Да, и Денни Палмквист находился в той толпе.
Держался в сторонке и пытался не привлекать внимание педофилов своей детской мордашкой.
Но кое-кто из зеков во дворе наблюдал за ним и задавался вопросом «а кто эта новая сучка?».
Что скажешь о своём новом сокамернике, Ромеро? спросил Аквинтес, вытаскивая из кармана самокрутку, на половину набитую табаком, а на половинумарихуаной.
Хороший вопрос. Только вот Ромеро не знал, что ответить. Этот пацан был новичком, слабаком, беззащитным, как котёнок, но но было в этом мелком ублюдке что-то жуткое. То, что Ромеро не нравилось, но он не мог подобрать для него название.
Глянь, с кем он зависает, ответил Ромеро. Ни о чём тебе не говорит?
Риггз качнул головой, почти пританцовывая от нетерпения пойти и надрать задницу какому-нибудь насильнику.
Обычная сучка, заключил Ромеро. Ничего больше.
Слышал, он был в Брикхейвене и попал там в какую-то передрягу, вспомнил Аквинтес. Только не смог выяснить, что он натворил.
Да ты только посмотри на него, хмуро произнёс Риггз. Наверняка, он был там чьей-то сучкой, потом влюбился в такого же педика, а его папочка принял всё близко к сердцу. Вот и принялся за паренька.
Да он просто слабак, ответил Ромеро. Думает, что если кто-то его хоть пальцем тронет, то придёт его брат и спасёт его белую задницу.
Аквинтес рахохотался.
Чего? Вломится в Шеддок? Никогда о таком не слышал. Сбежать отсюдада, пытались разок-другой. Но чтоб внутрь тюрьмы
Брикхейвен, протянул Риггз, почёсывая не стриженый подбородок. Я слышал о каком-то дерьме, что там случилось. И знал одного из парней, с которым это произошло. Его звали Фриц, Донни Фриц. Мерзкий кусок дерьма. Он и его сокамерникчерномазый по имени Болс чёрт, да с ними это сделали уже после отбоя. Реальный ужас.
По тюрьмам циркулировали странные слухи. Фрица и Болса убили в собственной камере. Они выглядели, словно кто-то изрубил их бензопилой: сплошное месиво из мяса и крови. Да, и всё это после отбоя. Никто не мог найти объяснение.
Может, хочешь нового сокамерника? спросил Аквинтес у Ромеро. Я могу поговорить с Бенни, и он всё уладит.
Но Ромеро покачал головой:
Пока нет. Этот парнишка забавный, хотя и странный порой. Хочу посмотреть, что будет дальше.
У края бейсбольной площадки огромному негру по имени Реджи Уимс надоело ждать. Он направился к толпе, и все отбросы-насильники убирались с его пути.
Он подошёл к Палмквисту, схватил того за отворот робы и подтянул к самому носу, словно хотел поцеловать. А потом отшвырнул и начал бить.
Похоже, из твоего парнишки вышла прекрасная приманка, равнодушно произнёс Аквинтес.
Риггз рассмеялся: ему было смешно видеть, как Уимс выбивает всю дурь из этого мелкого проныры.
Ромеро бросил сигарету, поднялся на ноги, не совсем отдавая себе отчёт в том, что делает.
Ты какого хрена задумал? спросил Аквинтес. Он что, твоя сучка? Ты же знаешь, Уимстёртый калач. Возьми уж в таком случае заточку. Сделай всё, как следует.
Но Ромеро не нужна была заточка. И уж тем болеепомощь Риггза. Байкер сказал, что он может помочь справиться с Уимсом. Но Ромеро ответил, что просто хочет посмотреть, как Палмквиста окунут в реальность.
Когда он дошёл до площадки, всё уже было кончено.
Охранники ничего не заметили. Отчасти оттого, что зеки взяли Уимса и Палмквиста в кольцо, а отчасти оттого, что они и сами всегда старались ничего не замечать.
Охранник не отложит журнал и не остановит зека, даже если начать насиловать его мать в трёх метрах от него самого. Ромеро знал, что лень, тупость и безразличие были их образом жизни.
Уимс уже возвращался к своим братьям у баскетбольных колец и не обращал внимания на Ромеро. А Ромеро не обращал внимания на Уимса.
Палмквист сидел на заднице и сплёвывал кровь и зубы в песок. Его левый глаз уже начинал заплывать, а нижняя губа была почти разорвана напополам.
Ну что, понравилось? подошёл к нему Ромеро, даже не собираясь подавать руку или высказывать сочувствие. Начинай привыкать, Цыпа. Потому что, начиная с сегодняшнего дня, это ждёт тебя двадцать четыре часа семь дней в неделю. Сначала они будут тебя избивать, а потом Ты же и сам знаешь, что будет потом?
Палмквист кивнул:
Знаю. Я уже бывал в такой ситуации.
«Наверно, какой-то зек порвал ему задницу в Брикхейвене», подумал Ромеро. Это бы его не удивило.
Что ж, тогда ты знаешь, во что вляпался.
Но Палмквист лишь покачал головой.
Этот чёртов нигер уже труп, только сам ещё не знает об этом, и тут я ему уже ничем не помогу, теперь он улыбался окровавленными губами. Сам увидишь, Ромеро, у меня есть туз в рукаве.
А кое-что другое скоро будет у тебя в заднице, помяни моё слово, ответил Ромеро.
Но Палмквист ничего не ответил.
5
После обеда Риггз сообщил Ромеро, что с ним хочет увидеться Чёрный Пёс. Нехорошо. Если в дело вступает Чёрный Пёс, то дело пахнет керосином.
Чёрный Пёс был членом группировки «Ангелы из Ада» и одним из «Грязной Шайки», которая являлась частью «Ангелов». Именно «Шайка» могла избить, покалечить, а то и вовсе убить, если кто-то нарушает правила банды или посягает на их наркотрафик.
Он был абсолютно бесстрашен, жесток и безжалостен. Психопат с взрывным характером. С его кровавой репутацией могли сравниться немногие в пределах этих стен. Его посадили на семьдесят пять лет за заговор с целью убийства.
И какого хрена ему надо? спросил Ромеро.
Риггз только пожал в ответ плечами:
Не знаю, брат. Он подошёл к нам и сказал, что хочет с тобой о чём-то перетереть.
Под «нами» Риггз имел в виду банду Монголов. За пределами тюрьмы между Ангелами и Монголами гремели постоянные войны, но здесь, в Шеддоке, они сохраняли шаткое перемирие.
Ромеро нашёл Чёрного Пса в качалке. Тот выжимал штангу, вес которой впечатал бы обычного человека в землю. Пёс закончил подход и выпрямился, стирая футболкой пот с лица.
Ромеро, произнёс он. Рад, что ты пришёл. Нам нужно поговорить.
Ромеро вздохнул и закурил.
Слушаю.
Речь пойдёт о твоём сокамернике, начал Чёрный Пёс. О мальке Палмквисте. Я хочу знать, каковы твои намерения в отношении него.
Намерения?
Чёрный Пёс кивнул:
В Брикхейвене случилась какая-то херня. Ты, наверно, слышал. И твой малёк в этом как-то замешан. Знаешь, там был парень, Донни Фриц. И он мёртв. Кое-кто считает, что это дело рук твоего малька.
Палмквиста? хохотнул Ромеро. Мы вообще говорим об одном и том же мальчишке?
Да.
Это не может быть он, Пёс.
А кое-кто считает по-другому.
Тогда этот кое-ктотупой кусок дерьма.
Полегче, парень, полегче.
Даже Ромеро опасался Чёрного Пса.
Пёс был два метра ростом и весил девяносто килограммов, только на нём не было ни капли жира. Всё его тело было покрыто тюремными татуировками и большинство из них, при правильном прочтении, могли рассказать о том, кем он был и откуда пришёл, о том, что он сделал, и о трупах, которые оставил за собой.
А на выпирающих накачанных бицепсах красовалась кроваво-красная свастика.
Ему лучше не переходить дорогу.
Чёрный Пёс не стал уточнять, кто эти «кое-кто». Пока не стал. Но зная его и его окружение, можно предположить, что это кто-то из итальяшек, мексиканцев, байкеров или Арийского братства. Выбирай, не хочу.
Послушай, Пёс, стоял на своём Ромеро, Палмквистслабак. Он безобиден. Он просто не мог пришить кого-то, вроде Фрица. К тому же, я слышал, что Фрица и его сокамерника порезали после отбоя. Ну, и каким хреном этот малёк может быть замешан во всём этом?
Чёрный Пёс задумался.
Ромеро сомневался, что даже после соответствующего наставления из Палмквиста выйдет путный зек. У него не хватит духу, чтобы защищаться, и это просто-напросто делало его жертвой.
Когда Ромеро только оказался в Брикхейвене и его посадили в общую камеру, к нему подошёл старик по имени Скип Ханнэвей и спросил, за что его упекли.
Ромеро ответил, что пытался угнать тачку.
Позволь мне рассказать, как тут всё устроено, сынок, начал Скип. Всё, что происходит за решёткой, вертится вокруг страха и ярости. Только с этими двумя эмоциями ты столкнёшься в этой клоаке. Первобытные инстинкты превыше всего. Ты должен научиться контролировать свой страх и использовать ярость. Только так можно выжить. Если кто-то пытается тебя задеть, ответь ему стократ. Заставь этих мудаков жалеть, что они родились на свет. Металлическая трубато, что надо. Если видишь, что кто-то к тебе подходит, бей. Приложи по голове, раскроши коленные чашечки и переломай руки. Покажи им, что у тебя бешеный и неконтролируемый нрав, и они отстанут. Большинство зековтрусы. Они будут маячить за твоей спиной и ударят только в спину, потому что не хотят, чтобы их ударили в ответ. Лишь немногие тут способны выйти лицом к лицу. Покажи им, что такое боль. Покажи им их собственную кровь И ты удивишься, насколько покладистыми они станут.
Это был отличный совет. Ромеро воспользовался им уже на второй день, когда какой-то старый извращенец попытался к нему подкатить.
Но Палмквист?
Нет, у него нет внутри этого стержня.
Он бы так никогда не сделал.
Жизнь за решёткойэто безразличие охранников, скученность, нечеловеческие условия и дерьмовая еда. А в камере трясёшься от холода зимой и воняешь потом летом.
Пытаешься отогнать от лица мух, от волосвшей, а от голых пальцев во время снаголодных крыс. И если какой-то извращенец решит с тобой поигратьпросто бьёшь.
А если кто-то из зеков пытается вогнать тебе заточку под рёбра, как только ты отвернёшься спиной, его грех не покалечить.
Вот такие правила.
Везде есть правила.
Но Палмквист никогда не сможет играть по ним.
Послушай меня, Ромеро. Услышь то, что я скажу. Донни Фриц связался с какими-то крупными игроками. Они не приняли того, что случилось в Брикхейвене, спокойно, и теперь хотят отыграться. Малёк пострадает, пояснил Чёрный Пёс. И я видел тебя сегодня. Когда Уимс пошёл к парнишке, похоже, ты собирался вмешаться. Это нехорошо. Ты претендуешь на этого малька?
Нет.
А вот это хорошо. Видишь ли, друзья Фрица разговаривали с Папашей Джо
Чёрт. Папаша Джо, или Джозеф Скалатти, был арестованным наркоторговцем и членом мафии. Если он тобой заинтересовался, то нет дыры, в которой ты сможешь от него спрятаться.
У него была куча денег, многие зеки и надсмотрщики были у него подкормлены. За ним стояли не только итальяшки, но и банда байкеров, которую он держал ради грубой силы, и латиносы, господствующие над мексиканской мафией.
Ну, и если вам этого мало, то всё Арийское Братство тоже ходило под ним.
АБ были самыми жестокими и беспощадными белыми в этой тюряге. Впервые они появились в 1960х годах во время беспорядков в Сан-Квентин, и с тех пор завоевали себе самую кровожадную репутацию. В Квентине у Арийцев был приказ убивать на месте любого чёрного, которого они увидят. И они так и делали.
За последние годы их поведение несколько смягчилось, но они всё равно оставались невероятно жестокими и опасными. В отличие от большинства тюремных банд, которые полагались на силу в количестве членов, у Арийцев было одно жёсткое правило: чтобы попасть в Братство, нужно было кого-то убить, а чтобы выйти оттудатолько умереть самому.
А часть банды за стенами тюрьмы организовывала трафик наркоты для своих заключённых братьев.
Да, байкеры и сами были ужасны, но этипросто фанатики.
Ромеро не хотел, чтобы Палмквиста избили или того хуже Но он не мог выйти один против всей этой мощи.
Теперь ты знаешь, как обстоят дела, сказал Чёрный Пёс.
Думаю, да.
Чёрный Пёс кивнул.
Просто хотел дать тебе совет идти своей дорогой. Папаша Джо послал по его душу Жирного Тони, а ты ведь не хочешь влезать во всё это дерьмо?
У Ромеро всё внутри сжалось.
Жирный Тони был костоломом в банде и сейчас сидел два пожизненных срока за убийство. Огромный, злобный падальщик, выросший на улицах.
Человеческий монстр, который связался с худшими отбросами этого нездорового общества ещё в детстве, только открыв глаза на маске смерти, которую он называл лицом.
Вот таким был Тони. Сто двадцать килограммов весом, а ростом переваливаясь за два метра. Он был рождён чудовищем. Его все терпеть не могли, но итальяшки использовали в качестве костолома.
Самой большой радостью Жирного Тони было изнасилование новичков. Чёрных, белыхне важно. Но, если у тебя в заднице была дырка, он считал своим долгом ею заняться. Он начинал с побоев, которые играли для него роль ласк, а потом уже переходил к делу.
Значит, Папаша Джо позволит этому хренову мудаку повеселиться вдоволь?
Чёрный Пёс пожал плечами.
Никому это не нравится, но дело есть дело. Просто бизнес. Ты же не имеешь виды на малька, так?
Ромеро на это ничего не ответил.
Он просто ушёл. Он не доверял своему языку, который мог бы что-нибудь ляпнуть, а потом Ромеро пришлось бы расхлёбывать всё дерьмо.
С Палмквистом уже было покончено. Ему не поможет никто из охранников, а уж из зеков и подавно. Никто не станет вмешиваться в дела Папаши Джонса, особенно, если в них замешан такой хищник, как Жирный Тони.
Ромеро был раздражён. Нет, взбешён. Стискивая кулаки, он задавал себе вопрос: что он собирается делать? Поведёт себя умно и отвернётся? Или прыгнет ногами вперёд прямиком в адово пламя?
Проблема была в том, что Ромеро сам не мог себе на это ответить.
6
Свет был выключен.
Ромеро лежал на своей койке. Думал. И пытался перестать думать. В его голове роились тысячи мыслей, и все были однозначно неприятными.
Он думал об этом пацане, Палмквисте. О том, как этому мелкому ублюдку придётся тяжко, когда Реджи Уимс и его банда разозлятся и начнут колошматить его каждый день.
Он размышлял, каково будет парню, когда его пустят по кругу, как шлюху за пять баксов в лагере. Потому что этот путь вёл именно туда. Мальку никуда не деться. Может, в Брикхейвене ему уже и пришлось такое опробовать, но здесь всё будет только хуже.
В Шеддоке всегда всё только хуже.
Ромеро и раньше это видел, и ему всегда становилось плохо. Плохо от того, как он наблюдал, что мальчишки смиряются с этим, как с каждым чёртовым днём их достоинство втаптывают в грязь, и, в конце концов, от них не остаётся ничего, кроме использованной этими животными пустой оболочки.
Пока Палмквист останется бледным, дрожащим ребёнком, слабаком, который заговорит только тогда, когда к нему обратятся, до тех пор он будет сосать член, как только какой-нибудь жирный зек щёлкнет пальцами.
Ромеро не мог в это ввязываться.
Если он станет на пути Уимса, быть беде. Это может закончиться только одним: поножовщиной. И Ромеро будет бить, пока этот кретин не истечёт кровью.
А если Ромеро так поступит, если сделает подобный выбор, то одна из шавок Уимса обязательно на него настучит. И тогда сидеть ему в Долине Шеддок ещё лет десять-двадцать.
Боже! От одной этой мысли у Ромеро перехватило дыхание, и он еле смог сделать вдох. Но смотреть, как Палмквиста
Хотя Реджи Уимс сейчас должен быть не самой страшной проблемой для парнишки, раз папаша Джо послал за ним Жирного Тони. Даже если малёк ускользнёт от Уимса, он не сможет избавиться от этого грёбанного монстра.
Ромеро отсидел приличный срок. Но ни разу за всё это время он не трахал никого в зад и не считал это приемлемой альтернативой. Если уже было совсем худо, можно было подключить к делу руку. Но некоторым зекам нравился секс в тюрьме именно таким, каким они себе его представляли.
«Значит, ты позволишь им развлекаться с этим мальчишкой?»заговорило в Ромеро чувство вины. А он-то думал, оно уже давно умерло.
«Зек, заключающий сделку с совестью. Ты что, позволишь им трахнуть его, разорвать ему тело и истоптать душу? Или отступишь назад, отвернёшься, и будь что будет?»
Ромеро не знал.
В последние дни он вообще мало что понимал.
Поэтому он закрыл глаза и постарался забыть о Реджи Уимсе и Жирном Тони.
Он позволил сну взять над собой верх, потому что завтра ожидается просто очередной день. Такой же, как сегодня. Такой же, какой был два года назад. И такой же, какой будет через два года.
Ничего не менялось день ото дня, когда сидишь срок за этой решёткой.
Сердце ожесточается, душа выцветает, и ты просто отворачиваешься от того, что тебя не касается.
Только так здесь можно выжить.
7
Ромеро проснулся, но понятия не имел, который сейчас час.
Просто поздно.
И темно.
Что-то происходило, но Ромеро не мог понять, что именно. И, тем не менее, оно было настоящим, иначе Ромеро бы не проснулся. Он лежал и прислушивался к своему дыханию и дыханию паренька на верхней койке.
Но было что-то ещё. Что-то, из-за чего у Ромеро пересохло в горле, и кожа стала натянутой. Это был странный, влажный, слизкий и мерзкий звук, словно что-то вытащили крюком из канализационной трубы.
Над его головой легонько скрипнули пружины и Палмквист шевельнулся Только вот Ромеро чётко слышал, что дыхание его не изменилось и осталось таким же глубоким и спокойным. И что бы ни двигалось над его головой это был не парнишка.
Ромеро не мог понять, что это, но слышал, как оно скользило поблизости с неприятным влажным звуком только отделившейся после рождения ребёнка плаценты.