Как зовут его сестру?
У него нет сестры. Он детдомовский.
Как зовут любовницу Танцора?
Яна.
Ее адрес?
Улица Мира, 27.
Такие экзамены порой продолжались по часу-полутора.
Кроме справок и фотографий Председатель дал Таранову полтора десятка аудиокассет с записями перехваченных телефонных разговоров Козыря, Еврея, Танцора между собой и с третьими лицами. Из разговоров Таранов тоже черпал информацию. Знакомился с манерой говорить, шутить, угрожать каждого из персонажей. А уж Волка он мог представить себе, «как живого».
Параллельно Иван разучивал свою легендуосновную и запасную, коды для общения с не известными ему коллегами и «географию» Владимира. При этом центром древнего Владимира была избрана точка с адресом: улица Большая Нижегородская, 67. То есть Владимирский централ.
А в офисе некой фирмочки Таранов встречался с уголовником. Он был по виду не молод, и Иван сильно удивился, когда узнал, что ему нет еще и пятидесяти.
Ничего мудреного, сказал Лидер. ЗАСИЖЕН НЫЙ он сильно. Сроку у него в сумме девятнадцать лет. Так что опыту и лагерного и тюремногона троих Можно сказать, что Герман Константиновичэнциклопедия тюремная. Ты его, Иван Сергеич, расспрашивай без стеснения, но не дави. Он, если на какие-то вопросы отвечать не захочет, тохоть ты его режь! не будет. Кремень. Старой закалки бродяга. Впрочем, сам увидишь.
Перед встречей с Германом Константиновичем Таранов, по рекомендации Лидера, надел парик и дымчатые очки. Он посмотрел в зеркало и усмехнулся. Но это была усмешка камикадзе.
Таранов был очень скептически настроен по отношению к своему новому «инструктору». Он ожидал увидеть человека, который без мата и «фени» двух слов связать не может. Но ни мата, ни «фени» как раз не было. Была нормальная человеческая речь. И хорошее лицо с глазами много повидавшего, мудрого человека Иван смотрел на него и пытался понять: кто он?
А немолодой зэк с выразительным погонялом Колыма смотрел на Ивана. И тоже пытался понять: что же гонит этого мужика на тюремную шконку? Какая сила?
Конечно, Колыме никто ни словом не обмолвился о миссии Таранова, ему прогнали байку, что Олег Сергеевичжурналист и собирает материал о тюрьмах, но ввести в заблуждение опытного зэка было трудно. Почти невозможно.
Два человекапредставители разных мировбоевик Таранов и вор Колымасмотрели друг на друга и ощущали некую глубинную общность. Возможно, это было во взгляде, а возможно, еще глубже.
Значит, Олег Сергеич, о тюрьмах материал собираете? спросил Герман Константинович при знакомстве.
Собираю, сказал Таранов.
Не получится ничего путного.
Почему?
Потому, господин журналист, что такпо чужим-то рассказамвы суть и дух этой жизни не поймете. Через это самому пройти надо. В ШИЗО позагорать, по этапам поболтаться, в лагерях потосковать. Вот тогда вы начнете что-то понимать а может, не начнете. Я ведь с молодости по тюрьмам пошел. От Колымы до Калининграда посидел. Такого насмотрелсяне приведи боже. И никому не посоветую этот путь повторить Если начать с самого начала, то на десять книг хватит. А то и на двадцать. Ну да ладно, задавайте вопросы. За вас уважаемые люди попросили. Попробую помочь.
Герман Константинович, как жить в тюрьме? Как вести себя правильно? Каких правил держаться? спросил Иван.
Да тех же, что и на воле. Жить достойно, людей уважать, подлостей не делать тут, господин журналист, ничего нового я вам не скажу. Законы человеческого общения, что здесь, что там, одни и те же. Подлость остается подлостью, а благородствоблагородством. Вот только в тюрьме все это виднее, обнаженнее. Там человек как под микроскопомвесь на виду. А уж для старого бродяги, который по тюрьмам и зонам поскитался, разобраться в человеке, как правило, не особо трудно. Для этого ему достаточно потолковать с тобой полчаса А уж дальше, господин журналист, как сам себя поведешь.
Просто как все получается, сказал с иронией Таранов. Веди себя достойнои все в порядке
А так ли просто, господин журналист? Жить достойно и на воле непросто. А уж в тюрьме-то тебя сто раз на излом попробуют. Я во Владимирском централе пятнадцать лет отбарабанил Знаю, как людей ломают.
А как ломают?
По-всякому, Олег. Способов у кума с хозяином полно. Для начала могут с тобой просто поговорить в кумчасти: давай, мол, помогать друг другу Понял, о чем речь, Олег?
Понял, кивнул Иван. Чего ж не понять?
Хорошо, раз понял. Если ты сам себя уважаешь, то, конечно, стучать куму ты не станешь. Тогда с тобой начнут «работать». Найдут повод, загонят в ШИЗО. А ШИЗОэто камера два метра на метр. В ней шконка, которая только что на ночь тебе положена. А остальное времяшестнадцать часовона к стене пристегнута.
Весь деньна ногах. Один. День за днем, сутки за сутками. До 88-го года еще и кормили через день: «день летныйдень пролетный». Да и в «летный» день кормежка такая, что лишний жир обязательно сгонишь. Куда там диетам для похудания! А время в ШИЗО тянется медленно. Сидишь, как зверь, в мешке каменном даже не сидишь, потому что запрещено тебе сидеть. Увидел контролер, что ты присел или прилег, влетает и лечит тебя дубиналом. Или «за нарушение режима» тебе еще сутки набрасывают. В иных ШИЗО пол водой заливаютсам не ляжешь. Я даже слышал, что бывали ШИЗО, где пол сделан под углом в сорок пять градусов, гуляй себе, бродяга! Теперь, говорят, полегче стало. Больше пятнадцати суток нельзя человека держать, а раньше-то месяцами непокорные не вылезали из мешка каменного, туберкулез зарабатывали. Я и сам после сорока пяти суток в ШИЗО тубик подцепилпа-а-ехал из Владимирки в Покров. Там, в Покрове, туберкулезные сидят.
Сурово, сказал Иван хмуро.
Это еще не все, Олег Сергеич, это еще не все. Если не обломали тебя в ШИЗО, то можно перекинуть в пресс-хату. Знаешь, что это такое?
Слышал маленько
Теперь, конечно, пресс-хаты мало где сохранились. При министре Бакатине запретили их, расформировали. А шерстяных ребятишек, что в пресс-хатах беспредельничали, людей увечили да истязали, вывезли спецэтапами Их только спецэтапами можно было вывозить, потому что иначе их просто перережут. И резали! На Горьковской пересылке многих на ножи поставили Так вот, если не сломали в ШИЗО, то могли бросить в пресс-хату. Оттуда немногим удавалось выломиться. А уж коли и оттуда вырвался, то можно отдать человека психиатрам. Во Владимирском централе психотделением заведует доктор наук Рожков Василий Леонтьевич. Говорят, до сих пор «лечит». А «лечил» Рожков так: сажают человека на «вязки» и колют. Месяцсера, месяцгалоперидол. Потом опять месяцсера, месяцгалоперидол в животное превращают человека. Меня самого в карцере кололи. Я едва доползал до кормушки за кипятком. И, как собака, полз на четвереньках с этой кружкой обратно. Есть не хотелось, температура под сорок Вот так и ломали раньше, Олег Сергеич. Теперьне знаю, врать не буду. Говорят, полегче стало. Однако тюрьма осталась тюрьмой. Ничего хорошего там нет.
Таранов слушал и мрачнел. Разумеется, он, как и любой человек, живущий в России, слышал разговоры о тюрьмах, о лагерях, но никогда особо не прислушивался, не придавал им значения. Все это было где-то там, далеко, с другими. Да ведь и не понять, что в этих рассказах ложь, а что правда Сегодня он услышал такой рассказ из первых уст. От человека, которому, безусловно следует доверять. И сам рассказ прозвучал спокойно и даже буднично, что только усиливало эффект.
Любой нормальный человек после такого рассказа спросит себя: тебе это нужно? «Шансон» послушать и книжечки про уголовную романтику почитатьэто одно. А на своей шкуре испытатьсовсем другое Ни за что и никогда я не пойду туда!
Так скажет себе нормальный человек но Таранов уже точно знал: его путь определен и ведет во Владимирский централ. «Сдавайся! Ты окружен!»орут динамики в тире.
Да, я окружен! Но сдаваться не буду!
Сурово, сказал Таранов. Пятнадцать лет Владимиркиэто сурово, Герман Константинович Скажите, а побеги из централа случались?
Конечно. Раз есть тюрьмаесть и побеги. Еще до революции из централа сбежал Фрунзе.
Вот как! Расскажите о побегах.
Герман Константинович улыбнулся:
Узника свобода манит, Олег, тянет были побеги, были. Но, в подавляющем большинстве своем, неудачные. Кумчасть не дремлет. Для того и шмоны проводит регулярные, для того и стукачков вербует. Пресечение побеговдля абвера задача ¹ 1. Поэтому большинство побегов пресекается еще на стадии подготовки. Но тем не менее они случаются. На моей памяти их было несколько. С третьего корпуса трое сорвались. Выпилили жалюзи на окне, спустились по связанным простыням. Но спустились удачно только двое. Когда полез третий, простыни оборвались. Он упал и сломал ногу. От боли, конечно, закричал. А уж первый был на стене. Первый спрыгнул и ушел, двое другихнет Да я и сам дважды пытался сорваться.
Не получилось?
Не получилось, усмехнулся Герман Константинович.
А как пытались бежать?
Первый разчерез подкоп. Классика, так сказать, жанра Выбили мы себе рабочий цех в третьем корпусе. На первом, разумеется, этаже. Подняли кафельную плитку с пола. Под нейбетон. Но старый уже, рыхлый. Мы поливали его водой и посыпали солью. Потихоньку его разъедало, а мы долбили чем могли, ковыряли, спускали крошку в унитаз. Кафель наклеили на фанеру и дырку в полу закрывали этим щитом. Когда пробили слой бетона, дело пошло веселее. Но через месяц работы кто-то нас сдал. А шанс был реальный.
Понятно а вторая попытка? спросил Иван.
Вторая была уже в Покрове Мы с напарником захватили контролера в прогулочном дворике. Две заточки с двух сторонк горлур-раз! Сняли форму, связали, заперли во дворике. А напарник мой, из-под Иркутска парень, форму надел, и пошли мы на выход, к вахте. Но там уже выскочила группа резервадвенадцать человеки очень долго лечила нас дубиналом. Потом дали нам по сорок пять суток карцера. Могли бы новый срок нагрузить, но не стали этого делать за это спасибо.
Значит, невозможен побег?
Почему же невозможен? Я же говорю: один-то человек точно ушел. Но для успешного побега необходимо сочетание трех факторов.
Каких? заинтересованно спросил Иван.
Во-первых, необходимо, чтобы о подготовке к побегу знало как можно меньше народу. Критическое количествотри. Трое еще могут реально сохранить тайну. С увеличением количества посвященных риск возрастает многократно Во-вторых, необходима поддержка с воли. Нужно, чтобы встретили, помогли спрятаться, обеспечили документами. Без этого худонаверняка поймают.
А третий фактор? спросил Иван. Вы упомянули три фактора.
Третий-то? усмехнулся «инструктор». Третий фактор самый важный, Олег: чтобы фарт был.
Из первой встречи со старым сидельцем Таранов сделал два простых, но важных вывода: тюрьмаштука страшная, противоестественная, но жить и выжить в ней можно.
Ивторой вывод: побег, в принципе, возможен.
После первой было у них еще несколько встреч. Герман Константинович действительно оказался «тюремной энциклопедией». Обладая замечательной памятью, он с легкостью восстанавливал события двенадцатилетней давности. Он знал множество реальных историй из криминальной жизни. И множество легенд. И, разумеется, он знал обычаи, традиции и правила среды. Он легко читал язык татуировок и виртуозно владел жаргоном.
Таранов не раз вспомнит добрым словом этого по-своему очень глубокого человека.
Глава 10В ОПРОКИНУТОМ МИРЕ
Они сидели в кухне и пили чай. За окном падал тяжелый мокрый снег.
Ванька! сказала Светлана. Что с тобой происходит, Ванька?
А что? очень натурально удивился Таранов. Его тон мог бы кого угодно ввести в заблуждение, но не Светлану. Можно научиться безукоризненно контролировать свои психомоторные реакции и обмануть даже опытного специалиста Совершенно невозможно обмануть любящую женщину.
А что? удивился Таранов. Светлана покачала головой и ответила:
Ты изменился, пивовар ты сильно изменился.
Я изменился?
Ты перестал кричать по ночам И тебя что-то гложет.
Таранов сдвинул брови, и на лбу его рельефно обозначились морщины. По кухне плыл синеватый сигаретный дымок, уютно светила лампа, а ветер с залива раз за разом остервенело бросался на оконное стекло. Он уже нес Таранова во Владимирский централ
Так что же с тобой происходит, Иван Таранов? снова спросила Светлана Зачем? Зачем ты спрашиваешь? Я все равно не могу сказать тебе правду. Не имею права И не хочу. Я не хочу об этом даже думать. Я как будто снова стою в проеме люка и готовлюсь к ночному прыжку. И свистит в ушах ветерчерный, плотный. И неизвестность впереди. Но даже при самых опасных прыжках я знал хотя бы высоту Сейчас я не знаю ничего. Я просто прыгаю в пропасть темную, как жерло трубы крематория. Я прыгаю и не знаю даже, есть ли у меня парашют. Я знаю только, что не могу поступить иначе Прости меня. Прости меня, любимая. Но я должен это сделать.
И она поняла. Или не поняла, но почувствовала эту тоску. Страшную зэковскую тоску. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них приговор. Приговор, вынесенный самому себе. И заплакала вдруг. Беззащитно, беспомощно, совсем по-детски.
Таранов растерялся. Он всегда терялся от женских слез. Он вскочил и неловко опрокинул свою кружку. И стал целовать Светлану в лицо, в соленые глаза, в пшеничные волосы. И говорил какую-то банальную ерунду, которую говорим мы все, когда чувствуем свою вину перед женщиной.
Стервенел, стервенел ветер. Дымилась незатушенная сигарета на островке пепельницы. Тикали ходики И нет уже дороги назад И только слезы на твоем лице, любимая, солоны и горьки. Солоны и горьки.
* * *
Вы считаете, спросил Председатель, что Африканец справится с заданием?
Да, ответил психолог. Он, разумеется, ничего не знал о сути задания, которое предстояло выполнить Таранову. Он вообще не имел ни малейшего понятия об операции «Караван». Да, я убежден, что ему по плечу задания любого уровня сложности. Результаты тестирования дают очень высокие показатели психологической устойчивости. Плюс невероятная сила воли.
Председатель подкинул в пасть камина полено. Взметнулись искры, огонь ласково лизнул древесину. Председатель повернул лицо к психологу:
Я согласен с вами, Александр, в том отношении, что наш другчеловек неординарный. И потенциал его весьма велик. Но дело в том, что ему предстоит длительное время провести во враждебной среде. Сумеет он выстоять?
В логове врага? с улыбкой произнес психолог.
В общемда, кивнул Председатель.
Насколько длительное время?
Трудно сказать. Возможно, пару месяцев, возможно, год.
Психолог подумал, что его предположение: Африканца готовят в «десант на нары», кажется, подтверждается. Но Председателю он этого не сказал. А сказал только:
Год, конечно, это большой срок. Но и человеческий «материал» исключительного качества. Хотя длительное пребывание в экстремальных условиях без психологической поддержки не способствует поддержанию боевого духа. Если бы я имел возможность раз в два-три месяца встречаться с Африканцем, то я мог бы
Это исключено, жестко отрезал Председатель. В организации он лучше всех понимал, чем они рискуют. Это исключено, Саша. Как вы думаете: пытку Африканец сумеет вынести?
М-м-м кратковременнуюда. Но длительное истязание ломает волю. Гарантировать не могу.
А если у него будет выбор: предательство или самоубийствочто он выберет?
Психолог ответил не задумываясь:
При наличии выбора он, несомненно, поступит согласно своим представлениям о чести.
Благодарю вас, доктор, сказал Председатель.
После этого разговора Председатель пришел к выводу, что у Африканца всегда, в каждый конкретный момент, должно быть под рукой средство для свободного выбора что ж, нужно дать ему это средство.
* * *
Хирург снял перчатки, небрежно швырнул их в раковину и сказал:
Одевайтесь, молодой человек. Ваша «торпеда» на месте. Сейчас след еще немножко виден, но через три-четыре дня никто ничего не поймет. Даже опытный хирург подумает, что это всего лишь заживающая царапина. Вы же при необходимости сумеете вырвать капсулу зубами.
Таранов осмотрел место посадки «торпеды»действительно незаметно От мысли, что под кожу вшита капсула со смертельным ядом, стало не по себе. Председатель, передавая невзрачный серый цилиндрик диаметром миллиметров пять, сказал: