Родин стремительно подошел к Кленову, остановился перед ним и, вертя в пальцах очки, проговорил:
Ну вот и адрес более точный получен. Как вам это нравится?
Любопытное и очень удачное совпадение. На ловца и зверь бежит.
Зверь, говорите? Да, конечно Совпадение удачное и любопытное.
Полковник взглянул на часы.
А время не ждет. Бежит время. Нет, мчится.
Может быть, и мне отправиться?неуверенно спросил Кленов.
Нет. Подождем возвращения Савченко и Голикова. Нам нужно допросить задержанного. Надеюсь, что этот неудачливый радист будет скоро в наших руках.
Глава 5.Поимка «девятнадцатого»
К девяти часам утра тучи совсем рассеялись, небо казалось светло-голубым, словно вымытым после ночного дождя. День обещал быть безоблачным и жарким.
В широко открытые окна комнаты Родина вливалась утренняя прохлада. Петр Васильевич в эту ночь даже не ложился спать. Но после ледяного колодезного душа он производил впечатление хорошо выспавшегося, отдохнувшего человека.
Сидя за столом, полковник вел допрос пленного парашютиста, недавно захваченного в кустах у реки Кусачки.
Немецкий ефрейтор Курт Грубер сидел на табурете сгорбившись, засунув ладони между крепко сжатыми коленями. На его усталом, заросшем щетиной лице с острыми скулами отражался страх. Показания он давал тихим голосом, медленно, с расстановкой произнося каждое слово. Ответив на очередной вопрос, Грубер поворачивал голову к переводчице, лейтенанту Строевой, и вслушивался в слова перевода.
Строева хмурила тонкие брови и, поминутно убирая спадавшую на лоб темно-золотистую прядь волос, тщательно переводила вопросы полковника Родина и ответы Грубера. По той легкости, с которой работала девушка, чувствовалось, что она отлично знает немецкий язык и ей не представляет никакого труда свободно разговаривать с пленным.
Капитан Кленов сидел возле окна. Он уже не первый раз, по приглашению Петра Васильевича, присутствовал на допросах. Сейчас его одолевала дремаспать ведь так и не пришлось!но он заставлял себя слушать, надеясь узнать что-либо такое, что помогло бы в дальнейших розысках.
Кленов владел немецким языком, но не настолько, чтобы свободно объясняться на нем, как Строева. Однако он и без перевода понимал все, что рассказывал о себе Грубер.
Наблюдая за пленным, капитан незаметно поглядывал на Нину. Встречаясь с ее взглядом, он поспешно отводил глаза и начинал изучать давно примелькавшийся пейзаж за окном. Однако через некоторое время глаза его снова обращались к девушке.
Допрос пленного продолжался. Курт Грубер рассказывал:
Полковник Крузе обрадовал меня. Он обещал после моего возвращения дать мне месячный отпуск и отправить к семье, в Шварцбург. У меня жена, старая мать, двое детей, мальчики. Я не видел их два года. Живы лине знаю. Американцы бомбят Шварцбург почти ежедневно.
Голос Грубера звучал глухо, будто издалека.
Вы можете не верить мнеГрубер поднял голову и немигающими, покрасневшими от бессонной ночи глазами посмотрел на полковника.Но перед войной и мне, и моей семье приходилось очень трудно. В нацистском движении я не участвовал, в партии национал-социалистов не состоял. По специальности я радиотехник, принимал участие в забастовках, меня много раз увольняли с работы. Я значился в списке неблагонадежных, а это плохо, можно сказать, капут. Я даже обрадовался, когда началась война: все равноодин конец. Уж лучше от пули погибнуть, чем от голода или в тюрьме. И потом я надеялся, что семье солдата будет легче жить.
Грубер безнадежно махнул рукой и вздохнул.
Когда капитан Маттерн, начальник разведывательной школы, объявил, что включил меня в число парашютистов, я долго не мог понять, в чем дело. Я знал, что на это дело обычно назначают эсэсовцев или, по крайней мере, близких им людей. А я
Грубер попросил воды. Строева, с разрешения полковника, наполнила водой жестяную кружку и протянула ее пленному. Грубер, стуча зубами о край кружки, выпил воду и продолжал говорить:
Незадолго до вылета полковник Крузе сказал: «Выполнишь задание, простятся все прошлые грехи»Грубер поежился, посмотрел на папиросы, лежавшие на столе, поблагодарил полковника, протянувшего ему пачку, и начал быстро говорить все о том же, что он не виноват, он думал не о себе, а о семье, жалко было жены и детей
Петр Васильевич не перебивал Грубера. Привычное ухо следователя не уловило в голосе пленного ни одной нотки фальши, росла уверенность в правдивости его показаний.
В котором часу вы вылетели?спросил полковник.
В ноль пятнадцать.
Маршрут?
Не знаю, герр оберст.
Сколько парашютистов было в самолете?
Двое,не задумываясь, торопливо ответил Грубер. И тут же добавил:Я и еще один. Второго парашютиста я увидел впервые в самолете, раньше ни разу не встречал.
Опишите его,приказал полковник.Как выглядит, как одет.
Худой, беловолосый, совсем молодой, почти мальчик. Он был одет в такую же крестьянскую одежду, как и я. Он остался после меня в самолете.
Вы прыгнули первым?
Да, герр оберст.
Задав еще несколько вопросов, Родин как бы мимоходом спросил:
Вы все прыгали через одинаковые интервалы?
Грубер спокойно ответил:
Не знаю, я прыгнул первым. И потомнас было только двое.
Петр Васильевич недоверчиво покачал головой.
Странно, очень странно,задумчиво проговорил он.Значит, вы утверждаете, Грубер, что за все время полета вы ни одним словом не обмолвились с вашим спутником, ничего не знали о нем, а он о вас?
Да, да! Это было именно так. Ни одним словом,возбужденно заговорил пленный, жестикулируя и вертя головой. На лбу его выступили капли пота.Ни одним словом,повторил он.
Почему?
В кабине самолета находился офицер-эсэсовец,пояснил Грубер.Böse, wie ein Teufel!. Он не разрешал разговаривать. Когда я хотел что-то спросить, он крикнул: «Молчать!»и пригрозил пистолетом.
В комнате наступило молчание. Полковник долго, испытующе смотрел на этого немецкого солдата. Правду ли говорит он или лжет, лжет с какой-то определенной целью? Но с какой? А если все, что он говорит,правда, как разгадать до конца план, задуманный Крузе? Ведь Грубер всего-навсегоодно маленькое звено, возможно, большой и хитроумно сплетенной цепи.
А Кленов в это время думал об офицере-эсэсовце, руководившем выброской парашютистов. «Злой, как дьявол!» Характеристика острая, но слишком краткая, далекая от того, чтобы составить себе нужное представление о человеке.
Словно прочитав его мысли, Родин обратился к Груберу.
Опишите внешность офицера-эсэсовца, который был с вами в самолете.
Нина перестала писать. Она удивленно посмотрела на полковника, потом перевела взгляд на капитана. Внешность гитлеровского офицера? Какое это может иметь значение?
Невысокий. Даже маленький. Лицо суровое, злое, длинные руки,так Грубер обрисовал офицера.
Снова наступило молчание. Петр Васильевич потер лоб, провел ладонью по седеющим волосам, встал, сделал несколько шагов по комнате, затем сел рядом с Грубером.
Что вы собирались делать, оказавшись здесь, у нас, на нашей земле? Какое задание вы получили от Крузе?спросил Родин.
Грубер кивнул в знак того, что он понял вопрос.
Мой позывной номер«девятнадцать», господин оберст. Мне приказали сразу же после приземления идти в сторону реки. У меня была карта и компас. Я должен был спрятаться в кустах и ровно через три часа начать вызывать «восемнадцатого», в распоряжение которого я поступал. Я должен был выполнять приказания «восемнадцатого». Через три часа я включил передатчик и стал вызывать «восемнадцатого». Ответа не получил. Остальное вам известно.
Вы «восемнадцатого» раньше когда-нибудь видели?
Нет.
У вас был шифр?
Да. Только он здесь,Грубер ткнул себя длинным пальцем в лоб.Связываться с «восемнадцатым» я мог только шифром.
В каком месте должен был приземлиться «восемнадцатый»?
Этого я не знаю. Поверьте, что я говорю правду,я не знаю.
Оружие вам выдали?
Нет.
Никакого?
Нет, господин оберст. Полковник Крузе сказал, что оно ни к чему и будет только увеличивать груз.
Дальнейший допрос Курта Грубера ничего нового не дал. Пленный или действительно знал очень мало, или ловко притворялся, скрывая главное, пытаясь увести следствие в сторону.
Когда Грубера увели, Кленов встал со своего места и подошел к столу, за которым сидел Родин.
Товарищ полковник,сказал он.Медлить нельзя. Надо сейчас же отправляться в лес на поиски второго парашютиста. Дорог каждый час. Разрешите мне с моими разведчиками.
Да-да,машинально проговорил Родин, о чем-то думая.Сейчас. Сейчас
Он поднял голову и неожиданно спросил:
Скажите, капитан, вы в шахматы играете?
На лице полковника играла лукавая улыбка, а глаза спрятались в бесчисленных морщинках.
Вопрос о том, играет ли Кленов в шахматы, прозвучал сейчас по меньшей мере неожиданно. Кленов даже растерялся, не зная, что ответить.
Что ж вы молчите, капитан? В шахматы вы играете?повторил свой вопрос Родин.
Играю. Даже разбираюсь немного в теории.
Отлично. Значит, вам известно, что такое гамбит?
Известно.
А ну, просветите меня, старика, по части шахматной теории. Что такое гамбит?
Начало шахматной партии. Жертвуется пешка или легкая фигура с целью опередить своего противника в мобилизации сил и создать стремительную атаку.
О, да вы, оказывается, гроссмейстер,пошутил Родин.
Но к чему это вам?спросил Кленов, начиная догадываться.
Ничего-ничего. Шахматыполезная игра. А теперьза дело. Действуйте, капитан. Как всегда, надеюсь на вас.
Он похлопал Кленова по плечу и ободряюще улыбнулся. Кленов приложил руку к пилотке и, повеселев, спросил:
Разрешите исполнять?
Исполняйте.
Капитан повернулся к Строевой.
До свидания, товарищ лейтенант!
Я тоже выйду подышать чистым воздухом,сказала Строева.Разрешите, товарищ полковник?
Пожалуйста. Дышите вволю.
Кленов и Строева вышли из комнаты. Их встретило яркое солнечное утро. Чуть слышно шелестели деревья. Вдали, словно подернутый серо-голубым туманом, виднелся лес.
Глава 6.Убийство или самоубийство?
Солнце припекало все сильнее и сильнее. Оно старательно высушивало небольшие лужицы, еще оставшиеся после ночного дождя, и с земли поднимались легкие испарения. На улицах деревни было тихо, безлюдно, издали она казалась брошенной, вымершей. Пролетавшие высоко в небе немецкие самолеты«рамы» и «костыли»не замечали ничего подозрительного.
Ишь какая тишь да благодать,сказал старшина Орехов, щурясь на солнце. Невысокий, плотный, с лихо закрученными усами на круглом, тронутом оспинками лице, он сидел по-турецки на траве, в тени небольшой, покосившейся избы, где помещался полковник Родин. Широкой спиной Орехов привалился к бревенчатой стене избы, на колени положил автомат. Рядом с ним сидел его неизменный спутник ефрейтор Артыбаев, а на траве растянулся младший лейтенант Семушкин.
Как непохожи были эти неразлучные друзья! Худенький, маленький, подвижной казах Артыбаев чуть доставал головой до плеча рослому, спокойному и на вид флегматичному Семушкину. Разговаривая с Артыбаевым, Семушкин снисходительно наклонялся, что смущало и втайне сердило Артыбаева. Он считал свой рост вполне достаточным для солдата, а для разведчикаобразцовым. А рассудительный Орехов, умевший шуткой или авторитетным словом успокоить Артыбаева, обычно советовал ему:
А ты чуть закинь голову и говори громчеи все будет в порядке.
Разведчики ждали капитана Кленова, который сейчас находился у полковника Родина. Орехов, не любивший молчать, воспользовался свободным временем и разъяснял Артыбаеву «ситуацию», что попросту означало международное положение.
Семушкин, прислушивавшийся к разглагольствованиям Орехова, приподнялся на локте, поправил висевшую на плече «лейку» и хотел что-то сказать, но в это время на пороге избы показались капитан Кленов и лейтенант Строева.
Нервно покусывая губы, Строева говорила, не глядя на капитана:
Не понимаю, почему вы передумали?
Я не передумал,улыбнулся Кленов.Но сначала хочу без шума и лишних людей побывать на месте. Может быть, обнаружу что-нибудь интересное. А вы, Ниночка, за меня не боитесь?
Последнюю фразу он сказал не то серьезно, не то шутя, и от этого лицо девушки вспыхнуло, и она опустила взгляд. Кленов заметил смущение Нины и понял, что ей очень не хочется отпускать его, правда, с тремя разведчиками, в далекий, глухой лес, где могут случиться всякие неожиданности. Она действительно боится за него.
Кленова захлестнула волна глубокой радости. Да, конечно, он понял причину тревоги девушки, и в душе его неожиданно зазвенела, запела на все лады новая, еще не звеневшая струна. Захотелось схватить ее маленькую руку, выглядывавшую из-под длинного рукава армейской гимнастерки, сказать ей много хороших, ласковых и нежных слов. От этого внезапно возникшего желания он даже вздрогнул, сдерживая самого себя.
Но капитана ждали разведчики. Они не слыхали, о чем шел разговор. Все вскочили на ноги, ожидая приказаний. Кленов оборвал начатую фразу, отвел глаза, поправил снаряжение и снова заговорил о деле. Голос его звучал спокойно и почти официально.
Подготовьтесь, товарищ лейтенант! Надеюсь, что скоро мы приведем нового гостя. Возможно, что с ним придется повозиться подольше, чем с Грубером.
Он шагнул с порога. Разведчики выжидающе глядели на капитана.
До скорого свидания!Кленов приложил руку к пилотке и через секунду повторил эти слова тихо, так, чтобы их слыхала только Строева:До скорого свидания, Нина!
Нина подняла голову. Если бы капитан Кленов мог в это мгновение заглянуть в ее глаза! Как много прочитал бы он Но Кленов и разведчики уже свернули за избу. Через минуту загудел мотор вездехода.
Не прошло и получаса, как машина, промчавшаяся по неровным и узким проселочным дорогам, а затем прямо по вспаханному полю, остановилась у леса. Лес тянулся далеко, на много километров, преграждая дорогу и к Черенцам, и к соседним селам.
В лесу было сумрачно и свежо. Солнце сюда пробивалось с трудом; его лучи задерживались вверху, на пушистых кронах высоких деревьев. Под ногами шуршали опавшие листья и зеленела сырая трава, еще не высохшая после недавнего дождя.
Шли цепочкой. Капитан Кленов, сверяясь с картой и компасом, уверенно вел разведчиков к месту, обозначенному на карте полковника Родина квадратом 4755. Следом за капитаном легкой и почти бесшумной походкой шел Артыбаев. Казалось, он не идет, а плывет по воздуху, не касаясь земли. Его зоркие зеленовато-желтые глаза глядели вперед и по сторонам, схватывая каждое дерево, каждый пенек. За ним, след в след, медленно переставляя ноги, шел Семушкин. Цепочку замыкал старшина Орехов. Он чутко прислушивался к каждому звуку в лесу и, сжимая в руках автомат, прощупывал глазом все, что попадалось на пути.
Вот, наконец, и место, которое на карте отмечено цифрами 4755. Примерно здесь, над этим куском земли, именуемом на военном языке квадратом, кружил немецкий самолет. Где-то здесь раздался выстрел, услышанный сержантом Зубиным. И хотя Грубер был взят в стороне, у реки, поиски надо начинать отсюда.
Внезапно капитан остановился и поднял руку. Все замерли на месте. Не двигаясь, Кленов огляделся, осматривая густой кустарник, преградивший дорогу. По едва уловимым признакам капитан предположил, что здесь недавно проходил человек.
Знаком он подозвал к себе Семушкина.
Смотрите,тихо сказал капитан.Видите сломанные ветки?
Вижу, товарищ капитан. Ветром их так не поломает.
Конечно. Кому-то не хотелось обходить этот кустарник, искать другого пути, он и шел напролом, раздвигая кусты и деревца, обламывая засохшие ветви.
Кленов еще раз внимательно рассмотрел кустарник. Надломы веток показывали, что человек шел в сторону тыла. Иначе и не могло быть. Фашистский парашютист, если это был он, или кто-то другой уходил от переднего края. Двигался он, по-видимому, пригнувшись, так как сломанные ветки находились невысоко над землей.
А ну, Артыбаев!сказал капитан. Артыбаев сразу же понял, что от него требуется. Он быстро припал к земле. Его зоркие глаза различили в сыром валежнике еле заметные следы.