К столу подошел детектив Мейер и углубился в письмо. Он обладал редким терпением и потому рассматривал письмо долго и очень тщательно. Надо сказать, что его отец обожал всякие шутки и розыгрыши. И вот он, Мейер-старший (звали его Макс), с удивлением узнает, что его жена ждет ребенка, хотя в ее возрасте об этом давно пора забыть. Когда новорожденный появился на свет, Макс сыграл с человечеством, а заодно и со своим сыном невинную шутку. Он нарек младенца Мейером, что в сочетании с фамилией Мейер давало полное имя Мейер Мейер. Шутка, несомненно, относилась к числу шедевров. Так считали все, за исключением, возможно, самого Мейера Мейера. Мальчик рос в религиозной еврейской семье; в районе, где почти не было его соплеменников. У детей принято выбирать козла отпущения и вымещать на нем ребячью злобу, а где еще найдешь такого, чтобы его имя позволило сложить замечательную песенку:
Сожжем Манера МанераСпалим жида и фраера.
Справедливости ради надо сказать, что свою угрозу они в исполнение не привели. Тем не менее, в свое время бедняге перепало немало тумаков, и столкновение с такой вопиющей несправедливостью породило в нем необычайное терпение по отношению к окружающим.
Терпениедовольно обременительная добродетель. Возможно, на теле Мейера Мейера не осталось следов увечий и шрамов. Возможно. Но волос на голове у него тоже не осталось. Лысый мужчина, конечно, не редкость. Но Мейеру Мейеру было всего тридцать семь лет.
Терпеливо, внимательно он рассматривал сейчас письмо.
Не так уж много в нем сказано, Стив, проговорил он.
Прочтите вслух, попросил Бернс. «Сегодня в восемь вечера я убью Леди. Ваши действия?»
По крайней мере, здесь говоритсякого, сказал Карелла.
Кого? спросил Бернс.
Леди.
И кто же это?
Не знаю.
М-м-м.
И непонятно, как и где, сказал Манер.
Зато указано время, вставил Хейз.
Восемь. Сегодня в восемь вечера.
Стив, ты действительно думаешь, что этот тип хочет быть пойманным?
Честно говоря, не знаю. Я просто предлагаю версию. Но одно я знаю точно.
Что именно?
Пока нет результатов экспертизы, можно начать с того, что у нас есть.
Бернс взглянул на письмо.
И что же у нас есть?
Леди, ответил Карелла.
Глава 3
Толстяк Доннер был стукачом.
Стукачи бывают разные, и нет закона, который запрещал бы получать информацию от кого угодно. Если вы любите турецкие бани, то лучшего стукача, чем Толстяк, вам не найти.
Когда Хейз работал в тридцатом участке, у него был свой круг осведомителей. К сожалению, все его «сплетники» отличались узкой специализацией, и диапазон их сведений о преступлениях и преступниках ограничивался территорией тридцатого участка. В огромном, беспокойном восемьдесят седьмом они были бессильны. Вот почему в то утро, в 9.27, пока Стив Карелла организовывал встречу со своим штатным стукачом Хромым Дэнни, пока Мейер перебирал картотеку в поисках преступницы, которой подошла бы кличка «Леди», Коттон Хейз поговорил с полицейским детективом Хэлом Уиллисом, и тот посоветовал ему повидаться с Доннером.
На телефонный звонок в квартире Доннера никто не ответил.
Наверное, он в бане, решил Уиллис и дал Хейзу адрес.
Хейз взял служебную машину и поехал в центр.
Вывеска на доме гласила: «Турецкие Бани Ригана. Оздоровляющий пар».
Хейз вошел в здание, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и остановился в холле перед столом. На лбу у него выступила испарина. «Ну и ну, подумал Хейз, охота же кому-то сидеть в турецкой бане в такую жарищу. А впрочем, возразил он сам себе, некоторые любят поплавать в январе, да и черт с ними со всеми».
Чем могу служить? спросил человек за столом, маленький и востроносый. На его белой футболке красовалась зеленая надпись «Бани Ригана». Лоб был прикрыт зеленым козырьком.
Полиция, сказал Хейз и показал жетон.
Ошиблись адресом. В этих банях закон уважают. У вас плохой наводчик.
Я ищу человека по имени Толстяк Доннер. Не знаете, где его можно найти?
Знаю. Доннер наш постоянный клиент. На меня ничего вешать не будете?
А вы кто?
Эльф Риган. Я заправляю здесь. Все по закону.
Я только хочу поговорить с Доннером. Где он?
Четвертый номер, в центре зала. Так входить нельзя, мистер.
А что нужно?
Ничего, кроме собственной кожи. Но я дам вам полотенце. Раздевалка вон там, сзади. Ценные вещи можете оставить у меня, я положу их в сейф.
Хейз выложил бумажник и снял часы. Затем, после минутного колебания, отстегнул кобуру с револьвером и положил на стол.
Эта штука заряжена? спросил Риган.
Да.
Мистер, вы бы лучше
Он на внутреннем предохранителе. Если не нажмешь курок, не выстрелит.
Риган с сомнением посмотрел на револьвер тридцать восьмого калибра.
Хорошо, хорошо, сказал он, хотел бы я только знать, сколько людей случайно застрелились из таких вот пушек с внутренними предохранителями.
Хейз хмыкнул и направился к шкафчикам для одежды. Пока он раздевался, Риган принес ему полотенце.
Будем надеяться, что вы толстокожий, сказал он.
А что такое?
Доннер любит париться. По-настоящему.
Хейз обмотался полотенцем.
У вас неплохая фигура. Боксом не занимались?
Немного.
Где?
На флоте.
И был толк?
Пожалуй.
Ударьте-ка, попросил Риган.
Что?
Ударьте меня.
Зачем?
Валяйте, валяйте.
Я спешу, сказал Хейз.
Только один свинг. Мне хочется кое-что проверить, Риган принял стойку.
Хейз пожал плечами, сделал обманное движение левой, и тотчас правая едва не свернула Ригану челюстьв последнее мгновение Хейз задержал удар.
Почему же вы не ударили? возмутился Риган.
Жалко стало вашу голову.
Кто научил вас этому финту?
Один лейтенант по имени Боуэн.
Он знал свое дело. Я занимаюсь с парой боксеров, по совместительству, так сказать. Нет желания поработать на ринге?
Никакого.
Подумайте. Стране нужны чемпионы-тяжеловесы.
Я подумаю, сказал Хейз.
И получать будете куда больше, чем платят вам городские власти, уж за это я ручаюсь. Даже если договориться с партнером о проигрыше, все равно будет намного больше.
Ладно, я подумаю, повторил Хейз. Так где Доннер?
Прямо по залу. Слушайте, возьмите мою визитку. Если решите попробовать, позвоните. Кто знает? Может, передо мной второй Демпси, а?
Хорошо, сказал Хейз. Он взял визитку, протянутую Риганом, потом взглянул на полотенце. Куда же я ее дену?
Ах, да. Ну, давайте ее сюда. Я вас на обратном пути перехвачу. Доннер в четвертом номере прямо по залу. Вы его легко найдете. Там столько пара, что хватит на «Куин Мэри».
Хейз отправился в указанном направлении. Он поравнялся с худощавым человеком, который поглядел на него довольно подозрительно. Человек был голый, и подозрение вызвало полотенце Хейза. Хейз виновато проследовал дальше, чувствуя себя фотографом в колонии нудистов. Он нашел четвертый номер, открыл дверь, и в лицо ему ударила горячая волна, от которой захотелось бежать прочь. Он попытался разглядеть комнату сквозь плавающие пласты пара, но ничего не увидел.
Доннер? позвал он.
Здесь я, ответил голос.
Где?
Здесь, здесь, приятель. Сижу. Кто это?
Меня зовут Коттон Хейз. Я работаю с Хэлом Уиллисом. Он посоветовал мне связаться с вами.
Вон оно что. Проходите, приятель, проходите, произнес голос ниоткуда. Закройте дверь. Вы впускаете сквозняк и выпускаете пар.
Хейз закрыл дверь. Если когда-нибудь он и задумывался над тем, что чувствует буханка хлеба, когда за ней захлопывается печная дверца, то сейчас ощутил это на собственной шкуре. Хейз с трудом пробивался вперед. Жар душил. Он попробовал сделать вдох, но в горло хлынул раскаленный воздух. Неожиданно из горячего плавающего тумана возникла фигура.
Доннер? спросил Хейз.
Здесь варятся только два цыпленка, начальник, это мы с вами, ответил Доннер, и Хейз улыбнулся, хотя едва мог вздохнуть.
Доннер и вправду оказался толстяком из толстяков. Он был как город, как страна, да что там странаконтинент. Подобно гигантскому шару из белой колышущейся плоти, восседал он на мраморной скамье у стены с полотенцем на бедрах, изнемогая под тяжестью обжигающего пара. И с каждым его вздохом складки жира тряслись и подрагивали.
Вы коп, что ли? спросил он Хейза.
Верно.
А то вы сказали, что работаете с Уиллисом, да неясно было где. Так вас прислал Уиллис?
Да.
Настоящий мужчина Уиллис. Я видел, как он посадил на задницу парня, который весил верных 400 фунтов. Дзюдо. Он специалист по дзюдо. К нему только сунься: толчокудархрястьхрясть! и рука в гипсе. Уф, приятель, наша жизнь в опасности. Доннер довольно хмыкнул. Когда он хмыкал, подобные же звуки издавали и его телеса. Хейза от этого слегка подташнивало. Так что вы хотите? спросил Доннер.
Вы знаете кого-нибудь по прозвищу Леди? Хейз решил, что лучше сразу перейти к делу, пока пар не отнял у него последние силы.
Леди, проговорил Доннер. Вывеска с претензией. Связана с нелегальным бизнесом?
Может быть.
В Сент-Луисе я знавал одну по прозвищу Леди Сорока. Она стучала. У нее это здорово получалось. Вот ее и прозвали Леди Сорока, сплетница, улавливаете?
Улавливаю, сказал Хейз.
Ей было все известно, понимаете, приятель, все! И знаете, как она добывала информацию?
Догадываюсь.
Догадаться не трудно. Именно так она ее и добывала. Клянусь богом, она могла расколоть даже Сфинкса. Прямо в пустыне, она бы
А сейчас ее в городе нет?
Нет. Она умерла. Получила информацию от одного парня, но оказалось, что это опасно для здоровья. Профессиональный риск. Бам! И нет Леди Сороки.
Он убил ее за то, что она настучала на него?
Во-первых, это, а потом еще одно. Кажется, она наградила его триппером. А парень был чистюлей в бытовом, так сказать, плане. Бам! И нет Леди Сороки. Доннер на секунду задумался. Если разобраться, не очень-то она была похожа на леди, а?
Пожалуй, не очень. А как насчет нашей Леди?
Вы что-нибудь знаете о ней?
Сегодня вечером ее собираются убить.
Да-а? Кто?
Это мы и пытаемся выяснить.
М-мм. Крепкий орешек, а?
Да. Послушайте, может, мы выйдем и поговорим в коридоре?
В чем дело? Вам холодно? Я могу попросить, чтобы прибавили
Нет-нет, поспешно отказался Хейз.
Значит, Леди, задумчиво произнес Доннер. Леди.
Да.
Казалось, жар набирает силу. Будто, чем дольше Доннер сидит и думает, тем пуще раскаляется пар. Словно с каждой секундой в парилке нагнетается еще более нестерпимая духота. Хейз хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Ему хотелось снять полотенце, хотелось сбросить кожу и повесить ее на вешалку. Ему хотелось выпить стакан ледяной воды. Стакан холодной воды. Хотя бы теплой воды. Он не отказался бы даже от горячей воды: и та наверняка прохладней этого воздуха. Доннер думал, а он сидел, и из каждой его поры струился пот. Бежали секунды. Пот чертил дорожки по его лицу, струился по широким плечам, стекал по позвоночнику.
В старом клубе «Белое и Черное» была цветная танцовщица, сказал наконец Доннер.
Она сейчас здесь?
Нет, в Майами. Большая мастерица по части стриптиза. Ее называли Леди. Она тут была нарасхват. Но сейчас она в Майами.
А кто здесь?
Стараюсь припомнить.
Нельзя ли побыстрей?
Думаю, думаю, сказал Доннер. Была еще одна Леди, торговка наркотиками. Но, по-моему, она перебралась в Нью-Йорк. Сейчас там можно хорошо заработать на наркотиках. Да, она в Нью-Йорке.
Так кто же здесь? раздраженно спросил Хейз, вытирая потной рукой взмокшее лицо.
Ха, знаю.
Кто?
Леди. Новая проститутка на Улице Шлюх. Слыхали?
Краем уха.
Она работает у мамы Иды. Ее заведение знаете?
Нет.
Ваши ребята в участке знают. Проверьте ее. Леди. У мамы Иды.
Вы знаете ее?
Леди? Только по работе.
По чьей работе? Ее или вашей?
По моей. Недели две назад она дала мне кое-какую информацию. Господи, как это я сразу о ней не вспомнил? Правда, я никогда не зову ее Леди. Это ей нужно для работы. Ее настоящее имя Марсия. Девочкапервый класс.
Расскажите о ней.
Рассказывать-то особенно нечего. Вам нужно все как есть или ее легенда? Короче, рассказывать про Марсию или про Леди?
И то и другое.
Ладно. Вот что рассказывает мама Ида. Эта история сделала ей состояние, можете мне поверить. Каждый, кто попадет на Улицу, ищет заведение мамы Иды, а попав туда, хочет иметь дело только с Леди.
Почему?
Потому что у мамы Иды богатое воображение. Она выдумала ей легенду. Будто бы Марсия родилась в Италии. Она дочь какого-то итальянского графа, у которого есть вилла на Средиземном море. Во время войны Марсия против воли отца выходит замуж за партизана, который дерется с Муссолини. Прихватывает драгоценностей на десять тысяч долларов и уходит с ним в горы. Представляете: изысканный цветок, девочка, севшая в седло раньше, чем научилась ходить, в компании бородачей в пещере. Однажды во время налета на железную дорогу ее мужа убивают. Человек, принявший командование, заявляет свои права на Марсию, а скоро ее начинают домогаться и остальные головорезы. Как-то ночью она сбегает. Они гонятся за ней по горам, но ей удается уйти. Драгоценности помогают Марсии уехать в Америку. Но, чтобы ее не приняли за шпионку, она должна скрываться. Языка она почти не знает, работу найти не может, и ей приходится идти на панель. Занимается этим и по сей день, но к своей профессии испытывает отвращение. Держит себя как светская дама, и свидание с очередным клиентом для нее все равно что изнасилование. Вот вам Леди и ее история, со слов мамы Иды.
А на самом деле? спросил Хейз.
Ее зовут Марсия Поленска. Родом из Скрэнтона. На панели с шестнадцати лет, умна и хитра, как змея, не без способностей к языкам. Итальянский акцент такая же игра, как и сцены изнасилования.
Враги у нее есть?
Что вы имеете в виду?
Кто-нибудь хотел бы убить ее?
Пожалуй, все ее коллеги по улице. Но я сомневаюсь, что они пойдут на это.
Почему?
Славные девочки. Они мне нравятся.
Ну, ладно, сказал Хейз, чтобы что-нибудь сказать. Он встал. Я пошел.
Надеюсь, Уиллис меня не забудет? спросил Доннер.
Не забудет. Скажете ему о нашем разговоре. Пока, заспешил Хейз. Спасибо.
De nada, отозвался Доннер и откинулся на стену из пара.
* * *
Одевшись и выслушав рассуждения Ригана о доходности бокса, которые тот сопроводил своей визитной карточкой и наставлением не потерять ее, Хейз вышел на улицу и позвонил в участок. Ответил Карелла.
Уже вернулся? спросил Хейз.
Да. Я ждал твоего звонка.
Ну, что у тебя?
Хромой Дэнни говорит, что на Улице Шлюх есть проститутка, которую зовут Леди. Возможно, это то, что нам нужно.
То же самое сказал мне Доннер.
Хорошо, давай повидаемся с ней. Может, все окажется проще, чем мы думали.
Может быть. Мне вернуться?
Нет. Встретимся на Улице. Бар Дженни знаешь?
Найду.
Сколько сейчас на твоих?
Хейз посмотрел на часы.
Десять ноль три.
К десяти пятнадцати будешь?
Буду, ответил Хейз и повесил трубку.
Глава 4
Ла Виа де Путастак называлась улица в Айcоле, протянувшаяся с севера на юг на три квартала. С течением лет она не однажды меняла свое название, но профессиюникогда. Переименование совершалось только в угоду очередной волне иммигрантов, и «Улица Шлюх» переводилась на столько языков, сколько есть народов на земле. Профессия же, не менее денежная и доходная, чем предпринимательство, благополучно выстояла под ударами времени, судьбы и полицейских. В сущности, полиция была в известном смысле составной частью профессии. Чем промышляли на Улице, ни для кого не было секретом. Не замечать это было бы все равно, что не замечать слона. Вряд ли нашелся бы в городе даже приезжий, не говоря уже о местных жителях, который не слышал о Ла Виа де Путас и о заведенных там порядках, причем в большинстве случаев горожане получали эти сведения из первых рук, непосредственно на месте действия.