К удивлению Медведева, первым из дверей вынесли мужчину. Сергей Сидоренко, сжатый ремнями, неподвижно лежал, слегка повернув вбок голову.
Он живой? спросил Медведев, пристраиваясь и помогая спустить носилки с крыльца.
Живой. Он потерпевший или
Сам не знаю.
Будет сопровождающий?
Пока нет. Хотя Если поместится.
Поместится.
Егоров, поедешь в больницу, крикнул в дверь, поднимаясь на крыльцо, Медведев.
Слушаюсь, командир. Чуть что и сразуЕгоров. Фамилия у меня, что ли, запоминающаяся.
Медбрат с водителем быстро вернулись с теми же носилками, бесцеремонно отстраняя Медведева.
Мы положили его сбоку, на кушетку. Кто его будет сопровождать?
Я.
Он.
Будете придерживать его, чтобы не свалился.
Слушаюсь. Я и токарь, я и плотник, я и лучший медработник.
Медведев заглянул было вовнутрь, но тут же отстранился. Из комнаты снова выкатывали носилки, теперь с женщиной, и ремни удерживали ее только у груди.
Жить будет? глядя в обращенное к небу бледное безжизненное лицо, спросил Медведев.
Нет, ответил врач, выходящий следом за носилками. Теперь уже он сам держал чемоданчик. Разве только чудо случится. Она важный свидетель?
Медведев не ответил, продолжая смотреть.
А к тому труповозку вызывайте, сказал водитель, катя носилки к машине.
Последним из дома вышел Егоров, держа в руках кожаную куртку и свой пиджак.
Вот, капитан, а я потопал.
Иди.
Медведев, не глядя, взял куртку и стал одеваться, ища на ощупь рукава. Смотрел он, как врач и водитель захлопнули дверцу, как оба прошли, почти пробежали к кабине. С шумом захлопнулись дверцы, машина завелась, плюнула в землю черным дымом, дала задний ход и, легко развернувшись, взлетела по насыпи.
А вот и наш фазан подранок.
Медведев обернулся на голос. Трое парней толкали перед собой хромающего, при каждом шаге почти падающего и волочившего за собой ногу человека со скованными за спиной руками.
Он что ли? зачем-то спросил один из оперативников в дешёвом китайском джинсовом костюме.
Он, Медведев отвернулся.
Давай, топай, или беременную бабу легче насиловать, чем отвечать за свои поступки.
Человек: страшный, взлохмаченный и уже избитыймрачно и упорно продвигался вперед своим неверным шаркающим шагом.
Глава 2
Ну как, капитан? поднялся из-за стола сорокалетний мужчина в мундире с приколотым к лацкану значком о высшем образовании.
Медведев, проходя к столу, бросил на него спортивную сумку, приблизился к мужчине и крепко пожал ему руку.
Это? кивнул тот на сумку.
Думаю, да. Сидоренко именно ее должен был передать Рожневу, Климову и Дубовцеву.
Прекрасно. Вскроем, когда остальные подойдут. Они должны быть с минуты на минуту. Ну и сборная у нас, ну и олимпийцы. Оформим все после вскрытия.
Как скажете, Михаил Степанович.
А ты молодец, капитан, молодец.
Тут дверь кабинета открылась и вошел человек в форме работника прокуратуры.
Здравствуйте, сказал он приятным, чуть рокочущим, голосом. Михаил Степанович, мое, почтение. Медведев, если не ошибаюсь? Приятно познакомиться. Что, наши «друзья» из РУСАКа еще не приехали?
Сказали, что едут.
Придется ждать. Вы уверенны, что это то самое, что мы искали, кивнул прокурор на сумку, стоявшую на столе.
Думаю, да.
Кстати, если это так, нашедшему полагается премия от компании.
Слышь, Медведев, ты разбогател.
Невелико богатство, если разделить на 12 человек, ответил Медведев, садясь за стол и доставая сигареты.
А зачем делить? удивился прокурор, тянясь к его пачке.
Все принимали участия в следствии, Медведев протянул ему пачку, и они оба вопросительно посмотрели на хозяина кабинета. Тот молча кивнул и пошел открывать окно.
Нашли сумку вы и потому могли бы и не делиться, прокурор прикурил от зажигалки Медведева.
Мы же следственная группа, а не частники. И ребятам тоже не помешает премия.
Ну, вольномуволя. Что же они не едут.
Прокурор явно нервничал, нервничал хозяин кабинета, и только капитан Медведев оставался спокоен и равнодушно смотрел в окно через ряды стульев. Он курил, затягиваясь полной грудью, не торопливо и не жадно, в меру экономно и слегка небрежно держа сигарету, но пепел вовремя стряхивал в пепельницу и делая при этом минимум движений. Шрамы на его лице при неярком свете казались простыми морщинами.
Прокурор курил порывисто, словно куда-то спешил, все оглядывался и ронял пепел на стол, на кожаную папку и на брюки. Михаил Степанович ходил, заложив руки за спину от своего кресла к окну, от окнаобратно к креслу. Когда ему надоело это занятие, он сел, аккуратно подтянув брюки, посидел немного, к чему-то прислушиваясь и кашляя.
Тут дверь открылась. Трое мужчин в одинаковых строгих и дорогих костюмах, с папками и кейсами, и четвертый, в богемной невообразимой мешанине, да еще и с длинными волосами и с небольшой шкатулкой в руках, вошли в кабинет.
Сидевшие за столом, поднялись, все обменялись рукопожатиями.
Где они? сдавленно и торопливо спросил, прошедший первым, высокий и толстый мужчина. Здесь?
Сейчас увидим. Мы ничего не трогали без вас. Будем снимать отпечатки.
Какие?
Пальцев.
Зачем?
Чтобы не было никаких разногласий.
Какие, к черту, разногласия. Где они, покажите!
Значитвскрывать?
Да. Да. Конечно.
Хозяин кабинета протянул руку к спортивной сумке, взял ее за ремень и притянул к себе. Оглядев мужчин, стоявших вокруг, он медленно открыл молнию, достал кроссовки, повертел их в руках, ощупал, отложил, достал из стола складной нож, открыл его и, взяв одну кроссовку, с силой сделал надрез на подошве лезвием.
Что это значит?
Сейчас.
Михаил Степанович продолжил свою работу, разрезая подошву и иногда встряхивая кроссовку в руке.
Да объясните наконецчто вы такое делаете?
Фокус. Смотрите.
Михаил Степанович, замкнув линию разреза, опустил кроссовку к крышке стола, поставил ее на носок и слегка тряхнул. Мелкие, прозрачные, чистой водя, камушки посыпались на полированное покрытие, дробно стуча. Круглые и вытянутые, размером с горошину, с боб и чуть крупнее. Они перекатывались, стукались друг о друга, как в биллиарде, катились по ровной поверхности. Четыре пары рук потянулись к ним, чтобы остановить, но ни одна ладонь, ни один палец так и не коснулись их.
Боже мой, проговорил длинноволосый мужчина, следя взглядом за подергивающимися, перекатывающимися камушками.
Это не все, сглотнув, выкрикнул мужчина в костюме.
Конечно. Есть еще вторая кроссовка, чувство юмора вернулось к Михаилу Степановичу, и он старался держать себя достойно.
Но почему кроссовки?
Можно догадаться. Это кроссовки олимпийского чемпиона, видите надписи. На рентгене алмазы не просматриваются, а какой таможенник станет такую знаменитость проверять. Особенно, если приехать в самую последнюю минуту. Значит, будем потрошить вторую, или сначала оформим эту?
Оформим, по ястребиному быстро и подозрительно взглянул мужчина остальных собравшихся. Господин Бауэр, начинайте.
Длинноволосый протянул руку к кучке.
Он брал в руки камни, один за одним, оценивал их, покрутив в длинных тонких пальцах, говорил их вес и складывал в шкатулку. Один из мужчин в строгом костюме записывал все, достав из папки бланк. А тот, с ястребином взглядом все следил недоверчиво и бдительно, как камни из кучки попадают в тонкие длинные пальцы г. Бауэра, а оттудав шкатулку. Медведеву наскучила эта процедура, он и без того оттесненный, отступил к окну, оперся о подоконник, вполоборота глядя на весенний день и улицу, полную машин.
Мужчина от стола бросил на него взгляд, словно просвечивая насквозь, но увидел только безразлично склоненную спину.
А за столом в то время приступили к вскрытию второй кроссовки.
А где Гордость России, где Глаз Якутии? Где Гарри Поттер, наконец! воскликнул мужчина под перестук камней.
Михаил Степанович снова полез в сумку, достал спортивный костюм, отложил, достал майку и трусы, боксерские перчатки и шлем боксералюбителя. «Сергей Сидоренко», было написано на всем. «Чемпион XXVII Олимпиады в Сиднее». И стояла размашистая роспись.
Вскрываем?
Конечно. Чего вы ждете!..
Господи, Анюта!
Что?
Голубой берилл. Анюта. Вот он.
Сердце Севера. Глаз Оленихи. Второй Глаз Оленихи. Господи, они же бесценны.
Целое состояние.
Что? На это можно купить всю Якутию.
С алмазами?
Без, конечно же.
Описывали, оценивали. И глаза у всех горели алчно.
Это невозможно. Немыслимо.
Черт-течто. Я требую охрану.
Но Матвей Николаевич: ну нас же сопровождают.
Охрану!
Капитан Медведев смотрел на суету и жалел о потерянном времени. Ему предстояли бесконечные протоколы, допросы, и вся мелочь, занимающая порой больше времени, чем само расследование. Ценности больше не касались его. Во всяком случае сердце его билось ровно и размеренно.
Как быть с обедом?
Какой обед, в самом деле! Продолжайте.
Но
Вам за это платят
Конечно.
Вызывайте переносной сейф.
Да зачем же?
Сейф! И бронированную машину. Это приказ! Или уволю всех к чертям собачьим.
Хорошо, Матвей Николаевич.
Наконец с описью покончили. Из банка прислали сейф, броневик и охрану. Уехали представители компании, распрощался прокурор.
Ну, каково? спросил Михаил Степанович, вздыхая, слегка распуская галстук и садясь на свое место за столом.
Пять часов не выходили, глянул на свои часы Медведев.
Да. А Рубинштейн-то каков!
А кто он у них?
Эксперт. Оценщик. Не человек, а весы.
А почему онБауэр?
Бэ. У. эР. Борис Уралович Рубинштейн.
Ну и намешано. Вроде еврей, вродееще кто.
Еврей. Сто процентный. Отец назвал его в честь своего русского друга. А у того самого с отцом произошла такая же петрушка: назвали в честь друга его отцатаджика. Дружба народовсоветское время. Он потомственный ювелир. Оценщик, а по-современному: эксперт-ювелир и модельер-дизайнер.
Из компании?
Нет. Независимый. У него свой бизнес в Москве. Любопытная личность, стоит приглядеться внимательнее.
Даже так?
20 лет назад сидеть бы ему далеко и долго. Но сейчас, извините, демократия. Чем ты думаешь заняться в первую очередь?
Хочу съездить в больницу, узнать о Сидоренко. Если можно, поговорю с ним.
Годится. Завтра и начни.
И сегодня еще успею.
Да, время уже 6 часов.
Ну и что.
Хорошо. Только давай сначала позвоним, узнаем. А то он может уже умер, а ты поедешь.
Звоните, Медведев сел за стол, напротив своего начальника и машинально взял ручку, лежавшую перед ним.
Забыли, что ли? Михаил Степанович усмехнулся. Уработались вконец мужички. Лучше бы пару бриллиантиков оставили, нам бы с тобой не помешали.
Медведев только улыбнулся и переложил ручку на стол начальника.
Да Алло? Склифософского? Скажите, у вас лежит Сидоренко с огнестрельным? Да? Говорить может? Хорошо, спасибо. Ну вот, тебе повезло, езжай, допрашивай. Кстати, там есть охрана?
Егоров.
Пусть ночь продежурит, а утром сменим.
Хорошо, Медведев поднялся.
А насчет премииподумай.
Тут и думать нечего, Михаил Степанович. Надо делить на всех.
Хозяинбарин. Иди.
До завтра.
До свидания.
Глава 3
Надев белый халат, Медведев шел по коридору. Медсестра со стерилизатором в руке шла ему навстречу.
Вы к кому? спросила она, увидев посетителя.
К Сидоренко.
А. Он в десятой.
Спасибо. Как он?
Ужасно.
Медсестра свернула, переступая порог открытого кабинета. А Медведев пошел дальше, смотря на таблички. Дверь 10 палаты бала закрыта, и Медведев по привычке сначала постучался, а потом уже вошел в небольшую, с четырьмя койками, комнату. Три из них были заняты, на четвертом, привалившись к свернутому матрацу, сидел и скучал Егоров. Увидев Медведева, он тут же вскочил.
Наконец-то, капитан.
Больные с двух коек отсутствовали, их постели были заправлены и лишь на третьей, вытянувшись на спине, лежал человек. Боксера и олимпийского чемпиона в нем узнать было трудно. Бледный, с заострившимся носом, с черными веками и волосами, ежом торчавшими над слегка выпуклым лбом. Он не шевелился, и только одеяло на груди поднималось от слабого дыхания.
Как он?
Сейчас спит. Ему вкололи успокоительного, а до того устроил бучу.
Что такое?
Да ему сказали, что жена умерла, ну, он и дал всем прикурить.
Не надо было говорить.
Да санитарка, яга, ляпнула. Так бинты знаешь, как летели. Все здесь в кровищи было. Видишь, пол еще мокрыйзамывали.
А рана как?
Сама по себе не тяжелая. Что-то там задето, правда, но жить можно. Только он на себе все разорвал, какой тут, к черту, рана. Если бы не я, они бы не справились с ним.
Еще посидишь ночь?
Я-то? Да жрать охота. Мне тут принесли больничный обед, так от него только живот пучит.
Иди, поешь. Я посижу пока. А утром тебя сменят.
Есть. Спасибо, капитан, я скоро.
Медведев сел на свободную койку, хотел взяться за сигареты, но убрал в карман пачку и расстегнул молнию куртки. Посмотрев мельком на раненого, он удивленно задержал свой взгляд на его лице. Карие глаза того были раскрыты и смотрели на него вяло и рассеянно. Тут же поднявшись, Медведев подошел к нему, взял стул и сел ближе к изголовью.
Здравствуй, Сережа, как мог доброжелательнее проговорил он, кладя ладонь на расслабленную кисть больного. Как ты?
Плохо, тихо проговорил Сидоренко, отводя глаза. Ира вот умерла.
Что же поделать, Сережа
Ничего, согласно прошептал тот. Только умереть самому.
Не надо, Сережа. Это ей не поможет.
Раненый глубоко, со всхлипом, вздохнул и отвернулся.
Я хочу тебя спросить. Тот пистолет, что был у тебя. Где ты его взял?
Сидоренко промолчал, только чуть качнул головой.
Откуда он у тебя?
Нашел, сдерживаясь, прошептал хрипло и сдавленно Сидоренко.
Я его оформлю, как взятый в лесничестве при обыске. Ты его даже не видел. Понял?
Зачем?
Незаконное хранение, понимаешь. Зачем тебе лишние проблемы.
Сидоренко снова глубоко вздохнул, голова его заметалась по подушке, лицо исказилось.
Ребенок Мы так ждали его что они с нами сделали За что! он было рванулся, но Медведев схватил его за плечи и с силой прижал к кровати. Я же нес им эту проклятую сумку, я же нес ее! Пусти! Я не могу так, не могу! Как ты этого не понимаешь!
Сережа!
Пусти. Я должен умереть. Я хочу умереть! Пусти!
Сережа! Успокойся. У тебя есть родные?
Зачем? Нет у меня никого. Теперь совсем никого.
А отец, мать?
Ах, это Нет. Я жил у тетки, в Коврове. А Ирау бабушки. Мы ее сюда, в Москву привезли, старая совсем. Зачем ты пришел?
Яследователь, Сережа.
Ну так следи, а ко мне в душу не лезь. Все равно душу в суд не отдашь.
Тебя никто ни в чем не обвиняет.
Мне уже все равно. Без Иры мне не жить.
Сколько ей было?
Что?
На вид она совсем девочка.
18. А ты откуда ее знаешь? Сидоренко посмотрел в серые внимательные глаза чуть склонившегося к нему Медведева.
Видел, проговорил тот, отворачиваясь.
Говори.
Там, в лесничестве.
Ну!
Она пришла в себя.
Сергей застонал и закрыл глаза.
Господи, пробормотал он, словно во сне, зачем они это сделали, зачем. Мы были такие счастливые.
Зажмурившись сильнее, Сергей вдруг рывком приподнялся, перевернулся и, уткнувшись в подушку, судорожно зарыдал. Медведев молчал, только крепко сжимал его плечи, стараясь, чтобы он не бился.
Опять?
В палату возвращались больные. Вошел Егоров.
Ну все, можешь идти, капитан, теперь продержусь до утра. Бузил, что ли?
Медведев встал с места и пошел к двери, увлекая за собой товарища.
Вот что, Егоров, иди, попроси у медиков, пусть найдут тебе местечко, поспи часа два, я побуду пока с ним. Ночью чтобы глаз не сомкнул.
Ты тоже так думаешь? А что, повесится или в окно сиганетэто в два счета. А то и вены порежет.
Иди, отдохни. Только смотри, не прозевай.
Понятно. Ценный свидетель. Или подозреваемый?
Нет, Саша, дело не в том, что он свидетель, а в том, что ончеловек. И ему пришлось очень несладко.