Это была вырезка из газеты, и фотография была окружена несколькими колонками статей. Изображение было очень ясно, и глаза Даниэла Сайсом смотрели прямо на камеру.
Это смешно, он всегда смотрел тебе в глаза, сказал Аскольд. Что, считается признаком честности. Конечно, Куни видел эту вырезку из газеты раньше, но он полностью ее забыл. У Даниэла было большое лицо с гармоничными чертами лица и прямым носом, хотя и широкими и с большими отверстиями. Его губы были такими полными и чувственными, что для лица мужчины они выглядели как женские. Его лоб был широким и плоским, а волосы были короткими и кудрявыми; с кудрями, настолько толстыми, что они, казалось, больно тянули кожу головы.
«Он был высоким и хорошо сформированным, продолжил Аскольд. Его лицо похоже на морду красивого бульдога слишком большое, не так ли? Во время войны он был на Дальнем Востоке, но признаков того, что жара и лишения на нем отразились не было заметно. У Даниэла был здоровый вид лошади-тяжеловоза. Извините, что так много сравнений с животными, но этот человек был похож на животное.
Как он попал на службу миссис Паула? Аскольд протянул руку, пристально посмотрел на нее, затем сложил ее.
«С тех пор, как доктор умер, сказал он, до 1947 года миссис Паула и Милана Шлаун сделали все возможное, чтобы сохранить дом: они нанимали рабочих для ремонта, когда это требовалось. Вы можете представить ситуацию. Они наняли нескольких женщин из Визбори, чтобы помочь с уборкой, но рано или поздно все они ушли, чтобы пойти на работу на фабрике. Дом начал разваливаться. Не удивительно, если учесть, что в конце войны г-же Пауле было около восьмидесяти пяти лет, а Милане было почти семьдесят. Кроме того, кроме ее возраста, миссис Паула, конечно же, не двигала даже пальцем в том, что касается чистоты дома. Она не понимала в этом не чего, и не могла различить пылевую тряпку и метлу.
Это было немного избалована, не так ли? «Она была тем, чему ее образование и воля Бога превратили ее», сказал Аскольд очень серьезно, но с волнением в голосе. Я не видел ее, пока она не умерла. Она была упрямой женщиной, немного скупой, как говорят сегодня, человеком властным, она не кого больше не допускала распоряжаться своим маленьким хозяйством. Я приведу вам несколько примеров. Когда ее сын умер, его невестка и внуки остались в очень сомнительной и затруднительной ситуации. Я не знаю подробностей, но миссис Паула была готова помочь им в финансовом отношении, при условии, что они согласятся с ее условиями: семья должна жить с ней и т. д. Во всяком случае, по-моему, старуха не могла позволить себе содержание двух домов. Другая проблема заключается в том, что она была очень религиозной женщиной. Когда она была слишком старой, чтобы ходить в церковь, Она настояла, чтобы Милана заменяла ее там. Как своего рода жертва умилостивления. Но у миссис Паула была привязанность к некоторым людям: она обожала своего внука Форитона и имела близкого друга. Мы поговорим об этом позже. «Я не знаю, знаете ли вы, что после войны была большая нехватка домов и, кроме того, почти невозможно было найти работу. Миссис Паула была умной старухой, которая быстро поняла-на чем она может заработать. она придумала, что может что то сдавать. На ферме был гараж с каким-то чердаком, в нем хранился автомобиль, которым не пользовались со времени смерти мужа. Миссис Паула не умела водить машину, и, разумеется, Милана тоже. Бензина было мало, но было достаточно, чтобы возить в магазины и забирать двух старых женщин на еженедельную прогулку. Итак, Милана была, в некотором роде, другом, сказал Куни.
«Леди может сопровождать ее служанка, когда она выходит на прогулку», сказал Аскольд. Дело в том, что г-жа Паула опубликовала рекламу в газете, предлагая работу крепкому молодому человеку, желающему работать в саду, производить мелкий ремонт, заботиться и ездить на машине в обмен на проживание и три фунта в неделю.
Три фунта? Куни не курил и и был очень бережлив, но после того, как еженедельно делал покупки для своей жены, он знал, что три фунта это не много.
«Ну, для того времени это было много денег, Куни, извиняющимся тоном сказал Аскольд. Миссис Паула обустроила чердак, разделила на три комнаты, и провела воду. Это был не дворец, но, в 1947 году, люди считали себя счастливыми, если они могли иметь одну комнату! Она получила много откликов на свое обьявление, но почему-то (Бог знает, почему), она выбрала Даниэла. Во время судебного разбирательства Милана сказала, что г-жа Паула считала, что раз он женат и имеет маленькую дочь, то должен быть мудрым человеком. Видимо подразумевалось разумным, не так ли?
Куни отодвинул стул от солнца и сказал:
Была ли жена Даниэла тоже на службе у миссис Паулы?
Нет, только он. Как я уже сказал, у них была маленькая девочка, которой было всего два года, когда они пришли. Если бы жена Даниэла работала в доме, ей пришлось бы брать с собой маленькую девочку. Миссис Паула никогда бы этого не допустила. По ее мнению, между ней и семьей Даниэла была пропасть. Я пришел к выводу, что она не обменялась и несколькими словами с женой Даниэла за все время, что ее муж работал там, а что касается маленькой девочки (если я правильно помню, ее зовут Шерр), миссис Паула почти не знала о ее. существовании.
«Она не похожа на очень милую женщину, с сомнением сказала Куни.
«Она была типичной женщиной ее возраста и класса, снисходительно сказал Аскольд. Не забывайте, что она была дочерью помещика в то время, когда этот факт все еще имел вес в обществе. Для нее миссис Сайсом- жена Даниэла была ниже ее классом. Нет сомнений, что если бы жена Даниэла заболела, она отправила бы Милану к ним на чердак с небольшой кастрюлей супа или одеялами. Кроме того, миссис Сайсом не пыталась наладить какие-нибудь отношения с миссис Паулой. Она была очень красивой женщиной, очень сдержанной и вела себя с подавляющей респектабельностью. И это пугало Даниэла и вселяло страх, несмотря на то, что она была очень маленькой и хрупкой, но положение ее было выше Даниэла и это приводило видимо к рукоприкладству, когда я говорил с ней после убийства, я заметил, что ее рука была вся в синяках, слишком много для небольшой аварии на кухне,
«Итак, на самом деле, сказал Куни, все они были полностью отделены друг от друга. Миссис Паула и ее служанка жили в доме а семья Даниэла, в отдельном доме, в задней части сада.
Я не думаю, что правильно сказать в задней части сада. Гараж находился примерно в тридцати метрах от задней двери большого дома. Даниэл отправлялся туда, только, чтобы взять уголь и получить инструкции. Ах! сказал Куни, если я правильно помню, мне кажется, что с углем возникла какая то проблема. Разве это не было более или менее сутью всего дела?
«Даниэл был занят колкой дров и углем.», продолжил Аскольд. Милана не могла этого делать в ее возрасте, поэтому ему приходилось брать угольное ведро и приносить его в дом в полдень (они никогда не зажигали огонь до этого времени), а еще в шесть тридцать часов дня. В общем, Даниэл не возражал против его работы в саду или с машиной, но по какой-то причине уголь выводил его из себя. Он делал это, хотя и недобросовестно и без должного старания и к тому же еще жаловался. По его словам, в полдень это прерывало его обед, и ему не хотелось выходить вечером. Разве я не могу принести два ведра в одиннадцать часов утра? Хозяйка миссис Паула не позволила, она сказала, что не хочет, чтобы ее комната превратилась в железнодорожную станцию.
Глава2
Куни улыбнулся. Он чувствовал усталость. После хорошего завтрака, душа и бритья, он почувствовал бы себя отдохнувшим и помолодевшим. Он взглянул на часы, а затем на другую сторону главной улицы Визбори, где поднимались ставни кафе.
Мне нужен кофе, сказал он.
Это то, о чем я думал. Отправьте кого-нибудь принести нам кофе.
Аскольд встал, потянулся, поправил галстук и разгладил волосы, слишком тонкие, растрепанные. Кофе принесли в двух картонных стаканчиках вместе с пластиковыми ложками и кубиками сахара, завернутыми в бумагу.
Наконец то!! воскликнул Аскольд. Вы хотите, чтобы я продолжал? Куни кивнул, и Аскольд продолжил: «В сентябре 1950 года Даниэл работал у миссис Паулы в течение трех лет. Казалось, что все идет хорошо, за исключением протестов Даниэла по
поводу угля. Он продолжал жаловаться, просил его принять, и всегда просил об увеличении жалованья.
Полагаю, Даниэл думал, что старуха плавает в деньгах.
Конечно, он не мог знать, что у нее было в банке или в акциях. С другой стороны, все знали, что она хранит деньги в своем доме.
То есть, в сейфе?
Что! Вы знаете, как эти пожилые женщины хранят деньги. Одна часть была скрыта в ящиках, в бумажных конвертах, а остальная часть в старых сумочках.
В момент внезапного вдохновения Куни что-то вспомнил и сказал:
И в одном из этих конвертов были двести фунтов?
Точно, сказал Аскольд. Хотя она могла заплатить больше, миссис Паула отказывалась повышать зарплату. Если ему не нравится эта работа, он может уйти, но это означало бы потерю дома.
«Миссис Паула была очень стара и все время мерзла, поэтому она начала топить камин в сентябре. Даниэл счел это ненужным и возник обычный скандал
Главный инспектор прервал себя, услышав телефон и поднял его. Куни не знал, кто это, потому что Аскольд просто повторял. «Да, да хорошо», он выпил свой кофе с некоторым отвращением, потому что край картонного стаканчика намочился и промок. Наконец Аскольд повесил трубку.
Моя жена, сказал он. Она хотела знать, жив ли я, и если я забыл, то у меня есть дом. У нее нет денег, и она не нашла чековую книжку. Он засмеялся, полез в карман и показал ее. Меня это не удивляет. Мне нужно идти домой. С неожиданной добротой он добавил: «Почему бы вам не сделать то же самое и немного поспать?»
Я не люблю оставаться в напряжении, пожаловался Куни. Теперь я знаю, как мои дети чувствуют себя перед сном, когда я оставляю историю незаконченной.
Аскольд начал бросать вещи в свой портфель.
«Независимо от обстоятельств, сказал он, нечего сказать. Все очень просто.
Это случилось вечером 24 сентября, в холодное и дождливое воскресенье. Миссис Паула послала Милану в церковь. Она покинула дом около пятнадцати минут шестого, и Даниэл должен был прийти с угольным ведром в половине шестого. Он принес его, нет сомнений, а затем ушел с двести фунтов в кармане.
Я хотел бы узнать подробные детали, сказал Бёрден.
Когда Аскольд подошел к двери, он обернулся.
Продолжение будет в следующий раз. Он улыбнулся. Я не могу Вас оставить в напряжении. Улыбка исчезла, и выражение на его лице затвердело. Миссис Паула была найдена в семь. Она лежала на полу гостиной, посреди большой лужи крови, рядом с камином. На стенах и в кресле была кровь, и они нашли топор, запятнанный кровью в камине.
Отдых, который посоветовал Аскольд, имел бы привлекательность в облачный день, но не в то утро с голубым небом без облаков и солнцем, которое к полудню обещало тропическую температуру. Кроме того, Куни вспомнил, что он не заправлял свою постель три дня. Поэтому он решил принять душ и побриться.
После завтрака двух яиц и пары кусочков бекона у него уже был план на день. Это не займет больше часа. Инспектор Куни проехал вверх по улице Страве к северу с открытыми окнами, миновал торговую площадку, пересек мост Визбори, проехал мимо гостиницы и выехал на дорогу Стове. За исключением странного нового дома, супермаркета, которое было выстроено вместо старого здания полицейского отделения, и ярких светофоров, которые стояли повсюду, за последние шестнадцать лет ничего не изменилось. Луга, высокие деревья, покрытые пышной июльской листвой, маленькие деревянные хижины были практически такими же, как когда Милана Шлаун видела их в автомобиле, по дороге в магазины. Хотя, вероятно, тогда было меньше движения, подумал Куни
Путь к дому «Чайная чаша» должен был проходить здесь.. Косвенные подробности, которыми Аскольд поделился, вернули ему память. Куни показалось, что он вспомнил, что читал что-то про автобусную остановку и телефонную будку в конце дороги. Будут ли это те луга, которые в отчаянии пересек Даниэл, чтобы спрятать кучу одежды, испачканной кровью?
Там была телефонная будка. Инспектор включил сигнал поворота и медленно повернул налево. Первая часть дороги была заасфальтирована, а затем была грунтовая дорога, которая закончилась перед воротами. Всего было три дома: два небольших белых дома с террасами и перед ними дом «Чайная чаша», который он сам назвал «темной пещерой».
Он никогда не видел его так близко, но он не обнаружил ничего, что изменило бы его мнение. Серая шиферная крыша была образована или, скорее, деформирована серией остроконечных фронтонов. Двое из них располагались в передней части дома, а справа находился третий, за которым торчал меньший, по-видимому, ведущий к задней части. Фронтон был украшен решеткой из дерева и окрашен в мрачный зеленый бутылочный цвет. В других частях дома штукатурка между балками отслаивалась, обнажая кирпичную стену. Плющ, того же зеленого оттенка, разросся и покрыл своими плоскими листьями от подножия окон первого этажа до самых высоких фронтонов. Отдельно висела одна из решеток. Виноградная лоза взобралась туда и вросла в измельченную стену, чтобы оторвать раму кирпичного окна.
Куни изучал сад крестьянскими глазами. Он увидел, что раньше никогда прежде не видел. В плодородном черноземе, за которым ухаживали и удобряли много лет, теперь рос щавель с такими же толстыми и блестящими листьями, как листья каучукового дерева, везде можно было увидеть красновато-коричневые: чертополох и крапиву высотой полтора метра. Трава и мох изобиловали на дорожках из гравия. Если бы не чистый воздух и мягкое сияние солнца, место было бы зловещим.
Главная дверь была закрыта. Окно рядом с ней должно было вести в гостиную. Куни с иронией подумал и удивился тому, какому нечувствительному покупателю пришло решение о покупке дома, где произошло это страшное убийство и где совсем недавно жило много старых женщин Но никого не было видно. Дом казался заброшенным много лет.
Окно открылось в просторную и темную комнату. На решетке из янтарного мраморного очага кто-то положил смятую газету для сбора сажи. Аскольд сказал ему, что камин был весь в крови. Там, прямо перед медной решеткой, должно быть, лежало тело.
Куни начал ходить вокруг дома, пробираясь сквозь кусты и маленькие березы, которые так сильно разрослись, что для сирени не оставалось места.. Стекло на кухне было непрозрачным от грязи, и не было никакой двери, через которую можно было бы войти, только черная дверь, которая, казалось, сообщалась с концом центрального коридора. «Архитекторы, подумал инспектор, не были хорошими дизайнерами интерьера. Две двери одна в начале коридора, другая в конце! Сквозняк видимо был сильный.»
Теперь он был на заднем дворе, но деревья мешали ему видеть лес сбоку. Природа в саду дома «Чайная чаша» видимо сошла с ума, лоза так разрослась, что даже скрыла гараж. Куни прошел через мрачный асфальтированный двор, защищенный от солнца стенами дома, и вошел в оранжерею, пристроенную к небольшой столовой. Там тоже была лоза, давно мертвая и лишенная листьев.
Да это был дом «Чайная чаша». Жаль, что он не смог войти, но все равно ему уже нужно было вернуться на работу. По привычке, а отчасти, чтобы показать пример, он закрыл все окна своей машины и двери. Внутри было жарко как в печи.. Куни оставил за собой сломанные ворота, выехал на дорогу и присоединился к дорожному движению по Стове..
Было бы почти невозможно найти больший контраст между двумя зданиями, чем тот, который существовал между тем, который он только что покинул, и тем, в который он собирался войти. Полицейский участок Визбори был очень приспособлен к хорошей погоде. Аскольд говорил, что архитектор новой постройки, должно быть, планировал его, когда отдыхал на юге Франции. Это было
белое прямоугольное здание, украшенное фресками, и все было из мрамора..
Тем июльским утром его белизна ослепляла. Но если его фасад казался довольным солнцем, то это нельзя было сказать об его обитателях. Там было слишком много кристаллов. По словам Аскольда, здание идеально подходит для тепличных растений или тропических рыб, но для зрелого полицейского с высоким кровяным давлением, которое не выдерживает жары, это было недостатком.. Что бы солнце не пекло их через стекло, Аскольд опустил шторку.