Выходить им еще через две остановки, но Илье было все равно. Они выпрыгнули из салона у замерзшего пруда, Саня покрутил головой и решительно двинулся к перекрестку.
Место знаю, непререкаемым тоном заявил хирург. Хорошее местечко. Все тихо и прилично, правда, я давно там не был. Месяца три. То с деньгами проблемы, то работы невпроворот
Сане можно было веритьсвободный от семьи и детей хирург после скандального развода и дележа имущества довольствовался случайными связями, и регулярно, в свободное от дежурств время, обходил местные кабаки. В них Саню хорошо знали, в некоторых отлично помнили, а в пару заведений вход ему был заказан. Харчевня поблизости в список заведений, где охрана объявила хирурга персоной нон-грата, не входила, и Саня уверенно двигал к цели.
Пошли, поддержал порыв Илья. Зайдем, посидим. Сто лет не виделись.
А Ольга? Как она, ничего, если
Ничего, оборвал друга Илья. Я сегодня холостой. Веди, я тут ни разу не был.
Народу в заведении было полно, свободный столик нашелся под здоровенной плазмой. На экране кривлялись полуголые девицы, в зале плавали клубы табачного дыма, с кухни несло гарью и чем-то сладким. Зато было тепло и как-то свободно, Илье нравились такие меставроде в толпе, а вроде и один. Поэтому на сконфуженное Санино бормотание «как все изменилось» он внимания не обратил, уселся на мягкий диван и притянул к себе поданное вертлявой официанткой меню. Заказали еще по сто грамм, дождались, выпили, посидели, прикончив закуску, и решили, что можно еще по однойи уж после сразу двигать по домам. Но перед этим хорошенько поесть.
Официантка приняла заказ и умчалась, Саня внимательно посмотрел ей вслед и развалился на диване. Под влиянием алкоголя жизнь понемногу налаживалась, в заведении было тепло и весело, вкусно пахло, а пережитый час назад страх отступал под воздействием новых раздражителей. Которые так и грозили остаться раздражителями, ибо у каждой особы женского пола, попавшей в сектор обзора хирурга, имелся спутник. Одиночек не было вообще, Саня загрустил, без энтузиазма встретил поданное официанткой горячее. Илья напротивсразу ухватил свою тарелку, поставил перед собой, занес над мясом нож и вилку. Поесть сегодня толком ему не удалось, в холодильнике не то, что пусто, а как-то сиротливо: ни одной кастрюли, одни свертки. Пришлось целый день бутербродами перебиваться, а это, граждане, никуда не годится. Общепит тоже не бог весть что, но все лучше хлеба с колбасой и сыром. А все, что лежит в тарелке и пахнет приятно и выглядит неплохо
От мощного толчка между лопаток Илья едва не влетел носом в аппетитный гарнир, завис в миллиметре над ломтиками обильно политой подливой картошки. Вилка вылетела из руки, зазвенела по полу, нож чудом остался на месте. Саня успел подхватить обе доверху наполненные рюмки и убраться вместе с ними на безопасное расстояние. Позади и справа раздался короткий смешок, кто-то бросил ехидную реплику, впрочем, почти сразу об инциденте забыли. Рев музыки из плазмы над головой слился с общим гулом и звоном посуды, Илья положил нож на салфетку и обернулся.
И встретился взглядом с перекормленным пучеглазым юношей. Тот весело смотрел на Илью, одновременно втискивая свое обтянутое клетчатой рубашкой брюхо между столом и бюстом крашеной спутницы. Видимо, в процессе продвижения к недоеденной пицце юноша не рассчитал и локтем врезал Илье по спине. И, видя, что пострадавший претензий не предъявляет, счел инцидент исчерпанным.
Вы бы поосторожнее, молодой человек, произнес Илья, рассматривая курчавую поросль над взмокшими от пивного передоза залысинами жирдяя.
Рот закрой, бросил тот, сделал последний рывок и рухнул на не успевшее остыть место напротив недопитой литровой кружки темного пива. Или я
Деловито выдал короткий перечень направлений и вариантов извращений, помянул живых и умерших близких родственников Ильи, высказал свое мнение о них и отвернулся. Илья спорить не стал, глянул мельком на оторопевшего Саню. Снова мерзкий смешок, пара хлестких комментариев, хихиканье крашеной блондинки за спиной. Хирург отхлебнул из своей рюмки и осторожно поставил ее на скатерть. Послышался негромкий стук каблучков по плитам пола, официантка пробиралась боком между столами и тащила тяжеленный поднос. Хотела проскочить мимо них, но не успела, Илья преградил ей путь, взял с подноса литровую кружку с «портером», и, пока девчонка хлопала ресницами, вылил пойло на голову клетчатому юнцу. Вернул пустую кружку на поднос и потянулся за деньгами.
Сколько с меня? вопрос остался без ответа. Вообще в зале стало очень тихо, примолкла даже плазма, не говоря уж о соседке клетчатого. Ей явно очень хотелось орать, визжать, истерить, но приключившийся паралич речевых центров позволял выдать только еле различимый, похожий на мышиный, писк. Ее кавалер тоже молча обтекал с набитым ртом, соседи через проход и напротив таращились на принявшего пивную ванну юношу, посуда на подносе в руках официантки дрожала и неприятно позвякивала.
Сколько? повторил Илья, и махнул потянувшемуся к карману на рубашке Санесиди, без тебя разберусь.
Сто пятьдесят, официантка вытаращила глаза и дернулась назад, Илья мгновенно переместился на край лавки и перехватил просвистевшую у правого виска руку, чуть вывернул запястье и рванул клетчатого кабана на себя. Звук получился такой, словно через спинку дивана перебросили мешок с гнилой картошкой, юноша омерзительно хрюкнул и уперся лбом (или носом, черт его знает) в покрытую пятнами обивку. Илья завернул жирную короткопалую лапу юнца в область лопаток, еще немного дожал, но этого хватило. Хрюканье усилилось, туша дрожала, как качественный, сдобренный отменной порцией желатина холодец. Вокруг по-прежнему было тихо, Илья наклонился к мокрой от пива башке юноши, локтем надавил на область невидимого под жиром кабаньего хребта, подмигнул протрезвевшему Сане и заговорил вполголоса:
Я тебя понял, друг. Понял даже лучше, чем ты думаешь. Ты, вижу, с фантазией, да и я тебе пару фокусов показать могу. Удивлю до невозможности, обещаю. А вот друг мой тебя подержит. Он в ФСБ служил, его там людей голыми руками убивать научили. Потом сам с тобой порезвится, потом снова я, потом снова он. И так, пока не надоест. Нам не надоест, уточнил Илья. Хирург согласно кивнул, подцепил со стола тупой нож и зажал его в пальцах на манер скальпеля.
Переброшенное через диванную спинку тело трепетало, дергалось, издавало протяжные и отрывистые звуки, чередовало их, как в морзянке. К столику подтягивались зрители, но приближаться не решались, замерли в отдалении, вытягивали шеи. Туша рыпнулась сильнее, свободная лапа выдралась из-под могучей груди, и с размаху снесла обе тарелки с остывшим мясом и картошкой.
Урод! выдохнул Саня. Вот скотина, жертва аборта. Отпусти его, пусть живет, он же убогий на всю башку. Я их семейку знаюпапу «белочка» забрала, у мамы наследственная шизофрения. Его стерилизовать надо, но это только по показаниями ловко осушил свою рюмку, даже не поморщился. Покосился на пол и встал на ноги.
Живи, придурок, Илья разжал пальцы, взял со стола салфетку и принялся брезгливо вытирать руки, одновременно осматриваясь. Шоу закончилось, посетители заведения потеряли к происходящему интерес, и уже возвращались к своему пиву. Носитель бракованного генетического материала грузно шевелился рядом, от него несло солодом и, как показалось Илье, дешевой сивухой. Крашеная фея всхлипывала, гневно пялилась на Илью и обеими руками вцепилась в пояс джинсов своего кавалера, помогая ему подняться. Илья выбрался из-за стола, переступил через размазанный по полу ужин, по примеру расчетливого хирурга выпил свою рюмку и направился к официанткерассчитываться.
Кондратьев, у нас с тобой как в том анекдоте, пробормотал Саня, пока забирали из гардероба куртки. Сидят медвежонок Винни и ослик Иа за столом. Оба в хлам, разумеется. На полуостатки недоеденной свиньи. Винни говорит: а хорошо посидели. Жаль, Пятачок рано ушел.
Вот именно, что на полу, отозвался Илья. Поесть-то не успели. Я бы сейчас целую свинью съел.
На улице ничего не изменилосьветер, снег и ранние сумерки. Прохожие бежали, пряча лица от ветра, Илья с Саней постояли на пороге и, не сговариваясь, побрели по улице, подставив ледяным порывам спину. В висках стучала кровь, щеки горели от выпитого, в голове откуда ни возьмись появилась легкость, пришел кураж.
Мало ты ему врезал, хирург, определенно, умел читать мысли ближнего. В больнице мне больше понравилось, красиво у тебя получилось, как в кино.
В чем проблема? отозвался Илья. Можно вернуться и все повторить. Посуду побить, стекла и лица присутствующих. Потом поджечь что-нибудь, подраться с подъехавшим нарядом и закончить вечер в отделении полиции. Пошли, пока та парочка не слиняла, повеселимся
Злость, обиду и даже горечь, терзавшие его с самого утра, теперь подхлестывал адреналин. Вскипевший коктейль не давал стоять на месте, требовал движения, резких слов, переходящих в крик, дракивсего, что позволило бы вскрыть этот нарыв. Илья ринулся обратно, дернул Саню за рукав, но хирург неожиданно уперся.
Глянь, пробормотал он из-под надвинутого едва ли не на самые глаза капюшона, это ж наша школа. А чего это там? И людей полно
Где? Илье пришлось обернуться. Действительно, школадлинное трехэтажное здание с высоким крыльцом, на котором действительно собралась целая толпа. И все курят, что само по себе вызывает некий разрыв шаблона. И гогочут так, что через дорогу слышно.
Не понял, Илья подался вперед, остановился, зацепившись носком ботинка за край бордюра. Ну, да, школа. А почему
Я понял! выдохнул оказавшийся рядом Саня. Сегодня же вечер встреч выпускников. Там же все наши наверное. Блин, я их с выпускного не видел! Пошли, посмотрим! его мотнуло на бровке, но хирург силой воли удержался на ногах.
Не пойду, отказался Илья. Кого я там увижу. Двадцать лет прошло, все толстые и лысые. Не хочу, теперь пришла его очередь упираться.
Да и фиг с ним, я тоже лысый, самокритично отозвался Саня. Многие процессы в организме, особенно процесс старения, могут начаться в том возрасте, когда биологический объект Пошли, это ж наше прошлоеславное, светлое. Школьные годы чудесные
Хирурга вынесло на проезжую часть, он старательно обходил тормозившие машины и безропотно выслушивал проклятья водителей. Илья бросился следом, схватил Саню под руку и выволок его на противоположный тротуар. Еще десяток шагов по льду и снегу и здравствуй, школа. Вот она, родная, десять лет как один день. Саня прав: стоит подняться по скользким широким ступеням, пересечь крыльцо и войти в двери за ними ты вернешься на двадцать лет назад. Впрочем, Сане проваливаться дальше, он старше Ильи на два года, но сейчас, когда обоим уже хорошо за тридцать, эта разница снивелирована до нуля, или близких значений. И, правда, когда, если не сейчас? Спецом бы он вряд ли собрался, придумал бы себе кучу неотложных дел
Пошли, хирурга влекло вперед, к смеху, крикам и табачному дыму с крыльца, Саня пер по ступеням с упорством первопроходца. Илья не отставал, высматривал на ходу в толпе знакомые лица. Но фонарь под сохранившейся еще с «тех времен» крышей навеса моргал, лампочка в нем оказалась слабосильной, Илья ничего толком разглядеть не смог. Кто-то подрезал их, бросился к двери, хирурга качнуло, Илья успел подтолкнуть Саню в спину. Тот мотнул головой, стряхнул с нее капюшон и потянул на себя тяжелую дверь. Створка подалась со второй попытки, позади уже напирала толпа замерзших курильщиков.
Спокойно, граждане, пробормотал сражавшийся с дверью хирург и ввалился, наконец, в светлый и тесный от толпы вестибюль. Покрутил головой, расплылся в довольной улыбке и словно сквозь землю провалился. Илья остался один посреди круговерти незнакомых лиц, голосов и чужих воспоминаний.
Он напрасно крутил головой по сторонам и проталкивался через толпухирург в общей толчее сгинул бесследно. Орать, шарахаться по вестибюлю бесполезнонаверняка увидел пару знакомых лиц и ринулся навстречу своему прекрасному прошлому. Илья приподнялся на носках, глянул влево-вправо и смирился, отошел в уголок к могучему растению с мрачно-зелеными листьями и осмотрелся еще раз, уже осмысленно. И по-прежнему бесполезно: ни одной хотя бы отдаленно знакомой физиономии. Народу полно, все довольные, смеются, возбужденно выкрикивают восторги и приветствия. Возраст собравшихся самый разныйот детишек, расставшихся со школой не далее, как прошлой весной до солидных тетенек и дяденек, снисходительно глядевших на пеструю толпу и друг на друга.
Сидеть под фикусом было глупо, возвращаться на холод и мороз пока не тянуло. Илья расстегнул куртку, еще раз просканировал толпу на предмет наличия в ней хирурга, и вновь поиск не дал результатов. «Пойду пройдусь» Илья вышел из-за гигантской кадки, служившей цветку домом и через толпу зашагал к лестнице на второй этаж. Его класс был на третьем, но туда Илья пока не торопился, решил, раз уж оказался в школе, обойти ее всю, знакомую когда-то до последнего уголка. Оказался на втором этаже, свернул с площадки направо и зашагал по длинному коридору. Все, как и двадцать лет назад, даже стены выкрашены в тот же цвет, только линолеум на полу новый. По старому, помнится, во время дежурств по школе приходилось ползать на коленях, оттирая ластиком черные полосы от подошв несознательных учеников.
Народу здесь было не меньше, за открытыми дверями кабинетов сидели, стояли и сновали люди, слышались чужие голоса, смех, крики. Илья прошел через весь второй этаж, боком пробрался по лестнице мимо оккупировавшей широкий подоконник компании явно нетрезвых мужичков и через ступеньку запрыгал на третий этаж. Здесь потише, вся основная тусовка осталась внизу, многие двери закрыты наглухо. Как и дверь его классаИлья дернул за круглую металлическую ручку несколько раз и отступил к окну. Все, здесь делать нечего, можно топать домой. Десятый «А» в этом году вечер встреч проигнорировал в полном составе, он ничего не потерял. «Домой» об этом напомнил и сведенный голодными спазмами желудок, голова слегка гудела от выпитого, от тепла навалилась сонливость и апатия. Илья достал мобильник, посмотрел на темный экранни пропущенных звонков, ни смс-ок, никто не искал его сегодня, не интересовался, как его дела, самочувствие и все такое. Правда, он и сам никуда не звонил, и даже не собирался, но это решение, помнится, принято было давно, еще утром Апатия сменилась обидой, вернулась злостьна себя, на окружающих, на урода с «розочкой» и трусливого хорьканадо было им морду все же разбить, чтобы запомнили надолго, но поздно пить «боржоми». И на эту полную щенячьего восторга толпу переростковоплывших, неловких, с лысинами и двойными подбородками. Чему вы радуетесь, люди? Прошлое должно оставаться в прошлом, когда вы были молоды и относительно хороши собой, когда весь мир лежал у ваших ног, а что вы предпочли всем его сокровищам? О чем вы расскажете друг другу? Вот то-то, нечего вам сказать. Флаг вам в руки, а я с вами не играю
Илья сбежал вниз по лестнице, невежливо расталкивая встречных. Кто-то отступал к стене сам, кто-то ворчал вслед недовольно, но Илья не оборачивался. Кто только придумал эти вечера, кому они нужны, люди не видят друг друга годами и при случайной встрече не узнают соседа по парте, у которого математику списывал К черту, а все Саня виноват, сам, поди, уже где-нибудь догоняется. Ну, хоть у кого-то вечер сегодня удался.
Снизу поднималась большая и явно подогретая спиртным компания. В коридорах и классах, как заметил Илья, не пили, травить организм табаком и алкоголем выбегали на мороз. Эти, снизу, делали уже не первый заход, двигались неуверенно, хохотали и спотыкались на каждой ступеньке. Пришлось возвращаться и ждать, пока компашка соберет себя в кучу и в полном составе соберется на площадке. Как назло кто-то в задних рядах не удержал равновесия, плюхнулся на ступеньку и немедленно заржал. Собутыльники обернулись, и загоготали, кто-то пополз товарищу на выручку, цепляясь для верности за перила. «Да чтоб вас» Илья развернулся и двинул через два бесконечных коридора к лестнице в противоположном конце здания. Толпа здесь поредела, но все равно было шумно, душно, чужое веселье раздражало, кровь стучала в ушах, стало жарко. Илья несся сквозь толпу, уже не глядя по сторонам, а только вперед, над головами встречных и не сразу смог затормозить, услышав свое имя. Кто-то окликнул его раз, другой, на третий он сообразил, наконец, что пора остановиться. И голос знакомый, только непонятно, где его обладатель. Вернее обладательницане эта же коротко стриженая тетенька с бесформенной тушкой, упакованная в черные тугие джинсы и сиреневую тунику с блестками по вырезу декольте. А тетенька улыбалась ярко намазанными губами и, грохоча каблуками, шла навстречу Илье.