О, когда это было! С того времени столько воды утекло. Сейчас все по-другому, скептически заметил Быстроног.
Боря, не спеши, дослушай до конца! не согласился с ним Кочубей и попросил:Станислав, мы слушаем! Так в чем суть той модели?
В том, что в своих отношениях с сильными мира сего грузинские правители исповедовали и исповедуют принцип: «Не можешь победитьзадуши в объятиях», пояснил Лакоба и продолжил рассказ.
Прошло около двух десятилетий, как Картли и Кахетия вошли в состав Персии, а грузинская знать стала почти своею при дворе шаха. О ее весе свидетельствует тот факт, что шах Аббас Первый хорошо владел грузинским языком. В истории трудно найти другой такой пример, когда бы властелин говорил на языке вассалов. Проведение военной реформы в армии он поручил ни кому-нибудь, а грузинскому князю Ундиладзе. Управление столицейИсфаганом почти целое столетие осуществляли выходцы из грузинских княжеских родов. Поразительно и другоев тех интригах, что плелись при шахском дворе, многие знатные персы поплатились головами, но не грузины. Царь КартлиТеймураз трижды терял и трижды возвращал себе трон и, при этом, каждый раз умудрялся избежать тюрьмы.
Это же надо?! Вот прохиндей! поразился Кочубей.
А что, разве в России им плохо жилось? Катались, как сыр в масле! напомнил Быстроног.
Это уже другой зигзаг в поведении правящей элиты Грузии, отметил Станислав и снова обратился к ее истории.
После смерти Надир-шаха Персия погрязла в междуусобных войнах, и над Грузией нависла грозная тень Османской империи. Правитель Картлицарь Ираклий Второй бросился искать спасения в Санкт-Петербурге, и его мольба была услышана. 24 июля 1783 года в крепости Георгиевская, князь Потемкин вместе с князьями Багратионом и Чавчавадзе подписали известный Георгиевский трактат. Россия перешагнула через Кавказский хребет, оставив за спиной враждебно настроенных воинственных горцев, чтобы защитить братьев по вере. За этот свой шаг она заплатила огромную цену. Большая Кавказская война затянулась на целых пятьдесят лет и унесла сотни тысяч жизней.
До сих пор расхлебать не можем, мрачно обронил Быстроног.
То, что случилось на Кавказе двести лет назад, я имею приход России, то случилось, констатировал Лакоба.
Так вот, когда в Исфагане узнали об этом союзе Ираклия, то потеряли дар речи от подобного вероломства. Под защитой русских штыков он платил презрением своему бывшему хозяинушаху и торопился засвидетельствовать преданность новому. В Тифлисе посланцы Екатерины таяли от радушия грузинской знати, а в холодном Петербурге ее пылкие речи во славу России согревали сердца вельмож сиятельного двора.
Предав своего прежнего хозяинаперсидского шаха, Ираклий первым делом принялся откусывать «лакомые куски» от разваливавшейся империи. Опираясь на мощь батальонов кавказских егерей, он захватил Гянжинское и Эриваньское ханства. Аппетит, как говорится, приходит во время еды, используя нарастающее соперничество между Россией и Турцией за господство над Кавказом, Ираклий попытался проглотить Менгрельское царство. Это явно не понравилось в Стамбуле, и тогда, чтобы не дразнить грозного соседа, он вступил с ним в тайные переговоры.
В 1786 году, нарушив положения Георгиевского трактата, Ираклий заключил в обход России договор с Турцией. Казалось бы, он перехитрил всех. В Петербурге добился высокого покровительства и защиты от обманутой и преданной Персии. В Стамбуле султан сменил гнев на милость, более того, пообещал Ираклию удерживать воинственных лезгин и чеченцев от набегов на Грузию. Но так казалось только Ираклию. В Петербурге, узнав о его черной измене, пришли в страшное негодование, но поделать ничего не могли. Чаша весов в русско-турецкой войне склонилась в пользу Турции, и Ираклий, посчитав, что с броском России на Кавказ покончено, ринулся в объятия Османской империи. Летом 1787 года в Стамбуле договор был ратифицирован. В Петербурге такого откровенного бесстыдства простить не могли, и русские батальоны покинули неверного союзника.
Спустя четыре года турецкие войска потерпели поражение в войне с Россией. Ираклий остался один на один не только с потрепанной Турцией, но и с набравшей силу Персией. Ее шах Ага Каджарский железной рукой собрал осколки империи, и его армия двинулась на Тифлис. В 1795 году в Крцанисской битве персы разбили войска Ираклия, и ему с сыном Георгием пришлось спасаться бегством.
Привычное для них занятие, хмыкнул Остащенко.
Сейчас на месте битвы находится резиденция Саакашвили, блеснул эрудицией Быстроног.
Значит, скоро и он будет паковать чемоданы, заявил Кочубей.
Не уверен. Сегодня у него крутой хозяин, возразил Олег.
Американцы? Они где? А мы рядом. Вот наберемся силенок, и все вернется на круги своя, заключил Остащенко.
Вот, именно, силенок! подчеркнул Станислав. А на чьей она сторонеэто всегда очень тонко улавливали грузинские вожди. Тот же Ираклий после сокрушительного поражения, казалось бы, потерял все. Ан, нет, выплыл и предпринял ловкий ходпередал трон Георгию. Прилежный ученик своего отца, он сделал Петербургу такое предложение, от которого трудно было отказаться: о принятии в российское подданство Картли и Кахетии.
В 1801 году они вошли в состав Российской империи, и с того времени начался новый отсчет собственно истории Грузии. Под надежным зонтиком России она, как на дрожжах, стала разрастаться территориально. С помощью русских батальонов присоединила к себе земли Ахалцихе, Саингило, Аджарии и за короткий срок приобрела такой статус в империи, который не имела какая-либо другая губерния. С населением в 300 тысяч, местных князей оказалось не меньше, чем во всей 50-миллионной России. От фамилий грузинской знати, князей Шервашидзе, Чавчавадзе, Церетели, Орбелиани, входивших в царскую свиту, рябило в глазах и звенело в ушах. Грузия стала этаким баловнем в Российской империи, а к грузинам сформировалось особое отношение, которое не наблюдалось по отношению к другим нациям.
«И божья благодать сошла на Грузию! Она цвела», вспомнил Кочубей слова известного поэта.
По-другому не скажешь, согласился с ним Лакоба. И эта благодать приобретала не поддающиеся разумному объяснению проявления. Известно, с какой жестокостью в Петербурге было подавлено восстание декабристов. Пестель, Рылеев, Каховский, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостолгоспода голубых кровей закончили жизнь на эшафоте. Спустя семь лет антигосударственный заговор был раскрыт в Тифлисе. И как же поступили с его организаторами: князьями Орбелиани?
У нас всегда одно и тожебесплатная путевка в Сибирь, ответил Быстроног.
А вот и не угадал, Боря. Почетная ссылка в центральную губернию, а через пару лет высочайшее помилование и восстановление во всех правах. Старость они встретили в достатке и почете. Один Орбелиани вышел в отставку генерал-лейтенантом, а второйГеоргий одно время исполнял обязанности наместника царя на Кавказе. И вообще отношение российской власти к Грузии и грузинам поражает. Позже Николай II отклонил предложение Председателя правительства графа Витте о разведении в Грузии чая под тем предлогом, что это «чрезвычайно трудоемкая плантаторская культура»в связи с чем он «не хотел бы, чтобы грузины изнуряли себя на чайных плантациях».
Да, этому трудно найти разумное объяснение. Но, то происходило в девятнадцатом веке, а в двадцатом среди вождей революции было много грузин. Одни имена чего только стоят: Сталин, Орджоникидзе, Берия, Сванидзе, напомнил Кочубей.
Извините, Николай, это опять-таки поверхностный взгляд. Все гораздо сложнее, вежливо заметил Лакоба и пояснил:Если внимательно посмотреть на тот короткий период в отношениях России и Грузии, я имею в виду, с октября восемнадцатого по февраль двадцать первого, то вы поразитесь тому, какие невероятные политические кульбиты совершала грузинская правящая верхушка.
А если подробнее. Этот цирк для меня становится все более интересным, сказал Остащенко.
Станислав, ребята, может, повременим с грузинскими революциями и цирком? Не знаю как у вас, а у меня настоящая контрреволюция в желудке. Давайте пройдемся по шашлычку? вмешался в разговор Быстроног.
Все охотно согласились. Борис подозвал к столу официанта и через несколько минут тот появился с огромным блюдом, на котором высилась горка аппетитно зажаренного мяса, щедро усыпанная петрушкой. Это было фирменное блюдо повара Раминаребрышки молодого барашка, замоченные в знаменитом ачандарском вине. На время за столом воцарилась сосредоточенная тишина. Николай, расправившись с очередной порцией шашлыка, блаженно откинулся на спинку лавки и шутливо заметил:
Я со своей контрреволюцией покончил и если вы, Станислав, не возражаете, вернемся к обсуждению особенностей грузинской революции?
После такого обеда я готов переварить даже ее, присоединился Остащенко.
Еще не надоел? с улыбкой спросил Лакоба.
О чем ты говоришь?! Мы все внимание! поддержал друзей Быстроног.
Хорошо, согласился Станислав и продолжил рассказ. После революции в семнадцатом, бывшие деятели Госдумы Жордания, Чхенкели и Чхеидзе, сменившие Петроград на Тифлис, взяли власть в Грузии в свои руки и в начале восемнадцатого вступили в переговоры с Германией. Страх перед Турцией вынуждал их делать самые фантастические предложения. Они пошли на то, что просили принять Грузию в состав Германии в качестве федеральной земли. В Берлине тут же откликнулись на эту просьбу, и в Тифлис пожаловал граф Шулленбург. Но не обаяние грузинских вождей и сладкое вино, а запах бакинской нефти, к которой рвалась соперница-Британия, заставил его форсировать переговоры. 13 мая Грузия, заручившись поддержкой Германии, объявила о своем выходе из Закавказской Республики, а спустя два дня кайзеровские войска высадились в Поти и взяли под контроль стратегические объекты.
В тот год бывшую Российскую империю «красные», «белые» и всякая там зелено-малиновая компания кроили, как лоскутное одеяло, едко заметил Остащенко.
Каждый тянул его на себя, а русский народ расплачивался своей кровью, с горечью сказал Кочубей.
Вы правы, согласился Лакоба. Но я веду речь о другом: о поведении вождейЖордания и Чхенкели. До революции они входили, в так называемую «группу оборонцев»депутатов Госдумы и стояли насмерть за единство Российской империи и продолжение войны с Германией до победного конца. Спустя семь месяцев от их ненависти к немцам не осталось и следа, они взахлеб пели оду «немецкому порядку и просвещенной власти», а для России других слов, как «варварская» у них не осталось. Опираясь на германские штыки, Жордания, как это было с царем Ираклием, под шумок гражданской войны вознамерились откусить кусок Кавказа, который был явно ему не по зубам. Грузинские войска оккупировали Абхазию, на этом не остановились и концу июля захватили Адлер, Сочи, Туапсе.
Ну, шакалы! поразился Остащенко.
Малая империя, как ее назвал академик Сахаров, вспомнил Кочубей.
Можно сказать и так! согласился с ним Лакоба и с сарказмом произнес:Но с новым хозяином они жестоко просчиталисьон подкачал. В ноябре восемнадцатого в Германии грянула революция, и Грузия в очередной раз, оставшись один на один с озлобленными соседями, принялась срочно подыскивать нового покровителя. В Москве о Жордания и его компании не хотели слышать, тогда они пали в ноги к «британскому льву». В Лондоне не заметили, как начали подыгрывать грузинским вождям. Искусство интриганства, позаимствованное ими у предшественника царя Ираклия, дало свои плоды: в Поти высадился британский экспедиционный корпус, но пробыл недолго.
Советская власть быстро укрепилась всерьез и надолго не только в России, но и в соседних с Грузией Армении и Азербайджане. В Тифлисе тут же смекнули, что на Кавказе появился новый-старый хозяин и принялись обивать пороги в Кремле. 7 мая 1920 года советская Россия признала Грузию в обмен на легализацию большевистских организаций. Не успели еще высохнуть чернила на договоре с большевиками, как Жордания указал британцам на дверь. И тут он совершили роковую ошибку, забыв, что имеет дело не с русским царем, а с пролетарским вождемгрузином Сталиным. Спустя восемь месяцев, 21 февраля, части 11-й Красной армии, не встречая на своем пути сопротивления, вошли Тифлис. Вместо тысяч добровольцев, которыми грозился Жордания, против советских войск выступила жалкая кучка, да и та, не дойдя до окраин, разбежалась по домам.
По признанию командующего этим воинством генерала Одишелидзе, «вместо обещанных 1500 человек особый батальон народной гвардии вышел из Тифлиса на театр войны в составе 240 человек, на зато на его проводах было сказано 240 речей», уточнил Олег.
Жордания, а с ним меньшевистское правительство бежало за границу. С того времени, если можно так выразиться, начался «золотой» период в истории Грузии, завершил на этом экскурс в историю Лакоба.
Как же, наслышаны! Сразу после той войны мой дед перебрался из Воронежской области в Кутаиси, и потом нам с братом рассказывал, как в те времена жили в Грузии. В России народ с кваса на воду перебивался, а они, как сыр в масле катались, вспомнил Быстроног.
Покатались мы в том масле, врагу не пожелаешь. У себя дома хозяевами не были. На родном языке запрещали говорить! А когда Союз распался, так они одним рывком рассчитывали покончить с Абхазией! Мерзавцы, сколько людей положили! Детей! Стариков! и гримаса боли исказила лицо Олега.
А мы на комсомольских собраниях только и слышали: Грузиявсесоюзная здравница, житница и кузница передовых кадров, зло обронил Остащенко.
И наковали! Подпольных миллионеров и воров в законе, буркнул Быстроног.
А как же «Мимино?» А как же «Отец солдата?» Это же все было! не находил ответа Кочубей.
Для нас было, да сплыло. А для них: «Расцветай под солнцем, Грузия моя». Все, дураков больше нет! отрезал Борис.
Кто расцветал, а кто и чахнул. На Урале и в Сибири народ загибался в тайге, а они тут среди мандарин и фикусов жировали, и все им советская власть плоха была! возмутился Остащенко.
Юра, но так-то всех под одну гребенку нельзя!.. но договорить Кочубею не удалось.
Настойчиво зазвонил сотовый, и на дисплее высветился номер Кавказа. Извинившись, Николай поднялся из-за стола, отошел в сторону и спросил:
Вы что, уже готовы?
Да. Машина заправлена. Ждем только команды, не стал вдаваться в подробности Кавказ.
Хорошо, скоро будем! заверил Николай и возвратился к столу. Быстроног и Остащенко по его лицу догадались: пора собираться. Извинившись перед Станиславом и Олегом, они, так и не попробовав всех блюд, спустились к машине. Водителя на месте не оказалось.
Женя? позвал Быстроног.
Я здесь, Борисович Юрьевич, отозвался тот.
Едем в город! строго распорядился Быстроног.
Быстроног прямо в дороге принялся звонить в отдел.
Сотовый секретаряАлександра Мотрева молчал, на вызов ответил дежурныйГонтарев.
Олег, где Саня? спросил Быстроног.
Только что был в отделе, неуверенно ответил тот.
Был, да сплыл! Почему не отвечает?
Не знаю, Борисович Юрьевич. Может питание село?
Короче, разыщи и в отдел! Пусть вскроет оружейку! Ты получи оружие: три пистолета с полным боекомплектом.
Понял. А потом куда? уточнил Гонтарев.
Отправишься к границе! Надо прикрыть Николая с Юрой! Понял?
Да! Так может прихватить автомат, лишним не будет?
Возьми! разрешил Быстроног и распорядился:Вызывай дежурный УАЗ, сам за руль и встречаемся на Красном мосту.
Юра, нам Кавказа с Омаром хватит, отказался помощи Кочубей.
Коля, пусть едет. Олег парень хваткий и с головой, такой всегда пригодится, не согласился с ним Остащенко.
Мы же не на боевую операцию, а на явку с агентом едем! Зачем толпой светиться?
Олег в той зоне два года отпахал и знает обстановку, как свои пять пальцев. Если что, прикроет! заявил Быстроног.
Тьфу, тьфу! Смотри, не накаркай! предостерег Остащенко.
Хорошо! согласился Кочубей и позвонил Кавказу.
Слушаю тебя, Николаич? тут же ответил тот.
Через час встречаемся на Очамчырском повороте. Только ты и Омар! распорядился Кочубей.
Понял. Будем на месте, подтвердил Кавказ.
Решив вопрос с боевым охранением, Николай сосредоточился на предстоящей явке с агентом Багратионом. На связь он принял его три месяца назад. За это время у него сложилось двойственное впечатление об агенте. Должность в штабе второй пехотной бригады, дислоцирующейся на базе в Сенаки, открывавшая прямой доступ к секретным планам грузинского командования Западной группы войск, ставила Багратиона в один ряд с наиболее ценными агентами. И он подтверждал это своей информацией. Последние данные о составе, численности и вооружении группировки получили высокую оценку, как со стороны Сердюка, так и самого Градова. С другой стороны, патологическая жадность агента к деньгам, вызывало у Кочубея не столько профессиональное недоверие к его надежности, сколько внутренний протест. Но в сложившейся ситуации, когда положение на границе с Грузией накалялось с каждым днем и в любой момент грозило разразиться крупной провокацией, информация Багратиона перевешивала все минусы.