Илья РифВеликий комбинатор возвращается!
Книга 1. Бриллиантовая шкатулкаГлава 1. Баловень судьбы
Ранним сентябрьским утром к деревянному причалу Гурзуфа причалил белоснежный морской трамвайчик "Южная Пальмира"; штормило; борт корабля высоко подпрыгивал на пенящихся волнах и бился о старые автомобильные покрышки, привязанные к бетонным сваям.
Матрос долго не мог перебросить деревянный трап с борта на причал; единственный пассажир, прибывший этим рейсом, самостоятельно перепрыгнул через зияющую между бортом корабля и причалом пропасть и таким образом высадился на Крымский полуостров.
Солнце большим огненным шаром выползало из-за серого, в белых барашках моря, освещая лучами черные силуэты кораблей, томящихся на рейде. Во всем своем великолепии красовалась и нежилась в утренней свежести Медведь-гора. Прибрежные скалы сияли всеми цветами радуги, а прибой разнуздано пел свою извечную песню
Приезжий сладко потянулся, потопал белыми остроносыми туфлями о деревянный настил причала и, обращаясь к подбежавшей рыжей дворняге, продекламировал:
Куплю себе желтую шляпу,
Поеду я в город Анапу,
И там, на горячем пляжу!
Я всю свою жизнь пролежу
Дворняжка понимающе посмотрела в глаза приезжему и встала на задние лапы, выпрашивая подачку.
Нет, это не Анапа! задорно сказал молодой человек, ему было лет двадцать семь. Это гораздо лучше! и бодро зашагал по скрипучему гурзуфскому причалу; глаза его сияли озорным весельем. Дача Чехова, бросив взгляд вправо, прочитал он надпись, сделанную красной краской на белой кирпичной стене. Однако у классика был отменный вкус!
Слева, вдоль берега тянулась вереница пляжей, разделенных сетчатыми заборчиками и сторожевыми будками.
Кафе "Мирабо", прочитал приезжий извещение, выполненное в стиле восточной вязи на деревянной ограде. Работаем круглосуточно! но кафе было закрыто.
Вчерашние сутки уже закончились, новые еще не начались, весело произнес бывший пассажир морского трамвая и посмотрел время, золотой Роллекс ярко засверкал в утренних лучах.
Белый летний костюм приезжего мягко шелестел под дуновением легкого морского бриза. Смуглое лицо молодого человека, обрамленное черными волнистыми волосами и аккуратными бакенбардами, прямой греческий нос, смешливые зеленые глаза, средний рост и сухощавая спортивная фигура безошибочно выдавали в нем Баловня судьбы. В левой руке приезжий держал тонкий кейс, другого багажа не было. На голове баловня судьбы красовалась фуражка с белым верхом; над синим козырьком сияла золотистая надпись «Венеция»
Еще раз осмотревшись, молодой человек вступил в пальмовую аллею, мощенную старинным булыжником.
Курорт просыпался; набережную мели дворники в желтых тужурках; за ними ехали поливочные машины и веселыми водяными струями смывали вечерние грехи курортного городка. Из распахнутых ворот санаториев и пансионатов на набережную выбегали пожилые отдыхающие и, смешно подпрыгивая, бежали к морю.
Бегом от инфаркта! воскликнул веселый приезжий и изобразил бег на месте.
Молодежь спала; это легко объяснялось реклавмой, красующейся на кованом заборе санатория «Пушкино»: «Летняя дискотека «Оторвись!» Работаем с 22 до 4 утра»
Непременно оторвусь! воскликнул молодой человек и прибавил шагу
Мимо домика Коровина и пансионата «Богема» булыжная аллея поднималась к центру городка. Нелепые строения, примостившиеся на склонах скал и друг на друге, узкие каменные лесенки, ведущие в куцые дворики, кровати и лежаки на открытых террасах, все было предназначено для приема отдыхающих. Как уютно, тепло и приятно на Юге летом и в бархатный сезон, так само холодно и неуютно в дождливые, длинные и неприветливые, осенние и зимние вечера. И редкого приезжего, готового тряхнуть кошельком, можно встретить на Юге после сентября.
»В мае-сентябре заработать на целый год!» девиз обитателей южных приморских курортный городков.
Что день грядущий мне готовит, где я найду себе приют? запел низким голосом гость Гурзуфа, изучая объявления, в беспорядке расклеенные на заборных столбах и стенах: «Апартаменты в особняке. Возьму девочку. Дом на берегу моря, дорого! Эллинги на пляже»
Нет, это примитивно, низкий класс! сказал молодой человек и присел на потемневшую от старости каменную скамейку, вросшую в землю под окном дремлющего пансионата «Богема»
От скамейки веяло приятной прохладой и дыханием веков. Где ты, человек девятнадцатого века, испортивший когда-то новую скамейку, глубоко вырезав в граните надпись: «Здесь был прапорщик Синцовъ 1899 годъ» Что случилось с тобой прапорщик Синцов? Покоишься ты на чужбине, на старом русском кладбище, или обрел вечный покой в снежных долинах Карпат в четырнадцатом году, или сложил голову на Дону в Великую Российскую смуту Гражданской войны. Кто знает? Или прожил бывший прапорщик тихую и незаметную жизнь бухгалтера или кассира где-нибудь в Копейске, или Херсоне? Кто знает, кто знает?
Но напрасно грустил наш герой
Прапорщик Синцов, в первый день по прибытию на Германский фронт, получил тяжелую контузию при артиллерийском обстреле позиций, попал в тыловой госпиталь, был списан с военной службы, и никогда, никакими властями в армию больше не призывался. Прожил бывший прапорщик долгую и спокойную жизнь, служа счетоводом на свечном заводике в Самаре, и умер на девяносто восьмом году жизни в окружении многочисленных родственников дома, в теплой кровати.
Но прочь грусть! Жизнь прекрасна и удивительна! встряхнулся молодой человек, и вдруг услышал протяжный стон, никак не вписывающийся в бодрое настроение солнечного южного утра; стон, сопровождавшийся тяжелыми вздохами, повторился.
Приезжий прислушался и определил, что странные звуки раздаются из открытого окна пансионата "Богема", вросшего от старости в землю так, что окна первого этажа находились на высоте не более полуметра от булыжной мостовой, покрывавшей небольшую площадь перед пансионатом. Стон опять повторился; движимый врожденным любопытством, баловень судьбы встал с испорченной прапорщиком Синцовым скамейки, подошел к окну и просунул голову между занавесок. Если бы он знал какие события последуют за этим опрометчивым поступком, он обошел бы "Богему" десятой дорогой. Но было поздно! Всматриваясь в сумерки комнаты, любопытный юноша не успел даже опомниться, как чья-то сильная рука схватила его за шиворот пиджака и, резко дернув, легко перебросила через низкий подоконник в комнату.
Глава 2. Зов крови
После неудачной попытки стать миллионером и прожигать жизнь на теплом океанском берегу, Великий комбинатор как-то вдруг охладел к столь милым его сердцу золотым кружочкам, именуемым деньгами.
Может в этом и есть великая сермяжная правда, как говаривал мой незабвенный друг Васисуалий Лоханкин, решил товарищ Бендер и навсегда забыл неудавшуюся попытку перехода румынской границы.
"Вперед, труба зовет!" под этим девизом Остап Бендер исколесил и исходил всю необъятную страну от Карпатских гор до острова Сахалина; участвовал в кругосветном путешествии на парусном научно-исследовательском судне Академии наук, и даже издал научную монографию о жизни морских животных. Ему прочили большое будущее, приглашали в Лондонскую академию естественных наук и даже хотели представить Английской Королеве, но беспокойная натура Остапа быстро охладела к жизни морских глубин, он отклонил все предложения и оставил естественные науки.
Была эра освоения воздушного океана; Бендер решил попробовать свои силы в воздухоплавании. Вместе с известным авиаконструктором Лавочкиным Остап Бендер создал ряд непревзойденных летательных аппаратов; поговаривали, что при принятии ответственных решений последнее слово было вовсе не за Лавочкиным. На этих удивительных летательных аппаратах Бендер поднимался в стратосферу, впоследствии чего написал неоценимый трактат по теории путешествий в космическом пространстве. Остапу предлагали пост министра авиационной промышленности республики; американцы приглашали возглавить лабораторию астронавтики, от всех предложений он отказался; и в составе геологической партии отправился на Дальний Восток.
Там он тоже достиг невероятных успехов: открытые Бендером месторождения редких железных руд и ранее неизвестных науке каменных пород, принесли ему заслуженные авторитет и славу в геологических кругах научного мира. Его уже видели своим академиком самые известные академии Европы и обеих Америк, на Родине ему прочили Героя труда и Государственную премию, но он оставил научный мир и удалился в глухую волжскую деревню Васюки. Через два года Васюки преобразились в центр шахматной мысли района, области, а затем и всей республики. В центре нового города Остапова, так единодушно переименовали деревню Васюки ее благодарные жители, высился, сияющий стеклом и гранитом, Дворец Шахматной мысли. Мраморные лестницы сбегали к Морскому порту, возле пирсов которого теснились белоснежные круизные лайнеры под флагами всех государств мира. О международных шахматных турнирах в Остапове (бывшие Васюки) и гениальных успехах товарища Бендера в области шахматной мысли, до настоящего времени ходят легенды. И быть Остапу Ибрагимовичу Бендеру новым чемпионом мира по шахматам, но не судилось: он объявил о своем уходе из шахмат и убыл в неизвестном направлении.
А случилось вот что: на Остапа вдруг нахлынула ностальгия; и так его потянуло в Старгород, что даже могучая натура Бендера не нашла сил для сопротивления. Дела давно минувших дней не отпускали Великого комбинатора
Ровно в полдень теплого майского дня, со стороны деревни Чмаровка, в Старгород въехал черный, сияющий лаком автомобиль, за рулем которого сидел молодой человек в серебристом костюме и малиновых штиблетах. Носки под штиблетами были! На голове приезжего красовалась фуражка с белым верхом и черным козырьком, память о былых морских походах, на шею был намотан белый шарф тонкой заграничной работы. Звали приезжего Остап Бендер!
Облик автомобилиста выдавал в нем человека успешного; его глаза блестели озорным весельем; приезжий затормозил, взмахнул руками, лицо его затуманилось печалью, и он задумчиво произнес: Возвращение блудного сына!
Мысли Остапа были далеко; он, проехав несколько кварталов по улицам весеннего Старгорода, неожиданно для себя остановился у дома своей бывшей жены мадам Грицацуевой. Он вышел из машины, разминаясь, сделал несколько гимнастических движений, и подошел к знакомому дворукалитка была закрыта.
Нет! не вернуть былой любви,
Все поросло давно травой,
И под ударами судьбы
Я забываю образ твой
Ничего не изменилось за долгие годы: тот же двор с клумбами в цветах, старая деревянная скамеечка, и чистенькие, в белых занавесках, окна. Остап открыл калитку, шагнул во двор и осмотрелся, на крыльце дома сидел мальчик лет шести и темными глазами смотрел на нежданного гостя.
И вдруг, неожиданное и новое ощущение охватило все тело Бендера: одновременно во всех жилах и сосудах дернулась в сторону малыша кровь. Это продолжалось долю секунды, но Остап раз и навсегда понял, что он теперь не одинзов крови! Этот зов иногда слышат молодые отцы, впервые взглянув на свое чадо; и тот, кто испытал это чувство, никогда не бросит своего отпрыска, какие бы испытания не преподнесла ему судьба. Жены таких отцов могут спать спокійно, никто и никогда не уведет отца их ребенка.
Никакие удары судьбы не смогли выдавить из глаз Бендера ни слезы, но сейчас он прослезилсятеплая волна захлестнула его широкую душу.
Как зовут тебя, сынок? наклонился Остап к малышу и погладил его по черноволосой головке.
Ибрагим Остапович Бендер-Грицацуев! бойко отрапортовал мальчик и протянул блудному отцу маленькую ладошку. А ты мой папатоварищ Бендер; я знаюмама мне говорила. У нас фотка висит в комнате; ты рядом со смешным усатым дедушкой, а мама в белом платье.
Сколько тебе лет, Ибрагим? Остап бережно пожал ладонь сына.
Скоро шесть будет! ответил мальчик. Мама обещала на День Рожденья велосипед подарить!
Остап подхватил малыша и посадил себе на плечи.
Ибрагим завизжал от удовольствия и, схватив Остапа за уши, закричал:
Мама, выходи, папа приехал!
Двери веранды отворились, на крыльцо вышла мадам Грицацуева. Щурясь в солнечных лучах, она пыталась разглядеть незнакомца, на плечах которого гордо восседал ее сын Ибрагим.
Что Вам нужно, гражданин? спросила Грицацуева.
Остап поднял голову, взгляды их встретились.
Товарищ Бендер! воскликнула брошенная жена, ноги ее подкосились и она, лишившись чувств, грохнулась на пол крыльца.
Ибрагим заплакал; Остап, ссадив его с плеч, засуетился вокруг лежавшей на полу женщины, не зная как ей помочь. В суете Бендер не заметил, как калитка отворилась и во двор вошла гадалка Елена Станиславовна Боур, активный член зловещего Союза Меча и Орала, бывшая возлюбленная бывшего предводителя дворянства Воробьянинова Ипполита Матвеевича.
Товарищ Бендер! воскликнула гадалка. Вы опять приехали из Парижа?
Сделайте что-нибудь, уважаемая Елена Станиславовна! Остап приподнял голову мадам Грицацуевой.
Гера! приказала мальчику гадалка, Воды! Ибрагим бросился в дом и через минуту вернулся с большой кружкой. Боуэр щедро плеснула водой в лицо Грицацуевой, пошлепала ладонью по щекам и, укоризненно качая головой, спросила:
Что вы с ней сделали!?
Но тут мадам пошевелила руками, открыла глаза и прошептала:
Товарищ Бендер! Вы вернулись?
Да, курочка моя, твой суслик вернулся с совещания Малого Совнаркома, засуетился Остап, помогая жене встать. Вот! протянул он руку в сторону лимузинапоменял на стул!
Мадам Грицацуева заворожено смотрела на товарища Бендера и в ее груди закипали былые чувства. Товарищ Бендер! Грицацуева взяла мальчика за руку. Это ваш сын Ибрагим
Остап поднял сына на руки и, глядя ему в лицо, сказал:
Теперь мы никогда не расстанемся, Ибрагиму нужен отец и хорошее воспитание!
Наблюдавшая за семейной идиллией гадалка, взволнованно взмахивала руками и приговаривала:
Какое счастье! Какое счастье! Как жаль, что Ипполит Матвеевич не может этого видеть!
Глава 3. Предводитель-маньяк
Возвращаться в прошлое
Очень тяжело,
Старые тропинки
Снегом замело,
Замело, завеяло,
Выбелило все
Время ненасытное,
Жизни колесо
После трагической Московской ночи преступлений и разочарований, Воробьянинов помутился рассудком. Он бродил возле своего сокровища, превратившегося в сияющий огнями Дом Культуры железнодорожников, прижимался колючими щеками к мрамору высоких колонн и поливал холодными старческими слезами гранитные лестницы. Ночами ему виделось усатое лицо покойной тещи, которая скалила желтые гнилые зубы, показывала Ипполиту Матвеевичу кукиш и медленно покрывалась бурлящей кровью, вытекающей из разрезанного горла товарища Бендера. Ипполит Матвеевич исхудал, лицо его покрылось грязной седой щетиной, костюм и пальто превратились в лохмотья, искомканная шляпа нависала над разбитым пенсне.
Ночевал Воробьянинов в вокзальном парке на деревянной скамейке; сильно мерз осенними холодными ночами, простужено кашлял, голодал. Держало его на этом свете только однонепреодолимая ненависть к стульям; бывший предводитель дворянства стал маньяком. Пользуясь большим опытом в части охоты за стульями, Киса глухими осенними ночами взламывал окна погруженных во тьму вокзальных помещений и крушил все попадавшиеся ему стулья и табуретки; крушил жестоко, отчаянно, мстя за свои несбывшиеся надежды; за этим занятием его и задержал нарядом милиции.
После медицинского освидетельствования, по невероятному стечению обстоятельств! Воробьянинов был направлен на излечение в психиатрическую лечебницу города Старгорода.
Переодетый в полосатую пижаму и тряпочные тапочки, в сопровождении дюжего санитара, Ипполит Матвеевич понуро шел по темному больничному коридору в палату. Вдоль стен коридора стояли старые, привинченные к полу табуретки; предводитель каманчей злобно посматривал на них и рычал себе под нос:
Я вам задам, вам задам
Санитар отворил дверь и Воробьянинов вошел в свою новую обитель. После темного больничного коридора Ипполит Матвеевич почти ослеп от ярких солнечных лучей, щедро заливающих палату через большие зарешеченные окна. Присмотревшись, он увидел, что в палате стоят четыре железные солдатские кровати, на двух из которых лежат пожилые мужчины в полосатых пижамах. Из мебели, кроме кроватей, в палате было еще четыре деревянных тумбочки и четыре табуретки, при виде которых Кису, давно не удовлетворявшего свою страсть, охватила знакомая только маньякам непреодолимая дрожь, но оглянувшись на санитара, предводитель опустил голову и направился к свободной кровати. Вдруг он почувствовал, что чья-то рука нежно обняла его за талию; Воробьянинов вздрогнул, остановился и, предчувствуя что-то ужасное, оглянулся, на него смотрела, сверкая маленькими хитрыми глазками, обросшая клочьями бороды, голова беглого священника храма Петра и Павла, нарушителя тайны исповеди святого отца Федора Вострикова.