Ништя-а-ак!!!
Потомока так же другая пара. И так круглые сутки, как на конвейере.
А мусора?
А чё мусорам? Чё оне могут увидеть? Hу лежит кто-то там на нарах, да и лежит. А куды рука евона идет, и не поймешь.
Ага-а
И, значицца, все это так продолжалыся несколько суток. Пока такая херня не случилыся. Был там толстый один такой.
Жопастый!
И вот пришла евоная очередь, сунул он руку. Не впервой уже, ране скока совал, и все ништяк. А тута то ли кирпич он какой в глубине зацепил, и тот опустился, то ли еще чего. Но тока застрял пидарас. Ни туда, ни сюда.
Как Винни-Пух.
Лежит он, значицца, жопою дергает, руку вытаскиват. И никак. Лежит час, лежит два. Ссать давно захотел. И ника-а-ак! А другие пидары злыетако дупло заткнул ератическо. Злые, бля буду! Готовы убить! «Ты, грят, толстопятый, отлипай, как хошь, от кормушки, или сами отлепим». А он бы и рад. Да ника-а-ак!!! И берут оне его в несколько рук и ну тянуть на себя. Он верещит, аки кабанчик, а не лезет. Оне того сильнее его!.. И тута легавые
Конечно, кады же без них.
Вбегают, значиццы, в камеру и ну всех херачить. «А ну выйти, орут, на поверку! А ты, толстожопый, чё развалился?» Пинают его, он орет, а все лежит. Легавые: «Чё, значит, такое? Ты совсем охренел? Нас не боишься?» Он: «Да застрял я. Не вылезти». Тут мусора все просекли. И обалдели аж. И пидару этому: «Ах, ты ж пес похотливый! Жаль, что руку, грят, а не фуй ты туда засунул»
Целыми днями я выслушивал эти истории. В ушах от них уже образовались мозоли, но кроме этого никаких других способов времяпрепровождения здесь просто не было. Разве что пересчитывать трещины на потолке. Несколько газет и журналов, которые нашлись в нашей и в соседних палатах, я давно прочитал, так же как и парочку дешевых засаленных книжек с низкопробными детективами. В карты я не играл. Впрочем, как и другиездесь любое движение было под строгим контролем цириков и медсестер. Так что оставалось лишь выслушивать всю бодягу, которую гнали круглые сутки зеки.
Шли десятые сутки моего пребывания в больничке, и мне уже, явно поспешив, сняли швы. И, похоже, уже собирались выписывать, но когда точно, я не ведалне знал. Врач молчал. И даже Оля, которую я попросил произвести разведку, вернулась ни с чем.
Ты же сам знаешь, Костя, виновато сказала она, присев на краешек моей кровати, что здесь за порядки. Похуже, чем в дурке. Может, тебя продержат еще до следующей моей смены?
Нет. Это точно.
Я попробую подмениться, вздохнула она. Послезавтра выйду. Вдруг еще застану тебя.
Зачем? задал я дурацкий вопрос.
Она молча пожала узким плечиком, улыбнусь и томно закатила глаза.
У тебя могут быть неприятности, заметил я.
Да ты что?! притворно ужаснулась вполголоса Оля. Мне завотделением говорил то же самое. Я ответила, что пусть хоть увольняют, и он отвязался. Сначала найдите кого-нибудь на мое место, а потом качайте права, ехидно хмыкнула она. Ой, я пошла, Костик. У меня там две капельницы. Будет время, сразу зайду.
И она убежала, а я остался слушать очередную ботву про вора, который, чтобы выйти на три дня на свободу, за огромные деньги поменялся с похожим на него вертухаем одеждой и ушел погулять. И вернулся в срок, как обещал, но вертухая, сидевшего все это время за вора в камере, братва уже опустила.
Как меня все это достало! Единственный просветэто Оля. И то ее скоро у меня отберут Вернее, меня отберут у нее У нас осталось так мало времени на то, чтобы быть вместе! И возможно, поэтому между нами все происходит, как в известной легенде про самолет, который вдруг начал падать, и все пассажиры, поняв, что через минуту погибнут, стремительно скинули всю одежду и начали заниматься сексом. У этой истории счастливый конецпилотам удалось выровнять самолет у самой земли. Нам же, в отличие от тех пассажиров, предстоит разбиться уже в ближайшее время. И никакое чудо нас не спасет. Уже завтра в девять утра Оля сдаст смену, и мы распрощаемся навсегда.
Я не мог разобраться, что же такое произошло между нами. Почему так вдруг?! Понимаю, язек, отделенный от мира толстыми стенами и злыми охранниками и обреченный на долгое гражданское безбрачие. Готовый сейчас побежать за любой мало-мальски нарядной юбкой. Но эта красавица что нашла во мне, непутевом? Именно во мне, тогда, как на воле полным-полно нормальных, ничем не запятнанных свободных парней? Накануне у меня в голове даже мелькнула мысль: «А не происки ли это со стороны Мухи, Живицкого и компании? Вдруг, это они за каким-то ладаном подсовывают мне эту девицу, и когда я пойму, за каким, будет поздно?»
А стоило ли вообще ломать себе голову? Надо было просто ловить момент. Брать, что дают, и радоваться жизни. Когда-то я это здорово умелжил по принципу батьки Махно: «Если встретил корову, ее надо доить, если встретил дывчину, ее надо» Ну, и так далее. Последнее время все почему-то стало не так. Теперь мне надо сперва «разобраться». Каким-то я стал
«А ну его к черту! сегодня ночью твердо решил я. В сторону все эти ненужные думки. Почему бы этой девчонке просто так, ни с того, ни с сего, не повестись на менятакого героя с разрезанным пузом? Вспомнить хотя бы историю со знаменитым Червонцем , которая произошла в этих же стенах. Там все было куда круче и зашло куда дальше. Так что не буду забивать себе голову ненужным балластом. Изопью до дна бокал с терпким напитком Любовь", быть может, последний раз в жизни Скорее всего, последний раз в жизни»
Это снова я. На минутку. Ко мне на кровать приземлилась Ольга, взяла меня за руку. Просто совершенно вылетело из головы. Я же принесла твои вещи. Ух, трудно же было их отстирать. Столько кровищи! И все равно пятна остались, правда, совсем незаметные. Ну ничего, вот выйдешь, купим тебе другой спортивный костюм.
Я не выйду.
Да брось ты! И вот еще что. Оля смущенно улыбнулась и даже чуть-чуть покраснела. Сегодня охрана хорошая. Я договорилась. Тебе разрешат ночью посидеть у нас в сестринской. Может, это и правда последние наши часы, грустно сказала она. И подскочила с кровати. Ну, я побежала.
А я ощутил, как у меня приятно заныло в паху. Дождался, когда Оля выйдет из палаты, обвел победным взором доходяг, притаившихся у себя на кроватях, и громко гаркнул:
Эй вы, пододеяльники! Издал губами протяжный чмокающий звук и одновременно согнул в локтях обе рукитак, будто натягивал вожжи.
Вот так вот я вас!
Ко мне сразу подскочил Ворсистый, бесцеремонно уселся ко мне на кровать, наклонился и зашепталНу, чего, Коста? Чё сказала? Даст сегодня, ага? Даст?
Мишаня, отвянь, добродушно произнес я. Принеси-ка мне лучше сочку.
Сегодня утром я заметил, что Миха конфисковал чуть ли не полпередачи, которую получил один из больных. И в числе прочей добычи был пакет с яблочным соком.
Ага, ща. Ворсистый скрипнул кроватью, оперся рукой мне на грудь и вскочил на ноги. Слышь, Коста. Я те сочку, а ты мне завтра расскажешь, как было? Лады? Ты ее в душе собрался?
Иди ты, ухмыльнулся я. Ничего все равно не расскажу. И не проси. Захочешь, сам все придумаешь. Давай тащи сок.
И откинувшись на подушку, начал высчитывать, сколько еще ждать до отбоя.
* * *
Нет, это произошло не в душе, как предполагай Миха, а в сестринской, опрятной и чистенькой, как медицинский стерилизатор.
Оля зашла за мной уже после отбоя, и два вертухая, дежурившие на отделении, проводили нас недобрыми взглядами, но не сказали ни слова, когда мы, рука за руку, пересекали коридор.
Итак, чем займемся? несколько развязно спросил я, стоило нам оказаться в светлой просторной сестринской. Я окинул комнату стремительным взглядом и сразу непроизвольно отметил, что возле окна, убранного густыми решетками, стоит длинный диван. Оль, будем гонять чай? Пока она возилась с непослушным замком, запирая дверь изнутри, я прижался к ней сзади, положил обе ладони на тонкую талию и осторожно коснулся губами ее ушка, еле пробившись сквозь густой заслон из черных волос. От них пахло хорошим шампунем. Или это у нее такие духи? Правда, мне кажется, мы пришли сюда не за этим?
И откуда ты догадался? немного смущенно хихикнула она и, наконец разобравшись с непослушным замком, обернулась и сразу крепко прильнула ко мне всем своим тоненьким телом. Поцелуй меня. А?
Два раза просить меня о подобном было не надо. Я наклонился, потерся щекой о ее лицокак хорошо, что сегодня побрился! Потом отодвинул в сторону тяжелую прядь волос и поласкал аккуратное ушко с маленькой золотой сережкой. Жарко дыхнул в мягкую гладкую щечку, поросшую чуть заметным светлым пушком
Когда я нашел ее пухлые губы; когда ее горячий язык глубоко проник ко мне в рот, то первым, что я ощутилбыла легкая, почти незаметная боль в месте еще не до конца зажившего шва. Но сразу ее вытеснило обалденное ощущение слабости в паху. А Оля уже застоналанегромко, так, чтобы не было слышно за дверью, и ее начала бить мелкая дрожь. Ольга плотнотак плотно, насколько у нее хватало силенок, прижалась лобком ко мне и начала судорожно дергать бедрами. Такое впечатление, что она стремилась мне кое-что раздавить. Всмятку!
Оля. Оленька, милая Я осторожно отстранил ее от себя. Совсем чуть-чутьтак, чтобы, не дай Бог, ничего не подумала. Оленька, успокойся. Успокойся, любимая. На минутку. На одну только минутку
Она широко распахнула глаза и вперила в меня пустойдаже в какой-то мере безумныйвзор.
Вот и отличненько. Извини но ты на меня так с ходу набросилась, что я аж испугался. Аж растерялся.
Она улыбнулась.
Эх ты, герой! А я-то дурёха Ты разве не хочешь меня?
Очень Очень хочу! Я опять крепко прижал Олю к себе и жадно помял ладонями ее круглую попку. У Оли начало сбиваться дыхание.
Продолжай. с трудом пробормотала она.
Разве такое?.. Мы не знаем друг друга. Я уголовник, а ты Разве бывает такое?.. удивленно прошептал я.
На этот раз она отстранилась от меня сама. Крепко вцепившись ладошками в мою больничную курточку, стройным станом изогнулась назад и широко улыбнулась. А потом вздохнула.
Эх, уголовник Ты, наверное, Бог весть что думаешь про меня. Что я такая-рассякая, нимфоманка, распутница, стремлюсь затянуть на себя любого мало-мальски нормального мужика.
Оля!..
Так вот, мой милым герой. Если тебе так нужно, чтобы я достаточно знала тебя так поверь хотя бы мне на словознаю. Ведь это порой приходит сразу, с первого взгляда. Чтобы мне верить, тебе не хватило разве тех смен, когда я постоянно, в любую мало-мальски свободную минутку старалась посидеть рядом с тобой? Ловила каждый момент, переругалась из-за этого с завом. С огромным трудом договорилась с охраной. И вот мы здесь. И у нас только сорок минут. Потом вернется Мария Степановна. У нас только сорок минут. Костя, милый Даже уже не сорок. Уже тридцать пять. И она снова плотно вжалась в меня. И опять застонала. Но вдруг на секунду опомнилась и нашла в себе силы прошептать:Любимый, если я вдруг заору, не дай мне этого делать. Пошли на диван.
Она сбросила прямо на пол свой розовенький халатик и осталась в тонкой футболочке и нарядных беленьких трусиках. И пока я неуклюже возился трясущимися руками с пуговицами на своей куртке, уже юркнула на диван и с такой силой дернула меня на себя, что я на секунду испугался за свой свежий шрам. Но все было нормальноникаких неприятных ощущений в пораненном животе. Или я их просто не замечал, так же как не обращал внимания на легкую приятную боль когда Ольга в экстазе кусала меня за губы.
Я чуть сдвинулся в сторону, и моя рука скользнула ей под футболку. Груди у нее оказались небольшими и крепкими, как у десятиклассницы, а соски набухли настолько, что приобрели размер спелых вишен. Я неловко повернулся, чуть не свергнулся со слишком узкого дивана, но, несмотря на это, сумел сдернуть с Ольги футболку. И тут же жадно припал губами к левому темно-бордовому сосочкуспелой вишенке, не сравнимой по вкусу ни с одной самой изысканной ягодкой. Нежно обхватил ладонью правую грудку.
Ольга застонала чуть громче. Ее руки судорожно боролись с бинтом, которым были подвязаны мои больничные штаны. И ничего-то у нее не получалось.
Са-а-ам с трудом выдавила она из себя.
Я на секунду отвлекся, выдернул наружу длинный конец бинта, сильно потянул за него, и тугой узел распустился сам собой. Ольга в этот момент пыталась одной рукой сдернуть с себя трусы. Точнее, она их просто рвала. И рисковала растерзать свое дорогое белье на клочки.
Я помогу, нежно прошептал я, и Ольга тут же забыв про трусы, сильно укусила меня за плечо и занялась тем, что пыталась проникнуть ко мне в штаны. Как ни странно, рука у нее оказалась довольно холодной. А может быть, у меня все, до чего эта тонкая ручка наконец добралась, было горячим (настолько горячим, что просто было готово свариться). Все познается в сравнении.
Я положил ладонь на Олин живот, и он показался мне просто каменнымнастолько был напряжен пресс. Несколько раз провел пальцами вокруг впалого пупка и, сдвинув руку чуть вниз, добрался до верхней кромки трусов. Чуть оттянул и снова отпустил резинку. И оторвал взгляд от ее живота, скосил глаза влево.
Похоже, что до того момента, когда она действительно заорет, оставались считанные мгновения. Свободная рука судорожно вцепилась в потертую обивку дивана, голова запрокинута назад, лицо исказила гримаса, которая может быть и при истерике, и при огромнейшем наслаждении.
Я продвинул пальцы под резинку трусов и ощутил мягкий пушок лобковых волос. Ольга выдавила из себя натужный стон и настолько, насколько широко можно сделать это на подобном диване, постаралась раздвинуть в стороны ноги. Нечто подобное ей удалось. Я нагнул голову, слегка куснул ее за сосок и продвинул руку немного впередтак, чтобы пальцы достали до клитора.
Вот где была настоящая печка! Вот где было просто болото! Зато, как я сразу отметил, в отличие от лобка, волосы на губах были начисто сбриты. Неужели сегодня, перед тем, как отправляться на смену, эта красавица подготовилась к подобной встрече со мной? «Что же, приятно. Очень приятно!»успел подумать я
прежде чем ее тело изогнуло дугой, как это бывает у эпилептиков. Та рука, которая до этого терзала диван, ударила меня в бок, и в мое плечо мертвой хваткой вцепились тонкие пальчики. Казалось, они сейчас выдерут у меня клок кожи с мясом в придачу. Ледяная ладошката, что блудила у меня в штанах, судорожно сжала мой член, и я ужасом представил, как его сейчас сплющит, словно тюбик зубной пасты. И тут же Ольга завыланадрывно и громко. Охранники в коридоре, наверное, вздрогнули. И, в лучшем случае, расхохотались, в худшемсобрались выламывать дверь.
Оля! Оленька!!! Успокойся!!! Я извернулся, как кошка, вжал ее своим телом в угол дивана и сумел отодрать ее ладонь от плеча. И подумал, а не дать ли ей пощечину, чтобы пришла в себя. Спокойно!
Орать она перестала мгновенно. Через пару секунд открыла глаза. Еще через мгновение улыбнулась и у нее из глаза выкатилась слезинка.
О Боже, как хорошо! Я буянила, Костик? Да? Я буянила?
Я улыбнулся, удивленно выпучил глаза и покачал головоймол, такого еще не видел!
Я уж было подумал, что до суда не доживу. Извини, милый! Ольга неуклюже ткнулась губами мне в область ключицы. Я дура такая! Впрочем, сам виноват, нечего так раздрачивать. О, как же ты меня раздрочил! Никогда в жизни Еще никогда в жизни не было так Ничего не помню, вообще ничего.
Все нормально. Все хорошо.
Костька, какой же ты! Как я влюбилась в тебя! С первого взгляда. Она дотянулась до моего лица, и ее ловкий жадный язычок скользнул мне в рот. И опять всю ее сразу стало трясти. Но вот она оторвалась от моих губ и прошептала:Войди в меня, милый Войди Глубже Сильнее Жестче
Она продолжала объяснять мне, как надо с ней это делать, все время, пока я стягивал с нее трусики. Хотя какое там «время»?! Так, пара секунд
Все мысли о том, как же мне в кайф. И как бы не опозориться и, будто семиклассник, не кончить уже через пару качков. И, естественно, я позорюсь. И извергаюсь в Ольгу почти мгновенно. Но эрекция не исчезает. Могучаямогучейшая! эрекция, она даже и не думает ослабевать. И бешеное желание остается все тем же бешеным, сумасшедшим желанием. И я продолжаю трудиться, лишь немного сбрасываю темп. Жадно тиская небольшие девичьи груди. Нежно покусывая налитые сладкой истомой настолько, что готовы взорваться, соски. Приподнявшись на одном локте, пропускаю руку между Олиных ног и тереблю скользкий, набухший от крови клитор.
А она вся трясется и опять изгибается, словно и эпилептическом припадке. Ее короткие ногти безжалостно терзают несчастный старый диван. Она хрипит и кусает свою губу. Из плотно зажмуренных глаз опять скатываются несколько быстрых прозрачных слезинок. Растворив в себе немного туши, они прочерчивают на висках две черные дорожки и теряются в густых волосах. Иногда Олины судороги приобретают прямо катастрофические размеры, и все мышцы, даже самые маленькие и ничтожные, включают форсаж. Но вот судорога отпускает ее, и я точно знаю, что сейчас она кончила. В очередной раз. Наверное, в десятый за последние десять минут. Или большея не считаю. Но, главное, ни разу больше не заорала настолько громко, чтобы всполошить за дверью охранников. Только протяжные стоны, которые изредка перемежаются куцыми невнятными фразами: «О, Боже!!!»; «Люблю тебя!»; «Быстрее!»; «Сильнее!!!»
Я напрягся, скрипнул зубами, закряхтел так словно вырывал неподъемную штангу, и Великое опустошение снизошло на меня, я достиг невиданного ранее удовлетворения! Мне уже больше совсем ничего не хотелось. Теперь можно было и помереть, оставить эту мерзкую бренную землю и с чистой совестью отойти в мир иной. Но я продолжал лениво ласкать Олины груди, постепенно выводить свою партнершу из того безумного состояния экстаза, в которое поверг ее сам. Постепенно-постепенно Медленно-медленно Меня всегда бесили те самцы (язык не поворачивается назвать их мужчинами), которые, совершенно не уважая чувств своих жен и подруг и закончив с ними свои грязненькие делишки, переваливаются на бок, иногда буркают: «Спасибо. Спокойной ночи»; и уже через пять минут в спальне раздается их мощный храп. А растерянная женщина в лучшем случае доводит себя до оргазма вручную, в худшемтихо рыдает в подушку. И мечтает о нормальном любовнике
Оля любимая как же мне хорошо с тобой какой же ты яркий лучик в этом темном тюремном царстве спасибо, малышка я очень тебя люблю очень, очень люблю честное слово у меня ведь нет никого, кроме тебя ни единого человека.
Она обвила руками мои плечи, потерлась щекой о мое лицо.
Правда, хорошо? Не врешь, уголовник? Ничего-ничего мне не врешь? У тебя ведь на воле жена?
Которая меня сначала подставила, потом засадила сюда. Я тебе не рассказывал. Сама понимаешь: не могу ничего здесь рассказывать.
Оля улыбнулась и опять потянулась губами ко мне
Но в этот момент в дверь постучали. Негромко, довольно деликатно постучали. Оля вздрогнула, змейкой выскользнула из-под меня.
Все. Костюха-горюха, время вышло. Это Мария Степановна. А жаль
Шлепая босыми ступнями по линолеуму, она подбежала к двери и вполголоса попросила:
Теть Маш, еще три минутки.
Одевайтесь, одевайтесь, с трудом разобрал я. Должно быть, Мария Степановна старалась говорить еще тише, чем Оля.
Отличная старухаэта Мария Степановна. Проработала всю свою жизнь в одном из районных стационаров, но два года назад ее поспешили «уйти» на пенсию. А без работы оставаться она не хотела. И оказалась в тюремной больничке
Сиди, сиди, Костя, пропела она, когда я, при ее появлении, бросил многозначительный взгляд на выход из сестринской. Сиди, пока охрана не дергается. Сейчас чаю попьем и тогда уж, пожалуйста. А мы с Оленькой немножко поспим. День тяжелый сегодня Она вздохнула и отрешенно махнула рукой. Все дни здесь тяжелые. Мария Степановна налила в электрический чайник воды, пошелестела своим пакетом с едой, исподлобья погладывая на нас с Ольгой, скромно сидевших рядышком на диване, и вдруг выдала распрекрасную идею:А коли хотите, так схожу сейчас с ребятами поговорю. Чтоб вам душ, значит, открыли. Помоетесь вместе. Ну и так далее. А то Оленька завтра как сменится, и неизвестно, свидитесь ли потом. Мария Степановна снова вздохнула. А так всю ночку вместе
Не разрешат, отрезала Ольга. Их же за это Вот разве что денег
Я им дам, щенкам, денег! повысив голос, перебила Мария Степановна. Та-а-аких денег, аж взвоют. Вот сейчас пойду и скажу, чтобы душ отпирали. Меня-то послушают. Они ребята хорошие.
Ольга повернулась ко мне, состроила хитрую рожицу, подмигнула.
Айда?
Будто бы я мог отказаться!
А Мария Степановнаи правда! уже отправилась на пост охраны. И правда!! вернулась с одним из вертухаев. Тоти правда!!! потрясал связкой ключей, на которой был и ключ от желанного, но, казалось, такого недосягаемого душа.
Ну, пошли что ли, мусор ехидно хихикнул. Ромео с Джульетой Запру вас там на всю ночь, так что готовьтесь. Сил-то осталось еще?.. Возможно, эти охранники были действительно неплохими ребятами. Или Мария Степановна была неплохим дипломатом. Так вы что, так сидеть дальше и будете? недовольно буркнул нам вертухай. А то ведь сейчас передумаю.
Мы с Ольгой синхронно подскочили с дивана и устремились из сестринской.
И умница-Ольга по пути даже успела подхватить с вешалки полотенце. И сунула в карман кусок мыла, который подобрала на умывальнике.
Глава 9. Карты розданы
Меня выписали из больнички на следующий день. Перевезли в автозаке из Газзав «Кресты». Чуть-чуть для порядка помариновали в собачнике , где мое брюхо поверхностно осмотрели наши тюремные эскулапы. И направили в мою старую камеру.
Я шел под конвоем по мрачным лестницам и коридорам в свою 426-ю хату, как к себе домой, предвкушал теплую встречу с Бахвой, Картиной и остальными и ликовал в душе. Так ли было две недели назад, когда меня вели по этой дорожке в первый раз!
Здорово, братва! гаркнул я, еще не пройдя через железную дверь, и камера встретила меня таким радостным гулом, словно на заполненном до отказа стадионе я забил решающий гол. Десятки пар глаз, что две недели назад смотрели в мою сторону недоверчиво и настороженно, сегодня светились нескрываемым восхищением. Я возвращался назад победителем. Я возвращался, совершив настоящий подвиг. Если бы я прибыл сюда прямиком из затяжного космического полета, то, наверное, и тогда не пользовался бы столь оглушительной популярностью
А Пионера как в суд увезли, так и с концами, рассказывал мне Бахва последние новости, когда через час мы устроились за столом. Пока в ИВС подержат, а как осудят, так сразу же в шестой корпус.Не увидим мы больше Тимурчика нашего. Эх Зато Коста вернулся А у меня тут опять приступ был. Колбасило сутки. Я такойКартине: «Мочи мне в грудину, как Коста мочил, не менжуйся». Эта падла и рад стараться. Замочи-ы-ыл Бля-а, тебе тока картами шлепать! Бахва шутливо замахнулся на Леху, и тот, тоже шутливо, прикрыл голову руками. Короче, чуть жмуром меня не заделал Ну, будя, братва, о нашем. Давай, Костоправ, о своем. Что следак? Что пресс-хата? Чем больничка живет?
Отлично живет, улыбнулся я, вспомнив сегодняшнюю сумасшедшую ночь, проведенную с Олей. Разлагается эта больничка, совсем как буржуазия
И я со всеми подробностями поведал о своих приключениях, начиная с беседы с адвокатом и допроса у следака и заканчивая чистенькой сестринской. Мне внимали с раскрытыми ртами, даже забыв про быстро остывающий чифир. Вокруг стола на нарах и просто на корточках собралась почти вся наша хата.
За всю свою жизнь я, кажется, еще не выступил перед такой большой и внимательной аудиторией.
С таким длинным докладом. А ведь раньше произнести даже коротенький тост в тесной компании за дружеским столом я боялся просто панически. Ибо был крайне косноязычен А тут! Я травил складно и вдохновенно. Я полностью владел своей взыскательной аудиторией, и она мне внимала, затаив дыхание, лишь в некоторых местах вставляя короткие комментарии и перебивая меня восхищенными возгласами.
Похоже, пошли мне на пользу десятидневные курсы в больничке, где, лежа в палате, я выслушал столько баек, сколько не слышал за всю свою жизнь.
Во, ништяк! подбил результат Леха Картина, когда я закончил. Про шалаву-то эту много напарил?
Нишкни, профура! тут же рявкнул я на него. Меня моментально взбесило, что этот урод обозвал мою Олю шалавой. Но предъявить ему я решил другое. Кому парить я буду?! Тебе?! Или ему?! Я кивнул в сторону Бахвы. И вообще, забей себе на носу, что парашу гнать стану лишь мусорам! И то лишь, когда понадобится! А пока я и им чистоганом
Коста, Коста! перебил, похлопав меня по плечу, Бахва. Закройся. И успокойся. Я сам все скажу. И он повернулся к Картине. А ты, падла, фильтруй свой базар! И смотри внимательно впредь, на кого гонишь, даже если и не подумавши. За «неподумавши» языки коротят Ну, все, братва, завязали с базаром-вокзалом. Непоняток еще не хватает за нашем столом. Покажи-ка Коста нам лучше, в каком месте пузо порезал. Братва пусть позырит, поучится. Ты ж у нас как-никак дохтур. А вдруг кому из пацанов доведется когда-нибудь там побывать, откуда ты вышел. Не приведи Господи. И смотрящий мелко перекрестился.
Я разделся до пояса и продемонстрирован свой, еще богато заклеенный пластырями, живот. Притом настолько богато, что разобраться, где и чего, там было непросто. Зато я порадовал разочарованную хату видом своего рассаженного чуть ли не до мяса плеча и длинными царапинами поперек спины, которые ночью мне оставила Ольга.
Это было великое шоу! Посмотреть на эти отметины плотской любви приползли из-под нар даже законченные доходяги.
Потом Леха Картина благородно, даже без чьей-либо подсказки, освободил мне свою шконку«Куда тебе, Коста, наверх с твоим животом?»а сам забрался на мой третий этаж.
Вот там и останешься, проскрипел, заметив этот маневр, смотрящий и объяснил, почему принял такое решение:Ты там не был, где он побывал.
А мне что ли в падлу тут спать? без тени обиды заметил Картина. Отсюда все видно, как с вышки. Вот возьму автомат, и как кто на запретку
Дальше я просто не слышал, о чем он там еще блудит своим языком. Стоило мне прилечь на жесткие нары, прислониться щекой к подушке, как тут же все закружилось перед глазами, и включился какой-то сон. Я еще не понял, какой. Лишь успел удивиться, что отрубился так быстро, как не отрубался с того самого дня, когда Ангелина накачала меня диморфозолом. Ну, если, конечно, не считать мою экскурсию в пресс-хату, закончившуюся харакири.
М-да, вот что значит всю ночь напролет заниматься тяжелой, хоть и приятной работой. Эх, Оля, Оля, как ты там без меня, уголовника? Сразу забудешь или сумеешь по блату добыть свиданку со мной? Или хотя бы подкинуть мне дачку. Вот бы было приятно. Вот хотелось бы. Очень хотелось бы Похоже на то, что я крепко влюбился в тебя.
И ведь выбрал, идиот, для этого время!
* * *
И вот такая колода. Новенькая, не игранная. Картина протянул мне колоду карт, размером поменьше пасьянсных. В середке газета, на рубаху берут бумагу однотонную, цветную. Можно, конечно, взять только это хреново, ща объясню так вот, взять белую, но поплотнее, а то газетка будет просвечивать. А такие рубахи пацан глазастый да с памятью быстро в себе отложит. И считай, что он на фишках, а ты в фуфле . Да и из белой бумаги рубашка запачкается в момент, засалится за десять сдач. И тогда тот же головняк для тебя, что и с прозрачной бумажкой. Так что ищи чего-нибудь потемней на рубаху.
Я внимательно слушал и кивал головоймол, все понимаю, во все въезжаю, как нельзя лучше. Сегодня было мое первое занятие с Лехой по «правильной» игре в рамс. Так, чтобы не проигрывать вообще или хотя бы всегда заканчивать в плюсезарабатывать деньги.
Так, слушай дальше, Коста, братан. С лицевой стороны на газетку бумагу уже клеишь белую. Тут можно и тонкую. Не папиросную, конечно, не кальку. Такую, чтобы газета если и просвечивает, то децл. А то или разметки не разглядишь, или быстро устанешь, глаза напрягаючи. А устанешь, так снова ты в жопе И вот, получаешь ты колоду пустышек таких. Теперича вперед, рисовать. Разметку, значит. Масти. Кто-то, конечно, и от руки их наносит. Но это либо лохи неумелыеони не то что карты склеить не могут, они потом и с себя все проиграют. И фуфлыжниками их братва сделает за несколько сдач. А еще бывает, что от руки разметку на лицевухе рисуют те, кому просто нечем заняться. Время есть, деть его некуда. Да и картинки ляпать они ловко умеют. Таких вальтов-королей тебе наизображают! Леха чмокнул губами. Вот, в прошлую ходку был у нас в отряде кольщик один
Ты о деле, нелюбезно перебил я Картину.
Лады, Коста, братан. Так вот, о чем это я. Берешь ты фольгу. Обычную тоненькую фольгу, скажем, от пачки сигарет, и режешь на ней трафареты. Я тебе потом покажу. Это вопрос непростой, надо потренироваться.