростка, главным достоинством которого казалась ослепительная веселая улыбка.
Он твой, сказал дон Винсенте. Хорошо обучен, из него выйдет прекрасный слуга. Обрати внимание: раб куда лучше обычного слугиведь все, что ему требуется, это пища и набедренная повязка. Ну, и еще немного кнута, чтоб знал свое место.
Спустя недолгое время я узнал, отчего Гола пожелал «стать моим», отдав мне предпочтение перед всеми прочими. Оказалось, дело в моих волосах. Подобно многим денди тех времен, я носил длинные завитые локоны, ниспадавшие на плечи. Волею случая, кроме меня такой прически не носил больше никто, а Гола, любуясь ею, мог просиживать в безмолвном восхищении по нескольку часов крядуили до тех пор, пока я, устав от его немигающего взора, не прогонял его пинком.
В тот же вечер едва сдерживаемая неприязнь между бароном фон Шиллером и Жаном Десмартом дошла до крайности и обернулась скандалом.
Причиной, как обычно, была женщинаМарчита, напропалую флиртовавшая с обоими.
Это было крайне неразумно с ее стороны. Десмарт был необузданным юным глупцом, а фон Шиллерпросто похотливым скотом. Но, мсье, где вы видели, чтоб женщина вела себя разумно?
Немец попробовал добиться от Марчиты поцелуя, и их с Десмартом вражда тут же переросла в жажду убийства.
Вмиг зазвенели шпаги, но прежде, чем дон Винсенте успел приказать обоим остановиться, между бойцами оказался Луиджи. Двумя сильными ударами он выбил шпаги из их рук.
Синьоры, с тихой яростью в голосе сказал он, достойно ли благородных людей драться из-за моей сестры? Ха, клянусь копытом сатаныя уложил бы вас обоих! А ты, Марчита, немедля ступай к себе и не смей покидать комнату без моего позволения.
И она послушалась. Несмотря на всю ее независимость, никому не хотелось оказаться лицом к лицу с тонким, женоподобным Луиджи, когда зубы его обнажены в тигрином оскале, а в карих глазах мерцает хищный огонек.
Извинения были принесены, но, судя по взглядам, бросаемым друг на друга обоими соперниками, ссора вовсе не была предана забвению и неизбежно должна была вспыхнуть вновь, возникни к этому хоть малейший повод.
Среди ночи я внезапно проснулся, охваченный странным беспричинным ужасом. Что разбудило меня? Этого я не знал. Я поднялся и убедился, что дверь накрепко заперта, а, увидев Голу спящим прямо на полу, разбудил его раздраженным пинком.
Он поспешно вскочил, потирая ушибленное место, и тут тишину разорвал дикий визг, пронизавший замок снизу доверху и заставивший вскрикнуть от неожиданности аркебузира, обходившего частокол. Визг явно исходил из уст охваченной ужасом девушки.
Гола пискнул и метнулся за диван. Рывком распахнув дверь, я бросился бежать по темному коридору. Прогремев каблуками по винтовой лестнице, я налетел на кого-то у ее подножья, и оба мы рухнули на пол.
Сшибленный мною с ног что-то прохрипел, и я узнал голос Жана Десмарта. Подняв его на ноги, я вновь устремился вперед. Он последовал за мной. Визг стих, но по всему замку поднялся страшный шумкрики, лязг оружия, стук кресала о кремень, голос дона Винсенте, отдающего приказы солдатам, топот облаченных в доспехи людей, бегущих по комнатам и натыкающихся друг на друга В поднявшейся суматохе Десмарт, испанец и ваш покорный слуга достигли спальни Марчиты за миг до того, как Луиджи вбежал внутрь и подхватил сестру на руки.
Тут в спальню вбежали и остальные, неся с собой свет, потрясая оружием и громогласно вопрошая, что происходит.
Девушка на руках брата не двигалась. Распущенные темные волосы рассыпались по ее плечам, элегантная ночная рубашка была разорвана сверху донизу, открывая прекрасное тело. На руках, плечах и груди девушки виднелись длинные глубокие царапины.
Вскоре она открыла глаза, задрожала, дико взвизгнула и отчаянно вцепилась в Луиджи, умоляя брата защитить ее от кого-то.
Дверь! всхлипнула она. Я оставила ее отпертой. Кто-то прокрался в мою спальню в темноте. Я ударила его кинжалом, а он швырнул меня на пол и принялся рвать, рвать И я лишилась чувств.
Где фон Шиллер? спросил испанец, яростно сверкнув глазами.
Каждый из нас взглянул на стоявших рядом. Все гости, кроме немца, оказались здесь. Де Монтур не отводил взгляда от объятой ужасом девушки, и лицо его выглядело еще более изможденным, чем прежде. Вдобавок, мне показалось странным, что он без оружия.
Ага, фон Шиллер! яростно воскликнул Десмарт.
Половина собравшихся двинулась в коридор вслед за доном Винсенте. Охваченные жаждой мести, мы устремились на поиски и вскоре нашли фон Шиллера в небольшом темном коридоре. Он лежал ничком на полу, в багровой луже, растекавшейся на глазах.
Это работа туземцев! воскликнул Десмарт, побледнев лицом.
Вздор! заревел дон Винсенте. Ни одному туземцу не пробраться сюда снаружи мимо солдат! А все рабы, включая рабов фон Шиллера, были заперты в рабских казармах, кроме Голы, спавшего в комнате Пьера, да служанки Изабель.
Но кто еще мог сделать это? в бешенстве воскликнул Десмарт.
Вы! резко ответил я. Иначе зачем вам было так торопиться прочь от спальни Марчиты?
Лжете, будьте вы прокляты! закричал он, обнажая оружие.
Клинок его метнулся к моей груди, но, как бы он ни был быстр, испанец оказался быстрее. Рапира Десмарта зазвенела о стену, а сам Десмарт застыл, как каменная статуя: острие клинка испанца коснулось его горла.
Свяжите его, бесстрастно сказал испанец.
Опустите оружие, дон Флоренцо, велел дон Винсенте, протолкавшись вперед и взяв дело в свои руки. Сеньор Десмарт, выодин из лучших моих друзей, но только я представляю здесь закон, и долг обязывает. Дайте слово, что не предпримете попытки бежать.
Ручаюсь словом, спокойно ответил гасконец. Приношу свои извинения. Во всем виновата спешка. Я не намеренно бежал прочь. Я просто заблудился в этих проклятых залах и коридорах.
Этому не поверил никто из наскроме одного.
Вперед выступил де Монтур.
Мсье! Этот юноша невиновен. Переверните немца.
Двое солдат выполнили его просьбу. Де Монтур с содроганием указал на тело. Едва лишь глянув на него, все мы сжались от ужаса.
Мог ли человек сделать такое?
Возможно, кинжаломначал кто-то.
Ни один кинжал не оставляет таких ран, сказал испанец. Немец разорван когтями какого-то жуткого зверя.
Все мы оглянулись, точно ожидая, что некое страшное чудище бросится на нас из мрака.
Фут за футом, дюйм за дюймом мы обыскали весь замок, но не нашли ни следа какого-либо зверя.
Вернувшись к себе лишь с рассветом, я обнаружил, что Гола заперся в спальне изнутри, и потратил почти полчаса, убеждая его впустить меня. Как следует вздув и отругав его за трусость, я рассказал парню, что произошлоон понимал по-французски и мог объясняться на причудливой мешанине слов, которую с гордостью именовал французской речью.