Да уж переживу. Давайте, может быть, продолжим?
Так я на чем остановился с регистрацией вроде разобрались как съезжу, решим прочее, Радлов никак не мог собраться с мыслями после своей оплошности. Жена ему, конечно, рассказывала, что их друг за едой всякий раз рыдает навзрыд, ибо физиология у него такая от паралича мимических мышц, да оно как-то забылось за разговорами, потому теперь было стыдно, даже немного зло взяло. Гнев свой глава семейства очень хотел излить на кого-нибудь подходящего, безропотного, и тут взгляд его упал на падчерицу:
Лизавета! Долго молчать собираешься? Нет, вы поглядите! Села с краю как неродная!
Лиза вздрогнула, ибо воспаленному ее воображению на миг почудилось, будто тайный замысел раскрыт, оттого и крики. Затем поняла, что отчиму просто нужно на ком-то отыграться, успокоилась, громко выдохнула и ответила:
Месяцсрок достаточный. Платье подобрать успеем. А так я со всем согласная.
Согласная? Тихоню-то не строй из себя, Радлов помолчал с минуту, копаясь в себе и определяя, вся ли злость вышла или следует еще немного пожурить дочь; улыбнулся, как бы демонстрируя всем, что гневная вспышка окончена, и вновь переключился на Луку:
Я вот что думаю. Коли ты деньги на переезд копил, пусть так и останется. Свадебные расходы мы на себя возьмем.
Можем и то, и то пополам.
Брось! Так оно проще выйдет, уж поверь мне.
Долго еще обговаривали всевозможные мелочи, переливали из пустого в порожнее, да только Лизавета не слушала. Сидела, как на иголках, смотрела то на часы, стрелки которых скреблись по старому циферблату и возвещали о потере драгоценного времени, то за окнотам сумерки сгущались.
Не выдержав, она пошепталась с Ильей (Илья слегка побледнел и кивнул), потом обратилась к остальным:
Можно нам прогуляться?
Чего? Это как же? удивился Радлов.
Вашу судьбу обсуждаем все-таки, вторила ему Тома.
Лука же поглядел на девушку хитроот болезненного прищура, а не по настроениюи произнес:
Пусть уж гуляют, если на месте не сидится. Лиза заодно и подарком похвастается, тут он подмигнул, и глаза его сделались вдруг хитры на самом деле, блеснула в них приятная лукавая искорка.
Каким подарком? девушка уставилась на собеседника вопросительно.
Я давным-давно в столицу ездил. Купил тебе кое-что, да, видишь, всю зиму не заходил, не мог вручить. И в прошлый раз ты так быстро убежала, уж там было не до сувениров. А теперь на вот, держи.
И Лука достал из внутреннего кармана несколько сияющих шариков, скрепленных между собой нитьюв шарики затекало умирающее солнце, пробивающееся сквозь окно багровыми лучами, по потолку и всей комнате от этого рассыпались яркие алые отблески, и девушка, ослепленная подобной игрой света, не сразу поняла, что ей протягивают бусы. Бусины снаружи были полупрозрачные, а внутри в них словно застыли капельки крови, что придавало сердцевине особую насыщенность.
Цвет такой интересный, сказала Лиза, принимая подарок в руки. Она смотрела, как завороженная, стараясь пробуравить круглую поверхность до самого центра, вобрать эти застывшие капли крови в себя, попробовать на вкус, насытиться ими. Красный? Лиловый? Не пойму
Амарантовый, уточнил Лука. Он зажат в цветовом спектре между красным и пурпурно-розовым и назван в честь растения амаранта, соцветия которого имеют чаще всего тот же оттенок.
Спасибо, прошептала девушка с чувством, перегнулась через стол и обняла дарителя, причем обняла с каким-то болезненным надломом.
Ну хватит, хватит теперь вот и прогуляться можете.
Лизавета поднялась, а дальше произошло нечто странное: все тело ее развернулось, дернулось в сторону выхода, только ноги почему-то не послушались, будто к полу намертво приклеились, даже вросли в него. Девушка потеряла равновесие, пошатнулась, но и это не помогло оторвать подошвы от поверхности, так что Радлову пришлось привстать и подать ей руку для опоры. На спасителя она едва взглянула, да так дико, что тот отшатнулся, а затем уставилась на Луку с видом затравленной собачонки, рот ее раскрылся но ни новой благодарности, ни признания, ни банального «прости» из него не вырвалось. Лиза взяла себя в руки, отвернулась резко и решительно и покинула комнату. Растерянный Илья последовал за ней.
Через некоторое время внизу громко хлопнула дверь, и Петр Александрович сказал:
Вечно ты ее, Лука, балуешь. Украшение красивое, но зря. Девка взбалмошная, подарил бы уж после свадьбы. И зачем гулять? Ради них же собрались а они, вишь, гулять!
Пусть веселятся, пока могут.
Может, ты и прав. Слушай, Лука, ты прости нас, что долго не приглашали. Ну, знаешь, выглядит так, словно с приготовлениями тянули
Петя плохо себя чувствовал, вмешалась Тамара.
Ты опять, что ли, из-за снега переживал? догадался гость.
А тебе самому разве не показалось странным? Сейчас везде тает, но на прошлой неделе-то? Кругом белым-бело, только здесь земля голая стояла. Не диво ли?
Обычное дело, если по весне снежный покров сходит неравномерно.
Второй раз, Радлов помрачнел, глаза его, до того радостные, внезапно потухли и совсем потерялись в складках плотного, широкого лица. Второй раз, разве так бывает? Нет, тут все дело в заводе.
Экая связь интригующая, съязвил Лука и улыбнулся (то есть он, если говорить точно, вообще всегда улыбался, а тут как-то больше обычного).
Ты не издевайся, послушай лучше, Петр с трудом выбрался из-за стола, сотрясаясь необъятным своим туловищем, дошел до угла комнаты, где громоздилась тяжелая деревянная тумбочка, в ней одним резким движением вытащил верхний ящик, начал рыться там, не прекращая при этом говорить:
Я машины давеча проверял. Не на месте стоят. Под тем же холмом, только по-другому. Будто их перегонял кто, к работе подготавливал.
Петенька, да разве Луке это интересно? перебила Тамара, не раз уже слышавшая и про завод, и про машины, и порядком уже уставшая от подобных россказней.
Не мешай, Тома. Должно быть интересно, коли он в прошлый раз пошел проверять, действительно ли технику заменили на новую. Пошел ведь?
Да, признался гость. Заменили, тут ты верно подметил. А что с того? Положим, завод действительно наконец построят. Ты мне скажи, разве это было бы плохо? Производство обеспечит рабочие места, тебе ли не знать. Да и причем тут, в конечном счете, снег?
Ты погоди, скоро все поймешь. Снег-то, может, теплотрассу какую в котловане проложили а может, и не проложили ничего. Я, знаешь, в Городе, в конторке одной, запросил документы по капиталу предприятия, Радлов извлек из тумбочки лист бумаги и начал читать вслух:
Владельцами долей записаны, значит Ме Мелехин, Артемьев, Виноградов и Гуревич. Управляющими числятся, прежде всего, тот же Мелехин, у него, кстати, доля средств самая большая, и я.
Рад, что ты наконец разобрался, кому последнюю часть отписал.
Нет-нет, я не им отписал.
А кому же?
Тут, понимаешь, юридические тонкости позволяют закрепить долю предприятия за самим предприятием, и трогать ее более уж нельзя. Так вот все, что у меня оставалось, я фактически передал самому заводу.
Выходит, кто-то из упомянутой четверки зашевелился.
Ага. В гробу, Петр вытащил из ящичка несколько бумажек, смял их своей лапищей да, вернувшись к столу, разбросал прямо перед Лукой. Ох, и страшным было лицо Петра в тот миг! Темное, сосредоточенное, глаза горят, и огоньки в них такие, что впору заподозрить безумие.
Вот! воскликнул он победоносно. Копии свидетельств о смерти всех четверых, из той же конторы. Померли владельцы-то, я ведь объяснял!
Радлов громко расхохотался, отчего Тома вздрогнула, но ни слова не проронилауспела свыкнуться с выходками супруга. Лука же явно занервничал и, глядя в сумасшедшие глаза собеседника, проговорил:
Успокойся, бога ради.
Как тут успокоиться! От мертвых добра ждать не следует, безумец без сил опустился на стул, словно хохот полностью вымотал его, вздрогнул и, перебив собственные рассуждения, начал о другом:
Теплотрасса, значит. Могли ее проложить в столь короткий срок? Допустим, могли, да ведь землю рыть надо, трубы укладывать надо, котельную оборудовать, чтоб воду нагревать перед подачей. А ведь нет никакой котельной. И землю не рыли. Что получается?
Что? Лука тоже почему-то заволновался, придвинулся ближе, как загипнотизированный, зрачки его расширились, изувеченный рот скривился еще больше, ушел куда-то вправо и вниз.
А то, что никакая под нами не теплотрасса. Под нами будто преисподняя накаляется. Будто котлы адовы прямиком под селение перетащили, и они теперь поверхность снизу разогревают. Знаешь, как на печке сидим.
Ну, тут ты перегнул. Враки это все.
Боюсь я, сознался вдруг Петр. Может, лучше сейчас детей в столицу отправить?
На свадьбу?
Навсегда. Неспокойно мне, понимаешь? Кабы беды не вышло.
Дети наши молоды, головы у них горячие. Да и столица коварна, способна все деньги из человека высосать за очень короткий срок. Как Илья потом учиться станет, на какие средства? Уж поженились бы здесь, а ближе к осени, глядишь, и
Не слышишь ты меня, Лука, ой не слышишь! Радлов вскочил, перешел на крик, угрожающе сжал огромные кулачищи и даже чуть надвинулся на гостя. Говорю тебе, не к добру вся эта история заводская зашевелилась, потому как с душком история-то! Заладилближе к осени, ближе к осени! Дожить еще надо всем до этой твоей осени.
От крика он запыхался и теперь тяжело дышал. Тамара усадила его на место, вложила в трясущиеся руки стакан с водой да ласково залепетала:
Ну что ты? Сядь, попей немного. Твое волнение более чем понятно, но детей сейчас в столицу гнать невыгодно, сам ведь знаешь.
Аааа и ты, Петр поставил стакан на стол, не сделав ни одного глотка, отошел к окну и замер. Комнату наполнял звук его сбившегося, надрывного дыханиясловно огромный насос работал.
Тамара устроилась рядом с Лукой, откинулась на спинку дивана, протянула:
Видишь, как оно. Ой, хоть бы со свадьбой скорей разобраться, сил нет.
Разберемся, не переживай. Извини, я к матери твоей не успел пока зайти. Как она?
Да все так же. Проведали недавно. Босая больше не бегаеттак уже хорошо. Они мне с двух сторон одну песню поет, слабая улыбка. Мол, скоро горе какое-то приключится
Детей долго нет, вмешался Радлов, очнувшись.
Вернутся, поди, отозвалась Тома. Ты, Лука, с нами будь, с Ильей потом вместе домой пойдете. Все равно они с Лизкой сюда явятся. Ей, кстати, бусы твои очень понравились! Где брал?
В Городе, зимой еще, в одном магазинчике с украшениями.
А как глядела-то перед уходом! продолжала женщина, не обращая внимания на ответ. Не пойму, что у нее на уме.
Часы отбивали свой привычный такт, за окном совсем стемнело, ночь медленно наползала на селение, поглощая дома, гася блики света, пляшущие на поверхности озера и многочисленных луж. Петр успел усмирить свой пыл, вернулся к столу, и теперь все трое пили чай да по-дружески болтали ни о чем.
Тут дверь внизу громко лязгнула, послышался стук обуви об пол, и на пороге залы предстал Илья. Один.
Где ж Лизавета? разом поинтересовались все присутствующие.
У бабушки. Говорит, соскучилась, до утра останется.
Точно! воскликнул Радлов. Тома, маму твою ведь на свадьбу пригласить надо! Ох, Инка за внучку порадуется!
Все заулыбались, только Тамара в очередной раз почувствовала под сердцем укол беспокойства. Теперь он казался сильнее, так что сил на полноценную улыбку у женщины не хватилотак, только уголки губ чуть дрогнули.
На том берегу гуляли? спросил Лука.
Да.
А чего не предупредили? Только круги зря наматываешь.
Илья молча пожал плечами. Вскоре они с отцом отправились назадобогнули котлован, залитый грязной водой, сделали привычный крюк, огибая озеро, и оказались посреди родного двора.
Дверь, ведущая внутрь дома, была оставлена нараспашку. Это насторожило Луку еще издали, он ускорил шаг и почти вбежал в прихожую.
Кто-то устроил настоящий разгром: один из обувных шкафов был сломан и опрокинут навзничь, повсюду валялась рваная и отремонтированная обувь, отдельные подошвы, каблуки, кожа на выделку. Две половицы, на которых раньше стояла упавшая мебель, были выдраны. Заметив разобранный пол, хозяин потревоженного дома изменился в лице, поскольку именно там прятал свои сбережения, с ужасом прошептал:
Боже деньги, и ринулся к образовавшейся яме.
Пачка в газетной бумаге лежала на месте, однако стала намного тоньше. Лука судорожно развернул обертку, пересчитал деньги и удостоверился, что чуть меньше половины, а именно девяносто шесть тысяч, украдено.
Тут в помещение зашел Илья, сохранявший неторопливый шаг на протяжении всей дороги. При виде царящего в прихожей хаоса он остолбенел, уперся спиной в стенку и стал сползать по ней вниз, заваливаясь набок. Кожа на его лице сделалась белее растаявшего недавно снега.
Вы? спокойно спросил Лука. Сын ничего не ответил, потому пришлось повторить вопрос громче:
Вы?!
Мы ведь на место убрали, хрипло сказал юноша, от страха еле ворочая языком. Мы на место а она только посмотреть хотела
И ты показал?! Боже, какой дурак! отец вспылил, но, увидев, что Илье совсем плохо, тут же понизил голос до обычного:
Ладно, не переживай очень-то. Говоришь, к бабушке пошла?
Инна Колотова обитала через три дома, и отец с сыном направились в ее сторону. Лука старался сохранять самообладание, надо сказать, весьма успешно. Хотя никакой особенной заслуги в том нет, и так называемое «самообладание» давалось довольно легко по той причине, что он просто не знал, как себя вести. Существуют непосредственные люди, чувственные, у таких на любую ситуацию и всякое происшествие мгновенно рождается эмоциональный отклик. Местный обувщик к подобным людям не относилсяему необходимо было сначала осмыслить событие, тем паче, если ничего подобного раньше в его жизни не происходило, затем разработать определенный план действий да неуклонно ему следовать, а вспышки гнева, вроде той, когда он накинулся на Илью в прихожей, случались с ним до крайности редко и быстро угасали. Потому и сейчас, по пути к тамариной матери, Лука мысленно набросал себе некоторый порядок действий.
Добравшись до невзрачного жилища старухи, он громко постучал в окно и крикнул:
Инна, открывай! Лизавета потерялась!
Глава седьмая. Побег
Примерно за два часа до этого пропавшая Лизавета вместе с Ильей вышла и родительского дома. Неспроста поглядывала она на часы в залеей необходимо было подгадать время и успеть на поезд, да при этом не появиться на станции чересчур рано, иначе могут поймать. Речной путь хотя и освободился ото льда, но представлял опасность из-за ледяных глыб, изредка встречающихся по течению; поезд же в тот день согласно расписанию следовал всего один, в вечерний час, правда, не в столицу, а наоборотиз столицы по направлению к северным поселениям, крайнее из которых располагалось там, где уже начинались мерзлота и ледники. Впрочем, Лиза вполне справедливо рассудила, что, во-первых, дожидаться следующей такой же возможности улизнуть не слишком-то разумно, ибо она может вовсе не представиться, во-вторых же, что гораздо проще добраться до Города из замерзшего крайнего поселения с деньгами, нежели из дома без денег. Таким образом, надо было во что бы то ни стало на поезд попасть, причем попасть вовремя.
Да вот бедау Радловых засиделись слишком, и теперь приходилось идти в быстром темпе, почти бежать, не обращая внимания на слякоть. Запыхавшийся спутник не поспевал за нейтащился позади на значительном расстоянии, все время вязнул в полужидкой глине и вообще с трудом волочил ноги.
Ты можешь быстрее? вспылила в какой-то момент девушка.
Не могу, ответил Илья, жадно глотая воздух; потом остановился и коротко объяснил:
Сапоги.
Сапоги действительно оказались тяжелыми и для быстрой ходьбы, тем паче для бега, нисколько не пригодными. Грязь налипала на них комьями и добавляла веса. Тем не менее, кое-как добрались, хотя юноша постоянно отставал, а Лизавета впопыхах поскользнулась у края котлована и чуть в него не опрокинулась.
Крыльцо жутко скрипело, на каждый шаг отзываясь каким-то пронзительным визгом. Девушка даже вздрогнулаот перенапряжения у нее донельзя обострился слух, так что этот надрывный скрип буквально резал уши.