Она стремительно заправила волосы за правое ухо.
Спасибо, я хотела бы задать доктору Жанно несколько вопросов. Я подожду, если позволите.
О да, конечно. Думаю, все в порядке. Просто она не знаю. Она не всех пускает в свой кабинет. Девушка посмотрела на меня, на открытую дверь и снова на меня. Я была у ксерокса.
Ничего страшного. Я подожду здесь.
Нет, доктор Жанно может задержаться. Она часто опаздывает. ЯАссистентка повернулась и оглядела коридор. Можете посидеть в кабинете. Снова заправила волосы. Но не знаю, понравится ли ей это.
Похоже, никак не могла решиться.
Мне и здесь хорошо. Правда.
Девушка посмотрела мимо меня, потом опять мне в глаза, закусила губу и снова заправила волосы. Она казалась слишком юной для студентки. По виду я дала бы ей лет двенадцать.
Как, вы сказали, вас зовут?
Доктор Бреннан. Темпе Бреннан.
Вы профессор?
Да, но не здесь. Я работаю в лаборатории судебной медицины.
В полиции? Она нахмурилась.
Нет. В медицинской экспертизе.
А
Девушка облизнула губы, посмотрела на часыединственное свое украшение.
Ладно, проходите. Я буду с вами, так что, думаю, все в порядке. Я просто ходила к ксероксу.
Я не хочу причинять
Ничего страшного. Она кивнула на дверь и зашла в кабинет. Проходите.
Я вошла и села на маленький диванчик, на который мне указала ассистентка. Девушка в дальнем углу комнаты принялась разбирать журналы на полке.
Доносился шум электрического мотора, но я не могла понять откуда. Я огляделась. Никогда не видела, чтобы книги занимали столько места в кабинете. Я пробежала глазами названия.
«Основы кельтской традиции». «Глиняные скрижали, или Новый Завет». «Тайны масонства». «Шаманизм: древние способы достижения экстаза». «Царские ритуалы Египта». «Комментарии Пика к Библии». «Церковь, которая ранит». «Реформа мысли и психология тоталитаризма». «Армагеддон в Уэйко». «Когда времени не станет: пророческие верования в современной Америке». Эклектичная коллекция.
Минуты тянулись медленно. В кабинете было слишком жарко, затылок начинал пульсировать от боли. Я сняла куртку и взглянула на гравюру справа. Обнаженные дети греются у очага, их кожа сияет в свете пламени. Внизу подпись: «После купания, Роберт Пил, 1892». Картина напомнила мне о другой такой же, в бабушкиной музыкальной комнате.
Я посмотрела на часы. Час десять.
Давно вы работаете у доктора Жанно?
Девушка сидела, склонившись над столом.
Давно? резко выпрямилась она, услышав мой голос.
Замешательство.
Вы одна из ее выпускниц?
Я ее студентка.
Свет из окна очерчивал силуэт девушки. Я не видела черт ее лица, но поза была напряженной.
Я слышала, она очень привязана к своим студентам.
Почему вы меня об этом спрашиваете?
Странный ответ.
Просто любопытно. У меня никогда не хватает времени на студентов вне университета. Доктор Жанно удивительная женщина.
Мое объяснение, кажется, удовлетворило девушку.
Для многих из нас доктор Жанно больше чем просто учитель.
Почему вы решили изучать религию?
Она долго не отвечала. Когда я уже решила, что так ничего и не дождусь, медленно заговорила:
Я встретила доктора Жанно, когда записывалась к ней на семинар. Онаеще одна длинная пауза; из-за света я не могла увидеть выражения ее лица, вдохновила меня.
Как так?
Снова молчание.
Благодаря ей я захотела поступать правильно. Научиться поступать правильно.
Я не знала, что сказать, но на сей раз девушку не понадобилось подбадривать.
Она заставила меня понять, что многие ответы уже написаны, просто надо научиться их находить. Глубокий вздох. Это трудно, правда трудно, но я начала понимать, какой вред наносят люди миру и что только избранные просвещенные
Девушка слегка повернулась, и я снова увидела ее лицо: глаза широко распахнуты, губы сжаты.
Доктор Жанно Мы просто разговаривали.
В дверях стояла женщина. Не больше пяти футов ростом, темные волосы убраны со лба и туго стянуты в пучок на затылке. Кожа того же орехового цвета, что и стена позади нее.
Я выходила к ксероксу. Всего на несколько секунд.
Женщина не двигалась.
Она не оставалась тут одна. Я бы не допустила.
Студентка закусила губу и опустила глаза.
Дейзи Жанно не пошевелилась.
Доктор Жанно, она хочет задать вам пару вопросов, и я подумала, что ей лучше подождать в кабинете. Она медицинский эксперт. Голос девушки почти дрожал.
Жанно и не взглянула на меня. Я не понимала, что происходит.
Я я раскладывала журналы. Мы просто болтали.
Я заметила на верхней губе ассистентки капельки пота.
Еще секунду Жанно не сводила с девушки глаз, потом медленно повернулась ко мне:
Вы выбрали не совсем подходящее время, мисс
Мягкий выговор. Теннесси. Или Джорджия.
Доктор Бреннан. Я встала.
Доктор Бреннан.
Простите, что я без предварительной записи. Секретарь сказала, что это ваши приемные часы.
Доктор Жанно неспешно изучала меня. У нее были глубоко посаженные глаза с почти бесцветной радужкой, бледность которой подчеркивали накрашенные брови и ресницы. Волосы тоже ненатурального иссиня-черного цвета.
Ну, наконец проговорила она, раз уж вы здесь Что вы хотели?
Она стояла в дверях не двигаясь. Дейзи Жанно оказалась из тех людей, которые обладают абсолютным спокойствием.
Я рассказала о сестре Жюльене и своей заинтересованности в Элизабет Николе, не раскрывая истинных причин беспокойства.
Жанно немного подумала, потом перевела взгляд на ассистентку. Та без слов положила журналы на стол и вылетела из кабинета.
Извините мою помощницу, она очень чувствительная. Доктор Жанно тихо рассмеялась и покачала головой. Но отличная студентка.
Жанно подошла к стулу напротив меня. Мы сели.
Это время я обычно приберегаю для студентов, но сегодня, похоже, посетителей не будет. Не хотите чая?
Ее голос был медовым, как у дамы, вернувшейся домой из кантри-клуба.
Нет, спасибо. Я только что пообедала.
Вы медицинский эксперт?
Не совсем. Я судебный антрополог при кафедре Университета Северной Каролины в Шарлотте. Здесь даю консультации следователю.
Шарлоттпрелестный город. Я часто туда ездила.
Спасибо. Наш городок очень отличается от Макгилла, он более современный. Завидую вашему прекрасному кабинету.
Да. Здесь мило. Беркс датируется тысяча девятьсот тридцать первым годом, изначально он назывался Богословским отделением. Здание принадлежало Объединенным теологическим колледжам, пока его не приобрел Макгилл в тысяча девятьсот сорок восьмом. Вы знали, что Богословская школаодин из старейших факультетов в Макгилле?
Нет.
Конечно, теперь мы называемся факультетом теологии. Значит, вас заинтересовала семья Николе.
Жанно скрестила ноги и откинулась назад. Меня беспокоили ее бесцветные глаза.
Да. Мне особенно хотелось бы узнать, где родилась Элизабет и чем тогда занимались ее родители. Сестра Жюльена не смогла найти свидетельство о рождении, но уверена, что Николе родилась в Монреале. По ее словам, вы можете мне подсказать, где продолжить поиски.
Сестра ЖюльенаЖанно снова засмеялась, как будто вода зажурчала по камням. Потом стала серьезной. О членах семей Николе и Беланже много написано. В нашей библиотеке есть богатый архив исторических документов. Вы там обязательно что-нибудь найдете. Можете попытать счастья в архивах провинции Квебек, в Канадском историческом обществе и публичных архивах Канады.
Мягкие южные нотки приобрели почти механический оттенок. Я превратилась во второкурсницу, пишущую исследовательскую работу.
Можете проверить журналы: «Отчет Канадского исторического общества», «Годовой канадский обзор», «Отчет Канадских архивов», «Канадский исторический обзор», «Работы литературного и исторического общества Квебека», «Отчет архивов провинции Квебек», «Работы Королевского общества Канады». Ее речь стала похожа на запись. И конечно, есть сотни книг. Я сама очень мало знакома с этим периодом истории.
Наверное, я выдала свои мысли выражением лица.
Не отчаивайтесь. Вам просто нужно время.
Я никогда не найду столько часов, чтобы пролистать такое количество литературы. Я решила сменить тактику.
Вы не знакомы с обстоятельствами рождения Элизабет?
Нет. Как я уже говорила, это не тот период, по которому я проводила исследования. Я знаю, кто она, конечно, и что она сделала во время эпидемии оспы в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году. Жанно немного помолчала, тщательно подбирая слова. Я работаю над мессианскими движениями и новыми системами верований, а не над классическими церковными религиями.
В Квебеке?
Не только. Семью хорошо знали в свое время. Она вернулась к Николе. Так что вам лучше посмотреть старые статьи. Тогда существовало четыре ежедневных газеты на английском языке: «Газета», «Стар», «Геральд» и «Уитнес».
Их можно найти в библиотеке?
Да. Конечно, там есть и французская пресса: «Ля Минерв», «Ле монд», «Ля патри», «Летендард» и «Ля пресс». Французские газеты пользовались меньшей популярностью, чем английские, и были немного тоньше, но там, скорее всего, тоже печатали объявления о рождении.
Я не подумала об отчетах в прессе. Все-таки с ними вроде легче справиться.
Она объяснила, где газеты загружены на микрофильмы, и пообещала написать мне список источников. Потом мы начали разговаривать на другие темы. Я удовлетворила любопытство Жанно насчет моей работы. Мы обменялись опытомдве женщины-профессора в мужском мире университета. Вскоре в дверях появилась студентка. Жанно постучала по часам и подняла пять пальцев. Девушка исчезла.
Мы поднялись одновременно. Я поблагодарила ее, надела куртку, шляпу, шарф и уже уходила, когда Жанно остановила меня вопросом:
Вы придерживаетесь какой-то религии, доктор Бреннан?
Меня воспитали в римско-католической вере, но сейчас я не принадлежу к Церкви.
Прозрачные глаза заглянули в мои.
Вы верите в Бога?
Доктор Жанно, иногда я не верю даже в завтрашний день.
Потом я завернула в библиотеку и целый час просматривала исторические книги в поисках индекса Николе или Беланже. Нашла несколько, где упоминалось одно или другое имя, и проверила источники, благо я все еще обладала факультетскими привилегиями.
Когда я вышла на улицу, уже стемнело. Падал снег, пешеходы шли либо по дороге, либо по узеньким тропинкам на тротуарахосторожно, мелкими шажками, опасаясь провалиться по щиколотку. Я тащилась за парочкойдевушка впереди, парень сзади, его руки у нее на плечах. Завязки на рюкзаках болтались из стороны в сторону в такт раскачиванию бедер, когда они пытались не сойти с тропинки. Время от времени девушка останавливалась и ловила снежинки языком.
С заходом солнца температура упала, и, когда я добралась до машины, ветровое стекло уже покрылось льдом. Я достала скребок и убрала замерзший снег, проклиная свою страсть к перемене мест. Любой здравомыслящий человек сидел бы сейчас на пляже.
По дороге домой я проигрывала сцену в кабинете Жанно, пытаясь разгадать странное поведение ассистентки. Почему она так нервничала? Похоже, девушка испытывала перед Жанно священный ужас, выходящий за рамки обычного уважения к преподавателю. Она трижды упомянула о своем походе к ксероксу, но в коридоре у нее не было никаких бумаг. Я вдруг поняла, что даже не спросила имени ассистентки.
Я подумала о Жанно. Она такая любезная, такая невозмутимая, будто привыкла повелевать любой аудиторией. Я представила ее проницательные глаза, не вязавшиеся с крошечным телом и тихой, мягкой, медлительной речью. Она заставляла меня чувствовать себя студенткой. Почему? И тут я вспомнила. Жанно постоянно смотрела в глаза. Да еще и сверхъестественная радужка сбивала с толку.
Дома я обнаружила два сообщения. Первое заставило слегка понервничать. Гарри записалась на свои курсы и собиралась стать современным гуру духовного здоровья.
Второе породило глубоко в груди леденящий холод. Я слушала и наблюдала, как на стене моего сада собирается шапка снега. Новые снежинки ложились поверх серых предшественниц, как новорожденная невинность на прошлогодние грехи.
Бреннан, если ты дома, подними трубку. Это важно.
Пауза.
Дело в Сен-Жовите получило новый оборот. В голосе Райанапечаль. Мы обыскали хозяйственные постройки и обнаружили еще четыре тела за лестницей.
Он глубоко затянулся, выпустил дым.
Двое взрослых и два ребенка. Они не обгорели, но зрелище жуткое. Я никогда такого не видел. Не хочу углубляться в подробности, но в игре появились новые, чертовски неприятные обстоятельств. Увидимся утром.
7
Райан не одинок в своем отвращении. Я видела детей, с которыми жестоко обращались и морили голодом. Видела их после побоев, изнасилования, удушения, пыток, но того, что сотворили с малышами из Сен-Жовита, и представить не могла.
Остальным позвонили вчера вечером. Когда я приехала в восемь пятнадцать, вокруг здания Управления безопасности Квебека собралось несколько фургонов прессы с затемненными окнами, из выхлопных труб которых клубами валил дым.
Хотя обычно рабочий день начинается в полдевятого, в большом кабинете для вскрытия уже не протолкнуться. Тут же и Бертран вместе с другими полицейскими детективами Квебека и фотографом из Section dIdentite Judiciare. Райан еще не приехал.
Началось внутреннее обследование, на угловом столике лежало несколько поляроидных снимков. Когда я вошла, тело уже отнесли на рентген, а Ламанш что-то писал в блокноте. Он отложил ручку и взглянул на меня:
Рад, что вы пришли. Мне нужна помощь в определении возраста младенцев.
Я кивнула.
И возможно, использовали необычныйон искал слово; длинное, как у таксы, лицо напряглось, необычное орудие убийства.
Я кивнула и пошла переодеваться. Райан улыбнулся и помахал мне рукой, когда мы столкнулись в коридоре. Его глаза слезились, нос и щеки покраснели, будто он шел по морозу.
В раздевалке я пыталась подготовиться к предстоящему зрелищу. Пара убитых младенцевэто само по себе ужасно. Что Ламанш имел в виду под необычным орудием убийства?
Детьми заниматься всегда сложно. Когда дочка была маленькая, после каждого трупа ребенка я боролась с настойчивым желанием привязать Кэти к себе и не спускать с нее глаз.
Сейчас Кэти выросла, но я все равно боюсь вида мертвых детей. Из всех жертв они наиболее уязвимые, доверчивые и невинные. Мне плохо каждый раз, когда в морг привозят детский труп. На меня смотрит жестокое свидетельство человеческого падения. И мало что тут может утешить.
Я вернулась в кабинет для вскрытия, думая, что подготовилась достаточно. Потом увидела маленькое тело на нержавеющей стали.
Кукла. Вот мое первое впечатление. Большая резиновая кукла, посеревшая от времени. У меня была такая в детстве: розовая и сладко пахнущая резиной. Я кормила ее через маленькое круглое отверстие между губами и меняла подгузники, когда вода вытекала наружу.
Но это не была игрушка. Ребенок лежал на животе, руки вытянуты вдоль тела, пальцы сжаты в крохотные кулачки. Ягодицы плоские, белые полосы пересекают синюшные пятна на спине. Ярко-красная шапка на маленькой головке. Младенец был голый, не считая миниатюрных квадратиков браслета на правом запястье. У левой лопатки виднелись две раны.
Пижама лежала на ближайшем столике: с фланели улыбались розовые и голубые грузовички. Рядом памперсы, хлопчатобумажная распашонка, застегивающаяся на крючки, свитер с длинными рукавами и белые носки. Все запятнано кровью.
Ламанш говорил в диктофон:
Race blanche bébé, bien développé et bien nourris
«Хорошо развитый и хорошо вскормленный, но мертвый», подумала я с зарождающейся яростью.
Le corps est bien préservé, avec une légère macération épidermique
Я посмотрела на маленький труп. Да, он хорошо сохранился, только на руках кожа слегка сморщилась.
Думаю, раны самозащиты искать не придется. Бертран встал рядом со мной.
Я не ответила, сейчас мне не до черного юмора.
В холодильнике еще один, продолжил он.
Так нам сказали, процедила я.
Да, боже. Младенцы.
Я посмотрела ему в глаза и ощутила укол вины. Бертран не шутил. Он выглядел так, будто умер его собственный ребенок.