Математику и физику, а еще химию Иван действительно понимал с лету, всегда мог сообразить и ответить, хотя в учебники почти не заглядывал. Ему казалосьэто же чепуха, игрушки. Чего тут можно не понять? Вот с предметами гуманитарными было хуже, хотя смутное представление он тоже имелприходилось ведь на уроке что-то слышать. В гуманитарных науках не было логики, невозможно было понять, что откуда вытекает, и почему. То, что невозможно было домыслить методом логических построений, он не понимал. Как можно понять историю, к примеру? Можно только выучить, чтобы потом забыть. Ему внушали, что в истории тоже есть логика. Он считал, что нет. А литература? Луч света в темном царстве Мрак, одним словом.
Смутного представления всегда не хватало, но тогда Веснин подсказывал, не давал пропастьтому приходилось учиться куда больше, потому что дома родители спуску не давали. А Ивану? Матери было все равно, она занята была все время. Отчиму еще больше было все равно. Однажды до отчима вдруг дошло, что в доме растет шалопай, на которого учителя жалуются, и которого надо бы наставить на путь истинный. Способ наставлять на этот самый путь он знал один, и вроде бы достаточно надежный, на его взгляд. Но вдруг оказалось, что шалопайпарень одного с ним роста, но шире в плечах, и к тому же кандидат в мастера по борьбе. Применить способ оказалось совершенно невозможно.
После школы Веснин поступил в институт, а Иван пошел работать на завод, в столярку. Та же учительница математики всерьез расстраивалась, и убеждала его тоже поступать, хотя бы попробовать. Она почему-то считала, что Иванбудущий гений, нешлифованный алмаз. А ему просто хотелось денег. Учитьсяэто при желании и потом можно. Существовать на зарплату матери и пенсию отчиматот к этому времени как раз заработал себе инвалидностьудовольствие ниже среднего. Да какая там пенсия! Отчиму ее хватало лишь выпивать, и похмеляться потом. И то не хватало, у матери деньги таскал. Нет, нельзя сказать, что он не просыхал вообще. Но, начав, не останавливался, и натуру имел широкую, сам пил и угощал еще толпу прихлебателей, и при этом умудрялся притащить матери букет цветов, каялся, в любви признавался! Это Иван, наверное, всю жизнь будет помнитьмать плачет, отчим в обоссаных штанах пускает слюни и объясняется в любви, на столе валяется какой-то несчастный веник, а его, Ивана, переполняет дикая злость, и столько ее, злостивот сейчас выплеснется! И забыть бы это уже, ан нет, он помнит
Незадолго до своего выпускного Иван набил отчиму морду, когда выяснилось, что тот прогулял слишком много. Мать забыла деньги в сумочке, а он вытащил и напился, и дружков угостил, и веник очередной приволок, и неясно было, как дожить до следующей получки. Мать опять плакала, а Иван набил ему морду. Не сразу, а когда тот протрезвел.
Так она расстроилась, мать! Куда больше расстроилась, чем когда узнала, что жить не на что. Для нее это было крушение основто, что сын поднял руку на супруга. Она ведь его, блин, любила, получается. Она ведь его понимала, даже оправдывала! Иван никак не мог понять, что тут можно понимать, и тем паче любить
Он уже решил для себяникогда.
Ни при каких обстоятельствах.
Не превратиться в такое же ничтожество.
Перед отчимом он тогда не извинялся, хоть мать требовала. У него давно пропало чувство, что этот человекотец, или хотя бы вместо него. Зато уже был Локтев, с рассказами о настоящем отце, и та фотография.
Тогда он не извинился, а теперь жалел. Надо было себя пересилить. Ради матери.
Как-то так получилось, что Иван почти сразу стал неплохо зарабатывать, но матери деньги не отдавал, только по мелочи, разве что. Мать вручала ему список, и он сам покупал все, что нужно, и наконец в доме появились нормальная еда и вещи, которые раньше у них и не ночевали. А когда мать пыталась отчима лечить, и у врачей, и у шарлатанов разных, Иван и за это платил. Толькобесполезно. Чтобы вылечиться, да чтобы любое дело сделать, человек должен этого захотеть. Иначе ничего не выйдет. Отчим не хотел. Даже оскорблялся, что его лечат!
Мать совсем не могла противиться мужу, тот всегда находил сотню способов убедить ее, разжалобить, обвести вокруг пальца, и опустошить ее кошелек. Наверное, не только кошелек, было что-то и важнее денегсама ее жизнь, то главное, что ее составляло. Тогда Иван понимал только про деньги, про остальное подумал уже потом, много позже. Он, пацан еще, не умел справиться со взрослым мужиком, он мог только ему накостылять, запросто, но этого как раз было нельзя!
В одном Иван не сомневалсямать не умерла бы такой молодой, если бы не этот козел
Веснин проучился год, и бросил. Решилне то. В армию они попали служить вместе. Понятно, почемупризвались одновременно, и много общего. Спортсмены. Борьба, биатлон. Оказалось, что оба они годятся как раз для полковой разведки. Потом
Потом они демобилизовались. Иван срадостью. А Веснин в конце концов вернулся обратно. Нет, просто армия его не привлекала, он закончил соответствующий ВУЗ, и служил в совсем особых войсках.
Оказалось, ему это нужно. Адреналин. Такая жизнь. А Иванунет, тому это было совсем не нужно.
Работать, по ночам с женой спать, и детей парочку-троечку, так сформулировал он Веснину свое жизненное кредо.
Тот хохотал.
Ну, даешь! Это все хорошо. После сорока! А до тех пор?
Ивану надо было не после сорока, а прямо тогда, и побыстрее. Своя семья. Своя маленькая территория в этом мире. Но по настоящему это получилось лишь, когда у него появилась Регина.
Институт он таки закончил. По специальности деревообработка. Он всегда любил дерево, его мягкость и податливость, острый запах стружки. С тех самых пор любил, как мальчишкой еще, в школьной мастерской, попробовал, и у него получилось.
Это сейчас они с Веснинымпосле сорока. У Ивана есть дом, семья, и не парочка-троечка детей, а один Серега. А у Сереги-старшего до сих пор ничего этого нет. Зато, наверное, адреналина ему хватало. Иван, между прочим, за эти годы не раз подавлял в себе смутную тоску. Как там говорил тренер?
У мужиков это в природе! Это нормально! То есть, его природа все-таки нормальна. Простоне до этого. Надо работать и зарабатывать. Изо дня в день. Жизнь затягивает. А дзюдо? Это так. Для тонуса, для настроения. Может, и для адреналина тоже, конечно. Хотя, в его случае это не спорт, а так, физкультура. Просто нравится. Ни денег особенно не приносит, ни аплодисментов, и спасибо Ринке, что она понимает.
Вначале они с Весниным друг другу писали. Нечасто, несколько раз в год. Потом стали только перезваниваться, тоже нечасто. На дни рождения и на новый год. День рождения Ринки или Сережки Веснин не пропустил еще ни разу. Не виделись они уже лет десять. Да нет, больше Быстро прошло время. Когда растешь, взрослеешь, в школе учишься, десять летони бесконечные, вечность просто. Для взрослых десять летэто оглянуться не успелраз, и пробежали. День за днем, похожие друг на дружку
Сережка вот только вырос. Они вроде бы не изменились, а Сережка вырос. Когда уехал Веснин, Сережка был малыш, до пояса не доставал, теперь онвыше матери на полголовы, а обувь у него одного размера с отцом. Ростом отца пока не догнал, но видно, что за ним не заржавеет.
Веснин позвонил месяц назад, нежданно-негаданно, потому что дней рождения не ожидалось, а новый год давно наступил. Позвонил он не домой, а на мобильный, и номер в окошечке телефона появился незнакомый, так что Иван не сразу и понял, что это Веснин. И голос узнал не сразу, но, конечно, узнал
Привет, сказал Серега, так, как будто они расстались самое большее вчера вечером. А я тут у себя в гараже. Подъедешь?
Иван от неожиданности дар речи потерял. Обрадовался, конечно. Но все же не понял сначала, решилослышался.
Ты приехал, что ли? крикнул он в трубку. Ты где?
На звезде. Говорю жев гараже. Рыбку копчу. Подъехать можешь?
Ты приехал
Ну, приехал, приехал, Веснин смеялся. Так я жду тебя?
Жди.
Он с закрытыми глазами нашел бы тот гаражсколько они просидели там с Весниным в былые времена. С уроков иногда сматывались и шли туда. Десять лет, правда, он здесь не был, но что такое десять лет?
Ничего там не изменилось, как ни странно. Старый гаражный кооператив. Много дверей, выкрашенных коричневой краской, номера, написанные белой. У веснинского гаража вился дымок. Когда Иван подъехал, Серега показался в дверях, вытирая ветошью руки.
Иван его не сразу узнал. Этот тяжелый, грузный мужикСережка Веснин? Да не может быть
Веснин всегда был худой. Не в коня корм!говорил дядя Витя, его отец. Серега был сильный и жилистый, но сложен так, что почему-то его худоба бросалась в глаза, ключицы торчали, выпирали скулы на узком лице, его всем хотелось накормить, в лагере ему без слов давали дополнительное второе, кусковой сахар и пирожки, которыми он потом щедро делился. Откуда могли взяться такие телеса?
Что, удивился? Веснин засмеялся. Да плевать. На диету вот сяду
Они обнялись. Это точно был Веснин. Его смех. Его речь. Его взгляд.
Как ты? спросил он. По старому? Ты откуда сейчас?
Тренировка вот закончилась.
А! Все тренерствуешь? Все за двумя зайцами?..
Нравится мне за двумя! Ты-то как?..
Я лучше всех! Вот, побуду пока тут. Да, ты правильно понял, в отставку я вышел. Свободен, как сопля в полете!
Вот так, взял и вышел? Совсем? удивился Иван.
А у меня причина уважительная, Ванек.
Они посидели, коньяка выпили. Иван закурил сигарету, свою вторую в день, Серега не стал. Улыбнулся:
А я бросил. Совсем. Я теперь здоровую жизнь веду. Витамины и антиоксиданты, еще дребедень разная, никакого табака, и самый минимум алкоголя. Но ты кури. Немного мне даже приятно.
Так ты в отставку по здоровью попал? догадался Иван.
Как-то легко было догадаться.
Веснин кивнул:
Ага. Меня ведь после химии разнесло. Некоторых не разносит, а у меня вот так вышло.
Иван потрясенно молчал. Конечно, он понял сразу, что такое химия в данном случае. Дед у Сереги умер от онкологии, когда они еще мальчишками были. Отец пока вроде здоров, все в порядке. ТеперьСерега?..
Знаешь, я ведь своим никому не сказал, Веснин глянул коротко, исподлобья. Лишняя нервотрепка. Не хочу. Ты тоже не говори.
Но ты вылечился? Как сейчас твои дела?
Вылечился. Покуда так, а там поглядим. Живу, вот! И в Африку еще не съездил, он засмеялся.
Он всегда хотел в Африку. В школе еще. На сафари, к слонам и львам.
Иван засмеялся тоже.
Мог бы пару раз, в командировку, продолжал Веснин. Не совсем то, о чем мечталось, но все же. Так, глупо упустил возможность. Но я съезжу
Иван промолчал, и правильно сделал.
Веснин посмотрел исподлобья, насмешливо и хитро.
Думаешь, не выйдет? Не скажи. У меня как раз уже вышло.
Они тогда долго разговаривали. Пили чай с какой-то травой из огромных кружек, и разговаривали. Обо всем. Ринка позвонила, он сказал ей про Веснина.
Так приезжайте сейчас же к нам! закричала она сразу, удивленная донельзя, и обрадованная, конечно.
Она всегда отлично относилась к Сереге Веснину.
Веснин замахал рукойнет, не надо!
Нельзя, не получится, объяснил Иван. Потом, и нажал отбой.
Ты их фотографии с собой не возишь? спросил Веснин, сентиментально вздыхая. И Ринкину, и Сережкину?
Нет. Постой, я не понялты что же, совсем не намерен у нас появляться? На кой тебе фотографии?
Да намерен, намерен. Погоди только, не сразу. Я освоиться хочу.
Чего тебе осваиваться?
Сказал жепотом. Позже Серега досадливо поморщился.
Еще он сообщил тогда:
А я пока в Кристалле работаю. Не слышал, что ли? Фирма такая, новая, при НИИ химических технологий. Совместная с американцами.
Я слышал.
А я, знаешь, сначала хотел пожить спокойно и ничего не делать, в кои-то веки! объяснил зачем-то Веснин. Положение, в общем, пока позволяет. Меня попросили. Да сам знаешь, как бывает, когда просят, а ты отказать как бы не можешь? Хотя денег никогда много не бывает, это конечно.
Иван знал, разумеется. Теоретически. Практически с ним такого не случалось, можно сказать, никогда. Всегда, если надо отказатьотказывал. Интересно, почему так?
Веснин вдруг ни с того ни с сего вспомнил Нику, сестру Ринки.
Вот пойду к твоей свояченице за консультацией. Она же еще с незапамятных времен на диетах сидит, мне не помешает такой специалист
Ага. Она тебя проконсультирует, хмыкнул Иван.
Ника Веснина терпеть не могла. На дух не переносила. Впрочем, это было взаимно.
У меня все путем, заверил его Серега. Нормально все. Только вот с детьми облом вышел. Раньше надо было подсуетиться. Сестра молодец, внуками родителей обеспечила.
Иван на это ничего не ответил. Что говорить?
Они сидели на складных брезентовых стульях, на столе, тоже складном, снеди было полномясо, зелень, отварная картошечка. Ветер заносил с улицы ароматный, дымный, пряный запах из коптилки. В старом дяди-Витином гараже стояла, сверкая красными боками, Сережкина Субару, и казалась она там инопланетным кораблем, никак не меньше. И как же хотелось бы Ивану заработать когда-нибудь на такую машину
Сомика вот копчу, отец попросил. Вещь будет! говорил Веснин. А я есть не стану. Копченое я теперь совсем не ем. Канцерогены. Ну, и хрен и ними! Много чего можно совсем не есть, какая разница? Индусы вот мяса почти не едят, и копченых сомиков, наверное, тоже, и, что, несчастные они от этого? Ничуть. Они индусы, для них это нормально. А есть можно даже ягель, тот, что в тундре растет. Если долго жевать, усвоится, и с голоду не помрешь. Не пробовал ягель? Ну, есть я его не ел, не было нужды, но любопытства ради попробовал, пожевал. Знаешь, вовсе не мерзко. Олени жрут, и жизнерадостные бегают. Это мы тут много дряни едим, которую никакой здравомыслящий олень есть не станет
Серега перевел дух, хлебнул и кружки, и продолжил:
Знаешь, отчего заболеваешь этой дрянью? Я, когда заболел, стал думать. Пишут про это сейчас много. Жить, Вань, надо радостно. С удовольствием надо жить, понимаешь меня? Легко. Когда из себя жилы тянешь, и всена потом, а зачем такнеясно, то это не жизнь. Так чтоделай, что хочешь, люби, кого можешь. Это и есть самое оно, он разглядывал чаинки на дне своей кружке, болтал ее, и чаинки кружились.
Иван кашлянул и ответ.
Он мог бы вступить в полемику, но не стал. Тем более, что суть была, в общем, ясна, с ней спорить не хотелось. Жилы тянешь, и всена потом, а зачем такнеясно! Как будто он и про себя не мог такое сказать. Словате же, за нимиразное. Веснин, конечно, о другом говорит.
Я много об этом думал. Вот смотрияблоко. Висит на ветке, растет. Червяк заводится. И яблоко тогда зреет быстрее других, не червивых, и падает. И гниет. Семя дает, жизнь продолжается, а само оно гниет, и прощай. И все так. Что живет плохо, не так, без вот этой самой радости, пойми ты меня наконец, быстро семя дает, и дохнет, это семя тоже, так же, а потом опять, по новой
Кружка в его руке задергалась.
Серега! Иван протянул руку, взял его за плечо, тряхнул. Успокойся, Серега. Хочешь, выйдем на воздух?
Тот помотал головой. Иван руку убрал.
Ты про червяка забыл. Яблоко ведь не просто так падает, а потому что в нем червяк заводится. Так что пример так себе
Ничего я не забыл. Мало у нас, что ли, червяков, не в прямом смысле, так в переносном?
Ты же вылечился. Вот и хватит мудрить. Живи.
Да. Живу. И буду. Еще бы жир этот согнать! Мешает он мне. Не привык! Твои меня и не узнают, наверное.
Сережка не узнает, потому что забыл. Ему же пяти не было, когда он тебя видел. А Ринка узнает. Удивится, конечно, но это ерунда.
Ты ведь и то меня не узнал
Он так и не согласился к ним приехать. Начал бормотать про какие-то обстоятельства, про работу, и ясно было, что все это яйца выеденного не стоит. Он просто не хочет видеться с Ринкой, вот и все. Из-за чего, из-за внешности? Стесняется? Тогда это вдвойне глупо. Еще из-за чего-нибудь?
Это тогда Ивана царапнуло, где-то там, внутри. Веснин всегда относится к его жене не так. Трепетней, чем ему хотелось бы. Иван когда-то с этим просто смирился, так же, как смирился с Никой.
Значит, и спустя десять лет все по-прежнему.
Ревность? Да нет же, не было у него ревности к Веснину. Сочувствиеда, пожалуй. Очень дурацкая причина сочувствовать другу. Никому бы такого не пожелал.
Следующий день началсяи никакой Лары. Регина давно не чувствовала себя так хорошо. В голове ничего лишнего. Никого, точнее. Если бы не злополучный чемодан, который она засунула под кровать, то и вовсе можно было бы принять все за плохой сон. Но чемодан был. Регина еще, уходя на работу, проверила его, руками потрогала. Значит, все, что былобыло на самом деле. Поэтому Регина постоянно оставалась начеку, ждала, когда же эта Лара опять себя проявит. Но та будто сгинула, и Регина малость расслабилась.