«Как покупает, как покупает!»-подумал Александр Иванович, с трудом выслушав перевод этой пространной речи.
Глава четвертая
Все было так, как сказал Трайзе. На следующий день Козлова привезли в Смоленск. Его принял, опять из рук в руки, разведчик в звании зондерфюрера класса «С». У него была польская фамилия, до войны работал в польской разведке, а как только в Варшаву вступили немецкие войска, переметнулся к фашистам. Доктор Пониковский одинаково хорошо говорил и по-русски, и по-немецки и в одинаковой мере ненавидел и тех, и других.
- Сегодня вы увидите свою школу,- сказал доктор Пониковский, сухо поздоровавшись с Александром Ивановичем.- Это недалеко, в двадцати километрах от Смоленска. Местечко Катынь. Но прежде чем явиться в школу, вы должны сменить фамилию. Там никто не будет знать, кто вы. Имя и отчество тоже сменим. Вы сами какую бы взяли фамилию?
- Не знаю Цока не думал
- Надеюсь, думать недолго будете? Попробуйте решить быстро, у вас, русских, большой выбор. Если хотите, я помогу. Я знаю несколько очень известных русских имен. Может, назвать вас Меншиковым? Звучит! Меншиков был сподвижником Петра. Возьмите заодно и его имя. Александр Данилович Меншиков. Подходяще! Под этой фамилией вы будете жить и учиться в школе, собственная вам больше не нужна. Смотрите не проболтайтесь. В тыл Красной Армии вас забросят тоже как Меншикова.- Пониковский помолчал, следя, какое впечатление произведет на новичка сказанное.- Должен предупредить: в школе от вас потребуют строжайшей дисциплины, послушания, беспрекословного выполнения приказов. Вы человек благоразумный, надеюсь, понимаете, о чем идет речь. Учтите и сделайте выводы. Дабы не было нежелательных последствий Вопросы есть?
- Всего один: я хотел бы знать, как долго моя жена будет оставаться в Вязьме.
- Полковник уже дал указание подобрать ей квартиру в Смоленске. Для квартирмейстеров это не представит особых затруднений
- Верю,- быстро ответил Козлов.
Пониковский продолжал:
- Встречаться будете раз в неделю. Порядок одинаков для всех. Не вздумайте отлучиться из школы без нашего разрешения. Убежать вам не удастся, пуля догонит. Но дело не в этом. Нам нужна конспирация, поняли? Как у вас с язычком? Умеете держать его за зубами?
Пониковский был лет на пять моложе своего шефа, выше полковника ростом, в его черных, не умеющих улыбаться глазах таилась жестокость. Он не заигрывал, не льстил, точно ему было все равно, получится из пленного советского командира немецкий разведчик или нет. Впрочем, лично он с первой же минуты встречи с Козловым пришел к выводу, что не получится. Об этом впечатлении доктор Пониковский доложил шефу по телефону, как только приехал в Катынь.
Всю дорогу до местечка Катынь Пониковский молчал. Он сидел рядом с водителем и смотрел только вперед. Его коричневая, с глубокими бороздками морщин шея чем-то раздражала Козлова. Может быть, своей неподвижностью? Или схожестью с бычьей? «Вот с кем опасно остаться один на один»,- подумал Александр Иванович.
Через полчаса по правую сторону дороги показались приземистые бараки, крытые толем. Шея доктора Пониковского чуть шевельнулась. В этих бараках размещалась школа, готовившая для фронтовой «Абверкоманды-103» шпионов и диверсантов.
Машина остановилась у первого барака, и Пониковский резко толкнул дверцу.
- Инспектор Унт,- бросил он подскочившему к машине немцу с выпиравшим из-под мундира животом,- оформите на него документы.- Он кивнул в сторону Козлова: - Новичок!
- Пойдемте,- инспектор Унт тоже говорил по-русски,- здесь у нас штаб.
Он повел Козлова в барак.
Усевшись за однотумбовый письменный стол, инспектор достал из сейфа пухлую папку с бумагами, спросил, почесав короткими пальцами лысый затылок:
- Фамилия?
- Козлов
- Эту фамилию вам дал Пониковский?
- Это фамилия моего отца.
- Какого же черта вы путаете! - взорвался Унт.- Мне не нужна ваша фамилия. Слышите, не нужна!
Тон, в котором повел беседу инспектор, не предвещал ничего хорошего.
- Что же вам, в таком случае, от меня нужно?- Козлов тоже решил проявить характер.
- Кличка! - инспектор положил на стол руки и сжал кулаки.
- Меншиков Александр Данилович
- Вот так-то лучше,- буркнул себе под нос Унт, беря ручку.
Он записал настоящие год и место рождения, образование общее и военное, выдуманные Козловым должности, которые он якобы занимал в армии, последнее воинское звание.
- Женаты?- спросил гитлеровец под конец.
- Да.
- По любви или по расчету?
- Это тоже для анкеты?-не выдержал Александр Иванович.
- Для любопытства.- Унт отложил ручку и поднес к лицу Козлова увесистый кулак.- Понял?.. Нам твоя канареечка нужна не меньше, чем ты сам. А клеточка для нее у меня найдется!
Заполнив все графы, Унт достал из папки отпечатанное на машинке обязательство агента-разведчика.
- Ознакомьтесь и подпишите,- предложил он.
Александр Иванович быстро пробежал глазами несколько строчек текста: «Я добровольно вступаю в немецкую разведку Обязуюсь выполнять все приказы, хранить в тайне секреты Если же нарушу эти обещания, буду строго наказан по законам Германии военного времени».
Он еще раз прочел обязательство, но лишь для того, чтобы при случае вспомнить, чего требуют немцы от завербованных ими агентов, и расписался.
Документы новичка инспектор закрыл в сейф.
- Пойдем на склад,- объявил он, убрав со стола все бумаги.- Заменишь свое барахло
Унт был откровенно груб во всем - ив словах, и в поступках. Многое говорил и делал машинально, в силу давних и прочно укоренившихся привычек. И конечно же, ему не было никакого дела до переживаний человека, лишенного права ответить ему тем же.
«Заменишь свое барахло». Козлов был в форме лейтенанта Красной Армии. Тяжелые бои в Дорогобуже, многодневные скитания по лесам и болотам оставили на ней свои следы. Но и такую - изодранную о сучья, пропитанную кровью, потом и солью, испачканную в грязи,- даже такую он не снял бы ни за что. И надо было обладать силой воли, чтобы при словах о «барахле» не заехать по сытой и наглой физиономии фашиста. Брел Козлов вслед за ним на склад, а внутри все кипело Сердце то замирало, то начинало стучать часто и гулко. Он ощущал, как временами кровь приливала к лицу. К счастью, инспектор не оборачивался.
Склад напоминал обычный вещевой склад советской воинской части. На полках было аккуратно разложено обмундирование - летнее и зимнее, рассортировано по ростам, и все было новое, словно только что привезенное с фабрики. Козлову выдали курсантскую форму: китель цвета хаки, бриджи, добротные яловые сапоги. Худой, длинный, заросший редкой щетиной немец небрежно швырнул ему в руки пилотку, но Унт успел поймать ее на лету. Инспектор заметил на пилотке красноармейскую звездочку. Он выдрал ее чуть ли не с мясом, втоптал каблуком в земляной пол и только тогда передал пилотку Козлову.
Каптенармус виновато опустил голову - это его недосмотр. Все же Унт в назидание на будущее показал ему кулак.
- Меншиков,- инспектор шагнул к выходу,- тебя отведут в казарму. Пан Чук отведет. Есть тут у нас земляк доктора Пониковского. Завтра с утра занятия. Но я должен предупредить: на территории нашей школы действуют уставы Красной Армии. Надеюсь, знаком с ними. Не обижайся, если будут называть тебя товарищем. Господином станешь потом, когда от большевиков останутся рожки да ножки. Понял? И мне должен говорить «товарищ». Товарищ инспектор Товарищ зондерфюрер
Ну что таращишь глаза?! Так надо, болван! «Господин» в твоем лексиконе опасен. Ты не должен привыкать к этому слову, ибо там, по ту сторону фронта, оно подведет тебя
Одеваясь, Александр Иванович почти не слушал немца. Вспомнилось пехотное училище в Калинковичах. Такую форму выдали ему там в день поступления. Торжественно, со значением И вот теперь, три года спустя, он получил ее из рук фашиста. Свою, родную, курсантскую. Недоставало лишь алой эмалевой звездочки. Инспектор Унт растоптал ее на глазах. И этого громилу, врага своего, впредь он должен называть товарищем. Нет, никогда не подойдет он к нему с этим словом! Не только к зондерфюреру, но к любому гитлеровцу, с которым доведется встретиться. Просто не повернется язык, не откроется рот. Ни за что!
Вызванный инспектором пан Чук проводил Козлова в казарму. Он ввел его в небольшую комнату на четырех человек, показал койку и тумбочку, сбегал куда-то и вскоре вернулся с котелком, алюминиевой миской, ложкой и кружкой.
- Оце тоби,-сказал пан Чук, пряча посуду в тумбочку.- Кушать тут будешь. На кухню ходи сам. Зараз дадуть тоби буханку хлиба, масло та цукор. Прошу.
Речь Чука состояла из смеси украинских, русских и отчасти польских слов. Он казался даже добрым, хотя и старался угождать своим хозяевам.
- А где же ваша кухня? - спросил Козлов.- В каком бараке? Сегодня я еще ничего в рот не брал.
- Ни, вона не в бараци. Прямо посеред двору, на колесах,- пояснил пан Чук. И, обернувшись к парню, возившемуся у своей тумбочки с телеграфным ключом, представил: - Цей хлопець буде жить тут. Кличуть его Меншиков Зараз я покажу ему кухню, нехай червяка заморе
Козлов вернулся в казарму с котелком щей и миской пшенной каши. Парень, которому его представил пан Чук, все еще выстукивал морзянку. К новичку он не проявлял ни малейшего интереса. Тоже молодой, чуть постарше Козлова. Обедая, Александр Иванович нет-нет да и поглядывал на него. Кто он, этот человек? Военнопленный? Если да, то каким образом очутился в плену? Может быть, сдался? Козлову почему-то казалось, что такой мог сам сдаться. Ишь как увлекся! Наверное, хочет стать у немцев первоклассным радистом. Старается - и ради кого?
Застряла в горле каша, поперхнулся. А тот даже не поднял головы, выстукивает себе точки и тире. Ну и гад же! Впервые в своей жизни Козлов видит живого изменника Родины. Да что там видит! Сидит рядом с ним. Жить вместе будут. Спать.
Завтра, наверное, и ему выдадут такой же ключ, и он начнет выстукивать точки и тире. Начнет помимо своей воли, вопреки своему сердцу. А что поделаешь? Возможно, и этот стучит вопреки своему сердцу? Разве узнаешь! Не спрашивать же. Да и не скажет.
Пообедал, вымыл и спрятал в тумбочку посуду. Только теперь парень перестал выстукивать.
- Ну, будем знакомы, что ли- Он подошел, но руки не подал, только пристально и как-то хмуро посмотрел из-под бровей.- Зовут меня Романов Из Борисова Запомнишь? Ну а тебя уже знаю.
«Ничего ты не знаешь,- с грустью подумал Козлов.- Кто я, что я И ты наверняка не Романов. Сомневаться тут нечего. Сделал из тебя Романова тот же доктор Пониковский».
- Фронтовик?-спросил Романов.
- Фронтовик. А ты?
- Не успел. Но раньше - воевал. На Хасане. Слыхал про такое озеро? Ну вот Так что не думай, я не из робкого десятка. Знаю, чем порох пахнет. Потому и сюда взяли.
- Давно взяли?
Романов повел плечами:
- Не очень Если б давно, не застал бы здесь. Тут, брат, не шибко весело. Скукота. Изо дня в день долбишь азбуку Морзе: точка- тире, две точки-тире И так далее. К бабе лишний раз не сбегаешь.
- Холост?
- Об этом не спрашивай, все равно не скажу. И вообще ты меня ни о чем не спрашивай. Не люблю, когда посторонние в душу лезут
Жесткие, холодные глаза Романова словно пронзились внезапной болью. Вспомнил о чем-то? Пожалуй, да. Но почему испугался собственных воспоминаний? Что скрывает?
Как тяжело, когда ничего не знаешь о человеке. А если этот человек - не враг! Вот так и из школы уйдет, не открывшись. Выбросят ночью с парашютом, и все.
- В карты играешь?- неожиданно спросил Романов.
- В дурака?
Он рассмеялся:
- В дурака и дурак сумеет. В двадцать одно!
- Нет, в очко я не пробовал,- чистосердечно признался Козлов.
- Давай научу.- Романов с места перепрыгнул свою койку, отыскал в тумбочке соседа колоду карт и тем же путем вернулся обратно.- Без этого здесь от скуки подохнешь Так что учись. Мы с тобой пока так, понарошке. Да вдвоем и не шибко интересно, банк маловат. А вот придет наш третий жилец, тогда мы взаправду. Деньги-то у тебя есть?
- Немного есть. Только, может быть, их лучше приберечь? На вино или баб? Ты же говорил, что к бабе ходишь. Где же она, твоя симпатия?-Козлов старался вести разговор в тоне, заданном Романовым.
- Тут, в Катыне. Женей ее зовут. Как-нибудь познакомлю. Не испугаешься ее язычка? Немцев кроет во всю ивановскую.- Он спохватился, перевел на другое:-Так, значит, что нужно для успешной игры в очко? Прежде всего деньги. А затем - полная колода карт, желательно новая, без меток. Сдают на игру следующим образом
Пока Романов показывал, как играют в очко, явился третий жилец. Он был тоже в курсантской форме, она сидела на нем нескладно, словно снятая с чужого плеча. И весь он ничем, кроме одежды, не походил на военного.
- Уже режетесь?-бросил он с порога.
Козлов поднял глаза: парень моложе его, на вид ему не дашь и двадцать. Встретил бы такого по ту сторону фронта, ни за что не подумал бы, что это немецкий шпион. Парень как парень, по-деревенски мешковат, нескладный, лицо слишком простое. Но руки не грубые, видно, лопату не держали.
- Ты откуда, герой?-снова бросил парень, не дождавшись ответа на первый вопрос.
- Новичок,- сказал Козлов.- Из плена.
- Сам вижу. А кличка?
- Меншиков,- Козлову не нравилась его бесцеремонность.
- Ну а я - Глухов,- назвался парень,- будущий немецкий разведчик. Короче говоря - шпион! Звучит? Еще бы! А они, дураки, думали, что я на партизан работаю. Ночью схватили в одних трусах и в гестапо. «Расстреляем!»- орут. А на кой черт мне их свинец глотать, если я еще могу пользу принести. Им же, дуракам. Одумались, не поставили к стенке. Послали искуплять вину. Черт с ними, искуплю. Вот и вся моя история. А ты как сюда влип?
- Так же,- соврал Козлов.
- Тут все так! - заключил парень, присаживаясь.- Жить все же лучше, чем в земле гнить Ну, сдавайте и на меня, резанем до полуночи.
- Очень тут резанешь! - с сожалением заметил Романов.- У доктора Пониковского нос всегда по ветру. Придет пан Чук, тогда другое дело
Романов и Глухов играли азартно, часто схватывались и взаимно показывали друг другу кукиши. Козлов в спор не встревал. Сначала ему повезло и он снял солидный «банк», а затем небольшими частями проиграл своим партнерам их же деньги. Вечером явился пан Чук. Романов зажег карбидную лампу - яркое белое пламя заплясало под матовым абажуром, а Глухов занавесил одеялами окна. Пан Чук боялся Пониковского больше всех.
Оккупационные марки кочевали из кармана в карман. Играли, пока пан Чук не снял самый крупный за весь вечер «банк». Сгреб марки, не считая, и поспешил к выходу.
- Хлопци, спать!-бросил он, задержавшись у двери.- И щоб мертвецка тишина, зрозумилы? Не нарушать порядку. Застану - завтра на весь день барабулю чистыть!
Он хлопнул дверью, потом, минуту спустя, тихонько приоткрыл ее: все трое разбирали постели.
Никогда не думается так, как ночью. Темень и тишина. Те, двое, уснули сразу. Наверное, они все уже передумали. Особенно тот, постарше. На Хасане воевал. А этот, молодой? Пришел искупить вину. Перед кем? Врагами своей Родины, своего народа? Как все это понять? О Родине ни тот, ни другой ни слова. За весь вечер. Почему? Неужели забыли? Ту Родину, которая дала им жизнь? И им самим, и их отцам и дедам, прадедам и прапрадедам Всем людям этой земли, живым и мертвым!
Как жить с ними? Есть, пить, дышать одним воздухом? Ходить на занятия, где тебя будут учить враги? И чему учить! Завтра они начнут делать из тебя шпиона. Своего шпиона. Тебе страшно? Мурашки по спине бегут? Привыкай,
Александр, привыкай. И учись по-настоящему, с усердием. Эта игра потруднее двадцати одного, здесь ставишь на жизнь. Не на оккупационные марки.
Только не теряйся с самого начала. Твой боевой строй не здесь, а за линией фронта. И если судьбе было угодно забросить тебя в логово зверя, оставайся самим собой. Еще раз, по-военному, оцени обстановку, уясни свои задачи. Поступай так, как если бы тебя послало сюда командование Красной Армии. Прежде всего считай, что первая часть боевого задания успешно выполнена: тебе удалось пробраться в разведывательную школу «Абвер-команды-103». Для разведчика это не так уж мало. Далее: ты лично познакомился с самим шефом команды. По его указанию зачислен в группу радистов. С завтрашнего дня приступай к сбору сведений о школе, ее составе - преподавательском и курсантском, о подготовленных для заброски в тыл Красной Армии агентах.
Вот только ничего этого ты не запишешь и не передашь своим, все надо хранить в памяти. Наблюдать и запоминать: имена, лица, числа Одним словом, все то, что может представить военный интерес для советского командования