В мыслях царил сумбур, на душе скребли кошки, а разыгравшееся воображение рисовало одну картину мрачнее другой. Сгорая от нетерпения, Перси решил не ждать два часа и предложил:
Я могу подъехать сейчас.
В посольствоне надо! Лучше на стороне, подальше от любопытных ушей и глаз, продолжал говорить загадками Саймон и напомнил:
Встречаемся через два часа. Это недалеко от тебя. Местосмотри сообщение на сотовом.
О'кей! подчинился Перси и, забыв про завтрак, принялся спешно приводить себя в порядок. В то время, как руки делали что-то, в голове продолжали роиться тревожные мысли: «Проблемы с Фантомом? Но Саймон сказал, что к нему это имеет косвенное отношение. Проблемы с моей агентурой в Киеве? Но почему их надо решать в Москве? Так что же стряслось за ночь? Что?»задавался он вопросами, и не находил ответов.
Писк сотового прервал его мысли, пришло SMS от Саймона. До места встречи было рукой подать.
Патриаршие прудыоазис российской столицы, одно из любимейших мест проведения досуга горожан. В нем с утра и до позднего вечера водила пестрый хоровод многоликая Москва. В утренние часы патриархальная, лишенная суеты тишина тенистых аллей, воркующие голуби под крышами летних павильонов и умиротворяющая гладь пруда привлекали к себе пенсионеров и детвору. После обеда на смену им появлялись и громко заявляли о себе молодежные компании. У каждой из них имелось свое излюбленное место. В одном углу, позвякивая цепями и поблескивая металлическими заклепками на куртках, кучковались поклонники тяжелого рока. В другомна лужайке, под раскидистыми липами фанаты московского Спартака, наливаясь пивом и, футболя пустые банки, готовились к схватке с противниками из ЦСКА.
В этом человеческом муравейнике легко было затеряться. Перси одобрил выбор Саймонаобеденное время являлось не самым худшим для конспиративной встречи. Русской наружке, если бы она увязалась за ним, пришлось бы изрядно попотеть. За предыдущие три дня она себя никак не проявила, и потому он не испытывал серьезного беспокойства, но на всякий случай оставил на ее раскрутку сорок минут. Стрелки показывали начало двенадцатого, в запасе было достаточно времени, чтобы перекусить в ресторане. Помпезный зал на первом этаже, в котором каждый посетитель должен был почувствовать величие Поднебесной, пустовал. Переступив порог, Перси тут же оказался под перекрестным обстрелом нескольких пар любопытных глаз.
«Проклятые шпионы! Нигде от вас покоя нет!»поднялась в нем волна раздражения.
Аппетит пропал. Ограничившись чашкой кофе и постным бутербродом, он вышел в город. Наступило обеденное время, и оживленные толпы высыпали на улицы. В центре площади, у памятника Маяковскому тусовка горластых тинэйджеров и пенсионеров, потрясая транспарантами и выкрикивая политические лозунги, проводила очередной коммунистический митинг. Крутнувшись в толпе, Перси нырнул в подземку, проделал пару замысловатых финтов, чтобы запутать возможный «хвост», доехал до «Пушкинской» и, не обнаружив слежки, направился на встречу с Саймоном.
В тринадцать двадцать он вышел к Патриаршим прудам. К этому часу здесь уже не осталось и духа от былой святости. В воздухе стоял тяжелый запах пива и еле уловимыймарихуаны. Набравшие градус фанаты Спартака воинственными голосами затянули свой гимн. Из другого угла сквера на дикой смеси русского и английского им отвечали поклонники тяжелого рока. Временами между компаниями начинало искрить, и только вальяжно бродившие по аллеям патрульные милиционеры удерживали их от вспышки. Ближе к летним павильонам все выглядело чинно и мирно. В одном из них, в малом зале терлась публика полубогемного вида.
Перси прошел внутрь, отыскал свободное место и, заказав коктейль, стал ждать Саймона. Прошло не больше минуты, и он почувствовал себе не своей тарелке. Его беззастенчиво ощупывали оценивающими взглядами. Жаркий румянец опалил ему щеки. Женоподобное поведение, следы помады на губах и румян на щеках соседей по столику, не оставляли сомнений в том, что он угодил в компанию гомосексуалистов. Чувство гадливости охватило его, и тут чьято тяжелая рука опустилась на плечо.
Мальчика не желаете? с придыханием произнесла омерзительная, рыжеусая рожа.
От такого беспардонного хамства у Перси перехватило дыхание. А наглец голосом Саймона продолжал допытываться:
Красавчик, тебе здесь не нравится?
Джек ты?! Перси не мог поверить своим ушам. Искусно нанесенный грим до неузнаваемости изменил внешность резидента.
Я! подтвердил тот.
Ты ты, куда меня затащил?
А чем здесь плохо?
Это же у Перси от возмущения не нашлось слов.
Самое, что ни на есть подходяще место для такой встречи, сохранял невозмутимое выражение лица Саймон и, понизив голос, пояснил:
ФСБ даже в голову не придет, что два благопристойных пуританина сунуться в подобный вертеп.
Джек, это явный перебор! Меня уже тошнит от этих крашеных рож!
Зато спокойно.
Спокойно?! Не знаю как ты, а я уже чувствую, как они лезут ко мне.
Ладно, побережем твои нервы, с усмешкой произнес Саймон и предложил:Пойдем, прогуляемся.
Перси, как ошпаренный выскочил на улицу. Ему казалось, что все взгляды направлены только на него и спешил подальше унести ноги. Саймон едва поспевал за ним. Не дожидаясь, когда густая стена кустарника скроет их от посторонних глаз, Перси набросился на него с вопросами:
Джек, что произошло? Почему не в посольстве? К чему этот маскарад?
Извини, Марк, что поломал твои планы, но меня самого поставили перед фактом, оправдывался Саймон.
Каким еще фактом? О чем ты?
Ситуация весьма щекотливая.
Джек, мне сейчас не до щекотки. Говори прямо! Засветился Фантом или ктото из моей киевской агентуры? предположил худшее Перси.
Киевская агентура здесь не причем.
Остается Фантом?
Не совсем так, уклончиво ответил Саймон и, помявшись, спросил:Как ты относишься к Ковальчуку?
Я?.. К Генри?! А он тут причем? изумился столь неожиданному повороту Перси.
Так как?
Э-э Профессионал. Как говорится, собаку съел А собственно, в чем дело? Ты можешь внятно объяснить?!
Попробую, но сначала ответь еще на один вопрос: вы были дружны? продолжал говорить загадками Саймон.
Ну в общем, поддерживали хорошие отношения, замялся Перси, а затем потребовал:Джек, может, хватит играть в кошки-мышки! Я не первый день в разведке! Давай без дальних заходов.
Извини, Марк, мне это неприятно, и, по правде говоря, я сам мало что знаю. Тебе все скажут в Лэнгли.
В Лэнгли?!.. Я же лечу в Берлин, а оттуда в Киев?! опешил Перси.
Киев отменяется. В Берлине тебя встретит Браун с билетом на Вашингтон.
Вашингтон? Значит, засветился Фантом!
Насколько мне известнонет.
Ну, я тогда уже ничего не понимаю?! Вчера только говорил с Шлоссом, и он ни словом не обмолвился о вызове в Вашингтон.
Все дело в Ковальчуке.
В Генри?!
Саймон, помявшись, ответил:
Я могу только предполагать, но не более того.
Ну, говори же! Говори! торопил Перси.
Служба специальных расследований ищет русского крота. Его след обнаружили в киевской резидентуре. В Лэнгли дернули Ковальчука. Вывод напрашивается сам.
Хочешь сказать: Генри крот?! Нет, нет! Этого не может быть! не поверил своим ушам Перси.
Марк, я ничего не утверждаю, но посуди сам. Его отстранили от работы, а вчера отозвали из Киева. Им занялась Служба специальных расследований. Остальное узнаешь в Лэнгли. На меня не ссылаться, я и так сказал больше, чем надо! предупредил Саймон, с сочувствием посмотрел на ставшего мрачнее тучи Перси, и попытался сгладить ситуацию:
Все обойдется, Марк. С Фантомом тебе сам черт не страшен.
Перси ничего не ответил. В его голове не укладывалась мысль, что добродушный ворчун Генри Ковальчук, прослуживший в разведке свыше двадцати лет и не в теплом кабинете Лэнгли, а в странах Восточной Европы, имевший на своем счету десятки ценных вербовок, мог стать русским агентом. Все существо Перси восставало против, казавшихся абсурдными, подозрений. Он больше грешил на происки резидента Саливана против бедолаги Генри, чем на коварных русских агентов, якобы свободно разгуливавших по коридорам Лэнгли, которыми тот не уставал страшить на совещаниях. Но теперь, если Ковальчук, но об этом Перси не хотелось и думать, действительно, окажется кротом, вместо обещанных наград, впереди его ждали изматывающие проверки. Проверки, которые могли закончиться позорной отставкой.
Саймон продолжал говорить, а Перси пытался понять, что могло подвигнуть Ковальчука на предательство? Разведчик такого уровня как он, так просто перейти на сторону противника не мог, на то требовались веские причины.
«Деньги? Серьезный мотив. Но Генри всегда довольствовался малым. Чрезмерные амбиции и жажда карьеры? За год до ухода на пенсию? Смешно! Конфликт с Саливаном и разочарование в профессии?»размышлял Перси.
И здесь память услужливо подсказала: причину падения, а, возможно, предательства Ковальчука следует искать в его отношениях с руководителем киевской резидентуры. С назначением Саливана на должность резидента, у Генри стали возникать проблемы. Какая кошка пробежала между ними, так и осталось тайной. Сам Ковальчук на эту тему не распространялся. К концу второго месяца работы Саливана, их отношения окончательно испортились. Редкое совещание обходилось без того, чтобы он не поиздевался над Генри. Тот пытался огрызаться, а потом замкнулся в себе и стал все чаще заглядывать в рюмку. В редкие минуты бедолагу прорывало, и тогда Перси приходилось выслушивать все, что Ковальчук думает: «о мерзавце Саливане; о скотстве в разведке, в которой надо бояться не столько врагов, сколько собственных безмозглых ослов; о том, что в этом дрянном мире прежние заслуги ничего не стоят; что конюшня ЦРУ ничем не лучше зверинца КГБ-ФСБ».
Тогда это брюзжание Ковальчука воспринимались не более чем обида неудачника, который в запале, да еще по пьяной лавочке, мог нагородить и не такого. Теперь же Перси иными глазами посмотрел на старого приятеля, и предположение Саймона о предательстве Генри уже не казалось столь беспочвенными. В памяти всплывали эпизоды из недавнего прошлого, и они заставляли задуматься.
Все началось полгода назад. Холодным декабрьским утром машина Перси остановилась перед воротами посольства США в Киеве, и тут из снежной круговерти вынырнул некто, закутанный по самые глаза шарфом, и, швырнув на сидение записку, скрылся. После расшифровки немудреного шифра в руках резидентуры ЦРУ, а точнее егоМарка Перси, оказалась настоящая информационная бомба. Инициативный делец от шпионажа предлагал фантастическую сделку: купить то, зачем, не один год безуспешно охотились резидентурасовершенно секретные материалы по российскому ракетному комплексу «Тополь».
Несмотря на конспирацию, слух о его удаче пронесся среди сотрудников резидентуры. Чуть позже, Ковальчук, случайно или нет, появился в кабинете, когда он ломал голову над тем, как выйти на личный контакт с инициативным продавцом секретов. Предложение Ковальчука оказалось кстати. На следующий день они с готовым планом операции подошли к Саливану. Тот скептически отнесся, как к нему, так и самому предложению «инициативника», посчитав его, в лучшем случае, подставой со стороны ФСБ, а в худшемнаглой попыткой авантюриста, пытающегося таким способом сорвать денежный куш.
Срок, отведенный «инициативником» на сделку, истекал, и операция, не начавшись, начала затухать. Но тут на помощь пришли старые связи Перси в руководстве Лэнгли. Они надавили на Саливана, и тот нехотя выделил по статье «специальные расходы» десять тысяч долларов на покупку первого блока информации. Казалось бы, все складывалось наилучшим образом. «Инициативник» откликнулся на сигнал в Интернете и назначил обмен на железнодорожном вокзале города Киева, в зале автоматических камер хранения.
За несколько часов до назначенного времени резидентура пришла в движение. Наружка пасла подходы к месту встречи, а технари Дункана ухитрились поставить скрытые камеры видеонаблюдения в камере хранения. И когда подошел назначенный час, онМарк Перси, рискуя оказаться в руках контрразведки, вытащил из ячейки материал оставленный «инициативником», а взамен положил десять тысяч долларов. Первая часть операцииобмен, завершилась удачно, контрразведка себя никак не проявила. Зато вторая обернулась оглушительным фиасковычислить «инициативника» и сесть ему на хвост наружке не удалось. Мерзавец элементарно обвел ее вокруг пальца. Деньги из ячейки вытащил мелкий воришка.
В штабе операции с удивленно наблюдали, как в толпе исчезли десять тысяч долларов. И еще долго при гробовом молчании с монитора на Саливана и Дункана таращилась веснушчатая физиономии киевского «гавроша». Слабым утешением стала пачка от сигарет «кент», а в ней два листка шифрованных записей. Лучшие головы из аналитического и технического отделов несколько дней бились над расшифровкой и пришли к выводу: «инициативник» оставил их провел. Ловкий мерзавец изъял из перечня данных по ракетному комплексу «Тополь» ключевые параметры. Выманив у резидентуры задаток в десять тысяч долларов и, сбросив ей интригующе сведения, он, так и не материализовавшись, исчез как фантом в Интернет-пространстве. Саливан пришел в ярость и обрушил свой гнев на Перси с Ковальчуком. У Генри не выдержали нервы, и в запале он высказал все, что думал «о безмозглых ослах в разведке». Совещание едва не закончилось безобразной дракой.
Прошло несколько дней и наглецпродавец секретов дал о себе знать. В Интернете на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения», появилось его очередное сообщение. В нем он благодарил за задаток и предлагал взамен на девяносто тысяч долларов заполнить пробелы в переданных материалах. В душе Перси затеплилась надежда. Но его предложение запросить в Лэнгли оставшуюся сумму и продолжить операцию, Саливан не захотел даже слушать и выставил из кабинета. Проглотив обиду, и наплевав на субординацию, Перси снова позвонил старому приятелю Шлоссу. Тот обещал помочь и свое слово сдержал. Из Лэнгли опять надавили на Саливана и он, разрешил продолжить виртуальные контакты с «инициативником». Шесть месяцев шли напряженные Интернет-переговоры, и вот, наконец, состоялась личная встреча в Москве.
В парке Центрального дома художника они встретились лицом к лицу. В работе Перси это была, пожалуй, самая нервная из всех вербовок агентов. В конце концов, ему удалось склонить скользкого как угорь продавца ракетных секретов к сотрудничеству. И вот теперь, когда, казалось бы, Саливан посрамлен, а онМарк Перси оказался на коне, все могло пойти прахом. Подножку подставил не кто иной, как тот, кому он доверял как самому себеКовальчук.
«Подлец! чертыхнулся в душе Перси. В эти минуты он готов был разорвать Ковальчука на части. Но, живший в нем разведчик взял верх над эмоциями. Острый ум искал в закоулках памяти, то, что могло таить настоящую, а не мнимую угрозу для операции и его самого:Фамилия? Имя Фантома? Кажется, нет. Да и откуда Ковальчук мог их знать? Мне самому они стали известны три дня назад!»с облегчением вздохнул Перси, и с его губ сорвалось:
Слава богу! Кажется, не все так ужасно!
О чем ты, Марк? живо отреагировал Саймон.
Все о том же.
О Ковальчуке?
Да. Пытаюсь вспомнить, что ему известно о Фантоме.
И много?
Имя и фамилию он точно не знает.
В таком случае русской контрразведке будет не просто выйти на него, заключил Саймон.
Это вопрос только времени, обронил Перси.
Как профессионал, он отдавал себе отчет в том, что даже отрывочные сведения о Фантоме, которые Ковальчуку стали известны, могли послужить серьезной наводкой для контрразведки. Все решало время, и в гонке с ним ЦРУ ничего другого не оставалось, как только успеть добраться до главных секретов Тополя, прежде чем Фантом попадет под колпак ФСБ. Но это уже зависело от того, как повернут дело с кротом в Службе специальных расследований.
Отражение этих грустных мыслей Саймон прочел на лице Перси и искренне посочувствовал:
Марк, не принимай все так близко к сердцу. Ты не один общался с Ковальчуком. Есть Грей, есть Ливицки.
И что? Я, а не они работают с Фантомом. Теперь все в руках Службы специальных расследований!
Не сгущай краски.
Я не сгущаю. Сам знаешь, от этой живодерни ничего хорошего ждать не приходится, мрачно произнес Перси.
Да, там не то место, где раздают награды.
Скорее дают пинка под зад.
Марк, не заводись. Лучше вспомни, какие наводки Ковальчук мог дать русским на Фантома.
Кроме сведений, что были в первой запискебольше ничего.