Просчитывая в голове ситуацию, прикидывая вероятные возможности провала, Серостанов отдавал себе отчет, что, если будет схвачен ШАБАКом «на горячем», с рук ему это не сойдет ни при каких вариантах. Даже, если израильской контрразведке не удастся доказать его связь с ГРУ. В конце концов, шпионажем в Израиле занимались не только советские спецслужбы, но и традиционные израильские союзники, которые одной рукой воо ри евреев до зубов, а другой откровенно изощрялись, пытаясь выудить из их сейфов секреты использования своего же собственного оружия и военных технологий, а также разработок новых видов ядерного, химического и бактериологического оружия.
Остановишись под огромным платаном на бульваре Ротшильда, Серостанов вытащил из бокового кармашка кофра крупномасштабную карту Тель-Авива, которую заблаговременно купил в сувенирном киоске аэропорта, еще раз повторил про себя название улиц, которые вели к автобусной станции, и, вздохнув, пошел дальше
7
Барстоу (штат Калифорния).
Городская больница.
Январь 1986 года
В сознание я возвращалась несколько раз, но не больше чем на пару секунд. Вяло, видимо, по инерции, выныривала из пучины, с колоссальным трудом, словно на каждой из ресниц кто-то привязал по пудовой гире, разлепляла веки, и снова погружалась в небытие, унося с собой невыразимое смятение в душе и размытые очертания знакомого женского лица.
И еще я не выпускала чью-то суховатую, с ощутимо проступающими венами, руку, словно это и не рука была вовсе, а спасательный трос, без которого я не могла время от времени выкарабкиваться на поверхность.
Кто говорил, что, находясь в бессознательном состоянии, люди ничего не чувствуют? А тяжесть на душе, тянущая тебя на самое дно этой бесконечной пучины? А мучительный вопрос, который ты не в состоянии ни сформулировать, ни задать, и только чувствуешь, как он гложет тебя, съедает, словно саркома, заживо?..
Я вернулась окончательно только после того, как поняла, наконец, что продолжаю держать руку своей свекрови Элизабет.
Он жив?
Да.
Я говорю о Юджине.
Я понимаю, дорогая, о ком ты говоришь
Ты не должна мне лгать, Элизабет
Я не лгу тебе, дорогая.
Поклянись.
Ты мне не веришь?
Поклянись своими внуками!
Это грех.
Грех врать.
Я клянусь тебе своими внуками.
Ты знаешь, что я никогда не прощу тебе, если ты солгала.
Я знаю.
Он действительно выживет?
Он ДОЛЖЕН выжить Моя свекровь продолжала комкать платочек, даже не делая попыток остановить слезы, прокладывавшие извилистые бороздки сквозь плотной слой темной пудры. Операция длилась шесть часов. Доктор Уэйн сделал все возможное. Теперь только он сам может помочь себе Но он крепкий мальчик, Вэл, он обязательно выкарабкается У него замечательные дети, красивая и верная жена Ему есть за что бороться
А мне?
Слезы струились как бы сами по себе, стекая к моим ушам.
Что ты сказала?
Ничего Как дети?
Все в порядке дорогая, не беспокойся. Пока я в больнице, с ними все время мисс Картридж. У тебя чудесные мальчики, Вэл. Настоящие маленькие мужчины
У них перед глазами был хороший пример
Не говори так, умоляю тебя!.. Она крепко сжала мою руку. Все будет хорошо, ты увидишь
Сколько я тут валяюсь?
Двое суток.
Меня тоже оперировали?
О чем ты говоришь?! Моя свекровь вытерла наконец слезы и шмыгнула носом. На тебе нет даже царапиныпросто очень глубокий нервный шок. Ты почти двое суток пролежала без сознания
Что-нибудь удалось выяснить?
Нет Счастье, что буквально через несколько минуту после выстрелов из бара вышел какой-то мужчина Ведь на улице не было ни людей, ни машин, ничего вообще А вы даже звука не издали. Хорошо, что этот мужчина не мешкал, тут же вернулся в бар и вначале вызвал скорую помощь, а уже потом сообщил обо всем собутыльникам Понимаешь, как мне здесь объяснили, каждая минута имела значение. Он потерял очень много крови. Врачи даже не поняли в первое мгновение, в кого из вас стреляли
Почему не поняли?
Он лежал на тебе Ты была в крови больше, чем Юджин
Я хочу его увидеть.
Это невозможно, Вэл.
Просто увидеть, Элизабет, ничего больше!
Я
Где он?
В реанимации. Без сознания. К нему, по-моему, только электростанцию еще не подключили
Ты проведешь меня туда?
Туда никого не пускают.
Значит, ты там не была?
Я же сказала: туда никого не пускают!
Помоги мне встать, Элизабет
Уймись, Вэл, ты под капельницей! взмолилась моя свекровь.
Так сними ее к ебаной матери!
Не ругайся в больнице.
Я даже толком не начинала.
Подожди, я вызову врача
Только быстрее, пожалуйста
Симпатичный молоденький врач с огромным носом, оседланным круглыми ученическими очками, смотрел на меня с такой неподдельной жалостью, словно только что собственноручно ампутировал мне обе конечности и думал только о том, как тяжело теперь мне будет обнимать любимого.
Миссис Спарк? Вы что-то хотели?..
Из-за белой спины доктора выглядывало испуганное, пожелтевшее лицо Элизабет.
Да, хотела Мысленно я приказала своим безнадежно разобщенным телу и душе немедленно соединиться, причем как можно естественнее, чтобы этот оседланный очками длинный еврейский нос не вздрагивал так траурно.
Я бы хотела, чтобы, во-первых, док, вы отсоединили меня от этой идиотской капельницы, а, во-вторых, немедленно вернули мою одежду. Вот, собственно, все что я хотела.
Боюсь, что это невозможно, поскол
Боюсь, что мне наплевать на то, чего вы боитесь! На меня вдруг нахлынула такая волна лютой ненависти, словно никто иной, как носатый доктор стрелял из машины в моего мужа. Вы слышали, ЧТО я вам сказала, доктор?
Но, мэм
Врач ошарашенно смотрел на меня, потом перевел взгляд на Элизабет.
Ну, если она действительно чувствует себя нормально неуверенно начала моя свекровь и полувопросительно посмотрела на меня. То, что увидела Элизабет, заставило ее произнести следующую фразу более уверенным тоном:
Под мою личную ответственность, доктор Беркович.
Как вам будет угодно, мэм
Процедура освобождения от капельницы, переодевания и заполнения специальных бланков, в соответствии с которыми администрация городской больницы более не несла ответственность за возможные неприятности с г-жой Вэлэри Спарк ложилась исключительно на последнюю, заняла значительно больше времени, чем я думала. Впрочем, даже у классического больничного бюрократизма есть свою плюсы: за это время я ощутила себя на ногах значительно тверже. Желание жить и действовать стремительно возвращалось ко мне
Вы уверены, мэм, что чувствуете себя нормально? заботливо поинтересовался доктор Беркович, настроившийся, видимо, пользовать меня не меньше месяца.
Да, вполне, ответила я, с трудом сдерживаясь. Впрочем, как врач вы могли бы оказать мне огромную любезность
Какую именно, миссис Спарк?
Я хотела бы увидеть своего мужа.
Он в реанимации, мэм! очки доктора возмущенно блеснули. С большим пиететом можно было произнести только одну фразу: «Он на личном приеме у президента, в Овальном кабинете!»Как вы не понимаете: ваш муж перенес сложнейшую, многочасовую операцию! Это совершенно, абсолютно невозможно!..
Послушайте, док Я понимала, что необходимо подключить максимум обаяния как, впрочем, и нереальность этого подключения: бледным и ненакрашенным женщинам с всклокоченными патлами и безумным взглядом рассчитывать не на что. Даже у таких вот неоперившихся юнцов в круглых очках. Поймите, док, я вовсе не собираюсь заниматься с мужем любовью в реанимации. Дайте мне только взглянуть на него! Обещаю вам, что больше я ничего не потребую
Это невозможно, миссис Спарк!
Решительный взгляд юного доктора Берковича выглядел неприступным, как Монблан зимой. Я посмотрела на его вздрагивающий от негодования нос и прибегла к самому проверенному оружию:
У вас есть мама, доктор Беркович?
Какое это имеет зна?..
Не нервируйте больную! прикрикнула я. Есть или нет?
Есть, мисс Спарк Доктор затравленно оглянулся на мою свекровь.
Вы ее любите?
Я вдруг представила себе еврейскую маму, дожившую до величайшего счастья увидеть своего ненаглядного сыночка в белом халате дипломированного врача.
Суровые черты юного лица, словно под воздействием какого-то внутреннего отопления, расплылись в неконтролируемой, широкой улыбке.
Конечно, люблю.
И я очень любила свою маму. Но она умерла. И теперь у меня вместо неемой муж. Я бы вам, доктор Беркович, никогда в такой просьбе не отказала бы
Юный доктор с некоторой опаской взглянул на меня, потом на Элизабет. Очевидно, моя свекровь внушала ему больше доверия. Во всяком случае, после секундной паузы, он покорно кивнул и жестом предложил нам следовать за ним. На лифте размером в танцплощадку мы поднялись на третий этаж и проследовали в самый конец длинного коридора, упиравшегося в стеклянные двери Стараясь не смотреть по сторонам, я сфокусировала взгляд на узкой, с выпирающими через халат лопатками, спине доктора Берковича. А потом спина исчезла, и на ее месте появилась оконная рама, густо перечеркнутая полуоткрытыми полосками жалюзи. Прильнув к окну, я увидела светлую комнату, уставленную таким количеством аппаратов, мониторов, механизмов и датчиков, что не сразу обнаружила кровать, на которой лежал Юджин в сплетении бесчисленных шлангов и проводков. Голова его была как-то неестественно запрокинута, заострившийся нос задран, руки без движения лежали поверх одеяла В спинку кровати был вмонтирован тихонько попискивающий осциллограф, на котором тускло мелькали зеленые цифры. Комната казалась безжизненной, холодной. И хромированный глянец многочисленных приборов только усиливал это ощущение. Единственными признаками жизни в реанимации оставались лишь ритмичный писк и зеленое мелькание осциллографа
Я прижалась носом к холодному стеклу, чувствуя, как от жалости и любви к этому человеку с заострившимся носом на части разрывается мое сердце. Больше всего на свете я хотела в тот момент поменяться с ним местами, вместо него лежать в этой холодной кровати под сплетением шлангов и проводков
Прости меня, родной Если только можешь, прости меня, дуру
Вэл! Рука Элизабет осторожно коснулась моего плеча. Поедем. Дети, наверное, еще не спят
* * *
Для своих шестидесяти двух лет моя свекровь Элизабет выглядела более чем привлекательноневысокая, ладно сложенная блондинка с ухоженными руками и прекрасным цветом лица. При не очень ярком освещении мы с ней вполне могли бы сойти за подружек. Однако даже эти бесспорные плюсы не давали Элизабет морального права самозабвенно обниматься в холле моего собственного дома с крупным моложавым мужчиной, облапившим мою свекровь с уверенностью не сомневающегося в себе собственника.
Элизабет!..
Мужчина поднял голову и
Бержерак, прошептала я. Это надо же
Господи Иисусе! Хоботообразный нос Бержерака плотоядно дернулся и аж затрепетал. Элизабет, ты только взгляни на этот неповторимый шедевр Создателя! У этой женщины по-прежнему лучшая грудь в мире! Когда-нибудь она меня доконает!..
Сразу же бросив мою обмякшую свекровь, Бержерак, рассекая воздух, стремительно рванулся ко мне и так основательно сжал в своих объятиях, что на секунду лишил доступа кислорода.
Вэл, я завтра же пришлю свою жену на консультацию. Умоляю тебя, расскажи этой зашпаклеванной плоскодонке, что ты делаешь со своей грудью, как ты сохраняешь такую изумительную форму, почему, черт побери, она у тебя уже как минимум десять лет совершенно не меняется?!..
Ты думаешь, твоей жене это поможет? выдавила я из себя, жадно глотая воздух.
Ей уже ничего не поможет!
Тогда зачем рассказывать?
Чтобы этой стерве, обрекшей своего любимого мужа и лучшего на восточном побережье ценителя женской плоти пожизненно щупать шарики для пинг-понга, было стыдно!..
Ослабив, наконец, стальной обруч объятий, Бержерак по-хозяйски огляделся, рухнул на диван в холле и с наслаждением раскинул руки.
Если бы ты знала, Вэл, как я ненавижу летать!
Что-нибудь выпьешь, ценитель женской плоти?
Кофе, кивнул Бержерак. Литров десять. И без молока. Но с сахаром. Не очень сладкий. Ложек семь
Вэл, ты в порядке? Голос Элизабет донесся из кухни одновременно со звуком льющейся воды.
Да, не оборачиваясь, ответила я. Вполне.
Тогда вот ваш кофе, молодые люди, я выйду присмотреть за мальчиками
Умная и хорошо вышколенная бесконечными иносказаниями мужа и сына Элизабет была рождена идеальной свекровью.
Если бы та знала, милочка, как я боюсь их роликовых коньков! Вздохнула Элизабет, открывая дверь. Это же открытые переломы на подшипниках!..
Когда дверь за свекровью закрылась, я тяжело вздохнула, а Бержерак моментально посерьезнел.
У него будет все в порядке, Вэл.
Ты еще и врач по совместительству?
Я говорил с врачом. Он выкарабкается. В этом плане мое доверие к евреям безгранично
Дай Бог Давно я тебе не видела.
После свадьбы Угреватое лицо Бержерака расплылось в улыбке. Ох и наклюкались мы тогда!..
Как твои дела?
Все в порядке, все по-старому.
Там же?
Пока там.
Зачем приехал?
Он мой старый друг, Вэл! Нос Бержерака протестующе дернулся. Разве ты поступила бы иначе?
Находясь на службе в конторе?
Значит, сразу к делу?
Прости, мне сейчас не до воспоминаний.
Тебя допрашивала полиция?
Еще нет Я покачала головой. Меня выписали только вчера вечером.
Ты что-нибудь видела?
Ничего.
Ничего подозрительного? Вспомни, не торопись говорить «нет». Прохожие, машины, какие-то шероховатости Сгодиться все, только вспомни, Вэл!..
Я ничего не видела. Мы стояли на улице, он обнял меня и в этот момент кто-то выстрелил Понимаешь, Юджин полностью отгородил меня от улицы, перекрыл обзор
Вэл, только не делай из меня идиота, ладно?
О чем ты?
Он не отгородил тебя, дорогая, а ПРИКРЫЛ Бержерак залпом опрокинул в себя кофе, пролив на диван как минимум треть. Прикрыл своим телом. Следовательно, он знал, что делает. Так вот, я хочу спросить тебя: ЧТО он знал? Что Юджин увидел ТАКОГО, после чего подставил свою спину между тобой и тем, кто стрелял?
Ты хочешь сказать, что стреляли в меня?
А ты хочешь сказать, что этого не знаешь?
Короче, что тебе от меня нужно?
Вэл, мы живем не в Колумбии Бержерак отпил кофе и поморщился. В провинциальной Америке, в стороне от банков и других мест для хранения наличности не принято просто так, без веской причины, стрелять среди бела дня по живым мишеням. Особенно, если в качестве мишени выступают отставной офицер ЦРУ и его жена, тоже имевшая кое-какое отношение к спецслужбам И еще одно обстоятельство: если ОНИ решили тебя достать, то рано или поздно все равно сделают это. Юджин получил вместо тебя три пули и чудом остался жив. Для вас это, безусловно, счастье, но для кого-тооплошность. Впрочем, такие оплошности быстро исправляются. То есть, второго шанса на избавление не будет, Вэл. Если тебе наплевать на собственную жизнь, подумай о своем муже и детях
Ты же сам сказал, что им нужна я.
Да, кивнул Бержерак. Но в реанимации сейчас пытается выжить твой муж
Я тупо смотрела, как забавно двигается его гигантский нос, и ничего не ответила.
Я прилетел сюда по личному указанию Уолша, негромко произнес Бержерак. Я НА РАБОТЕ, Вэл. И то, что здесь случилось, находится на контроле у фирмы. А потому рассказывай все, что знаешь, дорогая. Абсолютно все, без исключения. Самое главное сейчаспонять, что произошло? Почему спустя семь лет они вспомнили о тебе? Кому ты вдруг стала мешать? Причем так сильно, что тебя даже не стали выслеживатьпросто припасли наспех в провинциальном городишке, где все друг друга знают в лицо И то, что им не удалось тебя убрать, только подтверждает эту спешку
Конечно, Бержерак был прав со всех сторон. И мне сейчас надо было рассказывать ему все до мельчайших деталей. Про письмо Мишина, про номера счетов и телефонный пароль, про возражения Юджина, про патлатую парочку, самозабвенно целовавшуюся в спортивной машине напротив Но что-то останавливало меня, хотя, видит Бог, давно уже мне не было так плохо, как тогда, давно уже мне так не нужна была помощь, поддержка, ощущение уверенности, как в те страшные часы И мне не надо было копаться в себе, чтобы ответить на вопрос об этом «что-то»: я ЗНАЛА, почему ничего не говорю и ничего не скажу этому доброму, сильному и по-своему порядочному парню, когда-то давно так сильно выручившему меня в Праге В памяти вдруг отчетливо и точно всплыли слова Юджина, словно они были записаны в голове на магнитофонную пленку: