Составив протокол осмотра и допросив Думало, Климович со своей группой собирался уезжать, когда к нему несмело подошел сосед Думало, назвался Васиным и рассказал:
Вчера я пошел к колодцу, слышу, в доме соседа будто кто-то стреляет из автомата. Я подкрался к окну. Вижу, там военный с автоматом. Что за человек? Сосед уехал, а в доме чужой. Ну, я бегом в сельсовет. И рассказал председателю. А тот не поверил: тебе, мол, померещилось. Не такой дурак, говорит, Думало, чтобы посторонних пускать Сегодня я вышел утром к скотине, гляжу, а тот военный вышел из хаты Думало с каким-то сверткоми в балочку. Я за ним. Но упустил. В кустах он как сквозь землю провалился. И на хутор больше не вернулся, я наблюдал.
Покажите то место, где вы его потеряли, попросил Климович.
Васин повел его в балку. Там под кустом шиповника они обнаружили автомат, завернутый в мешковину. На немследы окровавленных пальцев. Номер автомата спилен.
Захватив с собой оружие бандита, Климович попросил Думало поехать с ним в Новомосковский район к родственнице Зины Клавдии Кусий. Думало охотно согласился и даже предложил Климовичу переодеться в гражданское. Так, мол, будет надежнее.
В квартиру Кусий зашли вдвоем. Думало представил Климовича как своего соседа. Разговорились. Клавдия накрыла стол. Климович осторожно прошел в спальню. В углу заметил женские туфли. Одна туфля лежала боком.
«Набойка! С тремя гвоздиками и шурупом», чуть было не выкрикнул Климович.
Где же Зина? поинтересовался Думало, уловив замешательство Климовича.
У соседки. Увидела вас и застеснялась. Позвать? спросила Клавдия.
Не надо, поняв взгляд Климовича, произнес Думало.
На комоде в квадратной рамочке Климович увидел фотографию мужчины. Взял ее в руки.
Кто это? спросил хозяйку.
Муж Зины, Геннадий. Приезжал недавно, привез ее барахло, ответила Клавдия. А в чем дело, может, что случилось? тревожно взглянула на него хозяйка.
Бандит он. Мы его ищем, объяснил Думало. И Зину тоже.
Климович разрезал рамочку и извлек оттуда пожелтевшее фото. На обороте было написано: «Зинуле от покорного слуги Генриха».
Теперь пора, сказал Климович, перекладывая пистолет в боковой карман пиджака. Ведите к соседям, обратился к Клавдии.
А я? вскочил Думало.
Сидите здесь и наблюдайте. Может, и тот бандит появится. Если махну рукойбегите на подмогу, бросил на ходу Климович.
Соседка Клавдии Кусий жила через дорогу, и они через три минуты зашли к ней.
Здравствуй, Мария Филипповна! Можно к тебе? обратилась Клавдия к соседке. Извини, это к тебе мой знакомый хочет о чем-то спросить. А где Зина?
В соседней комнате, мои вышивки рассматривает, весело ответила соседка и позвала:Зина! К нам гости, выходи!
Но Зина не откликнулась.
Зина! Тебя тетка спрашивает, позвала вторично Кривцун.
Климович догадался, что Зина выбралась через окно, и, ни слова не говоря, выскочил следом.
В конце огорода он увидел женскую фигуру, прошмыгнувшую в заросли кукурузы. Побежал следом. Женщина заметила его и бросилась к реке. Климович за ней, но не успел, Зинаида была уже на той стороне. Примерно в трех километрах от реки виднелся лес.
«Догнать во что бы то ни стало!»решил Климович и бросился бежать изо всех сил. Расстояние между ними сокращалось. Заметив это, женщина вдруг свернула влево, к лесопосадке. Климович понял ее хитрость и побежал наперерез.
Стой! Стрелять буду! хотел он остановить убегающую, но та вдруг, вскинув пистолет, выстрелила в Климовича. К счастью, пуля пролетела мимо. Климович залег в рытвине. Зинаида продолжала стрелять.
Два, три, четыре, пять, шесть, считал выстрелы Климович. Остался последний! «Теперь пора!»скомандовал он себе и поднялся, чтобы бежать к бандитке. Но та вдруг выбросила из пистолета пустую обойму, достала из-за пазухи запасную и попыталась вставить ее в магазин. Увидев это, Климович со всех ног бросился к ней. Зинаида нервничала, обойма ее не слушалась, и она швырнула ее и пистолет в Климовича.
Не подходи! Горло перегрызу! хрипела с пеной на губах.
Ну зачем так? Бежать больше некуда. Спокойно, пожалуйста приближался к ней Климович.
На помощь Климовичу подбежал Думало.
Эх ты, сучка, доигралась!
Зинаида больше не сопротивлялась, протянула руки к Думало, и тот стянул их веревкой.
В присутствии понятых в комнате Зинаиды были изъяты туфли с железными набойками, поддельные печати, денег тридцать семь тысяч рублей, поддельные паспорта на фамилии Захарченко Зинаиды Григорьевны, Старовер Зинаиды Степановны, Донченко Геннадия Савельевича и поддельное свидетельство о смерти Красницкого Германа Александровича.
Кого это вы похоронили? спросил Климович, показывая свидетельство о смерти Красницкого.
Того, кого вы ищете! Опоздали! Он уже на том свете! вспыхнула Зинаида.
Воскрес, коротко бросил Климович.
Вчера мы его видели собственными глазами, вмешался в разговор Думало.
Он ни в чем не виноват! быстро переключилась Зинаида. Все это я! Но вы из меня ничего не вытянете! Слышите? Я вам ничего не скажу!
В тот же день Зинаиду Суховей доставили в областную прокуратуру. Допрашивал я ее с Виктором Михайловичем.
Вела Зинаида себя развязно, часто вскакивала, перебивала, бранилась, а потом и вовсе отказалась давать какие-либо показания.
Получив санкцию на арест, мы отправили ее в тюрьму.
На последующих допросах Суховей старалась всеми силами выгородить Красницкого. Часть преступлений, не связанных с убийством, она взяла на себя. Зато всех родственников, у которых прятала награбленные вещи, выдала не заикнувшись.
Время шло, и следы Красницкого потерялись. В области стало тихо. Но быть спокойным невозможно, пока опасный преступник на свободе.
Мы объявили всесоюзный розыск особо опасного рецидивиста, приняли дополнительные меры по усилению охраны материальных ценностей. Мы с Виктором Михайловичем разделили область на секторы и в каждом из них вели неусыпный надзор. Оперативная служба работала четко, организованно.
И вот однажды с участковым милиции Майбородой забрался я в самый отдаленный хутор одного из наблюдаемых секторов. На этом хуторе, как подсказали нам люди, проживала дальняя родственница матери Зинаиды Суховей.
Поздно вечером добрались мы к хутору. Зашли в сельсовет. Навели соответствующие справки и решили заночевать. Уморенные длинной дорогой и полуденным зноем, собрались было лечь, когда в сельсовет пришел семидесятилетний колхозник Иван Карпович Олейник и сообщил нам, что у его соседки Бобрик, которая живет одна-одинехонька, скрывается посторонний, нехуторской человек, он у нее только ночует, а рано утром уходит в лесопосадку. «Ради него, мне думается, соседка стала раньше всех на хуторе доить корову», заключил старик.
Это сообщение нас насторожило. Сон и усталость как рукой сняло. Начали ломать головы, как нам быть и что предпринять. Сумеем ли мы вдвоем взять бандита? Вызвать из района помощь быстро нельзя: на хуторе нет телефонной связи. Послать нарочногоупустим время. Решили брать бандита вдвоем. План у меня был прост. На рассвете, как только Бобрик сядет доить корову, мыв дом. Красницкий не догадается, подумаетхозяйка. Мы его и накроем в постели.
А теперь пойдем к дому, изучим обстановку, выберем место для засады, предложил я Майбороде.
Ночь стояла темная, хоть глаза выколи. Робко накрапывал скудный дождик. Хутор уже спал. С наслаждением вдыхая ночную свежесть, тихо шли единственной хуторской улицей. Вот и крайняя хата.
Она, прошептал Майборода.
Обогнули усадьбу и вышли к огородам.
Да, местечко подходящее, тихо произнес я. Сразу за огородом узенькая лощинка, а за ней подлесок.
И хозяйка подходящая. Муж ееворюга, из кулаков. В заключении сейчас, коротко информировал меня Майборода.
Двор Бобрик огорожен частоколом. Большой сад. На задах курятник. Возле курятника столб, к которому привязана корова. Чуть в сторонке раскосматилась бузина. Мы решили там и сделать засаду. Из зарослей бузины хорошо просматривался двор, и в избу оттуда легко проникнуть.
Майбороде довелось трижды бывать в избе Бобриков с обыском. Знал он там каждый уголок.
Думаю, сказал он мне, Красницкий обосновался на кухне. Там есть лежанка, у самой двери. Оттуда есть выход в сени и отдельныйв сарай. Зайдем к нему из сарая. Я пойду первым, а вы за мной.
Я улыбнулся, поняв его: предостерегает меня от опасности.
В доме Бобрик было тихо. Дождь под утро усилился, и мы промокли насквозь. Казалось, что время остановилось и ожиданию нашему конца-края не будет.
Мало-помалу начало сереть. Близился рассвет.
Скрипнула дверь. Вышла старуха с подойником. Мы подождали, пока она уселась доить корову, и, обнажив пистолеты, поползли к дому. Зашли в сарай. Дверь в кухню плотно прикрыта. Майборода быстрым движением отворил дверь и громко скомандовал:
Руки вверх!
Я видел, как Красницкий поднимал голову, и, опередив его, сунул руку под подушку. Миги пистолет был у меня.
Остальное мы сделали, как и наметили: я накинул петлю на ноги Красницкого, а затем связал руки. Когда Бобрик вошла в дом, он уже лежал связанный на полу.
На первом допросе Красницкий отказался давать показания, ссылаясь на плохое здоровье, а через два дня заявил:
Я подданный Соединенных Штатов Америки. Разведчик. Заброшен в Советский Союз для выполнения важного задания, а поэтому прошу передать меня органам государственной безопасности.
Чепуху несете, рассмеялся Виктор Михайлович. Ведь мы все знаем.
Врать мне ни к чему, стоял на своем Красницкий. В войну я попал в плен к немцам, и они меня завербовали. Учился в разведшколе возле Берлина, работал там инструктором. Пришли американцы. Переманили. Теперь служу им. Можете проверить, все подтвердится
Все? А теперь послушайте нас, обратился к нему Бортников. В Германии вашей ноги не было, потому что в армии вы не служили, все время находились в местах заключения. Вот справка. Вы кулацкий сын. Вашего отца раскулачили в 1934 году. И вы поклялись мстить за это Советской власти. В войну люди проливали кровь, а вы, бежав из лагеря, грабили, занимались разбоем, отнимали последнее. Сейчас люди залечивают военные раны, восстанавливают хозяйство, рук не хватает, а вы, здоровенный оболтус, грабите их, убиваете.
Я не грабил, я возвращал свое, взъерошился Красницкий.
Допрос продолжался несколько дней, и Красницкий наконец все рассказал правдиво. Его показания полностью подтвердились собранными по делу доказательствами. Зинаиду Суховей он защищал:
Она жертва. Не судите ее. Вся ее жизньстрах Она мне служила, как собачонка
Но перед судом стали не только Красницкий и Зинаида Суховей. Были привлечены к ответственности и те, кто их укрывал, прятал награбленное, способствовал совершению преступлений.
Все получили по заслугам. Законы Советской власти справедливы и суровы.
ВЕРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ
Как-то в конце рабочего дня ко мне в кабинет вошел без стука мужчина лет двадцати пяти. Был он среднего роста, худощавый, курносый, одет в вылинявшую и аккуратно заштопанную робу. Серые глаза его посмотрели на меня из-под желтых соломенных бровей каким-то просящим о помощи взглядом. Нерешительно подошел к столу, медленно уселся на стул и, неотступно глядя на меня, снял фуражку.
Я понял: передо мной человек, отбывший срок наказания.
Слушаю вас, сказал я и в свою очередь посмотрел на него внимательно и доверительно, побуждая его к откровенности.
Мужчина порылся во внутреннем кармане робы, достал вчетверо сложенный листок бумаги, протянул мне.
Вот, моя биография.
Развернув листок, я прочел:
«Справка. Выдана гр. Матюку Павлу Никифоровичу, 1927 года рождения, осужденному за кражи к 6 годам лишения свободы. Освобожден и следует к избранному месту жительства в с. Павловку Харьковской области»
Зачем в наших краях? спросил я.
Вот как, и вы боитесь, что за старое возьмусь? Да, был паразитом, был, но не хочу быть, не хочу, слышите?! Все боятся. Решил кончить, завязал я! Навсегда! Крышка! горячо говорил он. Потом, как будто спохватившись, тихо добавил:Извините за резкость.
Ничего, ничего, я вас понимаю. Но и вам обижаться на людей не стоит. Бороться за себя надо, медленно и раздельно произнес я, не отводя взгляда от парня. Может быть, закурите? протянул ему пачку папирос.
Охотно, ответил парень и, затягиваясь папиросой, спокойно встретил мой испытующий взгляд. Сидел я дважды. За кражи. Форточник я. Отбыл. Решил начать честную жизнь. Пошел в совхоз, а там не принимают. Судим. Пошел в одно управление. Не берут. Во втором отвечают: «Одного взяли на перевоспитание, хватит». Что делать? Думал-думал и решил заглянуть к вам. Вы уж извините за вторжение. Но зима ведь на носу.
А почему вы не едете в родные места? перебил я его.
Стыдно. Матери в глаза глянуть стыдно Она меня выучила, а я в благодарность за все заботы такую ей свинью подсунул. Поеду к ней, когда искуплю свою вину трудом. Как по-вашему, правильно я решил?
По-моему, правильно, согласился я.
Не подведу я, дрогнувшим от волнения голосом произнес Матюк. Мне бы маленько зацепиться за честную жизнь, а тогда бы я выдюжил, все осилил бы.
А специальность у вас какая-нибудь есть?
Трактористом могу, заблестели глаза у парня. Грузчиком. На ферму к лошадям. Я бы любую работу делал. Соскучился по свободе. Руки горят. Душой я понял, что не могу больше жить в болоте, хочу иметь чистую судьбу, жизнь у меня ведь, как у всех людей, одна.
Все это так, одобрил я его выводы. Но скажите мне, как вы свалились в болото?
Матюк глубоко вздохнул, провел рукой по стриженой голове.
Жил я, горя не знал. После семилетки поступил в восьмой. Мать в колхозе работала. Была у нас корова, и куры, и гуси. Кабанчика вскармливали. Полгектара огорода имели. Жили в, достатке, да с жиру беситься я стал. Ум за разум зашел. Дружков себе завел: Володьку Косоглазого, Митьку Плюгавогошулера и негодяя, Кольку Фигуриста. Всеотпетая сволочь. Не из местных, наезжали ко мне из города, когда мать была на работе. В нашем селе жили их родственники. Сначала играли в домино, затем в карты, под интерес. С того и началось Выпивки, кражи. Ограбили магазин. И засыпались. Отсидел я свои два годочка, вернулся домой. Мать обрадовалась. Вечером только вышел прогуляться по селуи братва тут как тут. Тоже вернулись. Отшил их. Не тут-то было. Угрожать стали. Пойдем шарашить, и все тут. Я отказался. Побили. Заставили идти на лафу. Хотел заявить в милицию, да так и не решился. Боялся. Из дому съехать тоже не смог. Мать пожалел. Обобрали мы кассу в сельпо. Поймали нас. Снова суд, снова лагерь. Отбыл, и вот я тут. На этот раз решил твердо, вздохнул Матюк тяжело, да вот не получается. Помогите мне, гражданин следователь.
Куда же вас определить? спросил я его.
А хоть бы куда-нибудь. Я вас не подведу.
В совхоз пойдете?
С радостью, не сводил с меня глаз Матюк.
Я снял трубку, набрал номер телефона директора совхоза Боярцева.
Степан Петрович! Вам рабочие нужны? и объяснил, кого хочу к нему направить.
Не нужны нам такие, пробасил тот в трубку.
Возьмите. Парень горит желанием трудиться, но подведет, стал я убеждать Боярцева.
Тот долго отнекивался. Наконец согласился при условии, если я напишу письмо.
Хорошо, ответил ему. Напишу.
Пока я писал письмо, Матюк о затаенным дыханием следил за моей рукой.
Вот вам письмо, протянул я ему запечатанный конверт, идите сейчас же к директору нашего совхоза, он все уладит.
Матюк вскочил на ноги, засунул письмо в боковой карман робы, застегнул его на пуговицу.
Извините. Я у вас столько отнял времени. Я буду приходить к вам. Не возражаете?
Пожалуйста, приходите, разрешил я.
Матюк поблагодарил и ушел, а я задумался.
Да, бывает, что люди не верят судимым за воровство и другие преступления, руководствуясь тем, что, дескать, черного кобеля не отмоешь добела, не считаясь с иной народной мудростью: вера и гору с места сдвинет. Преступниками ведь не рождаются. По-разному у людей жизнь складывается. На все есть свои причины. Часто недоверие к человеку калечит его. Преступников, которых нельзя перевоспитать, не бывает. В каждом из них в большей или меньшей степени живут светлые начала. Надо только суметь подействовать на них. Действовать неустанно и постоянно вездена работе, на улице, на лестничной площадке. Действовать на них словом, подкрепленным делом, действовать верой, действовать человечностью. Особенно человечностью, ибо человечность всегда мудрая, а мудрость всегда человечная.