Дороган ясно представил себе Зубанова: плотного, словно вросшего в землю, с большой лысоватой головой и тонкогубым ртом под крупным носом властолюбца. Кто его знает? Хорошо, если Левка прав, но вдруг ситуация повернется? Не исключено, что это может произойти даже и под влиянием событий, разворачивающихся в Южных Предгорьях. Тогда ни за что твердо ручаться нельзявдруг если не сам Зубанов, то его сторонники возьмутся за оружие?! В нашей стране частенько создавались ситуации, когда Россия стояла на грани полной анархии. И, к несчастью, не только стояла, но и на долгие годы с головой погружалась в кровавую пучину.
Кого тогда вынесет наверх мутная волна? В лихой круговерти могут сгинуть и Зубанов, и президент, многие из тех, кто сейчас у власти, и из тех, кто жаждал ее, зато появятся другие люди, вполне возможно, исповедующие совершенно иные идеалы. Хорошо, если мы с ними пойдем вперед, пусть даже через кровь, а если назад, во мрак?
От таких мыслей Александр Исаевич зябко передернул плечами. Игра потеряла для него всякий интерес. Ульман безошибочно почувствовал это и положил кий.
К дьяволу все дипломатические протоколы и этикеты! Он зло смял банку. Древним было значительно проще: взял дубину и треснул по черепу того, кто первым подвернулся под руку. И никаких стрессов!
Ладно, Дороган успокаивающе похлопал приятеля по плечу. Сегодня у нас ничья?
Согласен.
Кстати, твой святоша не обмолвился, какова позиция президента по известному вопросу?
Лев Михайлович выпустил клуб сизого табачного дыма и горько рассмеялся: кому приятно сообщать не слишком хорошие новости?
Похоже, он принял окончательное решение и не намерен его менять.
Дороган пожевал губами и хотел сказать, что со стороны президента это довольно неумно, но предпочел промолчатьвсе равно его мнение ничего не изменит, так стоило ли впустую сотрясать воздух?
Пошли в буфет, угощу тебя кофе, предложил он. Все равно сегодня шары, словно квадратные
Клуб они покидали около полуночи. Проходя через освещенный разноцветными фонариками холл, Ульман бросил взгляд на развешанные по стенам ритуальные маски, то ли стилизованные, то ли действительно привезенные из Африки или с островов Тихого океана, и на миг ему вдруг показалось, что они кровожадно и злобно скалились им вслед
Чуенков удобно развалился в мягком кресле, надел большие наушники, нажал кнопку пульта и включил воспроизведение записи разговора советника МИДа Ульмана с чиновником Администрации Дороганом, сделанную в биллиардной клуба «Робинзон». В свое время Виктор Николаевич потратил немало нервов и времени, обивая пороги начальственных кабинетов, чтобы добиться установки оперативной техники в некоторых интересующих контрразведку местах и, когда это наконец все-таки удалось сделать, потихоньку начал пожинать плоды бескровной победы в битве с руководством.
Естественно, прослушивать каждую запись не хватало ни сил, ни времени, тем более, техника исправно работала не только в «Робинзоне», но здесь дежурный оператор сделал пометку, что Чуенкову следовало ознакомиться с материалами лично.
Пирамидку? спросил в наушниках чуть хрипловатый мужской голос и тут же звонко щелкнули шары, больно ударив по ушам резким звуком: техника настолько чувствительна, что записывала шепот за десяток метров, а уж стук шаров и подавно казался громом пушечной пальбы.
Виктор Николаевич слегка поморщился и убавил громкость, философствуют, сукины дети, выпендриваются и наивно полагают, что их никто никогда не сможет услышать: дудки, ребятишки! Вот они вы, как на ладошке, каждое ваше словечко записано и взвешеносвобода и демократия еще не означали возможности сорить государственными секретами налево и направо!
Чуенков закурил и еще убавил громкостьв наушнике опять стучали шары.
С другой стороны, можно ли говорить, что Ульман, это именно ему принадлежал хрипловатый голос, а Дороган говорил мягко, чуть заметно шепелявя, раскрывал дипломатические тайны? Да нет, все, о чем он конфиденциально вещал Александру Исаевичу, который, кстати, весьма осведомлен, не сегодня, так завтра появится в газетах и репортажах телевидения. Просто информация Льва Михайловича на сутки или двое опережала официальную. И что с того? Какой здесь для контрразведки интерес? Факт нарушения перемирия в Южных Предгорьях уже имел место, и за рубежом о нем знали не хуже нас: существуют и исправно работают радиоперехваты, спутники-шпионы, в тех местах находятся наблюдатели ООН, среди которых затесалось и прикрылось мандатами о дипломатической неприкосновенности немало профессиональных разведчиков, и, между прочим, есть представители оппозиции в эмиграции.
Нет, тут дело в другом. О разногласиях между лидерами оппозиции сам Чуенков мог рассказывать часами, как о кухонных склоках между собственными близкими родственниками, настолько хорошо он их изучил. Так в чем же дело? Зачем он должен ознакомиться с записью?
Дослушав, Виктор Николаевич снял наушники и бросил их на стол: что же его зацепило? Кажется, упоминание о решении президента?
Прикурив, Чуенков выпустил дым из ноздрей и сердито скривил губы: вот бы иметь технику, которая не просто записывала голоса, а незаметно залезала в головы собеседников, фиксируя их самые потаенные мысли! Поставить себе на службу эдакого электронного экстрасенса, всегда работающего без сбоев и ошибок. Вот было бы чудесно, а то сиди и ломай голову, о чем недоговорили Дороган и Ульман? Какое именно решение президента они имели в виду, и отчего оно имело для них некое скрытое, потаенное значение?
По крайней мере насчет Южных Предгорий, где вновь начали разворачиваться трагические события, президент никаких конкретных решений не принимал: это начальник одного из ведущих отделов контрразведки знал точно. Если, конечно, за истекшую ночь не произошло каких-либо кардинальных изменений. Но тогда об этом решении Ульман никак не мог знать во время разговора с Дороганом! И отчего Александр Исаевич, услышав от Льва Михайловича о решении президента, вернее, о том, что тот не намерен его менять, выдержал столь красноречивую паузу?
Полковник встал, прошелся по кабинету, безуспешно пытаясь разгадать головоломку: президент принимал достаточное количество решений, иногда даже несколько противоречащих друг другу, и зачастую подчиненных лишь быстро меняющимся требованиям сегодняшнего дня, без учета дня завтрашнего. Но как среди них отыскать то, единственное, на которое многозначительно намекал Лев Ульман? Не спросишь же у него самого, черт бы его побрал совсем! Впрочем, можно пойти напролом и спросить, но тогда многое насмарку, и все оперативные мероприятия впустую.
Хотя Ульман и Дороган уже мелькали в донесениях, есть записи их других бесед, так отчего бы не подвести к ним осведомителей и не пощупать их более тонко, не попытаться залезть к ним в души и головы, не понаблюдать за ними более пристально, чтобы попытаться определить, выяснить жизненное кредо советника МИДа и чиновника Администрации?
Основания? Пожалуйста, при желании их можно найти сколько угодно, была бы охота. Оба интересующих контрразведку человекаУльман прямо, а Дороган косвенно, по роду деятельности связаны с Южными Предгорьями, где вновь вспыхнула война между войсками нежизнеспособного правительства и боевиками оппозиции. А там, между прочим, находятся и российские войска: пусть ограниченный воинский контингент и пограничники, но все же! И ситуация складывалась до боли знакомаястоило нам только оттуда уйти, как дни правительства буду сочтены. Да что там дни, часы!
С республикой Южных Предгорий граничил бурно кипящий междоусобными страстями и войнами, в любой момент готовый взорваться раскаленный котел Афганистана, с фанатичными талибами. Мало того, там же и воинственный Пакистан, вечно взболомученный Иран, где уже почти готовы к созданию собственного ядерного оружия. И, в довершение, недалеко раскинулся бурно развивающийся, но плохо предсказуемый нашими политиками и дипломатами огромный Китай. Не говоря уже о всяких «Золотых треугольниках» и «Серебряных полумесяцах» с горными опиумными плантациями, многочисленными вооруженными до зубов бандами местных «генералов» и «маршалов». А дальше Индия, уже осуществившая ядерные испытания.
Какого только дьявола мы туда влезли! Чуенков в сердцах пристукнул по столешнице и с горечью подумал, что его все равно бы не спросили: лезть туда или нет?
В свое время весь этот регион завоевал царизм, поскольку в России уже тогда понимали, как богаты Южные Предгорья ископаемыми и, главное, редкими металлами. А чего из таблицы Менделеева там только не нашли позже Поэтому мы там и торчим, постоянно рискуя ввязаться в еще более серьезную авантюру, уже геополитического масштаба.
Впрочем, не его ума это дело, все одно ничего не изменить! Лучше хорошенько подумать: докладывать ли о Дорогане и Ульмане начальнику Управления? Естественно, с предложениями более глубокого «изучения» их персон?
Виктор Николаевич на секунду представил постное лицо начальника Управления генерала Моторина, вспомнил, как обивал пороги его кабинета с просьбами выделить средства и установить оперативную технику и спросил сам себя: о чем ты, собственно, намереваешься докладывать руководству? О том, что упоминание о решении президента тебя насторожило и острым коготком подозрений царапнуло душу? Так то царапнуло твою душу, а не душу генерала Моторина! Разрешит ли он активизировать работу? Скорее всего, нетВалерий Иванович человек весьма осторожный, в большинстве случаев предпочитавший выжидать, а не активно действовать. Действие всегда сопряжено с каким-либо риском, а рисковать Моторин не любил, иначе, наверное, не стал бы генералом.
Ладно, тогда приобщим запись к уже имеющимся материалам и поручим капитану Петру Черняеву в сжатые сроки подготовить подробные справочники на Льва Михайловича и Александра ИсаевичаПетя парень молодой, резвый, если его умело направлять, то, глядишь, расстарается и нароет чего-нибудь интересненькое. Тем более, Ульман пусть вскользь, но упомянул, что около одного из представителей оппозиционеров за рубежом усиленно крутились израильтяне. Это всегда интересно, поскольку за теми, кто описывал круги около мусульманина или уже успел войти с ним в контакт, вполне возможно, стоял МОССАДизраильская разведка
Утро пришло ясным и солнечным. Заснеженные вершины гор на фоне безоблачного голубого неба казались сахарными. День еще не полностью вступил в свои права, и палящий зной не прогнал утреннюю прохладу, поэтому кишлак, спрятавшийся в цветущей долине за высоким горным хребтом, овевало свежим ветерком: здесь о приближении осени напоминали лишь спелые, сладкие плоды на деревьях в тенистых садах.
Гафур закончил молитву и свернул тонкий, порядком истрепавшийся молитвенный коврик: как ни старайся целиком отдаться разговору с Аллахом, все равно шайтан подсовывал под колени острые камешки, превращая намаз в сущую пытку.
Уже несколько дней отряд под командованием полевого командира Абдулкасыма отдыхал в кишлаке и, похоже, не просто отдыхал, а чего-то ждална такие вещи у Гафура был просто нюх, который еще ни разу его не подводил. Но чего ждал Абдулкасым: нового оружия, пополнения отряда или каких-то сведений? Хотя, зачем гадать, если есть возможность отдыхать, просто надо ею воспользоваться и благодарить Аллаха, что пограничники и солдаты урусов остались далеко за горным хребтом и не нужно постоянно спать в обнимку с автоматом и втягивать голову в плечи при каждом подозрительном шорохе или стуке, потому что вслед за ними может пророкотать пулеметная очередь или хлопнуться рядом мина.
Остановившись среди деревьев сада, Гафур втянул ноздрями ароматный воздух и безошибочно учуял, что к запахам яблок и персиков, сочной листвы и чуть влажной от утренней росы травы примешивались запахи молока и свежеиспеченных лепешек: значит, пора завтракать.
Эй, Гафур! Ты где? Гафур вышел из-за деревьев.
Абдулкасым велел тебе прийти, ординарец вытер мокрый рот тыльной стороной ладони: наверняка он сначала заглянул в дом и выпил молока. Прожорливый малый, на такого харчей не напасешься.
Что за нужда?
Не знаю, не тяни зря время. Он ждет.
Хоп. Только положу коврик.
Оставив молитвенный коврик на крыльце, Гафур поплелся следом за ординарцем на другой конец кишлака. Около дома, где квартировал командир, чуткие ноздри Гафура уловили запах кебаба, и он невольно сглотнул голодную слюну.
Часовой с автоматом молча кивнул Гафуру и показал большим пальцем себе за спину, предлагая пройти на веранду. Боевик поднялся по ступеням, открыл дверь и вошел.
Дощчатый пол сплошь устилали атласные курпачастеганые ватные одеяла, на которых вокруг уставленного блюдами засаленного достархана, поджав ноги, сидели трое. О, старый, весь покрытый сальными пятнами достархан говорил о многом: его расстилали лишь для дорогих, почетных гостей, поскольку, чем больше людей ели за этим достарханом, тем большая благодать опустится с небес на гостей, усевшихся вокруг него.
На достархане стояли блюдо с пловом, дымящийся кебаб, нос не обманул Гафура, пиалы с медом, свежие лепешки и фрукты. Сам Абдулкасым, безоружный, в надетом на голое загорелое тело халате, подпоясанном пестрым платком, сидел лицом к двери и улыбался казавшейся загадочной улыбкой, от которой многим становилось не по себе. По правую и левую руки от него устроились два гостя: средних лет мужчины в камуфляжных костюмах и накинутых поверх них халатах. Они повернули навстречу вошедшему бородатые лица и настороженно ощупали его быстрыми темными глазами.
Салом, ака-джон Абдулкасым, поклонился Гафур, сохраняя достоинство: все-таки, он был не простым боевиком, а командиром десятка. Салом, афанди.
Салом, нестройно ответили сидевшие за достарханом и Абдулкасым радушно пригласил: Присаживайся, Гафур, угощайся, угощайся!
Дважды приглашать не пришлось. Гафур опустился на курпача и запустил грязную лапу в блюдо с пловом. На Востоке вообще не принято есть в одиночестве, а гость в дом приходил по воле Аллаха. Так отчего не воспользоваться дарами гостеприимства?
«Ишь, нахохлился, словно ворон над падалью, уплетая плов, Гафур бросил быстрый взгляд на Абдулкасыма. Наверное, выжидает, когда, согласно правилам приличия, можно заговорить о деле?»
Гости и сам хозяин ели вяло: то ли успели плотно позавтракать раньше, то ли кусок не лез в горло из-за одолевавших забот? Не забывая про угощение и вовсю работая челюстями, Гафур исподтишка разглядывал людей в камуфляже, пытаясь угадать, кто эти люди? Вообще в отрядах оппозиции собирался разный народ, а поскольку непримиримая вражда расколола страну на неравные части, на той и на другой стороне оказались работники спецслужб, милиционеры, учителя, агрономы, простые земледельцы, чиновники, строители. Да мало ли кого встретишь среди боевиковтот же Абдулкасым раньше служил в армии вместе с урусами, а теперь он полевой командир, под началом которого множество боевиков, минометы и артиллерия.
Сам Гафур образованием или какими-то специальными знаниями похвастаться не мог: учился в школе, потом служил в армии, когда вернулся работал на поле. Природная хитрость, сметка и оборотистость помогли ему стать бригадиром. Когда началась заваруха, он, не раздумывая, взял автомат и ушел в горы вместе со многими земляками, недовольными действиями столичных властей. И тут тоже сумел стать, пусть маленьким, но начальником.
Да, к глубокому сожалению, на лицах гостей не написано, кто они, откуда и зачем пришли, а вот их быстрый оценивающий взгляд и рукисильные, крепкие, но не привычные к работе, многое сказали Гафуру красноречивей любых слов. Абдулкасым с кем только не водил дружбу, получая сведения, принесенные с той стороны горного хребта, деньги, обмундирование и вооружение. Наверняка это пришли люди тех, кто щедро платил по счетам.
Что слышно из Гарса? хрипловато спросил один из гостей.
Разве там еще не кончено? ухмыльнулся второй.
Наши блокировали спецназовцев МВД, лениво ответил Абдулкасым. Они упорно не отдают аэропорт. Но отдадут.
Сколько их? уточнил первый гость.
Говорят, батальон, пожал плечами полевой командир. Да какая разница, сколько? Они не выдержат долгой осады, а прийти им на помощь некому: дороги перекрыты, район глухой, от столицы далеко.
А урусча?
Они туда не пойдут, ответил Абдулкасым. Им важнее помочь удержать столицу, чтобы правительство не разбежалось.