Ну, есть у нее желание завязать с героином?
Желание есть. Она, собственно, уже переломалась
Так в чем проблема? Думаешь, не выдержит?
Думаюда, не выдержит.
Но ведь переломалась же
Ты, Ваня, не понимаешь. Ломкаэто не самое страшное. Ломкаэто три-четыре дня мучений. А потом наступает депрессия. Она куда страшнее ломки. И, как правило, снова появляется героин. Да и дружки-подружки они ведь тоже
На игле?
Кто на игле, кто еще какую дрянь курит, нюхает, глотает
Таранов тихо выругался, просигналил какому-то идиоту на «мерсе», который вдруг резко метнулся из левого ряда. «Мерс» тоже засигналил и ушел вперед. Задние габариты дробились, рассеивали яркий малиновый свет в брызгах воды.
Что можно сделать? спросил Таранов. Лекарства? Лечение?
Для начала ее необходимо куда-то увезти, изолировать от этой среды.
В чем вопрос, Слава? Бери отпуск и поезжайте ко мне на озеро Там наркотиков точно нет. Через неделю и я подъеду.
Нереально, Ваня. У нас сокращение на носу. Понимаешь? Как только я попрошу отпуск, меня сразу ногой под зад.
Понятно. Ну, а Лида?
А у нее наоборотзавал работы. Ей просто отпуска не дадут.
Ну вы даете, ребята.
Славка промолчал. Он курил, смотрел на непрерывно взмахивающие дворники.
Ладно, сказал Таранов, у меня отпуск через неделю. Отпустишь Ирину со мной?
А ты, вскинулся Славка, ты бы взял ее с собой?
Почему нет?
Ванька, ответил Славка, это было бы так здорово! Она же тебя с детства уважает. Ты для нее идеал мужчины.
Да ладно тебе Ежели так, то и хорошо. Переговори с Лидой и, разумеется, с самой Иришкой. Сегодня у нас вторник, в пятницу я сдаю дела иможем ехать лады?
Лады, ответил Славка. Кажется, у него повеселел голос.
На углу Пискаревского и Непокоренных мигали огни аварийки. Воткнувшись изувеченной мордой в колесо «КамАЗа», замер «мерс». Возможно, тот самый, что обогнал «Ниву» минуту назад Начинала собираться пробка.
Где она брала наркотики? спросил Таранов.
В соседнем доме, ответил, помрачнев, Славка. Она говорит, что нынче это вообще не проблема. В каждом дворе есть продавец. На всех рынках тоже продают. В метро. На дискотеках.
Суки, пробормотал Иван.
Слушай, Ванька, а может, мне его в милицию сдать?
Барыгу-то?
Кого? переспросил кандидат технических наук.
Я имел в виду продавца, объяснил Таранов.
Да, и я тоже может, его сдать?
А это, по-твоему, решит проблему?
Н-не знаю, но и оставлять подонка на свободе нельзя.
Таранов промолчал. Некоторое время ехали молча. Дождь стихал, но воды налилось уже немало, на дороге стояли лужи, пахло листвой, свежестью.
А как ты думаешь, Ванька, куда мне обратиться? сказал Славка.
В смысле?
В смысле сдать этого барыгу.
Вариантов полно: от «02» до ОБНОН.
Что такое ОБНОН?
ОБНОН, господин ученый, есть отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Но, думаю, достаточно позвонить в РУВД, в уголовный розыск а они уж сами разберутся.
Ага, верно только вот что я им скажу? Я даже фамилию этого барыги не знаю. Только имяВитек. Да еще то, что живет в соседнем доме, напротив меня на последнем этаже.
Ну, милый ты мой! Этого уже более чем достаточно если, конечно, они захотят твоим Витьком заниматься. А вообще ты, Славка, сейчас горячку-то не пори. Успокойся сам, успокой Лиду, с дочерью как-то пообщайся, что ли А через пару дней я вернусь и мы все обсудим. Найдем выход. А, Морда?
Спокойный и уверенный тон Таранова действовал на Вячеслава Германовича Мордвинова, как заклинание шамана.
Да, Таран, найдем выход.
Они снова замолчали. А спустя несколько минут Славка вышел.
Останови, сказал он, здесь, Таранище Я выйду. Мне еще до стоянки добраться за лошаденкой своей и в институт ехать. А вернешьсяпозвони
Позвоню, ответил Таран, ты держись.
Славка вышел у светофора и побежал к автобусной остановке на противоположной стороне улицы. Ноги, как и четверть века назад, он подбрасывал высоко и неуклюже. Таким его и запомнил Таранов.
* * *
Брошенную «тойоту» обнаружили в трех минутах езды от «Интриги», на улице Брянцева. В грузовом отсеке на полу валялось большое количество гильз от АК и свежий труп. С момента расстрела в кафе прошло почти два часа, был объявлен «Перехват», и белую «тойоту» уже искали. Обнаружил ее участковый. Дернул наугад дверцуона открылась. Старший лейтенант заглянул внутрь, а там Он позвонил в отделение, из отделения сразу же сообщили оперативно-следственной группе, уже работавшей в «Интриге».
Приехали два опера, важняк из горпрокуратуры и эксперт. После того, как эксперт сделал свое дело и гильзы пересчитали, один из оперов сказал:
Пятьдесят шесть С теми четырьмя, что остались возле кафе, шестьдесят. Аккурат два магазина. Наша это «тойотка». Точняк.
Еще бы не наша, пробурчал важняк. Слишком жирно было бы за один день, в одном районе, две криминальные «тойоты» Интересно, жмурик каким боком к «Интриге» причастен?
Думаю, никаким, сказал второй опер. Скорее всего, когда им понадобились колеса для дела, они просто остановили первую попавшуюся тачку, предложили халтуру Подбросить, ну, типа, пяток-другой ящиков пива на Северный рынок а потом без затей грохнули водилу.
Может, и так, согласился важняк. Так ты думаешь, это Матевосян-младший Лорда с Соловьем уделал?
А кто же еще? спросил рубоповский опер. И Соловей, и Лорд еще с Папой трения имели из-за стоянки на Северном и «Вершины». Но Папа им был не по зубам А когда он шмальнулся, мы сразу прикинули: начнутся разборки. Ну в цвет попали! Так что не сомневайсяСынка работа. Но хрен когда чего докажем.
Это точно, согласился важняк.
Тело водителя отправили в морг. «Тойоту» отогнали на спецстоянку.
* * *
Из командировки Таранов вернулся поздним вечером в среду. Устал сильно и звонок Славке отложил до утра. Он выпил граммов триста водки, принял ванну и лег спать. Снилось шоссе. Серое и бесконечное. Проснулся он в полвосьмого. В окно било солнце, на балконе чирикали воробьи.
А-а, бродяги, сказал им Таранов, проголодались, пока меня не было? Дармоеды. Кормлю вас, кормлю, а вы в ответ только гадите.
Нагишом он прошел на кухню, взял банку с пшеном и снова вернулся на балкон. Сыпанул щедро. Воробьи дружно набросились. Таранов присел на диван, закурил сигарету. Покуривая, посматривал на стайку бестолковых птиц с улыбкой.
Но где-то на краю сознания, на периферии, вспыхнуло вдруг чувство тревоги. Почти незаметное, как темное облачко у самого горизонта, когда кажется, что небесный купол над головой чист и бесконечен. Но уже есть какое-то смутное ощущение, что что-то не так. А уже через полчаса над головой клубится черная туча. Она приближается, растет, меняет свои очертания ежеминутно. Она несет в себе угрозу.
Таранов еще продолжал улыбаться, но тревога уже сидела в нем.
Нужно позвонить Нужно позвонить Славке! Что же я вчера-то этого не сделал? Устал Устал? Водку пить и в ванне плескаться ты не устал. А позвонить другу, у которого беда, ты устал.
Иван положил в пепельницу сигарету и взял трубку, быстро набрал номер. Из трубки потекли гудки. Длинные, тягучие гудки. Он насчитал шесть и собирался уже нажать кнопку выключения
Алло, сказала Лида.
Привет, Лида, это я Извини, что так рано. Но я думал, что Славка-то уже встал. Ему же на службу пора.
Здравствуй, Ваня, произнесла она бесцветным голосом.
Извини я думал, Славка встал уже.
Славу убили, Таран.
* * *
Дверь Славкиной квартиры была обита черным дерматином. Когда-то Славка сам обивал. Руки у него были золотые. Как и голова но это не спасло Славку.
Таранов стоял перед черной дерматиновой дверью и тянул время. Он понимал, что это глупо, что все равно придется нажать на красную, как спелая ягода рябины, кнопку звонка и войти в черную дверь, в квартиру, где живет беда. Но пока он стоял и смотрел на дверь. Черный цвет дерматина казался символичным. И это тоже было глупо.
Иван протянул руку к спелой рябинине и нажал. За дверью раздался звук гонга. И этот звукдан-дон-н-нтоже казался наполненным тайным смыслом, отголоском погребального звона.
Дверь открыла Ирина. Она распахнула дверь и сделала шаг назад, ничего не сказала. Ирина была в черном свитере и черных же джинсах, лицо казалось очень бледным, бескровным. И только рыжие волосы горели в свете бра ярким осенним пятном.
Здравствуй, Ириша, сказал Таранов.
Здравствуй, дядя Ваня, отозвалась она. Проходи.
Как мама?
На валерьянке
Он вошел, закрыл дверь и снял ботинки. Под вешалкой стояли Славкины тапочки. Матерчатые, клетчатые, очень старые. Лида не раз собиралась их выбросить, но Славка не давал, говорил: через мой труп Вот так! Через мой труп
Таранов сунул ноги в другие тапки, спросил у Ирины:
Когда это случилось, Ириша?
Вчера.
А как?
Я не знаю, сказала она. Мы еще ничего не знаем. Ничего.
И заплакала. Ткнулась головой в плечо Таранова, зарыдала. Он растерялся. Он оказался совершенно к этому не готовтак, как будто не знал, что в доме, где живет беда, будут слезы А девочка плакала навзрыд, и скоро Таранов ощутил, что на плече рубашка намокла. И он говорил какието банальные слова, какие положено говорить в таких случаях, и гладил Ирину по рыжим волосам. На плече расплывалось влажное горячее пятно, а в голове вспыхнуло странное слово: СИРОТА.
Эта тоненькая девочка, которую он учил плавать и ездить на двухколесном велосипеде, которая откликалась на мальчишеское прозвище Рыжик, теперь сирота.
СИ-РО-ТА, разбил Таранов странное слово на слоги и удивился его бессмысленности и оскорбительной простоте.
Поплачь, Рыжик, поплачь если тебе так легчепоплачь.
Девочка плакала, на полу стояли старые матерчатые тапочки, которые теперь можно выбросить, потому что мертвому Славке они уже не нужны. В зеркале отражалась тоненькая девичья фигурка в черном и угрюмый сорокалетний мужик с невзрачным лицом.
Глава четвертаяСВЯТОЕ ДЕЛО МЕСТИ
В результате расстрела «Интриги» трое рядовых быков и Соловей погибли на месте. Жбан выжил, но, вероятно, навсегда останется инвалидом, прикованным к коляске: ноги парализовало. И только Лорд отделался ранением в плечо да несильными порезами лица от упавшей люстры. В больнице возле палаты Лорда был выставлен милицейский пост. Кроме того, на отделение хирургии поступили двое «больных». «Больные» день и ночь просиживали рядом с милиционером возле палаты вполне мирно уживались.
Раненого гражданина Чачуа посетил следак из РУБОПа и прокурорский. Лорд с ними разговаривал вежливо, но на конкретные вопросы ничего не отвечал.
Ты же мою биографию знаешь, Николай Иваныч? спросил он важняка.
Знаю, согласился важняк. Биография у тебя серьезная, Гиви.
Зачем тогда спрашиваешь? Я по закону живу. Я с тобой свои проблемы обсуждать не могу Хочешь, о бабах потолкуем?
Ну гляди, Гиви, тебе жить. Не думаешь, что Сын делото доведет до конца? Расстреляют к черту. Или взорвут.
Значит, судьба Только вот никакого Сына я не знаю. Извини.
Оба следака получили от «потерпевшего Чачуа» показания о том, что врагов у него нет. Кто мог организовать и осуществить покушение в «Интриге», он, Чачуа, понятия не имеет. «С моих слов записано верно. Дата. Подпись».
Все отлично понимали: «продолжение следует». Знать быкаким оно будет?
* * *
Сотрудники РУБОПа встретились и с заместителем генерального директора АОЗТ «Север-сервис» Грантом Матевосяном. Поговорили без протокола. Сын держался достойно, спокойно, шутил. В разговоре один из оперативников раздосадованно сказал:
Дело, конечно, ваше, Грант Витальевич. Вот только есть у жуликов одна интересная поговорка не слыхали?
Не знаю, может, и слыхал. А что за поговорка?
Простая, Грант Витальевич, немудреная: за беспредел вчетверо платят.
* * *
После истории с «Интригой» авторитет Сына резко поднялся. До этого случая он был в прямом смысле «сыном Папы». Не более И даже после смерти Матевосяна-старшего он был всего лишь Сынком.
А вот после «Интриги» он стал Сыном. До авторитета Папы ему было далеко Папаэто Папа. И сравнивать нечего.
Свой первый срок Виталий Матевосян получил в шестнадцать лет. В известной степени по глупости и случайно. Шел 62-й год, страна уже оправилась от военных ран, уже поднимались кварталы железобетонных коробок. Им искренне радовались. Уже светились в новых квартирах крошечные экраны «КВНов» с линзами, а с экранов улыбались ошеломленному человечеству Гагарин и Титов, Николаев и Попович В кинотеатрах шел «Человек-амфибия». Была Великая Эпоха! Эпоха советского романтизма.
Шестнадцатилетний Виталий Матевосян тоже был романтиком. Он верил в построение коммунизма, в то, что «и на Марсе будут яблони цвести». Беда пришла так, как она любит приходить больше всего, внезапно. Вначале она даже не выглядела бедой, она прикинулась столкновением на танцплощадке. Это было в тот день, когда Валерий Брумель победил планку на высоте «два двадцать семь»29 сентября шестьдесят второго года. На танцах в клубе комбината «Красный маяк» появились дружинники. Не очень трезвые, но исполненные решимости что-нибудь пресечь. «Пресекли» они молодого Виталия Матевосяна, у которого галстук был «вызывающе ярким». Слово за слово ну, дальше все понятно. Полная глупость, конечно И суд вполне мог бы оставить пацана на свободе. Но в апреле шестьдесят второго года вышел указ «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников».
Вот этот-то чертов указ да доставшийся от отца независимый характер и определили дальнейшую судьбу Виталия Матевосяна. В первый раз он получил три года. «Всего» три года Из зоны Виталий вернулся озлобленный и лишенный каких бы то ни было иллюзий. И с несмываемым клеймом судимости.
Безжалостная и бездумная советская пенитенциарная система не могла никого перевоспитать. По крайней мере, в лучшую сторону. Она могла либо сломать, либо ожесточить.
Виталий ожесточился. Уже через три месяца после выхода на волю он пошел воровать в компании новых друзей. Тех, с кем познакомился в зоне. Он, как и отец, был смел и удачлив, быстро заработал авторитет. Садился еще дважды: за кражи и грабежи. К восемьдесят восьмому году, когда Виталий вышел после очередной отсидки, он был уже Папа. Папе было сорок два, у него подрастал одиннадцатилетний сынГрант.
За те четверть века, что прошли с рекордного прыжка Брумеля и драки в клубе «Красного маяка», Советский Союз изменился неузнаваемо. Из верящего в коммунизм романтика он превратился в прожженного циника, спекулянта и вора. Очень похожая метаморфоза произошла с Виталием Матевосяном.
Папа понял, что настали новые времена. И брать деньги можно по-другому. Почти не рискуя, избегая прямого конфликта с законом. Для начала он обложил «налогом» спекулянтов спиртным, которые промышляли возле универсама на проспекте Науки. Свое «право» ему пришлось доказывать с ножом в руке. Ему противостояла команда спортсменов. Ребята все молодые, жесткие и жестокие. Любой из них мог бы справиться с Матевосяном без проблем и в одиночку Даже стаей они не смогли этого сделать, столкнувшись с железной волей Папы. Рядом с ним спортсмены выглядели так же, как сильные и тренированные городские псы рядом с матерым волком они сломались и «легли под Папу».
К двухтысячному году Папа легально владел одной-единственной фирмой «Север-сервис» инелегальноконтролировал немалый кусок Гражданки. Трижды его пытались убить. НоБог миловал, Папа отделался легким ранением и контузией. В августе двухтысячного года он «получал» с полутора сотен «точек»: с крупных оптово-розничных рынков и крошечныхна один боксавтомастерских, с бензоколонок и залов игровых автоматов. С гостиниц, саун, массажных кабинетов и уличных сутенеров. С торговли пивом, кассетами, шмотками, паленой водкой, голосами избирателей, крадеными машинами, цветами, лекарствами, печатной продукцией и, разумеется, наркотиками.
Авторитет Папы в криминальном мире Санкт-Петербурга был высок невероятно. Да и не только Санкт-Петербурга. К нему даже приезжали грузинские воры и предлагали короноваться на вора в законе. Но Папа от высокой чести отказался.
Вор, сказал он, должен жить по закону: не иметь жены, детей, дома Я давно по-другому живу. И вы по-другому живете. Зачем лицемерить? Для авторитета? Так мне своего хватает. Вот Петруха закон блюдетего коронуйте.