С проигравшимися ясно, глупые везунчикипублика малоинтересная, как правило, без кругозора, живущая голым результатом накапливаемой бумаги и прожирающая свои доходы по кабакам, просаживающая их в картежном азарте, тратящаяся на проституток. Глупые везунчики полагают, что живут единственно правильно и полноценно. Вероятно, это и так, если расценивать блага, ими достигнутые, как рубеж возможностей их и черту интеллектуального горизонта. Так и варятся они в собственном жиру и задыхаются в немпрогоркшем в итоге. Но и глупые везунчики сознают горькую правду покупаемого ими мира: ту правду, что вокруг них, племени проходимцев, существуют миллионы других, зарабатывающих на хлеб свой мало и тяжко, тех, кто встает затемно и приезжает домой в потемках. И реально властвует вокруг именно эта сумрачная, несвободная и бедная жизнь, а не пестрота сытого спекулятивного бытия, легко различимая в общей серости, а потому бытия опасного.
И вот, будучи в несогласии с высокими требованиями уголовного законодательства и низким уровнем жизни народной, мечтают глупые везунчики о бытии заграничном, где все доступно на любом углу, были бы «бабки». Но за границу не торопятся; да и кто они там? Впрочем, вот вам и глупые.
Хотя некоторые, бывают, срываются. Туда, где сигаретами «Мальборо» и магнитофонами «Сони» не спекульнешь. И попадают, естественно, в положение затруднительное.
В основном же лелеющие мечту об иностранной неведомой жизни так с ней и остаютсявнутри Союза, как с вечной занозой в душе.
Иное дело, с точки зрения Миши,игроки удачливые и дальновидные. Этида! Эти обреченно уяснили: не в рублях счастье. Нов твердой валюте. А в те государства, где она и только она имеет хождение, надо удирать не с пустыми руками. И начинают дальновидные тяжкий труд обращения отечественной «фанеры» в зеленые бумажки, бриллианты и золото. Опасный труд. Многоэтапный и длительный. Миллионы тают, обращаясь в тысячи, но тысячидалеко не гарантия стабильного положениятак, на первое время Без солидной суммы чужаку с большими запросами в капиталистических далях неловко. А чужакон и делатьто ничего не умеет, и ни бе ни ме на импортном языке, и вообще планы на жизнь при всей дальновидности у него неясные. Значит, параллельно с обращением имеющихся рублишек в валюту надо и еще этих самых рублишек украсть А после, коли не срубили тебя перекрещивающимися очередями из бастионов различных органов правопорядка, возникает другая задача: как валюту переправить за бугор? Задача не для дилетантов, а решить ее часто пробуют наскоком, благодаря чему вместо Запада многие из дальновидных переезжают в казенных вагонах на восток, вселяя в коллег, поневоле переданных отчизне, страх и одновременно успокоенностьмол, чур, не надо нам масштабных валютных операций, мы уж потихоньку, да верней А что казино нет, «мерседесов» в качестве такси и салями под пиво «Карлсбад», то как всегда достанем. Салями будет изпод прилавка, пиво со склада, «мерседес» с черного рынка, а ночной бар со стриптизом и на дому организовать можно.
Так рассуждал и Миша. Глупым он себя считал? Нет, пожалуй. Но и не везунчиком. Ибо являл он собою особь статью. С одной стороны, Мише было уготовано оставаться советским спекулянтом средней руки. Так уж вышло. С другой, заграничные дали были для него исключены непробиваемостью весьма специфических жизненных обстоятельств. Дело в том, что Миша работал на милицию в качестве агента. И являл собою человека несчастной судьбы: чужого среди своих, то есть преступников, и чужого среди чужих, то есть слуг закона. Дело же обстояло так.
Миша Аверин, рожденный в шестидесятые годы века двадцатого, детство и юность провел в семье, отличавшейся добропорядочностью несомненной. Дед, отец папы,большевик с восемнадцатого революционного года, в прошломдиректор крупного военного завода; основа семьипапа, секретарь райкома партии коммунистовдостойно традиции деда продолжал, а мама растила детейМишу и Марину, младшенькую. В семье согласие, мир и достаток. Два пайкадедовский и отцовский, машина персональная, на которой папа на работу ездил, а мама по магазинам, квартира из четырех комнат, ведомственные санатории на морском берегу
Радостно жили, радостно трудились. Смело смотрели в будущее. До трагических восьмидесятых. Миша в ту пору в институте международных отношений учился, имея непробиваемую бронь от армии, Марина в институт иностранных языков готовилась, папу на повышение выдвигали, деда чествовали, приглашали наперебой в гости к пионерам, мама в хронической эйфории пребывала, как вдругначалось!
Арестовали папу. За взятки. Икараул! Обыск, конфискация, и где только онаэйфория?!
Миша помнил отца на последнем свидании, уже в тюрьме.
Брезгуешь мной, сынок?произнес тот тихо.Не говори, знаю, что брезгуешь И оправдываться не стану, виновен. А началосьто как? Приходит ко мне начальник строительного управления и тридцать тысяч в конвертена стол. Твое, говорит. Яна дыбы. А онспокойно так, глазом не моргнув: это, мол, за твои резолюции. Можешь, конечно, ОБХСС вызвать, только не районный, его я и сам могу И учти: резолюции есть, а что ставил их, под чужое убеждение попав, тоне оправдание. Посадить не посадят, но низвергнут до нуля. Выбирай. Можешь в урну бросить, можешь сжечь, дело твое. И деньги твои. Кстати, об ОБХСС. И не о районном. Там тоже свои. И там тоже все в порядке. А белых ворон не любят. Потому их и нет, как понимаю.
Много раз вспоминал Миша эти слова отца. Виноват был отец? Или система виновата? Миша полагалсистема.
А ведь неумолима она оказалась в новой своей ипостаси
Едва арестовали папу, сразу неважно стало у Миши с успеваемостью в институте. И не потому, что папиным авторитетом он там держался. Уж какие вопросы на сессии памятной, последней, Мишеотличнику задавали, таких в программе захочешьне обнаружишь. И наконец без предоставления академотпуска за борт. Далее пошло крушение за крушением
В месяц сгорела от рака мать, ударилась в загулы Маринка, начала путаться с заезжей кавказской публикой по ресторанам, послес иностранцами
Денег не было. Прижимистый дед с кряхтением отдавал пятаки на молоко и творожные сырки из своей большевистской пенсии. Одряхлел дед окончательно, помутнел разумом, хотя к переменам в семье единственный отнесся философски: отцовское падение переживал, конечно, но видел его через призму собственного опыта, а на памяти деда таких падений ох, сколько было Погоревал и по матери, но и смертей видел дед много, тоже притупилось Лишь об одном Михаила спросил: может, неудобен, а дом ветеранов партии, говорят, неплох Но тут уж Миша без колебаний возразил: и не думай! Ужас Мишу охватиллюбил он деда, дед частью детства был, а ныне последним родным кусочком прежней жизни остался, последним
Маринка вскоре замуж выскочила за московского азербайджанца, сказочно богатого, но в браке продержалась недолго. Мужмусульманин воли жене не давал, желал десяток детей и требовал строгой домашней дисциплины.
Разошлись, впрочем, мирно. Состоятельный супруг оставил беспутной жене квартиру с мебелью, двадцать тысяч как откуп и спешно бежал к другой, страшненькой, но благонравной, из своего родаплемени. А Миша устроился переводчиком в «Интурист». С трудом, за большую по тем его понятиям взятку, одолженную из сбережений деда. И познакомился Миша с миром возле «Интуриста»валютчиками, фарцой и проститутками, среди которых в один день узрел и свою сестрицу Узрел, а ничего в душе не дрогнуло. Закономерно, видимо, так он подумал. А если о нотацияхпросто глупо, на себя посмотри. Засосала Мишу спекуляция. Быстро, как зыбучий песок золотой. И освоился он в новой среде легко. Начал с сигарет и со шмоток, затем, обретя основательные связи, со службы ушел, положил «за зарплату начальнику» трудо вую книжку, чтобы гдето числиться, и ударился в спекуляцию аппаратурой.
Деньги потекли рекой. Гладкой и полноводной. Однако иллюзией оказалась безмятежность быстрого обогащения. Караулила Мишу беда. Сбили его на самом гребне спекулятивной удачи, с предельной ясностью доказали три крупные сделки, и очутился он в камере
Застойный дух тюремных стен. Вдохнув его, Миша понял: конец, выбираться надо любыми способами, любыми И предложил тогда Миша гражданам начальникам свои услуги Многих из преступного мира он уже знал; знал кто, как, когда, сколько. И это касалось не только спекулянтов, валютчиков и проституток. Знал Миша и воров, рэкетиров, жуликовкооператоров, покупавших у него электронику и модное тряпье
И скоренько Миша из тюремных стен вышел. Так скоро, что и не заметил никто его отсутствия Но вышел теперь иным, далеко не вольным стрелком. Появился у Миши куратор в лице опера Евгения Дробызгалова, и стал Миша куратора просвещать по части секретной уголовной хроники Гешефты Михаила продолжались уже с гарантией их полной безопасности, ибо надлежало ему «хранить лицо»; нажитого никто не отбирал, а Дробызгалов удовлетворялся блоком «Лаки Страйк», импортной бутылкой или же демонстрацией ему какойнибудь пикантной видеопленочки, которую он именовал «веселыми картинками».
Откровенных взяток опер не брал. Но, с другой стороны, сволочью был Дробызгалов изрядной. Шантажом не брезговал, хотя подоплека шантажа была примитивненькой: мол, Мишуля, работай плодотворно, не финти, без утайки чтоб, а то узнают коллеги твои о тайном лице, скрытом за маской честного спекулянта, и, Мишуля
Видел както Миша личное свое дело на столе Дробызгалова, и поразило его, что на обложке было выведено чьейто ужой пакостной рукой: «КличкаМордашка».
Почему это Мордашка?справился он у Дробызгалова с угрюмой обидой.
Ну так соответствует,дал опер расплывчатый ответ, убирая папку, оставленную на столе, видимо, по оплошности, в громоздкий сейф.Спасибо скажи, что «харей» не назвали или «мурлом» там каким
Хрена себе!
Не выступай,отрезал Дробызгалов.Обсуждению не подлежит. Вообщеничего не видел, ясно?
Грубые вы все же менты,подытожил Миша.И вся ваша натура подлая налицо в этом эпизоде. Правду говорят наши: самый лучший ментмертвый.
Ты мне сукапривстал изза стола Дробызгалов.
Шучу!глумливо поджал губы Миша.Шучу!
Ты сука в следующий раз
Впрочем, Дробызгалов быстро остыл.
Указания опера Миша выполнял, работал на совесть. Хотя, отметить надо, если и забирали когонибудь из Мишиного окружения, то красиво, наводкой не пахло, осведомителя милиция не подставляла. Более того, устранялись порой опасные конкуренты, перебивавшие Мише игру. И росла Мишина клиентура, росло влияние, рос штат шестерок, работавших на Мишу за свой процент, а шестерок за самодеятельность Миша тоже тюремным сроком мог наказать: и за нечестность, и за лень, да и вообще в зависимости от настроения..
Одно удручало Мишу: растаяла мечта о заграничной жизни, которую он лелеял едва ли не с малолетства, а заработанные тысячи постепенно теряли смысл. Он поднялся над бытием простых трудяг, нокак?! Вися на ниточке между готовыми сомкнуться ножницами, причем ниточка была ниточкой именно что для ножниц, для него же она представляла собою стальной трос, спеленавший его намертво.
Может, все было бы ничегогуляй, пей, пользуйся дарованной тебе неприкосновенностью, не отказывая себе ни в чем, но Мише мешало прошлоето прошлое, в котором был облеченный властью отец, несостоявшееся будущее дипломата, а тамкто ведаетпосла; а из послов с такимто папой и дедом еще выше
Въелась в Мишу песенка: «Все выше, и выше, и выше» Жил он ей, его семьи эта песенка была, да вот вышене вышло. К потолку привесили. А песенку спетую осмеяли и забвению предали, как пережиток известной эпохи.
Лучший Мишин деловой дружок Боря Клейн умудрился в Америку съехать и теперь по надежному каналу, через одного из фирмачей, клиента Марины, перебрасывал Мише письма, призывая к контрабандным операциям и выражая готовность к любому совместному предприятию. Миша писал другу ответные депеши, однако свойства общего, ибо почвы для кооперации не видел.
За границу Боря удирал в спешке, буквально изпод ареста, а потому остался Михаил хранителем его дензнаков, нескольких бриллиантов и дачи в Малаховке, за писанной на чужое имя.
Миша остро Борису завидовал. И даже попытался однажды слукавить с милицейскими, выскользнуть из тисков, попросив сестру Марину свести его с невестой какойнибудь заморской, и вроде нашлась шведка одна разбитная, и брала шведка за фиктивный брак всего то пять тысяч в «гринах», нопронюхали. Незамедлительно заявился Дробызгалов, сказав:
Что, корешок, на измену присел? Не шути шуточек, Мордаха. С ножом в спине ходишь. И всадят нож по рукоять. Устроится легко, понял? И тот киллер, кто всадит перо в стукача с превеликим своим блатным удовольствием, тут же, родной, на вышак и отправится. Все согласовано будет, рассчитано. Так что
Вскоре Марина укорила брата:
Чего ж ты? Струхнул? Зря! Такую телку тебе поставила Глядишь, и любовь бы получилась потом большая и искренняя А?..
Не,сказал Миша.Кто я там? Прикинулне! К тому же, деда на кого оставить? Он же из запчастей состоит
То есть?
Челюсть искусственная, протез, очки, слуховой аппарат
Ну и шуточки у тебя
Не шуточки, грустный факт. Так что заграница временно откладывается.
Тогда набивай «зелененьких»,сказала сестрица.Чтобы там сразу в рантье А шведок еще найдем. Правда, цены могут вырасти
Утроим усилия,откликнулся Миша.
К полудню, когда Миша расправился с завтраком, пожаловал соратник по промыслу, Гена, живущий в соседнем доме. Гена курировал «Березки», перекупая аппаратуру у ломщиков и кидал.
Толстый, с золотыми фиксами, в простеганном пуховике, сапожках китайского производства с вывернутыми на мыски рифлеными подошвами, в лыжной шапочке Гена привез видеодеки.
Только две штуки товара оторвал, Мишенька,оживленно заговорил он с порога.Больше не смог. «Ломота» в грусти, перехватить у нее нечего, весь товар люберецкие по дешевке отбирают, рэкетчерный!
Миша был в курсе ситуации. Ломщики, перекупавшие у владельцев чековых книжек аппаратуру и, естественно, надувавшие своих клиентов при расчете, жестко контролировались бандитами, обязавшими продавать товар им и только им по самой низшей рыночной цене. Утаить чтолибо от вездесущих рэкетиров было практически невозможно, мошенники, скрежеща зубами от бессилия, несли убытки, и Гена, ранее скупавший по двадцатьтридцать единиц аппаратуры в день, ныне, во времена расцвета рэкета, тоже удовлетворялся случайными гешефтами. Впрочем, не слишком унывая, поскольку переориентировался на «привоз». Его шестерки постоянно пасли публику возле таможни и в международном аэропорту, где ячея сетей мафии была попросторнее.
Провожая словоохотливого Геннадия в гостиную, Миша притворил дверь комнаты деда, мельком успев различить профиль старика, отрешенно сидевшего у окна и пусто взиравшего на стену, где мерно качался длинный бронзовый шток старых часов в застекленном футляре. Что видел дед и куда обращал свое зрение? В прошлое, отсчитанное этими часами, памятными ему еще с детства,семейной реликвией, пришедшей в дом этот от предков, неведомых внуку Мише и уже полузабытых им, дедом?..
А я весь в делах, в ремонте,докладывал между тем Геннадий, опуская коробки с деками на тахту.Приходи, взгляни, какую себе ванную заделал Бассейн, пол с подогревом А то, знаешь, дети ночью пописать, к примеру часто без тапочек, а кафельто холодный Ну, я трубы под него Теплынь, красота Кафель финский, как изразец
Эт ты верно,соглашался Миша, доставая из секретера целлофановый пакет с деньгами, рассортированными на тысячи. Каждаяпереложена согнутой пополам сторублевой купюрой.Во, какие бабки даюодни стольники,цедил озабоченно, вручая Геннадию есять пачек.Опустился бы за такие бабки хоть на полтинник, а?
Да какой такой полтинник?грустно отвечал Гена, имевший, кстати, кличку Крокодил.Я этот полтинник всегото и наживаю Я ж чего? Я ж только друзьям помогаю, я ж бедный Это выротшильды!
Помогаешь сукабурчал Миша беззлобно.Аферюга.
Квартиркуто ремонтировать пора,не обращая внимания на нелестные отзывы в свой адрес, советовал Гена, скептически трогая пальцем выцветшие обои.Быт всетаки, он, брат да! Я, хорошо, на первом этаже вообще тут в подвал дома углубляться задумал Кегельбан хочу там замонастырить, сауну, барчик Да, Мишель, чуть из башки не вылетело: антиспидган мне нужен, выручай,сменил он тему.Поможешь?
Триста пятьдесят.
Чего так люто?
Ну триста, хрен с тобой.
Беру. Когда?
Миша не ответил. Зазвонил телефон. Снимая трубку, он подумал, что производство антиспидгановприборов, устанавливаемых в автомобилях, дабы фиксировать излучение радаров ГАИ и вовремя снижать скорость,дело выгодное чрезвычайно. Умелец, инженеришка из НИИ, прилежно собиравший приборчики из деталей с военной приемкой по сто рублей за единицу, трудился на Мишу не покладая рук, перейдя, так сказать, на конверсию. Спрос на продукцию возрастал, и просьба Гены служила тому лучшим доказательством. Прокатился на днях Гена на Мишиной машине по трассе и вотзаело, понравилось. Да и помимо Гены от желающих нет отбоя, ведь импортный антирадар ничуть не лучше и в четыре раза дороже.