Кишки фиолетовыми вздутостями пузырились из развороченной плоти. Раненый тяжело дышал.
Вот так, док, подставился, едва шевеля посеревшими губами, пробовал шутить тот с хирургом.
Ему немедленно был введен наркоз. И операция началась.
Потом, где-то спустя с полгода, Алекс случайно встретит этого капитана в Кабуле, где окажется по делам. Офицер сам первым подойдет к хирургу, и они подружатся.
Спасибо, док, сказал бывший капитан, теперь уже с погонами майора. Думал тогда, все хана мне. Я видел, как кишки мои повылазили наружу. А ты помог им вернуться назад, засмеялся он. Давай зайдем в чайхану, отметим нашу встречу, да и мне хотелось бы тебя отблагодарить не на ходу, а по-человечески, за то, что спас мне жизнь. Знаешь, он как-то засмущался и добавил, я у мамки один, не вынесла б она моей гибели. Да ладно тебе, пошли, пошли, ему показалось, что врач вроде бы заколебался составить ему компанию
Они выпили по рюмке русской водки.
Вот уезжаю в Союз, сказал майор. Отвоевался. Ухожу в запас.
Алекс не стал уточнять причину его ухода из армии. По всей видимости они были у майора. На родине, родного Пскова осталась вдовой его престарелая мать. Батя, окучивая картошку в огороде, рухнул на межу и в одночасье помер. Остановилось сердце. Мать, изболевшаяся за сына, добитая смертью мужа попала в больницу.
Получив печальное известие из Союза, майор обратился по инстанциям с рапортом о выходе в запас. Там учли тяжелое ранение, больную одинокую мать, сложное семейное положение и подписали отставку.
Сейчас придет машина за мной, поеду на аэродром, и оттуда в Ташкент. А там уже до дому рукой подать, почему-то с грустью сказал майор.
На родине, выплакав глаза, его ждала одинокая, несчастная мать. Жениться майор не успел. Все воевал.
Олег Петрович проспал целых шесть часов. А когда проснулся, увидел склонившихся над операционным столом «немца» и Анну, та ловко и быстро, без суеты подавала ему хирургический инструмент. Натянув на лицо маску, хирург подошел к столу, стал молча понаблюдать за ходом операции, немного постояв, вышел из блока.
После отчета «немца», о проделанной работе, Олег Петрович навестил прооперированных Алексом, убедился в благоприятном исходе, а потом, воспользовавшись временным затишьем, пригласил всех в столовую.
Уезжаю, обводя коллег глазами, заявил, главный хирург. Я, Саша, так стали все называть Алекса Вейгеля на русский манер, проработал с тобой достаточное время, убедился в твоем профессионализме и самостоятельности и понял, ты отличный хирург. Я спокойно уступаю тебе свое место у стола вместе со своей замечательной операционной сестрой. Он с грустной улыбкой посмотрел на Анну, и продолжил: Она была для меня не только помощницей, но и нашим общим госпитальным оберегом, гарантом, чтобы здесь, в Афгане нас духи не перестреляли, мрачно пошутил он. Недаром у нее фамилия хотя и русская, однако, очень редкаяСвятая. Пусть она будет и тебе не только помощницей, но и охранительницей.
Это была прощальная застольная речь Олега Петровича, их главного хирурга и просто коллеги. Все дружно подняли кружки с компотом, чокнулись и выпили за него, пожелав удачного пути до родного дома, и счастья в мирной жизни.
Алекс, на русский манер просто Саша, или Александр с отчеством Валентинович от своего немецкого отца Вальтера, назначен ведущим хирургом медбата, взамен отбывшего в Союз Лапина Олега Петровича. Это назначение ни у кого из персонала госпиталя не вызвало ни малейшего противодействия.
Анна так и осталась при своей должности операционной сестры. Обладая достаточно большим опытом работы в полевых условиях, девушка оказалась для нового хирурга незаменимой помощницей. Однако, не только профессиональный опыт хирургической сестры заставил Алекса Вейгеля обратить внимание на эту поистине необыкновенно привлекательную девушку.
Сдержанная и тактичная, по-женски обаятельная, она могла быть достойной парой для любого, даже самого взыскательного мужчины, окажись та в других условиях.
Молодой мужчина увидел в своей коллеге женщину. Это его не так удивило, как насторожило. Кто она? Замужем ли, одинока? Заводить с Анной разговор на подобную тему он не решится. Расспрашивать у сотрудников о девушке, было более чем неприлично.
Он стал укорять себя за подобные мысли. Нашел, время и место интересоваться женщинами! Однако молодой хирург неожиданно для себя все чаще посматривал в сторону операционной сестры совсем не профессиональным взглядом.
Девушка о тайных чувствах немецкого хирурга не догадывалась. Однажды, сидя на ящике на обычном своем месте у двери бокса во время короткого перерыва между операциями, сквозь прикрытые веки заметила, как в дверях появился Алекс.
Лицо его было как всегда строгим и серьезным. «Интересно, умеет ли он смеяться?» расслаблено подумала Анна про своего коллегу, став невольной свидетельницей, как тот, стянув с головы медицинскую шапочку, охлаждая голову, взлохматил свои удивительно рыжие волосы в забавных завитушках. Те вдруг вспыхнули яркими искорками на солнце, словно тоненькие золотые ниточки.
Лицо его строгое и замкнутое, оставалось озабоченным и уставшим.
Теперь в Анне Алекса привлекала любая мелочь: как та стягивает хирургические перчатки, обнажая нежную изящную кисть, как устало освобождается от медицинской маски, открывая необычайно милое лицо с печальными серыми глазами, как тыльной стороной руки поправляет выбившуюся прядь волос.
В это время ему хочется взять ее милую руку и, поднеся к губам, поцеловать. Прижать к себе русую головку с чудесными волосами, нежно погладить их. Заглянуть в ее печальные глаза, сказать что-то утешительное, смешное, что могло бы сделать их веселыми.
Что происходит с ним? Очарование ее профессионализмом операционной сестры, или просто как привлекательной женщиной? Времени на подобные философские рассуждения у хирурга не было. Его чувство жило само по себе в полном отрыве от его сознания. Тогда почему засыпая на ходу от усталости после многочасовых операций, падая на дежурный диванчик, проваливаясь в сон, с ним летел и ее образ?
Словно добрый ангел окутывал он его сознание мягким облаком, погружая в забытье, снимая усталость, чужую боль, и не проходящую тревогу. Лицо его разглаживалось, строгие черты становились мягче, обыденнее, исчезала напряженность.
Некоторое время спустя Алекс понял: что необыкновенная русская девушка глубоко не безразлична ему. Что это? Любовь? В своих глубоких чувствах к Анне, он убедился не где-нибудь, а смешно сказать в госпитальной столовой.
Пусть простит его судьба за столь банальное далеко не романтичное место. Но иного для него не представилось. Война. Молодые люди обедали за одним столом.
Ее лицо не пряталось под маской, а великолепные волосы не скрывались под медицинской косынкой. Девушка казалась трогательно незащищенной. Алексу до ломоты в висках захотелось обнять ее, защитить от агрессивного смертельно-опасного мира, от войны, от крови и смертей. Чтобы исчезли из ее прекрасных глаз пугающая обреченность и боль.
Сказать ей, что все будет хорошо, что он полюбил ее на всю жизнь, и что они навсегда будут вместе.
Совершенно расклеился хирург в своих фантазиях, отчего боялся взглянуть на девушку, опасаясь взглядом выдать свои чувства. Торопливо допил традиционный компот, пожелал ей приятного аппетита, и встал из-за стола.
Война не время и не место для любви. К сожалению, а возможно к счастью в том и состоит ее ценность, что является она независимо от человеческих, либо иных катаклизмов. Может посетить человека где угодно, и когда угодно, в любое время.
Будь то военное лихолетье, либо мирный, солнечный берег теплого голубого моря. Любовь рождается только у двоих. От того, с какими чувствами, и как эти двое будут подпитывать любовь, зависит длительность ее пребывания с ними. Для нее не приемлема поспешность, грубость, невнимание, равнодушие.
Ее как всякого новорожденного необходимо лелеять, кохать, баюкать осторожно и бережно обращаться с нею. Лишенные таких тонкостей, как правило, люди несчастные. Любовь у них сравнима с бабочкой на цветке.
Хотелось бы ее поймать. А она, раз и улетела, и красота исчезла навсегда.
Насколько прекрасна и божественна ЛЮБОВЬ, настолько она жестока, безжалостна, эгоистична. Может растоптать, уничтожить человека, подвести его к краху, отнять жизнь или сделать душегубом. Выходит, любовь страшна и опасна? Однако, как показывает жизнь, она страшна лишь для тех, кому не дано обладать этим чудесным даром, кто не способен им пользоваться.
Такие люди бездуховны, как правило, несчастны, постоянно жаждя возбуждающего любовного чувства, разрушают себя случайными связями, называя это «занятием любовью», пока возрастающая доза «любви» не убьет их души, как убивает тело наркомана увеличенная им доза наркотика.
Заняться любовью нельзя. Она либо есть, либо ее нет. Это не уборка квартиры, которой человек может ЗАНЯТЬСЯ на досуге. Любовь сама приходит к людям и никак иначе.
Любовью невозможно управлять. Ее нельзя заставить жить, как и умереть тоже, невозможно прогнать, избавиться, как невозможно заставить остаться. Перед ней человек бессилен. Он сам подчиняется ей, становится ее рабом, если не способен управлять ею.
А это далеко не каждому дано. Человек способный любитьвеликий, талантливый человек, а главное счастливый!
Любящий человек, никогда не сделает любимого несчастным, никогда не станет убийцей. К сожалению, как учит людей ЖИЗНЬ, родная сестра ЛЮБВИ, такое присуще лишь сильным, волевым личностям, способным пользоваться удивительным даром природы, умело пользоваться им, делая их счастливыми. К сожалению, большинство людей, прожив всю жизнь, так и не изведали ни с чем не сравнимого блаженства, блаженства ЛЮБВИ.
В грезах, в далекой мирной жизни, Алекс изваял для себя прекрасный образ любимой женщины, и вдруг она явилась наяву, здесь, среди войны, смертей и крови в образе русской красавицы, его коллеге. Именно о такой девушке мечтал он всю свою взрослую жизнь.
То, что Анна для него, немца, иностранка, да еще из грозного Советского Союза, влюбленному даже в голову не пришла мысль, что это каким-то образом может стать преградой для его любви. Для него она была просто женщиной.
Провожая, Анну в Афганистан, медсестры Уссурийской больницы, шутили:
Встретишь героя, полюбишь, замуж выйдешь. Вернешься назад вместе с мужем, а возможно, отправитесь к нему на родину, старались шутками сгладить горечь разлуки и серьезность командировки.
Однако получилось не так, как предрекали ей коллеги. Ни о какой любви даже мысли не возникало у нее в творившемся военном кошмаре. Беспрерывные поступления раненых, изувеченных в бессмысленной военной мясорубке не оставляли времени на личные чувства.
Не то время, и не то место для любвисделала для себя вывод, рано повзрослевшая девушка, сутками с небольшими урывками для сна, не отходившая от операционного стола.
За период военных действий в Афганской войне по официальной статистике убито пятнадцать тысяч советских военнослужащих, включая военных врачей, фактически же было убито двести пятьдесят тысяч. Раненых по отчетамчуть более тридцати тысяч, фактически более трехсот.
И все же Анну, несмотря на собственные убеждения, относительно личных чувств, посетила любовь. Это было неожиданно и совсем уж без всякой романтики. Командира спецназа, жизнерадостного капитана, доставили в их лазарет с простреленным плечом и застрявшей в нем пулей. Ранение оказалось несложным.
Пулю удалили, перевязку сделали и в течение четырех дней, капитан наслаждался неожиданным для себя отдыхом от боев. Так совпало, что во время нахождением капитана в медбате, наступило временное затишья поступления раненых.
У Анны оказалось некоторое свободное, время. Девушка выходила из палатки, садилась на ящик, у входа и, по привычке опершись на ствол дерева спиной, блаженно закрывала глаза, подставляя лицо лучам чужого солнца.
На второй день после поступления в госпиталь к ней подсел перевязанный капитан.
Отдыхаем, сестричка? с дежурным вопросом, абы что сказать обратился он к Анне.
Она сразу ему приглянулась, как только та принялась ловко обрабатывать его рану после удаления коварной пули. Капитану ничто не чуждо человеческое. Молодой, в принципе здоровый мужчина, отбрасывая временный недуг, вызванный ранением, кинулся флиртовать с красивой девушкой. Однако этот флирт спецназовцу вышел боком.
Оптимист, балагур, отчаянная голова, не склонявшаяся ни перед чем и не перед кем, пренебрегавший опасностью в бою, храбрый воин и командир от Бога, вдруг влюбился в эту самую медсестру, словно школьник.
Грубиян и насмешник, привыкший к быстрому покорению женских сердец, капитан неожиданно в себе ощутил незнакомое доселе душевное и телесное мление.
Для него подобное состояние явилось полной неожиданностью, и вот уж никак не подумаешь, очень приятным чувством. Да таким, что его разудалая буйная головушка слетела с плеч, и сейчас валялась где-то там, возле операционного стола, у ног виновницы его безголовости.
Храбрый и отважный ОМОНовец, не боявшейся ни черта, ни ладана, вдруг заробел перед безобидной, на вид девушкой, за исключением разве, что когда у той, в руках появлялся зверский шприц, которого к его стыду, до ужаса боялся. Добиться благосклонности со стороны медсестры, капитан поставил перед собою, как боевую задачу.
До выписки оставался один день. Рана затянулась, как на собаке, как о себе сказал капитан. Однако дело было не в сравнении с собакой. Неопасное ранение, вовремя оказанная помощь и молодой организм вернули капитану временно утраченное физическое здоровье. Завтра приедут его бойцы из отряда и увезут своего боевого командира в Кандагар, в составе сороковой Армии там они продолжат храбро сражаться неизвестно за что, оставляя на чужой злобной земле свою кровь и молодые жизни.
Объяснение с девушкой произошло вечером, накануне предстоящего отбытия капитана в отряд. Сидя все на том же ящике, Анна отдыхая, слушала веселое балагурство Капитана, и забавные смешные истории из собственной военной жизни, а может быть и придуманных им самим. Но ей было приятно их слушать.
У нас в роду почти все мужчины военные. Ну не в том смысле, что они были кадровыми офицерами, а в том, что никто из наших родичей не «косил» от армии. Мой дед по матери прошел всю войну от дому до Берлина. Между прочим, кавалер двух орденов «Славы» и «Красной звезды», капитан, засмеялся, передернул плечами, словно проверяя, все ли в порядке с его зажившими ранами, продолжал повествовать о своем замечательном потомке.
«Постой-ка, что-то я не то несу. Надо бы признаться, что я полюбил Аннушку, так ласково про себя называл он девушку, а я ей про какого-то деда заливаю».
Однако, взглянув на нее, отбросил подобную мысль. С этой нельзя вот так запросто объясняться в любви. Надо что-то придумать, а что, зачерствевший в жестоких боях капитан совершенно не способен был на изысканные сантименты, поэтому продолжал дальше:
Дед рассказал, как однажды разведчики привели немецкого «языка», а в части не оказалось ни единого, кто мог бы перевести фрицево лопотание. У них в подразделении в это время служил боец по имени Дорофей, как рассказывал дед, это был великий пересмешник. Без шуток не мог прожить и дня.
Шутил над товарищами, иногда даже над командиром, во всяком деле находил смешное и потешное. За сатирические приколы в адрес отдельных личностей, получал подзатыльники, но бойца это не останавливало.
Дорофей каким-то образом прознав, что командиру требуется переводчик, тут же кинулся предлагать себя в толмачи. Тот с недоверием отнесся к заявлению бойца, достаточно наслыша о его шуточках, однако иного выхода у него не было.
Конечно, ни о каком знании немецкого языка Дорофеем не могло быть и речи.
Его словарный запас ограничивался почерпнутыми знаниями из школьной программы: «гутен таг, хенде хох и вас ис дас». На этом знание иностранного языка «переводчиком» заканчивались. Однако об этом его командир не знал.
Боец был препровожден в землянку, где сидя на грубо сколоченном табурете, маялся пойманный «язык».
Гутен таг, сказал Дорофей, взглянув на немца.
Тот, вскочив с места, вытянулся по швам, что-то быстро залопотал по-своему, преданно глядя на бойца. Политрук едва не упал от неожиданности. Он убедился в знании бойцом немецкого языка, и теперь с большим уважением посматривал на Дорофея.