Номер? переспросил Прищепа. Там никакого номера не было это у автобусов и трамваев есть номер а у них не было
Прищепа, а ты можешь подробнее описать этих бандитов? спросила Татьяна. Вот маленький, он как был одет?
Он был одет и тут Прищепа опять задумался надолго.
Прошло больше минуты и он так ничего и не вспомнил.
А тот, который длинный, продолжила Татьяна, у него не маленькая голова была?
А! Вспомнил! лениво вскрикнул Прищепа. У мелкого была белая футболка и шорты, как у того перца, который к нам сейчас идет.
Татьяна и ее отец повернули головы и увидели, что к ним от своей красной машины, на которую кивал Прищепа, направляется тот самый громила-толстяк с которым они поцапались в конторе по продаже промышленных кондиционеров.
Его еще тут не хватало, тихо произнесла Таня.
Тем временем толстяк подошел ближе и, тяжело дыша, злобно процедил Татьяне сквозь зубы:
Ты, соска, ты че, в натуре, оборзела? Ты знаешь с кем говоришь?
А я вообще с вами не говорю, спокойно ответила Татьяна, и мы вас сюда не звали, вы сами подошли.
Я тебя пополам порву, поняла? раздухарился толстый, еще больше потея от напряжения. Певица Что я вас певиц не знаю что ли? Шлюхи одни!
Видимо в конторе по продаже промышленных кондиционеров ему рассказали кто такая Татьяна. И толстый решил покуражиться, тем более, что препятствий никаких для этого он не видел.
Слушай, ты, угомонись, прервал поток оскорблений, сыплющийся изо рта громилы отец, а-то ведь за язык длинный можно и ответить.
Толстый повернулся к отцу, который рядом с ним казался пацаном и замахнулся громадной пятерней:
Ты че, козел? Уморщу, падла!
Он попытался толкнуть отца Татьяны в лицо ладонью, но тот голову убрал, кисть нападавшего перехватил, сам и зашагнул за спину толстяка так, что рука толстого оказалась вывернутой локтем вверх. Толстый завыл от боли, а отец Татьяны резким движением бросил его на землю, перекрутил ту же руку и уложил толстого на живот, удерживая его руку уже закрученной назад.
Ай, ё, больно! завопил толстый.
Отец Татьяны прижал его к земле коленом, нагнулся и прошептал на ухо:
За «козла» там, где я еще недавно был, таких как ты желудей просто убивают. Но я тебя прощаю, потому что ты болван.
Сказав это отец Татьяны толстого отпустил в надежде на то, что этот мешок с говном поднимется и убежит. Но толстый и не думал бежать. Он поднялся и бросился всей своей массой на обидчика, сжимая между тем свою барсетку подмышкой левой руки. Одной только правой рукой толстый стал колотить по воздуху, стараясь попасть по отцу Татьяны, но тот упрямо уходил от ударов.
Толстяк разозлился и сильно запыхался. И вот когда он решил просто массой с разбегу сбить противника и придавить, отец, присев, самым немыслимым образом перекинул через себя эту тушу и толстый плашмя рухнул на газон. Он упал с такой силой, так тряхнул землю, что в соседнем доме подумали, что случилось землетрясение. Отец развернулся, как юла, и с разворота носком ноги «успокоил» нападавшего ударом в лицо. Голова толстого мотнулась, жирные щеки колыхнулись, как заливное, он хрюкнул и затих.
Отпад! восторженно произнес Прищепа.
Вот так-то, понял, гордо сказала Таня, знай наших!
Этот мужик твой телохранитель, что ли? поинтересовался Прищепа, кивнув на победителя схватки свой замутненный взгляд.
Папа мой, ответила Таня, встав с лавочки и горделиво взяв отца под руку.
Папа? удивился наркоман. Такой папа не бывает!
Бывает, ответила Татьяна.
Пойдем отсюда, предложил отец и сказал Прищепе, тебе бы лучше тоже уйти, а то этот кабан очнется, может под горячую руку тебе накостылять.
Я свалю, успею, а вы идите, кивнул Прищепа.
Татьяна с отцом повернулись и быстрым шагом пошли прочь. Когда Таня с папой отошли метров на пять Прищепа, как хитрый шакал, быстро выхватил у поверженного толстяка его кожаную барсетку и опрометью бросился прочь. Толстяк, полежав еще минут десять, зашевелился, приподнял голову, осмотрелся, морщась от боли в голове и сказал громко:
Ни хера себе я вчера перебрал!
По-видимому он не сразу вспомнил, что с ним только что случилось. Но постепенно память к нему вернулась, он громко выругался, поднялся с земли и, шатаясь, побрел к своей машине, продолжая громко ругаться по дороге и обещая отомстить.
Возле машины он вспомнил о своей барсетке в которой лежало полторы штуки «зеленых» и еще немерено «деревянных» рублей, права, паспорт, сотовый телефон и еще куча всяких бумаг. Он вернулся на то место где только что лежал, полазил в траве, заглянул под лавку и в кусты. Барсетки нигде не было.
Ну твари, рассвирепел толстяк, я вас найду, на ремни порежу!!!
Он еще долго вслух проклинал и материл нехорошими словами «грабителей» стоя на месте, где его только что уронили. Прохожие испуганно поглядывали на свирепого громилу и старались побыстрее пробежать мимо. Тут толстяк заметил, что хотя бы ключи от его машины остались у него в шортах. Толстяк завел свой «Мерседес» и сразу же поехал в милицию заявить о «банде грабителей», которые средь бела дня напали на него, избили и отобрали барсетку.
****
Татьяна и ее отец прошли пару кварталов и зашли в маленькое летнее кафе, чтобы посидеть в тени, попить прохладного соку и обсудить что же им делать дальше.
Пап, нам с тобой нужно съездить к Светлане в Жуковский, сказала Татьяна, поддержать ее. Она вчера пыталась отравиться, а вдруг снова захочет себя убить. Мне нужно с ней поговорить, ведь со смертью Игоря ее жизнь не кончена и нельзя так поступать, тем более, что она теперь в ответе не только за свою жизнь. Она же беременна. Вот мне самой сейчас хочется завыть волком от безысходности, но я как-то стараюсь себя сдержать. Потому что не время впадать в уныние, правда?
Правда, согласился отец и спросил. А ты можешь съездить в Жуковский одна, без меня?
А ты куда собрался? с удивлением спросила Татьяна.
Мне нужно встретиться с одним человеком, пояснил отец.
А что это за человек такой? спросила Татьяна.
Это один мой старый друг, пояснил отец, я думаю, он может нам помочь. Поэтому мне нужно с ним поговорить, прежде чем какие-то шаги предпринимать.
Он милиционер? спросила Татьяна.
Не совсем милиционер, уклончиво ответил отец, но здесь в Москве он все-таки занимает некоторый «пост», поэтому может помочь.
Ладно, поезжай к другу, согласилась Татьяна, я поеду в Жуковский к Свете, а вечером мы встретимся дома. Кстати, вот тебе запасные ключи. Если приедешь раньше меня откроешь и войдешь.
Татьяна полезла в сумочку, достала связку ключей и протянула отцу.
А мы в милицию не пойдем к Шрымзе? спросила Татьяна.
Завтра с утра к нему сходим, ответил отец, попробуем уговорить его провести повторную независимую экспертизу в отношении смерти Игоря.
И еще расскажем, что у нас есть свидетель, добавила Татьяна, который видел, что перед поджогом в студию к Игорю заходили два бандита.
Боюсь, что твоего Прищепу признают невменяемым, сказал отец, он странноватый парень.
Наркоман же все-таки, каким же ему еще быть?
Вот это-то меня и смущает, сказал отец, ну, ладно, попытка не пытка. Поехали.
Он проводил Татьяну до электрички, следующей на Жуковский, а сам вышел на привокзальную площадь и взял такси.
Через некоторое время он появился возле неприметного ресторанчика без названия недалеко от центра, еще раз сверил адрес написанный на потертой бумажке. Он вошел в полутемный ресторан с низким потолком на котором светилось множество неярких плафонов. В помещении было практически пусто, лишь парочка клиентов о чем-то негромко переговаривались. К отцу Татьяны подошел охранник.
Будете обедать? спросил он.
Мне нужно увидеть Сквозняка, ответил отец Татьяны.
Охранник придирчиво осмотрел посетителя и спросил:
Как вас представить?
Краб, коротко ответил отец Тани.
Краб? переспросил охранник. И все?
Отец Татьяны ничего не ответил на этот вопрос, просто отошел и сел за ближайший стол. Охранник скрылся за тяжелой занавеской, а через минуту оттуда быстрым шагом вылетел мужчина среднего роста, примерно лет тридцати, весь испещренный наколками тюремной тематики. Он остановился в некотором отдалении от отца Татьяны, потом по театральному развел руки в стороны и воскликнул с нескрываемой радостью:
Краб, братуха, ты же месяц назад должен был «откинуться», я тебя ждал! Почему кореша своего только сейчас вспомнил?
Отец Татьяны медленно поднялся из-за стола и пошел навстречу своему татуированному товарищу. Они обнялись как старые друзья и прошли туда, откуда только что вышел Сквозняк. В отдельной маленькой комнате сидели еще двое таких же, как Сквозняк, разукрашенных наколками мужчин. Они курили, на столе перед ними стояли строем непочатые и початые бутылки пива, лежали карты. Очевидно Татьянин отец своим визитом прервал их игру.
Знакомьтесь, братва, представил гостя корешам Сквозняк, это тот самый Краб, который меня на «отмороженной» зоне от пики спас. Жрали бы меня сейчас червяки в холодной земле, если бы ни этот человек.
Татуированные поднялись в знак уважения к поступку Таниного отца и протянули ему руки для приветствия:
Жига, представился один, мужик лет тридцати пяти худой с подвижными желваками.
Больной, представился второй, громила под два метра.
Погонялово у него такое, объяснил Сквозняк, в зоне постоянно в больничке отлеживался, всех «лепил» достал своими хворобами. Ну, присаживайся, Краб, покалякаем. Как ты, где был все это время, где «примерз» так, что старого друга забыл навестить?
Пока нигде я не «примерз», ответил Краб, после освобождения съездил прописался в дом родителей в Вологодской области.
У тебя же пахан и мать, вроде бы, умерли? уточнил Сквозняк.
Да, и отец, и мать умерли, пока я сидел, ответил Краб, но дом-то остался. Пришлось пожить в деревне, починить крышу, да еще там по мелочи кое-что поправил. И памятник отцу и матери опять же заказал, поставил.
Святое дело родителей похоронить, согласился Сквозняк, но нашему брату не всегда это удается. Я вот своих родителей и не знаю. Кто я, откуда ятеперь уже хрен разберешь. Родители моидетдом родной. Так куда ты, Краб, сейчас «кочуешь»?
Куда глаза глядят, ответил Татьянин отец.
Давай, если хочешь, я тебе в столице подкину какую-нибудь работу, предложил Сквозняк, будешь, если не в падлу, в моей «бригаде» работать. Пока золотых гор не обещаю, но со временем посмотрим.
Ты же знаешь, Сквозняк, я сам по себе живу, ответил Краб, никогда ни к кому не примыкални к «бригадам», ни к «активистам».
Это точно, не примыкал, согласился Сквозняк и улыбнулся железными зубами, чую я, ты, Краб, надеешься обратно в морскую пехоту податься. Угадал я? Так ведь не возьмут тебя после отсидки, сам знаешь.
Я пока не знаю куда мне податься, ответил отец Татьяны, у меня здесь, в Москве дочь
Дочь? удивился Сквозняк. Никогда ты мне про свою дочь ничего не говорил. Откуда она вдруг взялась?
Она всегда была, ответил Краб, просто у меня не было повода рассказывать о ней, да и незачем было это делать. А вот сейчас у нее случились кое-какие неприятности. Я ей помочь хочу и к тебе пришел за советом.
Без проблем, поможем, согласился Сквозняк, и советом, и делом, если надо поможем. А сколько лет дочурке?
Восемнадцать, ответил отец.
Восемнадцать? удивился Сквозняк. А я-то думал лет десять! Ну тогда это уже не дочурка, а половозрелая девушка. Замуж еще не собирается?
Не знаю, ответил Краб, не спрашивал.
А чем она занимается?
Учится, ответил отец.
В восемнадцать лет у девушки какие могут быть неприятности? попытался сам догадаться Сквозняк. Какой-нибудь лох ее, наверное, обидел. Так мы его притянем к ответственности, ты не переживай.
Если бы ее лох обидел, я бы и сам его «притянул», сказал отец, ты знаешь. Дело посложнее будет. Слышал в Москве про «бригадира» по кличке Серый?
Знаю я этого урода, ответил Сквозняк, гнида та еще, беспредельщик.
Он под кем ходит?
Поговаривают, что его Петровский прикармливает, ответил Сквозняк, есть такой у нас в Москве олигарх. Занимается цветными металлами.
Слышал я и про Петровского, кивнул Краб, дочь мне о нем говорила.
А что твою дочь с Серым могло пересечь? удивился Сквозняк. Хотя этот беспредельщик не ведает что творит. Давай-ка, Краб, подробно все выкладывай!
Ты конкурс по телевизору смотришь, где дочь Петровского поет, ее еще Султана зовут? спросил отец Тани.
Не смотрю я эту «ботву», ответил Сквозняк, я только Евроспорт гляжуфутбол, хоккей там, гонки формулы один.
Я смотрел этот конкурс, вмешался в разговор Жига, прошлую передачу я как раз и смотрел.
Помнишь там девчонку, которая на первом месте? спросил Краб. Татьяна зовут?
Помню ее, рыжая такая симпатичная, ответил Жига.
Вот это и есть моя дочь, с гордостью сказал Краб.
*****
Он и сам хотел произвести эффект среди «братвы» своими словамишутка ли у него простого «бродяги» дочкаизвестная всей Москве персона!!!
Гонишь! не поверил ему Сквозняк после минутной паузы всеобщего изумленного молчания. НЕ верю я тебе! Выходит, ты столько лет дочку не видел, а приехал к ней, а она уже «звезда»?
Как раз все так и получилось, как ты сказал, ответил Краб, но только дорожка Татьяны к этой «звездности» не розами усеяна, как оказалось.
Так и что ты хочешь сказать, я не пойму? спросил Сквозняк. У Татьяны в связи с этим конкурсом появились терки с Серым? Да ему вообще начхать на всякие конкурсы, он же дебил.
Петровский толкает свою дочь Султану на первое место, объяснил отец Тани, и моя дочь ему в этом деле сильно мешает. Братки Серого сожгли студию, где моя дочь записывалась и убили ее продюсера и звукооператора Игоря.
Откуда ты узнал, что это именно братки Серого все это сделали? поинтересовался Сквозняк.
Серый после того как студию сжег, подослал в тот же день еще трех придурков Татьяну мою запугать, пояснил Краб, а они на меня нарвались. Мне пришлось с ними «поговорить» по-свойски. Ну а потом я у них выяснил кто их послал.
Ха-ха-ха, захохотал во все горло Сквозняк, знаю я как ты «говоришь по-свойски». Однажды, братва, Краб в одиночку шестерых здоровых бугаев в бане отдубасил. Вот что значит выучка морпеха. Эх, братва, что же я-то в свои семнадцать лет сразу на нары попал, а не армию?
Судьба твоя такая, хмуро бросил Больной.
Точно, братан, точно, согласился Сквозняк, я драться не в армии учился, а на улице, да в зоне. Так ты говоришь, Краб, для того, чтобы дочь Петровского оказалась на первом месте, Серый студию пожег, чувака этого звукооператора убил и дочь твою хотел припугнуть.
Точно так, кивнул Краб.
Слушай я не пойму, что за фигня этот конкурс? пожал плечами Сквозняк. Какой там может быть навар?
Победитель конкурса получит контракт и будет работать на Западе, а это неплохие деньги, ответил отец Тани, это дочь мне так объясняла.
У Петровского денег итак до хрена и больше, сказал Сквозняк, он ими задницу подтирает. Тут, скорее всего, не в деньгах дело, а в амбициях. Он хочет, чтобы его дочь была победительницей на этом конкурсе, вот и все! Поэтому он и гадит.
Не скажи, Сквозняк, вмешался Жига, в шоу-бизнесе «черного» нала знаешь сколько крутится? Шоу-бизнес тот самый таз, где бабки отмывают. Петровскому тот факт, что его дочь будет на Западе петь как раз на руку. Подумай сколько «левака» он может гнать через это русло.
Вот, как говорится, век жививек учись, произнес задумчиво Сквозняк, так что же ты, Краб, хочешь предпринять?
Мне нужно с Серым поговорить, ответил отец Тани, я почти уверен, что его отморозки фонограммы моей дочери из сейфа в студии забрали. Я хочу их вернуть.
Что еще за фонограммы такие? спросил Сквозняк.
CD-диски с записью песен, пояснил Краб, с голосом и без голоса.
А это типа караоке, догадался Сквозняк, знаю. Сам люблю попеть под караоке.
Мне очень нужно эти диски вернуть, сказал Краб, чтобы Татьяна смогла в конкурсе участвовать.
Сквозняк на мгновение задумался что-то переваривая в своей голове, а потом произнес:
У Серого «стволов» полста где-то, да еще и «крыша» неплохаяПетровский. Олигарх кого хочешь может купить. Чтобы с ними «бодаться» нужно серьезно все обдумать.
Кстати, насчет все «купить», вспомнил отец Татьяны, можешь пробить по своим каналам что за мент такой капитан Шрымза?
«Пробьешь» для братана байку насчет «мусора» Шрымзы? обратился Сквозняк к Жиге.
Без проблем, ответил тот и вышел из комнаты.
А что это за мент такой? спросил Сквозняк. Где ты с ним пересекся?
Шрымза дело ведет о пожаре в студии, ответил Краб, когда я в морге был, мне там местный эскулап сказал, что у звукооператора Игоря след остался от шнура на шее. То есть получается, что его сначала задушили, а потом уже студию сожгли. А Шрымза убеждает, что Игорь от дыма задохнулся.
Если этот «мусорок» на прикормке у кого-то, то Жига это без проблем выяснит, сказал Сквозняк, а мы подождем пока он позвонит кому надо. Ты бери пиво, пей, немецкое между прочим. Хочешь, сейчас креветок закажу?
Пива не буду, благодарю, а вот от креветок не откажусь, ответил Краб.
Больной, если не в падлу, распорядись для гостя креветок сварить, сказал Сквозняк.
Больной молча встал и тоже вышел.
Ты тут у братвы за главного как я погляжу, сказал отец Тани.
Да, я в этом районе смотрящий от блатных, как бы никак ответил Сквозняк, это мой район. Я смотрю чтобы тут никакого беспредела не было, все решалось по справедливости. Или кто-то на территорию нашу залезет, тогда «гасим».
И что, часто лезут? спросил Краб.
Не часто, но бывает что лезут, ответил Сквозняк, приходится и на кулак наматывать и из ствола иногда «шмальнуть». Поэтому ты мне бы тут знаешь как пригодился. «Черные» борзеют, малолетки иногда беспредельничают, а бывает забредет кто из чужих«гастролеров». Народу-то верного нет, сам знаешь, одни фармазоны вокруг. Подумай, Краб, над моим предложением на меня поработать, ты же в курсе, я тебя не обделю, будешь, как сыр в масле кататься!
Краб ничего не ответилк бандитам ему не хотелось. Это прямой путь обратно на нары, если не в могилу. В это время вошел Жига с листком бумаги.
Ну, что выяснил про «мусорка»? спросил Сквозняк.
Оказалось, что Шрымза этот матерый взяточник, ответил Жига, он за бабки и дела прекращал, и «терял» улики и подследственных отпускал. Наш чувак. И братве это на руку, ведь помогает «пацанам» на нары не сесть.
Значит точно звукооператора этого братки Серого задушили, а Шрымза это дело замял за бабки Петровского, предположил Сквозняк.
Я тело звукооператора пока не дал хоронить, думаю добиться того, чтобы его на повторную экспертизу отправили, сказал Краб.
Так о чем ты хочешь с Серым бакланить? спросил Сквозняк.
Об этом всем и буду бакланить, ответил Краб.
Ты думаешь он увидит тебя, расплачется и фонограммы тебе вернет? спросил с усмешкой Сквозняк. Я же тебе говорю, что он отморозок, дебил. Придешь к нему «бакланить», а он тебя вывезет за город и живьем закопает в землю. Я же тебе говорю, что у него пятьдесят стволов и все отморозки как на подбор.
Так ты же, Сквозняк, со мной поедешь, ответил Краб, прикроешь меня. Будем говорить с Серым по пацански, как на «толковище».
Я поеду к Серому? удивился Сквозняк. На хрена мне это нужно? Из-за парочки твоих CD я своих пацанов под пули Серого подставлять не хочу!
Не из-за пары CD, братан, а из-за того, что дочь мою они нагло «смывают» с конкурса, пояснил Краб, я свою дочь тринадцать лет не видел. Я ничего ей не дал за эти годы, пока мы не виделись и честно тебе скажу, что как-то о ней даже и не думал. А вот теперь время пришло долги отдавать. Если не хочешь ехать со мной к Серому, тогда я поеду один. Я знаю, что у него свой кабак на Таганской, подскажи где, я найду.
Погоди, не кипятись, прервал его Сквозняк, надо все обдумать, чего зря лезть на рожон?
Ты из отморозков Серого знаешь кого-то? спросил Краб.
Вообще никого, ответил Сквозняк, наши территории далеко друг от друга. Мы никогда не «бодались» и не дружились. С самим Серым мы встречались, приходилось, а вот из братвы его я никого не знаю. А ты Жига знаешь кого?
Пару человек знаю, ответил тот.
У него есть один мелкий такой, а другой высокий с маленькой головой, подсказал Краб.
Не знаю я, пожал плечами Жига, таких не встречал.
Появился Больной с большим тазиком вареных креветок.
Давай так сделаем, Краб, предложил Сквозняк, поедим креветок, а я тем временем Серому звякну и потом мы подъедем с тобой вместе к нему в кабак. Я найду какую-то нейтральную тему, побакланим с ним, а ты посмотришь вокруг, поищешь тех двухвысокого и маленького. Пойдет такая движуха тебе?
Вполне пойдет, согласился Краб, но вообще я еду Серому «предъявить» еще за то, что он послал шпану мою дочь запугать.
Вот увидишь, Серый в отказ пойдет, покачал головой Сквозняк, он скажет, что ничего такого не знает и что шпана, которая на тебя и дочь твою напала просто на его авторитет сослалась, а он сам и не в курсах. Зря только на ножи встанем.
А ты что предлагаешь? спросил Краб.
Пока не светить нашу тему, посоветовал Сквозняк, присмотримся, помуцефарим с ним, на братву его глянем, а после будем предъявлять.
Хорошо, согласился Краб, пусть будет так.
Ну, давай тогда налегай на дары моря, предложил Сквозняк и сам первый запустил в креветки татуированную перстнями руку.
Глава 6
Первое, что удивило Краба, когда он увидел Серого был его лоб. Вернее лба у Серого вообще не быловолосы начинали расти сразу над бровями. Внешне Серый был похож на того самого первобытного человека, портрет которого нам показывают, когда утверждают, что это и есть то самое переходное звено между обезьяной и человеком.
Но тем не менее, несмотря на такое выдающееся лицо, Серый все же был счастливым обладателем ночного клуба в самом центре Москвы, где и восседал в своем кабинете за столом по величине напоминающем футбольное поле. Увидев, Сквозняка с Крабом, он усмехнулся, словно к нему пришли не два человека, а два размалеванных клоуна и предложил им присесть.
За спиной Серого сидели еще два явных выпускника школы для недоразвитых детей. Они были как будто бы братьями Серого или же предыдущим ненайденным переходным звеном между обезьяной и человеком. Зато бог дал им сильные руки и ноги, что с торицей возмещало недостаток интеллекта. Краб вгляделся в двух телохранителей Серого и увидел, что это не те люди, которые сожгли студию и убили Игоря. Они были не похожи на описание, которое дала Светлана и Прищепа. Серый встретил Сквозняка нагло, с превосходством.
Давайте быстрее говорите что у вас, сказал он, у меня мало времени.
Ты нас не торопи, ответил ему Сквозняк, чай не пацаны к тебе пришли в долг попросить. Мы с тобой один вес имеем.
Серый усмехнулся еще раз и произнес:
Мы на весах не взвешивались кто тяжелее. И если начнем взвешиваться, то ты Сквозняк не перетянешь.
Ты не заводись, мы не «бодаться» с тобой пришли, сказал Сквозняк, а кое-какие вещи выяснить. На моего друга напала шпана и твоим именем прикрылись.
Так вы предъявы мне пришли кинуть? с вызовом спросил Серый. Тогда другой разговор будет! На какого друга напали? На этого? А кто это такой вообще, что вы ко мне пришли выяснять?
Это Краб, пояснил Сквозняк, он со мной зону топтал и за колючкой авторитет имеет.
А мне ваша зона не указ, ответил Серый, у нас тут воля и свои законы по которым мы живем. Давай конкретно что тебе надо?
Скажи, это по твоей указке напали на Татьяну, певицу, которая в конкурсе участвует? конкретизировал вопрос Сквозняк.
Слушай, брателла, ты ко мне с такой ерундой пришел? усмехнулся Серый. У меня терки знаешь на каком уровне? На уровне министров! Это ты занимаешься «бытовухой» шпаной, уличными драками. Кто у кого трусы украл выясняешь! Я, брателла, никакой Татьяны не знаю и никакого конкурса тоже не знаю, понял? Так что прежде чем предъявы кидать подумай сто раз. А то ненароком обижусь.
Обиженными у нас в зоне знаешь кого звали? спросил Сквозняк.
Слушай, ты задолбал со своей зоной, рассердился Серый, я там не был и не собираюсь садиться. Сидят только дураки, которые от тюрьмы отмазаться не могут. У тебя все или еще что-то есть?
Твои бойцы музыкальную студию сожгли и человека, который в ней был задушили? задал вопрос «бригадиру» отморозков Краб.
Это кто вообще такой тут в моем доме рот открыл, я не понял? глядя в сторону, спросил Серый.
Ты дурака из себя не делай, сказал Сквозняк, я тебе уже объяснял, кто такой Краб.
Его сюда пустили только потому что он с тобой пришел, процедил сквозь зубы Серый, иначе бы я его сюда не пустил вообще. Он кто такой вообще, чтобы мне предъявы кидать? Я его не знаю. И перед вами отчитываться не буду, а если разбора хотите, то давайте стрелку забьем, там и пободаемся.
Не получается у нас с тобой диалога, сказал Сквозняк, вставая, пошли, Краб.
Серый «скроил» безразлично-презрительную морду и отвернулся. Краб и Сквозняк вышли в холл клуба и тут отец Татьяны как раз и увидел того, кого искал. За столиком не далеко от сцены расположились два типа, стопроцентно подходящие под описание, которое дали Светлана и Прищепа. Один был маленький, но он сначала сидел к нему спиной, а вот второго Краб узнал сразу. Его здоровые плечи были шириной со стол, но на этих плечах размещалась неправдоподобно маленькая головка, которая придавала его владельцу вид экзотический и делала его похожим на какое-то чудовище.
Краб притормозил, «чудовище» это заметил, что-то сказал своему напарнику, тот обернулся и отец Татьяны увидел, как у мелкого задергалось веко и вся щека. Стопроцентно это были оните самые бандиты, которые сожгли студию.
Ты чего тормознул? спросил Сквозняк.
Так ничего, ответил Краб и пошел дальше к выходу.
Они вышли из клуба Серого, залезли в автомобиль не нарушая молчаниянужно было обдумать что делать дальше. Самолюбие Сквозняка был сильно уязвлено оттого, что Серый разговаривал с ним не на равных, а обошелся, как с пацанами, и тем самым унизил его перед Крабом. Больной, который сидел за рулем и ждал их на дороге, завел машину и поехал.
По пути Сквозняк сказал Крабу:
Вот видишь, я же предупреждал, что эта гнида в отказ пойдет. И еще я тебе скажу, что если он в этом деле замазан, то сейчас он постарается тебя «обнулить», чтобы ты не мешался ему. А то, что он «замазан» видно сразу, иначе не стал бы он так буро на нас переть. Так что лучше держись рядом со мной, я, ежели чего, тебя прикрою.
Благодарю, Сквозняк, ответил отец Татьяны, я за себя сам постоять могу. Мне сейчас нужно к дочери ехать в Лесной, довези меня до вокзала.
Зачем тебе по электричкам слоняться, тебя Больной довезет до места, предложил Сквозняк, сначала только меня обратно к дому только докинет, а потом тебя довезет. И кстати у меня недалеко от Мытищ есть дача. Лучше бы тебе на время вместе с дочерью туда перебраться. Вас в Лесном отморозки Серого один раз нашли и еще раз найдут.
Я тебе завтра с утра перезвоню, сказал Краб, и все порешим.
Как хочешь, сказал Сквозняк, но лучше бы тебе не завтра, а сегодня ко мне в дом перебраться.
Краб все же решил сегодня ехать в Лесной, а добравшись до дома, заметил, что в комнатах квартиры горит свет и значит дочь уже дома. Он попрощался с Больным, и вошел в подъезд. Зашел с осторожностью. Все-таки Сквозняк был правместо проживания им с Таней нужно поменять. Об этой квартире их враги знают и это делает их уязвимыми. Но ничего, сегодня они еще переночуют в Лесном, а завтра переберутся на дачу к Сквозняку.
****
Дома у Татьяна Краб застал гостяполнеющего мужчину лет тридцати пяти с большими залысинами и маленькими хитрыми глазками. Он пил чай, кусая большими кусками торт птичье молоко, а Татьяна сидела напротив, чай не пила и торта не ела. Когда Краб появился в проеме двери, гость уставился на него и его глазки, как буравчики, засверлили фигуру отца Татьяны.
Папа, познакомься, это Иосиф Тоцкий, представила гостя Татьяна, он продюсер.
Отец Тани подошел и пожал продюсеру его мягкую и влажную руку.
Очень приятно, очень приятно, приветливым голосом, кивая, пробормотал Тоцкий.
Рука его была мягкой и слабой, а на губах прилипли кусочки торта.
Папа, пожарить тебе яичницу или попьешь чаю с тортом, который нам принес господин Тоцкий? спросила Таня.
Попью чаю, ответил отец и присел за стол.
Я приехал выразить Татьяне соболезнование по поводу пожара в студии и нелепой гибели Игорька, печальным тоном поведал отцу Иосиф Тоцкий, вы знаете, я так любил этого талантливого парня. Это была надежда нашей эстрады, потому что так как он никто не мог свести фонограмму. А вы знаете какую он делал звуковую аппаратуру? О, это был шаг вперед по сравнению даже с Западом. И теперь все-все погибло! И почему смерть всегда выхватывает из наших рядов самых лучших, самых молодых? Это так несправедливо. Так глупо и нелепо погибнуть от пожара! Это так скорбно!