Гольдин, говоришь?переспросил Смирнов.Алексей Яковлевич? А сколько ему лег?
Не спросила,виновато призналась Лидия Сергеевна.
Нет, Лидка, я сыскарь лучше, чем ты!восторжествовал Смирнов.Хотя ты и кандидат каких-то там наук!
Где мы сегодня с Ксенией ночевать будем?не обращая внимания на его немыслимое хвастовство, спросила Лидия Сергеевна.
У Казарянов,решил Смирнов.Сейчас я вас мигом к ним домчу, а сам в гости к Голдину Алексею Яковлевичу.
Дверь без особых расспросов открыла миловидная еврейка средних лет.
Мне бы Алексея Яковлевича,проканючил Смирнов.
Они в карты играют. Проходите,пригласила беззаботная хозяйка.
Сколько там лет прошло? Сорок два? Лешка Гольдин, по школьному прозвищу Лешка Бэз, как сорок два года тому назад, важно думал над очередным ходом. Смирнов постоял незамеченным в дверях и вдруг заорал:
Шолом-алейхем, евреи!
Совсем пожилой Леша Бэз поднял глаза на непрошеного гостя, дважды моргнул в недоумении и вдруг прокричал ответноиспуганно и счастливо:
Саня! Санька!
Глава 33
Последнее дело оставалось у Сырцова на сегоднявизит к Николаю Григорьевичу Сергееву, к Коляше Англичанину. Церберы у входа вроде бы его узнали. Пустили в контору «Блек бокса» беспрепятственно. А красотка Маргарита, ясное дело, приняла как родного, но и огорчила тут же:
Здравствуйте, Георгий Петрович. А Николая Григорьевича нет.
А будет?
Вряд ли. Вы ведь, наверное, знаете; какое у нас горе.
А как же его все-таки убили?бесцеремонно полюбопытствовал Сырцов.
Маргарита округлила глаза и упоительно поведала:
Василий Федорович как вошел в подъезд, так в него и выстрелили. Один, говорят, из браунинга в голову, а второй из обрезанной двустволки двенадцатого калибра картечью. Всю грудь разворотило.
Что же ваши «блек боксы» проморгали, охрана хренова?безжалостно спросил Сырцов. Он сел на стул напротив Маргариты и беззастенчиво ее рассматривал:Ты ничего от меня не скрываешь, крошка?
Крошка Марго дергано вздохнула, задержала воздух в груди и с выдохом ответила:
Ничего, Георгий Петрович. А наши ребята ни при чем. Василий Федорович еще вчера Александру Петровичу сказал, что ему и свои-то телохранители надоели, не то что наши. Вот Александр Петрович и попросил Николая Григорьевича наших отозвать.
Где сейчас Коляша, ты не догадываешься?
Честное слово, не знаю, Георгий Петрович, честное слово!
Здесь его нет, дома его нет,вслух поразмышлял Сырцов и спохватился:Десятый час уже, а ты здесь сидишь. Зачем?
Подожду Николая Григорьевича до одиннадцати на всякий случай.
Ты что-то знаешь, Ритуля. Что?
Да ничего я не знаю, ничего!звонко, стараясь, чтобы искренней, воскликнула Маргарита.
И сильно нервничаешь,сказал Сырцов.Не от того, что Прахова жалко. Вообще удивительно, как человек с фамилией Прахов прожил так долго.
Вы жестокий человек, Георгий Петрович.Маргарита вынула из сумочки воздушный носовой платочек и деликатно, почти беззвучно высморкалась. То ли легкий насморк, то ли слезы подступили в связи с безвременной кончиной президента крупного банка. Сырцов смотрел на нее с брезгливой жалостью. Маргарита поймала его взгляд и потребовала правдивого ответа:
Некрасивая я сегодня, да?
Ты красивая всегда,не соврал Сырцов.Но вот малосимпатичная сейчас мнеда. Можно от тебя позвонить?
Звоните,холодно разрешила Маргарита.
Сырцов раздраженно потыкал пальцем в клавиши(все-таки больше любил крутить диск) и после двух гудков услышал строгое протяжное контральто:
Я слушаю вас внимательно,нет, не могла существовать без игры Дюба.
Здравствуйте, Люба. Это Георгий.
Что мне делать, Георгий, что мне делать?!отчаянно выкрикнула Люба. И столько невыплаканных слез было в ее голосе, что Сырцов всерьез перепугался.
Главное, не волнуйтесь, Люба,нервно сказал Сырцов.И все будет в порядке.
Да как же не волноваться?!Люба чуть ли не рыдала.Он покинул меня!
Кто?уже ожидая подвоха, поинтересовался он.
Да поклонник же! В сшитых на заказ штанах! С недавно приобретенной квартирой. С неизбывной любовью ко мне!
Больше не звонит, паразит?весело осведомился Сырцов.
Не-а.
Такую девушку бросил!
Я теряю веру в себя, Георгий! Я теряю веру в свои чары!
Что будем делать?
Немедленно свидание с вами, во время которого я постараюсь убедиться в своей былой неотразимости.
У вас же экзамены. Да и поздно уже.
Сегодня сдан последний. А времядетское. Ровно в десять я вас буду ждать у Антидюринга.
А это что такое?
Да Энгельс же!удивилась Люба и повесила трубку.
Такие пироги,констатировал Сырцов.Ну, мне пора на свидание.
Как вы можете! Как вы можете так!плаксиво возмутилась Маргарита.
А ты что, прикажешь мне вместе со всеми девушками Москвы рыдать о безвременной кончине Василия Федоровича Прахова?ощерился Сырцов, но, увидя растерянные глаза Маргариты, извинительно и сочувственно присовокупил:Не сердись на меня, Ритуля. Это я по глупости и сгоряча.
Он необидно и осторожно погладил ее по голове и, поймав наконец слабую ее улыбку, поднялся с патентованного конторского стула.
Она хорошенькая?на прощание поинтересовалась Маргарита.
Тылучше,соврал во благо Сырцов.
По-кавказски празднично ужинали, скорее уже завершали ужин, когда в передней необъятной казаряновской квартиры раздался отдаленный звонок. И жили в этой квартире по кавказским законам: дверь открывать пошла Зоя. Через некоторое время вернулась и сообщила всем:
Там Светлана. Светлана Дмитриевна.
Казарян встал из-за стола и поочередно посмотрел на Лидию Сергеевну и Ксению. Они молчали. Тогда сказал он:
Я поговорю с ней в кабинете.
Как хотите,откликнулась Ксения.
Тихой девочкой ждала в прихожей Светлана Дмитриевна. Правда, тихая девочка была одета от Тристана Онофри. Роман бегло поцеловал ее в щеку.
Что случилось, Светланка?
Я хочу поговорить с тобой очень серьезно, Ромка,объявила Светлана и дрогнувшими непроизвольно коленями ударила сумочку, которую держала в опущенных руках. Сумочка слегка подскочила. Глядя на сумочку, Казарян не слишком сердечно предложил:
Тогда пойдем ко мне.И крикнул в никуда:Зоенька, бутылочку коньяка в кабинет и что-нибудь заесть.
Сели за длинный профессорский журнальный стол в кресла и молчали, ожидая Зоиного появления. Пришла Зоя, поставила на стол бутылку, рюмки, тарелки с нарезанным лимоном и бастурмой. Посмотрела на Романане надо ли еще чего,заслужила одобрительный кивок мужа и удалилась с подносом.
Рома...драматически начала Светлана, но Казарян решительно перебил:
Выпьем сперва.Разлил по рюмкам, выпил сам, проследил за тем, чтобы выпила Светлана, и только после этого разрешил:Говори.
Это ты мне рекомендовал Сырцова!сдержанным криком обвинила она Казаряна.
Он не выполнил твоего поручения?совсем тихо поинтересовался Роман.
Я наняла его для того, чтобы он нашел Ксению...
И он нашел ее,перебил Казарян и налил по второй.Давай-ка еще выпьем, Светлана.
Она, даже не дождавшись его, покорно и быстро выпила, чтобы говорить, говорить:
Все, все против меня! Вы разрушили мою жизнь, вы поссорили навсегда меня с мужем, вы заставили мою дочь возненавидеть свою мать!
Выэто кто?выпив наконец, спросил Казарян.
Вы,повторила Светлана, с ненавистью глядя на Казаряна.Вызнаменитая на всю Москву шайка-лейка. Я хочу, чтобы ты, Смирнов, Спиридонов и Сырцов заставили Ксению вернуться домой.
Заставить поступить Ксению против ее воли не смогла даже ты.
Потому что вы подговорили ее! Потому что вы распускали грязные сплетни о прошлой моей жизни!
Не ори, истеричка,буднично посоветовал Казарян.
Светлана в запале вскочила, бедрами задев край журнального стола. Тарелки задребезжали, а бутылка рухнула на бок как подстреленная. Но уже ничто не мешало Светлане визжать, надрывая голосовые связки.
Вы заплатите мне за все, мерзавцы! Вы все еще пожалеете, что родились на свет!
За что они заплатят, мама?спокойно спросила от двери Ксения.
Светлана обернулась, увидела дочь, прорвалась между столом и креслом, кинулась к ней и упала на колени.
Доченька! Доченька! Я все, все подготовила!Она вскочила с колен, подхватила свою сумочку и, лихорадочно выбрасывая из нее все подряд, нашла в конце концов две тонкие яркие продолговатые книжечки. Вот билеты на послезавтра! Улетим, улетим отсюда, Ксюша!
Мне тебя очень-очень жалко, мама,сомнамбулически сказала Ксения.Но я отсюда никуда не улечу.
Отец с твоим паспортом все устроит за один день, и мы с тобой, понимаешь,только мы с тобой, будем далеко-далеко от этой кошмарной страны и этого постоянного леденящего душу ужаса!ничего не слыша, продолжала кричать Светлана.
Мама!почти по слогам, отчетливо и грозно, сказала Ксения.
Ксюша!откликнулась Светлана и заплакала.
Я здесь нужен, Ксения?спросил Казарян.
Нужны, Роман Суренович.Она обняла мать и, утешая, чуть покачивала ее.
Он жестокий, злопамятный и холодный человек,через всхлипы сообщила Светлана дочери. Ксения отпустила ее и возразила:
Неправда.
Правда! Правда!вновь закричала притихшая было Светлана. Ксения положила ей руки на плечи и грустно и почти утверждая спросила:
Ты когда-то сделала что-то очень подлое и страшное, да, мама?
Светлана обеими руками сорвала со своих плеч Ксюшины ладони, кое-как запихала свои причиндалы в сумочку и, уже направляясь к двери, глухо сообщила самой себе:
Теперь я знаю: у меня нет дочери.
«Девятка» находилась от них уже далеко-далеко. Стояла, давно остывшая, у Болота, а Сырцов с Любой брели Кадашевской набережной. Они не были влюбленной парой, они просто милы друг другу, и им было хорошо бродить вдвоем по ночной Москве, которая сейчас затаилась и дремала, в дреме негромко вскрикивая осторожными автомобильными гудками.
А сейчас на Малую Ордынку,приказала Люба.Я ее люблю.
Свернули направо, вскорости миновали дыры в земле, именуемые станцией метро «Третьяковская» и вышли на вздыбленную стройками Малую Ордынку.
Ты не Ордынку любишь, ты канавы любишь,ворчливо заметил Сырцов, попав шикарным своим башмаком в полужидкую кучу песка.
Не бурчи. Сейчас будет замечательно.
Они и не заметили, как перешли на «ты».
Замечательно бывает в парной, и то только когда пиво холодное.
Тылимита!объявила Люба.Для тебя идеал красотыизображение Мадонны в заостренном, как египетские пирамиды, бюстгальтере! Что ты знаешь о моей веселой, замысловатой, непредсказуемой Москве?
Все я знаю о твоей Москве. Изъездил вдоль и поперек.
Изъездил!передразнила Люба.По Москве ходить надо, провинциал.
Она взяла его под руку, и они, стараясь шагать в ногу, добрели до полтупика-полуповорота. Узким проходом выбрались на Полянку. Остановились и ощутили непонятную легкую извилистость улицы, неожиданность переулков, гармонию демонстративно разностильных зданий.
Красиво,признал Сырцов и прижал ее ладонь предплечьем к своему боку. Люба носом потерлась о его могучий бицепс и спросила:
А пистолет у тебя есть?
Есть,признался он.Тысправа, а пистолетсзади. Под пиджаком.
А кто тебе больше нравится: пистолет или я?
Уж на что мои старички словоблуды, но ты!..
Мымосквичи,гордо сказала Люба.Мы как наш город. Нам скучно существовать по прямой. Мы то в горку, то с горки, то криво, то вообще в обратную сторону. Но ты не ответил на мой вопрос.
Мне больше нравится мой «байард».
Это почему же, хамло несчастное?!ужасно возмутилась Люба.
У него ствол идеально прямой.
Застрелись из него,посоветовала Люба, выдернула руку из-под его локтя и совсем по-девчоночьи отвернулась.
Люба!хитро позвал он.
Что вам, молодой человек?не оборачиваясь, спросила она.
Ты мне очень нравишься, Люба.
Но меньше «байарда». Который час, Жора?
Половина двенадцатого. Ты торопишься домой?
Я тороплюсь жить,важно заявила она.
И надо торопиться?
Можно особо не торопиться. Но жить-то надо.
Ну, девка, ты даешь!изумился Сырцов.
А здорово я тебя сегодня покрутила?похвасталась Люба, взяла его под руку и предложила:Пошли потихоньку.
Для хождения под ручку Сырцов всегда подставлялся правым боком, чтобы ненароком пистолет не прощупали. Вошло в привычку. Он левой рукой нежно погладил тыльную сторону ладони, лежавшей на сгибе его локтя, и признался:
Мне никогда не было так покойно и хорошо,. Люба.
А ты молчи, молчи,попросила она и несильно пожала его локоть.
Георгий Димитров не смотрел на них, он смотрел в будущее. В ресторанчике на углу звучали музыка и посетители.
Зайдем?предложил он.
А у тебя деньги есть?невинно поинтересовалась она, округлив глаза. Нет, с такой уж наверняка не соскучишься. Сырцов рассмеялся.
Навалом.
Тогда не будем заходить. Ты как купчишка гулять будешь.
Не будем так не будем,покорно согласился он. Укротила его Люба.
Покорной овцой прикидываться тоже нехорошо,назидательно заметила она и вне всякой связи добавила:Тызамечательный парень, Жора, с тобой легко и просто.
«Рвать цветы легко и просто детям маленького роста»,неожиданно для себя процитировал детский стишок Сырцов. Люба от удовольствия сморщила свой короткий победительный нос и сказала:
Я маленького по сравнению с тобой роста. Наклонись.
Он наклонился. Она обняла его за шею и впервые поцеловала по-настоящему. Отпустила. Он помотал башкой и признался:
И это было хорошо.
Машину, к удивлению, не распотрошили. Он мигом домчал ее домой. На прощание Люба его поцеловала второй разбегло.
Формалистка!криком выразил он свое неудовольствие ей вслед.
Не хотелось сразу домой. Сырцов по Большой Полянке выскочил на Садовую и, вдвое удлинив себе путь, повернул налево. Павелецкий, Москва-река, Таганка, Яуза, Курский, Мясницкая, Сухаревская, Каретный... Наверное, права Люба, что в Москву надо влюбляться, ходя по ее улицам пешком. Наверное.
Но Сырцову нравилась и Москва, проносящаяся мимо. Разновысокие и разноосвещенные дома, сгорбившиеся эстакады, малые пропасти набережных и проносившиеся рядом с тобой и мимо уставшие ночные автомобили...
Проверялся, как уже привык за последние дни. Во дворе, во всяком случае, все в порядке. Он набрал код и, тихо повернув ручку, беззвучно открыл входную дверь. Подождал, сосчитав до трех, и броском влево кинул себя на кафельный пол.
--Руки в гору,сказал знакомый немолодой голос. Не ему, не Сырцову. И добавил, тоже не ему:Роняй пугач на пол.
Сырцов сначала увидел, как «стечкин» упал рядом с ним, а потом, подняв глаза, рассмотрел в неоновом свете картиночку, приятную на вид. Для него, во всяком случае: полковник в отставке Александр Иванович Смирнов держал свой древний удлиненный глушителем парабеллум, прижав его к затылку до боли знакомого Сырцову блондинчика. Говорил пока один Смирнов:
Теперь руки на стену повыше, а ножки пошире расставь, пошире. Вот так, хорошо.Это блондинчику. А потом Сырцову:Вставай, Жора, и обшмонай его как положено.
Тоскливо было подниматься с пола Сырцову. Слава Богу, хоть блондинчик на него не смотрел, он стену разглядывал. Успел бы он, не будь Деда, опередить киллера? Вряд ли. Тот бы очередью из «стечкина» ливанул. Сырцов занялся привычным делом. Проверив сначала под мышками. Смотри ты, полицейский кольт! Проверил за поясомспереди и сзади. Ударил, не жалея чужих яиц, в пах. Ага, бебут в специальном кармане под коленом. И, конечно, шик на всю московскую уголовную деревню: револьверчик в специальной кобуре на левой щиколотке.
Я так понимаю, что все, Александр Иванович,доложил он.
У тебя наручники при себе? А то я две пары своих уже использовал,непонятно сказал Дед.
А как же!обрадовался Сырцов.
Застегни его. За спиной.
Сырцов завел изрядно игравшие ручки блондинчика ему за спину и защелкнул наручники. Блондинчик понял, что ему теперь можно обернуться, и, обернувшись, с ужасом узнал Сырцова.
Ты и во второй раз проиграл, сявка,напомнил ему Сырцов про елагинскую квартиру.