Специалисты хвалили её, а нам говорили, что девочка открыла новый вид искусстваупаднические пейзажи как-то так, кажется. Грустно, когда смотришь, правда?
Мария Анатольевна посмотрела на Буранова. Её серые глаза впились в Виктора, и тому ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
А, может быть, есть какой-нибудь случай Что её подстегнуло рисовать?
Вопрос назрел сам собой, и Виктор не хотел, чтобы он звучал подозрительно.
Мария Анатольевна и Сергей Петрович переглянулись.
Да
Пф Сергей Петрович надул губы и выпустил воздух. Да, было дело. Она правда тебе не говорила?
покачал головой.
О детстве мало. В общих чертах, мол, рисовала, училась, ничего интересного. Она любила слушать мои истории. Они казались ей захватывающими.
И Виктор не соврал. Вика частенько говорила, как же скучна была её жизнь до того, как появился он. Просто рутина, и, говорила Вика, вспоминать нечего. То-то дело его жизньяркая, наполненная женщинами, алкоголем и драками. Хотя сам Буранов не видел ничего необычного в этом, Вика любила слушать о том, кто кого избил и за что. Ещё она любила слушать о бывших женщинах Буранова. Просто обожала.
Возможно, мы накрутили себе, говорил Сергей Петрович, смотря в пол. Только это между нами. Не для вечера памяти, хорошо?
Буранов кивнул.
Это началось, когда умер её дядя, мой родной брат, продолжал Сергей Петрович. Сразу после его смерти, она нарисовала вот этот лес.
Буранов уставился на детский рисунок акварелью, на кривые стволы и тьму. Ему показалось, что родители не так просты, как кажутся и, вполне возможно, знали о двойном дне рисунка.
В общей сложности она нарисовала десять или пятнадцать практически одинаковых пейзажей. Мы выбрали самый лучший, а остальные выкинули. Вика не возражала, но сказала нам вполне серьёзно, словно ей было не четыре, а двадцать четыре года
Она сказала: «Больше не делайте так. Не лезьте к моим рисункам», перебила мужа Мария Анатольевна.
А как умер ваш брат?
Буранов ничего не мог с собой поделать. Вопрос вырвался сам с собою, словно вылетевшая из клетки птица. Сергей Петрович посмотрел на жену и кивнул.
Спрыгнул с окна.
Буранову показалось, что родители Вики увидели, как он подпрыгнул в кресле.
Ужасно только и смог выдавить Виктор.
Да. Самоубийство. Странное, пугающее, мы все пребывали в шоке. Обычный человек, без вредных привычек, владелец небольшой мойки машин, примерный семьянин и, на тебе, сигает с окна, говорила Мария Анатольевна. Вика очень любила его, а он любил Вику. Дарил ей подарки, баловал. Мы жили тогда бедно, и Рома помогал нам. Его так звали. Приходил, дарил подарки, приносил дорогой коньяк и конфеты.
Буранов слушал. Он понимал, что разговор ушёл в другое русло, но, кажется, старики не замечали этого. Смутное беспокойство шевельнуло душу Буранов, когда он подумал, что Мария Анатольевна и Сергей Петрович делают это нарочно. Рассказывают про дядю.
Мы всегда знали, что, если Вика с Ромой, то всё в порядке. Они ходили гулять, в парки и аттракционы. Вика возвращалась счастливая, с шариками
Понимаете, продолжал уже Сергей Петрович. Рома был человек умный, начитанный, повидал много стран. Любил путешествовать. Англия, Италия, Франция, Греция. Он любил Грецию. Любил искусство, живопись и скульптуры. Он рассказывал много интересного о красоте, о том, как бессмертно то, что принимает застывший облик. Принимает навсегда.
По виску Буранова скатилась капля. Холодная, она проложила дорожку до самого подбородка, а кожа покрылась мурашками.
Но что-то мы отошли от темы, сказал Сергей Петрович. Когда он спрыгнул с окна, то ещё жил. Ровно пять часов врачи боролись со смертью. Мы ждали в больнице, плакали, а Вика нас успокаивала. Она была спокойна, даже очень. Потом вышел врач и сказал, что ничего уже сделать нельзя, пострадавший отходит. Они разрешили нам повидать его. И тогда Вика спросила: «Можно я пойду первая?». Мы не могли ей отказать, а врач заверил нас, что умирающий выглядит сносно, повреждены только внутренние органы. Вика вышла через минуту, а потом вошли мы.
Правда, когда вошли, Рома уже умер, закончила Мария Анатольевна.
Наступило молчание. Буранов поймал пытливый взгляд Сергея Петровича. Другой взгляд, изучающий, нервный и настораживающий.
Потом Вика пошла в школу. Рисовать почти перестала. Где-то в двенадцать лет рисунки появились снова. Вот она
Снова фото. И опять, то же самое лицо, те же самые глаза.
Кучи рисунков, пейзажи и натюрморты. Уже тогда Вика переплюнула всех в художественной школе. Преподаватели гордились ею и отправляли рисунки на всевозможные выставки.
«Дай нам умереть!»
«Кто же умер на этот раз»подумал Буранов, смотря на поля и леса, которые стали приобретать причудливые формы.
Умерла её одноклассница. Попала под колёса грузовика как-то совсем тихо сказала Мария Анатольевна.
Снова наступила пауза. Виктор насторожился, когда две пары родительских глаз посмотрели на него. Они ждали. Но, чего?
А потом я увидел брата, сказал Сергей Петрович и захлопнул альбом.
Буранов сжал кулаки. Ладони вспотели, сердце колотилось, а желудок выворачивало наизнанку, хотелось встать и убежать.
Брата?
Да. Рому.
Где? Виктор просто поддерживал разговор, который превращался в сумасшедшие слова и реплики.
Здесь. В той самой комнате, которая находится за тобой. Он стоял на одной ноге, а голова свисала набок. Он улыбался и плакал.
Это был сон? спросил Буранов.
Сергей Петрович, глаза которого приобрели странный металлический блеск, кивнул.
Возможно.
Мария Анатольевна вдруг заплакала. Она прижала руку ко рту и, смотря мокрыми глазами, давила рыдания, которые словно волны накатывали на этот морщинистый берег.
Это был сон, да?
Ты тоже видишь сны, Витя? Сергей Петрович посерел, скинул лет десять и показался Буранову жалким стариком. Сны.
Буранов не мог терпеть это, душа металась, будто запертая в неволе, ноги и руки похолодели.
Скажи, что ты видел её, сквозь рыдания шептала Мария Анатольевна. Скажи, что ты видел её, Витя!
Я
Ты разве не за этим сюда пришёл?
Сергей Петрович встал. Буранов встал тоже, и рисунки упали на пол. Ковёр покрылся пейзажами, лесами и ветхими домами, разнообразием её больного воспалённого мозга.
Ты отсутствовал почти год. Мы дали тебе время, чтобы ты осознал, чтобы всё понял. И тут ты появляешься, начинаешь спрашивать про Вику, нести бред про вечер памяти. Ты правда думаешь, что мы поверим в это?
Буранов попробовал взять себя в руки. Теперь он видел ненормальные блестящие глаза Сергея Петровича, его трясущийся подбородок. Так клептоман смотрит на груду чужого золота, наркоман на последнюю дозу, голодающий на кусок мясного пирога с хрустящей корочкой.
Мы сразу поняли, что тебе нужно. Мы знали, знали Ты видел её, да?
Нет
Врёшь! закричала Мария Анатольевна и тоже вскочила.
Выход был далеко, и его загораживал Сергей Петрович. Буранову некуда было деться.
Рома, мой брат, был на голову больной. Об этом мы узнали позже, когда милиция произвела обыск в его квартире
Сергей Петрович выглядел не менее больным, странным и помешанным. Его волосы с проседью растрепались, подбородок блестел от слюны, а руки тряслись.
Скульптуры, краска, жалкие попытки нарисовать человека И много крови. Понимаешь? Бумага в крови. Ублюдок рисовал кровью А потом О, потом мы нашли вот это Маша, покажи. Покажи ему, Машечка!
Мария Анатольевна кивнула и кинулась к шкафу. Она быстро что-то схватила и потрясла этим перед глазами Буранова. Виктор поморщился и отступил на шаг. Серая баночка, с чем-то засохшим и потемневшим от времени. Он даже не хотел знать, что это такое.
Кровь моего брата! сказал Сергей Петрович, задыхаясь то ли от возбуждения, то ли от гнева. Мы нашли её в шкафу четырёхлетней Вики.
Буранов понял, что нужно бежать. Мир словно перевернулся с ног на голову. Фигуры стариков парили перед ним, к горлу подступил ком желчи, во рту было горько.
Зачем ты пришёл? твердила Мария Анатольевна. Скажи, что ты видел её! Она жива? Жива?
Она мертва?! закричал Буранов, а в голове словно что-то разорвалось. Она мертва, что вы несёте?
Заткнись! прошипел Сергей Петрович. Заткнись, ты врёшь! Ты врёшь! Зачем припёрся? Зачем спрашиваешь о ней? Признавайся!
Буранов кинулся к выходу. Сергей Петрович попытался задержать его, дёрнул за рубашку, но Виктор оттолкнул его плечом, и старик врезался в стену. Они не сказали ни слова, пока Буранов обувался. Он не мог попасть ногами в туфли, руки дрожали и ужасно тошнило.
Виктор вылетел в подъезд и, только оказавшись на улице, тяжело вздохнул. Ему казалось, что, вот-вот, и старики выбегут за ним, начнут угрожать и тыкать баночкой с засохшей от времени кровью.
Но никто не гнался за ним. Буранов добежал до парковки, сел в машину и надавил на педаль газа. Тучи сгущались над городом. Тучи сгущались над его жизнью, которая превратилась в настоящий кошмар, нереальный и пугающий. Словно весь мир шёл за ним по пятам, стараясь что-то доказать, схватить и поглотить своей кровавой бездонной пастью.
Глава 14
никогда не лгала ему. Она недоговаривала. Она стремилась к какой-то цели, которую ей вдолбил в голову сумасшедший дядя. Кровь, рисунки, двойное дноэто мерзко, это что-то за гранью понимания. Возможно, она действительно любила его, но зачем, тогда, творила все эти ужасные вещи? Картины. Картиныглавная тайна и загадка.
Грязные следы на ковре, туфли без единой капли, когда на улице идёт дождь, странные привычки, мужчины в доме и её мокрая голова. Как же он был слеп! Он должен был догадаться, что Вика живёт двойной жизнью. Удивительно, как ей удавалось совмещать эти две роли. Но, если полиция до сих пор не нашла ни одной улики против неё, то почему дома она оставляла такие явные следы своих занятий?
Если бы он только был умней! Если бы раскрыл глаза, если бы не жил, как слепой котёнок! Он бы догадался, он бы спросил её. Рот Буранова был заткнут маленькими радостями. Деньги, хорошая еда, пиво по вечерам, изумительный секс, машина, никаких забот. Песчинки, которые набились в глаза и мешали видеть картинку, воспринимать её такой, какой она была на самом деле.
Она любила его. Она оставляла эти следы специально.
Буранов нажал на газ и остановился посреди пустой дороги. Солнце стояло высоко в небе, ветви на деревьях не колыхались, было тихо.
Она оставляла их специально. Явные следы, картины и тот самый магнитофон. Но, ведь накануне, он не слышал музыки, когда пришёл домой. А на следующее утро Вика отдаёт ему магнитофон и говорит, что слушала музыку. Она не могла быть такой глупой. Не могла
Картины
Буранов снова нажал на газ, и машина тронулась с места. Он ехал медленно, а в голове крутились мысли. Ему казалось, что разгадка рядом, что тайна осязаема, стоит только протянуть руку.
Картины
Если в каждой было двойное дно
Приехав домой, Буранов открыл ноутбук и вышел в интернет. Он долго смотрел на мигающий курсор. Он потел и потирал взмокшие ладони. Наконец, Виктор напечатал:
«Женщина прыгает из окна, город N, муж».
Буранов нажал на Enter. Первые две ссылки ничего ему не дали, там говорилось о старых случаях самоубийств, задолго до появления Викиных картин в городе. Но третья заставила его улыбнуться. Он сразу погасил эту коварную улыбку, но радоваться не переставал, прекрасно понимая, что напал на след.
«Вчера вечером при странных обстоятельствах из окна дома номер сбросилась женщина. Шестой этаж. Она скончалась в больнице от множественных травм»
Чуть ниже он увидел фотографию. Та самая женщина, которая кормила его пирогами и которая пыталась залезть к нему в трусы. Круглое лицо, большие глаза, двойной подбородок. Старая фотография, женщина улыбалась, и Буранов сразу узнал эти лукавые ямочки на щеках. Виктор прочитал:
«Муж покойной Лиды Свиридовой рассказал нашему корреспонденту, как всё произошло:
«Она никогда не была чокнутой, понимаете? Нормальная баба, что ещё сказать? Никаких загонов, мы детей хотели, квартиру эту хотели выкупить. Снимали до этого, понимаете? А в последнее время что-то не так пошло. Может, таблетки какие принимала. Но я все шкафчики прошарил, ничего такого не нашёл. По ночам, в основном, случалось. Орёт, как резаная. Проснусь, а её рядом нету. То в ванной находил, то на кухне. Забьётся в угол и ревёт, глаза жмурит. Ненормально, понимаешь? Я её спрашиваю, мол, что случилось? А она только мычит. Глаза стеклянные. Потом шла спать, иногда я поднимал её и уводил. Утром не хотела говорить об этом. Мол, кошмары, говорит, ну их А вчера проснулся и слышу, как в соседней комнате она говорит с кем-то. Шёпотом так. Слышу, окно хлопнуло, холодом потянуло. Пока я оклемался, вбежал в комнату, увидел только окно нараспашку. И всё»
Михаил Свиридов проживал с Лидой. Они хотели пожениться.
Чуть ниже, в самом конце, Буранов прочитал:
«Окно, из которого спрыгнула Лида Свиридова. Шестой этаж».
Под надписью он увидел фотографию комнаты. Распахнутое окно, старенькие занавески, небольшой диванчик. А на стене висела картина. Та самая, которую Буранов подарил женщине, чтобы она забрала жалобу.
Итак, дело в картинах. Буранов огляделся. Теперь он понял, что ему нужна одна из Викиных работ. Но Виктор всё распродал, и в доме не осталось ничего, что бы могло помочь.
Она кричала, она кого-то боялась. Человек в котелке, девушка на костылях Они тоже приходили к нему во снах и просили, просили, преследовали. Двойное дно. Только при определённом угле обзора можно увидеть, что скрывают пейзажи, тёмные леса и ветхие здания без дверей. Кто прячется в них, кто живёт там? Изуродованные ею люди? Они оживают. Оживают
Они просят о смерти.
Буранов долго копался в интернете. Наступил вечер, а он читал и читал статьи и самоубийцах, которые наводнили улицы города за последний год. Где-то о них упоминалось вскользь, где-то (если погибший был знатной шишкой) пестрели развёрнутые статьи с фотографиями квартир, крови и самих усопших. И каждый раз, когда он видел на стенах Викины холсты, то его тело тряслось, словно в лихорадке. Буранов не сомневался, что все самоубийцы так или иначе приобрели картины с двойным дном. Он не сомневался, что за мрачными и сказочными пейзажами скрывались ужасные изображения искалеченных людей.
они оживали.
Во снах ли, наяву, когда воспалённый мозг переносит в реальность страшные видения, они, все эти самоубийцы, видели уродливые тела. И эти тела просили, умоляли смерти.
Наконец, Виктор достал конверт с диском, который обнаружил у себя в кабинете. Он чувствовал, что близок к шантажисту, хотя в точности не знал, как психопат связан с Викой и картинами. Снимал видео он сам или Вика? И, самое важное: как видеозаписи попали руки психопата? Записки говорят о том, что он ненавидит Вику и всячески презирает её.
Вид окровавленного тела не произвёл на него того впечатления, которое производили предыдущие два. Голова шла кругом и, кажется, в ней не осталось места для чего-то светлого. Того светлого, которое есть в каждом из нас и которое ужасается грязи, крови и жестокости. Все эти статьи о самоубийцах, уродливые призраки из сновидений, шантажист и тёмные заброшенные дома так цепко и глубоко засели в Викторе, что труп, подвешенный под крышей очередного тёмного места, никак не тронул Буранова.
Потирая уставшие за полдня глаза, он смотрел на силуэт Вики. Она копошилась в самом углу, сокрытая тьмой и пылью. Изображение словно повисло под водой. Буранов пригляделся. Он пытался понять, чем же так занята Вика. Он видел знакомый прямоугольный предмет. Кажется, на предыдущем видео тоже было что-то похожее, но тогда он принял это за строительные листы то ли оргалита, то ли ДСП. Теперь же он сомневался в этом.
Виктор нажал на паузу и взял ноутбук. Проверив, что входная дверь закрыта на замок, он поднялся наверх, в комнату. Поставив ноутбук на тумбочку, Буранов достал второй диск с видео, который так и не уничтожил и хранил на всякий случай. Конечно, это неплохая улика против него, но, с другой стороны, диск мог и выручить, если придётся нанимать адвоката.
Буранов вставил диск под номером два в ноутбук. Когда началось воспроизведение, он снова увидел труп мужчины, а на заднем плане прямоугольный лист, который принял сначала за строительный материал. Сомнений быть не могло. Предмет один и тот же, что на втором диске, что на третьем.