Марина
Он ощущал ограниченность этой девочки, черствость, даже духовную пустоту, но одно дело, когда пустота эта приобретенная, другоекогда незаполненная Он убедил себя, что воспитает ее, сделает счастливой, а уж она теплом своей красоты и юности даст ему самое важноевозможность любить. Любить, хранить, оберегать, делиться, дарить. В этом смысл, в этом.
Эмиграцию Валерия Марина воспринимала как нечто должное. Политическая и социальная атмосфера родимого государства ей откровенно не нравилась, а все остальные детали существенного значения не имели, тем более уезжала она с любимым человеком, способным обеспечить ее всем, чем возможно.
Срыв произошел внезапно: один из знакомых Фридмана, хорошо знавший московских валютных проституток, откровенно удивился: дескать, что за шурымуры с «группой риска»?
Поначалу Фридман оторопел.
Он не мог поверить: его, старого волка, провели? Но эти безвинные, прекрасные глаза, одухотворенные чистотой помыслов? Папарайкомовский деятель, хоть и в отсидке А братец спекулянт?.. Вот тебе и папа, и революционный дедушка
Неужелиигра? При доказательном объяснении с ней истина выплыла наружу.
Сначала, правда, на Валерия обрушился бешеный шквал возмущения, которое могло бы показаться гениально искренним, но затем под давлением улик тактика переменилась: начался покаянный скулеж, мольба простить ошибки юности, заклинания в верной любви к немуединственному и неповторимому
Вот.Он положил перед ней сто долларов.Раздевайся. А после подумаем, как нам строить общее светлое будущее и стоит ли его строить. А сейчас поработай. И еще,предупредил, твердо глядя в ее глаза,без лишних слов и эмоций. Я хочу побывать в роли клиента. Ее уж я заслужил.
Он ушел от нее через полчаса, не сказав ни слова. Ни слова не сказала и она. На том все кончилось.
Брел по улице, сопровождаемый ползущей сзади машиной с охраной, и думал устало, что всетаки прав, решив уехать.
Улица была сырой и мрачной, грязь летела от проносящихся мимо легковушек, редко и тускло светили окна в приземистых однотипных домишках, и прошедшая жизнь представлялась таким же отчужденным и убогим пространством, в котором он шел.
Быстрее к иным берегам, иным огням Может, этот отрыв от всего прошлого, прыжок в бездну неясного еще нового бытия кончится трагически, но продолжать трагедию сегодняшнюю смысла не имело. Тот мир, в котором он замкнуто и привычно скитается, находится рядом с другим, соседним,вероятно, исполненным смыслом, духовностью, однако недосягаемым для него, чей свет не различается им да и явно чужд Он не верит ни в ценности этой страны, ни в надежды, ни в труды людей ее, ни в себя среди них. Он здесь случайно. Он вообще не отсюда.
И тут пришла мысль:
«Ты же напортил здесь все, что мог напортить И эти безысходность и нищета вокругдело, к которому и ты приложил руку, да. Посвоему, иначе, нежели сановные тираны и идеологипустобрехи, но ведь ты паразит сродни им»
Что же Тогда прочь отсюда, как с места преступления!
А Марина?..
Его ознобом пробило от воспоминания о ней как о чемто постыдномерзком, грязном Потом же подумалось: а так ли все просто? Ну ты, ты поставь себя на ее место! Ты требуешь от нее того, что никогда в тебе не присутствовало, дружок. Вот плюнь на всена ложь ее, игру, подлость, продажность, и прости. И руку ей протяни. Ведь единственная она, кого ты способен любить, ведь так, так Рискни. И дай ей шанс. Потому что не все было для нее игрой, существовало ведь нечто большее, не мог он ошибиться Или ошибся?
Нет, не мог.
МАРИНА АВЕРИНА
Утром, после ухода клиента, она обычно выключала телефон и, сменив простыни, приняв душ, спала часов до трех. Последующее времядо семивосьми вечерауходило, как правило, на приведение в порядок квартиры, косметику, обед, а после звонила бандерша, направлявшая клиентов; обозначала все виды услуг, плату. Если клиент был проходнымна час, на два Марина сама выезжала к бандерше, если же на ночьготовилась расколоть гостя на предварительное гуляние в ресторане, а после привозила к себе.
Ресторан, да еще с пьющим клиентомудача. В итоге силы подвыпившего иссякают, и, утолив страсть, он спокойно засыпает, чтобы утром, получив свое пиво либо аспирин, отправиться восвояси в гостиницу.
Эта ночь была кошмаром. Два итальянца, вылакавшие ящик напитков, но ничуть не захмелевшие, после ресторана прибыли сюда, домой, в полночь, а ушли в восемь утра. Ни минуты сна.
Сидя на свалявшихся простынях, она мертво смотрела на лежавшие перед ней купюры, прижатые липкой бутылкой изпод аперитива. Полная окурков пепельница, валяющиеся на ковре рюмки
Устала Как она устала! И как опротивело все! Ноне остановиться. Грехи, как бандерша говорит, на старости отмолим, и пока надо работать. Время истечет быстро, пролетит несколько лет, и не будет уже ни клиентов по сто долларов за ночь, ни нарядов дареных, ни аперитивов сладеньких Вернее, все будет, но уже исключительно за ее счет. И счет этот должен быть не мал, ох как не мал
Главноевалюта. Доллары, марки, франки, кроны. За них можно купить все. И всех. На тот случай, если не подвернется заветная мечта любой проституткибогатенький женишок. Да только редкость онибогатые и глупые. У всех семьи, дело, а здесь онипогулять, развеяться Нобывает. Правда, иное знакомство тут нужноне через бандершу; театры, разговоры, ухаживания, прочие ритуальные фиглимигли Длинный и часто бесперспективный путь. Сплошная трата времени. А значит, денег.
Был вот Фридман Ну, не оттуда, не фирма, а чем, собственно, хуже? Даже лучше, что свой. Никаких проблем с языком, жизненные задачи и цели ясны, денег уйма Сколько же она времени на него извела, сколько лапши навешала, сколько ролей сыграла А итог? Полный провал. И ведь унизил он ее, страшно унизил, сволочь, хоть и швырнул стольник «гринов», а после с такой рожей, будто в сортир сходил, дверью хлопнул А она и не шелохнулась даже. Оцепенение нашло, безысходность А в мозгу равнодушно билась мыслишка: ну и что? Всего полчаса, а та же сотня А сейчас как вспомнит те минутыот злобы дрожит. Убила бы его, гада, на куски бы порезала
Решила уснутьголова болела, сильно мутило от выпитого накануне, но тут позвонил Мишка, братец. Попросил срочно приехать.
Сам приезжай,сказала она.Дела у меня, звонка жду.
Нет, ты,принялся торговаться ближайший родственник, а торговаться он умел как никто.Не приедешьпожалеешь. Дело естьвсе свои позабудешь!
Она проглотила аспирин, запив его минералкойтусклой, выдохшейся, из незакупоренной бутылки, оставшейся после вчерашней ночи на заляпанном пятнами журнальном столике.
Морщась от недосыпания, противного привкуса во рту от перегара, таблеток и минералки, принялась наспех одеваться.
Мишка был сосредоточенномрачен. Усадил ее в кресло, выдернул из сети шнур звякнувшего телефона, чего не позволял себе никогда, и сказал:
Вот, сеструха, есть тут хорошее, понимаешь, дело! С Фридманом контакты остались?
Никаких,отрезала она.
Мда,наклонил голову братец.Разругались, расклеились Но по делуто ему позвонить можешь?
Чего ты крутишь?!выдохнула она со злостью. Голова разламывалась, глаза резало, а бодренький Миша своими подходцами к разговору раздражал неимоверно.
Женишок твой бывший,продолжал Михаил,состояние свое вбухал в какието фантастические брюлики. Сообщили мне про то компетентные люди. Так вот, давай думать, как брюлики эти у Валеры отнять. Хватит их нам с тобой на всю жизнь.
Это и есть твое хорошее дело?произнесла она с презрением.Да ты с ума сошел Даже если бы я расписалась с ним, стала бы любимой законной женой, хрен бы мне какие бриллианты и мельком показали
А ты думай, думай,настаивал братец.Если хочешь закрыть все материальные проблемы своего существования в этом мире. Имею в виду проблемы финансовые Можешь выдернуть его на свидание?.. Ночтобы без свидетелей и охраны.
Дурак тысказала она беззлобно.Ничего он не скажет, ни под какой пыткой. Все равно уйти живым не дадут, какой смысл? Отпустить егосамоубийство, он же понимает
Правильно. Но есть сильные медикаменты и сильные специалисты, их я тебе обещаю.
Не мое,покачала Марина головой.Ну не мое
Ага,поддакнул братец.Твоеэто жизнью рисковать каждый день, всякую мразь ублажать. Это легче, конечно
Все?..Она поднялалась с кресла.
Все,сухо отозвался Михаил.И вот еще тебе напоследок: реализацию камней в твердой валюте я обеспечиваю. Так что если крупно в жизни сыграть хочешьединственный, наверное, для тебя шанс. И поторопись. Все решают буквально часы.
КРУИЗ АДОЛЬФА БЕРНАЦКОГО
Поручение Фридмана было кратким и вразумительным: рейсом «НьюЙоркЛондон» отправиться в Великобританию, где сесть на советский океанский лайнер. Далее, совершив двухнедельный круиз по островам и морям, зачитываемый как оплаченный отпуск, вернуться обратно в Лондон, а оттуда соответственно в Америку. Характерная деталь круиза такова: один человек из экипажа лайнера передаст Бернацкому пакет, в котором ювелирные изделия и отдельные камушки, посланные младшим братом Валерой.
Получив документы из туристического бюро и серый неказистый паспорт проживающего в США беженца с необходимыми визами, Адольф отбыл к терминалу «Бритиш эйр лайнз» аэропорта Кеннеди, где его поджидал неприятный сюрприз: рейс на Лондон задерживался изза какойто забастовки тамошних служащих. В справочном обещали, что недоразумение вотвот утрясется, багаж был уже сдан, и взмокший от волнения Алик то бегал пить дорогое пиво в бар, то звонить о задержке рейса Фридману, однако тот не отвечал, а автосекретарь тоже не отзывался.
Предстояло принимать самостоятельное решение.
Наконец объявили посадку в самолет. Алик буквально впивался глазами в часы, будто таким образом хотел остановить время. По первоначальному плану интервал между прибытием самолета и отбытием корабля из Лондона составлял пять часов, однако теперь данный промежуток сократился до часа.
Поглощая виски, то и дело услужливо подаваемое ему британской стюардессой, Адольф пытался снять нервный стресс. С одной стороны, винить его, конечно, не в чем, но из опыта Алик знал: взгляды начальства на объективность обстоятельств, воспрепятствовавших подчиненным осуществить желания руководства,эти взгляды всегда необъективны и однозначны: раз нет результата, виноват исполнитель.
Едва шасси коснулись полосы, Алик поднялся, готовый выпрыгнуть из самолета, не дожидаясь подачи трапа.
Коршуном бросился на первое же такси, посулив водителю сто долларов чаевых в случае своевременной его доставки в порт.
Британское такси в стиле «ретро» довольно бойко ринулось в путь, однако, еще мчась по набережной Темзы, Адольф приметил необходимое ему судно с флагом Страны Советов, продвигавшееся в направлении океана.
Каким образом он объяснялся с шофером, Алик не помнил, однако водитель попался смекалистый, свернул на объездной маршрут и повел машину по узкой внутрипортовой дорожке мимо складов, кранов, вытащенных на берег суденышек и лодок, покуда не затормозил возле облезлой будки, где размещался пост пограничной охраны.
Ощущая прилив лихорадочного энтузиазма и вспоминая невесть откуда всплывающие в памяти слова, Бернацкий проник в будку, застав там трех нетрезвых лиц в форменной одежде и двух девиц явно развратного поведенияэто он уяснил сразу своим наметанным оком.
Потрясая серым картонным паспортом, Алик сделал следующее заявление: он, лицо, приближенное к президенту США, сотрудник внешнеполитических служб Белого дома, кому зарезервировано место на советском корабле, требует своей доставки туда, ибо в опоздании его виновны британские власти.
Пограничная стража недоуменно изучила его странный паспорт, не поняв смысла аббревиатуры «лицо без гражданства» и многого иного: к примеру, при спешном заполнении документа пол Алика почемуто обозначили как женский, буквой «F», а в графе «национальность» стояло: «без национальности»Алик боялся арабских террористов.
Старший чин, вернув загадочный документ владельцу и посмотрев на потрясенных американским языком служащего Белого дома подчиненных, принял радикальное решение, сообщив комуто по телефону, что, дескать, один из помощников президента США опаздывает на советское судно, уже выбирающееся из Темзы на океанские просторы, и что необходима помощь
Далее события разворачивались с потрясающей быстротой: к будке подлетели две спецмашины и, взяв такси с Аликом в почетный караул, помчались по закоулкам доков к узенькой пристани, где профыркивал мощным дизелем пограничный катер.
Покидав на военную посудину чемоданы Адольфа и проводив его по вибрирующему трапу на палубу, полицейские застыли на пристани, отдавая высокому гостю честь. С ними же стоял и растерянный таксист, с которым Алик не успел расплатиться.
Бернацкий же тем временем стремительно приближался к советскому лайнеру, задержанному пограничными властями.
Алик и не подозревал о замешательстве капитана, срочном совещании командного состава судна: не международная ли провокация?о радисте, лихорадочно отбивающем секретную депешу, о докладах по английским инстанциям
Обвязанного веревками, безжалостно врезавшимися в прекрасный итальянский костюм, Адольфа вместе с чемоданами вздернули на палубу советского корабля.
Первое, что увидел Алик,капитан с простым рязанским лицом, на котором дергалась нервная и одновременно гадливая улыбка.
Господин Бернацкий?произнес капитан с сарказмом, относившимся, конечно, к определению перед фамилией пассажира.Опаздываете
Да яначал оправдываться Адольф, но слушать его капитан не пожелал, произнеся как бы в пространство:
Петя!
И рядом с капитаном появился Петярыжий, низкорослый, опятьтаки со славянской физиономией, от которых Алик уже отвык, в тельняшке.
Проводи господина, Петя,приказал капитан, и Петя, подхватив чемоданы Адольфа в расставленные, как у краба клещни, сноровистые руки, двинулся в глубины судна, на попытки со стороны пассажира начать разговор не реагируя.
Протянутые ему два доллара чаевых Петя даже как бы и не увидел, угрюмо хлопнув на прощание дверью.
В изнеможении Бернацкий опустился на корабельную кровать. Мокрый от пота, усталый, как ушедший от погони зверь, но крайне довольный собой. Такой чертовской находчивостью Фридман наверняка останется доволен.
Стянув с себя помятый костюм, потную рубаху и исподнее, Алик встал под душ. Крутанул кран. Душ не работал.
Проклиная социалистический сервис, но проявив смекалку подлинно советского человека, Алик всетаки под душем помылся, таская туда воду в ладонях изпод умывальника.
После столь тяжкого труда потянуло справить нужду, что он и свершил. Однако когда нажал на спуск, механизм унитаза почемуто произвел свою работу в обратную сторону, и Алик, оцепенев от обрушившегося на него фонтана, вновь, но уж в усиленном варианте, повторил процедуру санитарии тела.
Так начался круиз.
Проходило путешествие согласно программе, бежала за бортом бирюзовая вода, загорали люди в шезлонгах, мелькали экзотические порты с их кабачками и магазинчиками
Но красоты мира Алика не занимали. Он пребывал в удрученном состоянии. Вопервых, нужный человек с контрабандой так и не подошел к нему, вовторых, вообще никто не подходил на корабле к отщепенцу Бернацкому, ибо совтуристов, вероятно, предупредили о нежелательности контактов с ним, а интуристы не проявляли интереса к персоне слабо говорящего на английском Адольфа. С иезуитской вежливостью беседовали с Бернацким лишь трое: старпом, бармен и официантка Нюравсе из КГБ, в чем не без оснований Алик был убежден.
Всю ночь возле каюты постоянного жителя США жужжал пылесосвидимо, под предлогом «приборки» его неутомимо «пасли».
Такскучно, пакостно и даже унизительно пролетел круиз. В назначенный день судно вошло в лондонский порт. Нужный человек так и не появился, пассажиры уже собира
лись на берег, собирался туда же и Адольф, но тут капитан сделал ему официальное заявление.
Борт корабля,заявил капитан,вы покинете после всех остальных пассажиров.
Сердце Алика словно в пропасть полетело Провокация? Его увозят в Союз? Или чтото пронюхали о контрабанде?
Таково решение английских властей,подытожил капитан, повергнув Адольфа в еще большую сумятицу идей и гипотез.