Не, несерьезно, успокоил Рыбу Николаша. Я, конечно, мог бы и сам Но продавщица, падлюка, обязательно Верке настучит
Верке?
Жене моей, Вере Рашидовне. Мне, конечно, фиолетово. Только Верка попрекать начнет.
Я тоже не люблю, когда пилят мозг, вставил Рыба.
Не, Верка не пилит. Верка передо мной на коленях стоит денно и нощно. Но когда ей что-то не нравится, она начинает сопли распускать. А я этого не люблю. У меня от этого зубы шататься начинают. Вот так.
Последнюю реплику Николаша произнес горделивым шепотом, непроизвольно оглядываясь на дверь. Больше всего он был похож сейчас на третьеклассника, который тайком курит в школьном туалете и, в случае опасности, готов сунуть непотушенный окурок в карман. Вот кого Николаша все это время смутно напоминал Рыбе-Молоту третьеклассника, ребенка. А Вера Рашидовна, соответственно, исполняла роль матери третьеклассника: любящей, готовой завалить подарками и выстроить ради драгоценного чада Eisenbahn прямо до луны, и не какую-нибудь klein, а самую настоящую, сверхскоростную. Из телевизионного, а также иностранно-книжного опыта (но больше из экзистенциальных бесед Палкиной-Чумаченки о Фрейде и последователях) Рыба-Молот знал, что такая всепоглощающая материнская любовь имеет и оборотную сторону. И эта оборотная сторона заключается в деспотизме, крайнем эгоизме и стремлении поставить объект приложения любовных сил под тотальный контроль.
Несладко приходится? прозорливо спросил Рыба.
Сладко, но сироп иногда в горле застревает. Не туда и не сюда, доверительно сообщил Николаша. Вообще, Верка баба что надо. Лучшей и желать нельзя Скажешь, нет?
Не скажу.
Всем хороша.
Всем.
Только сука редкостная. Железная Леди елы. Маргарет Тэтчер Ямало-Ненецкого автономного округа. Ты готовься, она с тебя за работу три шкуры драть будет. Вход в Веркин бизнес рубль, а выход три рубля. Еще и должен ей окажешься.
Рыба-Молот неожиданно почувствовал себя зверем, попавшим в капкан. А в полуметре от капкана стоял совершенно свободный, обласканный судьбой Николаша. Стоял и ухмылялся.
А с каких пирогов я окажусь ей должным? удивился Рыба.
Она найдет с каких. Любого об колено переломает. Верка она такая, всех в кулаке держит. А я ее. Так кто в этой жизни главный?
Кто?
Смекай, морда твоя гастрономическая. А пока смекаешь, неплохо было бы и в магазин слетать
Это был простой человеческий разговор хотя и не совсем приятный, но без политических завихрений и обсуждения идейной платформы партии власти. Может, пронесет, подумал Рыба, отправляясь в магазин за бухлом.
Посещение магазина заняло гораздо больше времени, чем он предполагал. А все потому, что Салехард, в отличие от Питера, был городишкой небольшим, и каждый новый человек воспринимался в нем как событие. То же самое происходило и в Трубчевске, и в Кяхте, и в других малозначительных населенных пунктах. Каждый раз, возвращаясь в свой хмурый мегаполис, Рыба напрочь забывал об этом поэтому очередная встреча с аборигенами выглядела как откровение. Откровением оказалась и продавщица из магазина, куда (по наущению Николаши) Рыба заглянул за водкой.
Что-то я тебя раньше никогда не видела, сообщила продавщица после того, как Рыба озвучил заказ и положил на прилавок деньги. Приезжий?
Вроде того.
А откуда?
Из Питера.
Стоило ему упомянуть о культурной столице, как продавщица разразилась десятиминутной тирадой, из которой Рыба узнал, что:
сама продавщица («зови меня Натальей, не ошибешься») хоть и никогда не бывала в Питере, но имеет к нему самое непосредственное отношение, вроде бы (так гласит семейное предание) ее, продавщицын, род ведется от личного садовника императрицы Екатерины Великой, выписанного прямиком из Германии а родственники ее первого мужа по материнской линии пережили блокаду и как только живы остались?.. а племянница ее второго мужа и сейчас там обитает, зацепилась за Питер после института, мандалэйла, окрутила какого-то местного лося, быстренько у него прописалась, а лосиную мать траванула грибочками и теперь живет себе припеваючи в трехкомнатной квартире на проспекте Стачек, есть там у вас такой проспект?
Есть, подтвердил Рыба.
Значит, не врала, мандалэйла, расстроилась «зови меня Натальей, не ошибешься». Вот всегда так: стервам все самое лучшее достается, а приличные люди последний хер с солью доедают. Ты-то сам женат?
Разведен Мне бутылку водки, пожалуйста. Рыба попытался подтолкнуть «зови меня Натальей, не ошибешься» к исполнению профессиональных обязанностей.
И правильно. И не женись больше. От баб все зло! Верно я говорю, Вань?.. крикнула продавщица куда-то в темноту подсобки.
А? Чего? откликнулась темнота толстым мужским басом.
Верно я говорю, что от баб все зло на свете?
Куда уж вернее!
Вот и Ваня, хи-хи, так думает, подытожила «зови меня Натальей, не ошибешься».
По неожиданно всплывшему опыту прошлых лет Рыба-Молот знал: нельзя углубляться в дебри, нельзя вступать в дебаты и уж тем более нельзя спрашивать у продавщицы, что это еще за скрывающийся во тьме «Ваня» истина в последней инстанции, что ли? И заодно нельзя спрашивать, что означает слово «мандалэйла»: то, о чем подумал Рыба, или что-то другое?..
А надолго ты сюда?
Как получится состорожничал Рыба-Молот. Если получится Если понравится Может, и задержусь.
Не понравится. Вам, питерским, что подавай?
Что?
Культур-мультур, вот что. А здесь с культур-мультур напряги. Здесь народ дикий. Вчера вот своими глазами видела, как в одном дворе с собаки шкуру заживо снимали.
С какой собаки? Рыба и не хотел, а втянулся в дурацкий разговор.
С обыкновенной. С дворняги Слышь, Ванька! снова обратилась к темной подсобке «зови меня Натальей, не ошибешься». Вчера-то чего видела! С собаки шкуру заживо снимали!
И чего? До сих пор не проявившийся Ванька отнесся к страшной новости равнодушно. Сняли?
Кто ж его знает Сняли, наверное. Иначе зачем затеваться было?
А собака? содрогнувшись всем телом, спросил Рыба.
А что собака? С тебя шкуру содрать что бы с тобой было?..
Две. Две бутылки водки! потребовал Рыба, но продавщица снова проигнорировала его покупательский порыв:
А как губернатор ваш поживает?
Какой губернатор?
Не какой, а какая У вас же баба губернатор?
А-а Вроде того Хорошо, наверное, поживает.
Да уж! Поживают они не нам чета А правду говорят, что дочь ейная обкурилась и восемнадцать человек насмерть задавила, еле отмазали?
Вообще-то, у нее сын.
Да какая разница дочь, сын! Главное обкурилось чадо и восемнадцать душ насмерть Правда это?
Не слыхал.
и что она То есть он Самолет угнал в Швецию, прямо с пассажирами, а летели-то они в Якутск. А как в Швецию прилетели, так никто обратно в Якутск не захотел, дураков нету. Попросили политического убежища, и вся недолга. А Путин после этого вызвал мамашку на ковер и сказал: приструни своего беспредельщика, иначе полетишь у меня с поста вверх тормашками
Вот так прямо и сказал? изумился Рыба.
Ну прямо ли криво А ходят такие слухи.
Где ходят?
В народе ходят. Циркулируют А еще говорят
Наташ! Поди сюда, воззвала подсобка, но продавщица только рукой махнула:
Да погоди ты! Мне тут питерский человек про тамошние нравы рассказывает Дай послушать! Так чего там у вас слышно?
Пока все спокойно.
Как же спокойно? А свадьба Волочковой?
Не присутствовал. Рыбе-Молоту очень хотелось потрафить продавщице, но все никак не вытанцовывалось, вот и с балетной примой получился облом.
Хи-хи! Ясно, что не присутствовал, по морде видно! А если бы присутствовал, то знал бы, что они всю царскую посуду перебили в том месте, где фонтаны Как его?
Петергоф, подсказал Рыба.
Точно. Петергоф! А говоришь, что не в курсах Посуду кокнули раз. Пугачиху петь не пригласили, и она обиделась смертельно два. Ракеты в воздух запускали и полдворца вынесли на хрен три. А еще культурная столица!.. Стыдобища!
Наташ! Сколько тебя ждать-то? снова проклюнулась подсобка.
«Наташ, ссы на карандаш», передразнила «зови меня Натальей, не ошибешься». Вот ведь припекло!.. А ты в гостинице остановился или где?
На квартире Здесь, неподалеку.
И сколько за квартиру платишь?
Пока не знаю. Расчет в следующем месяце.
Что ж ты сразу не выяснил, культурная столица? Такие вещи на самотек пускать нельзя, а то у нас со столичных шкуру дерут почище, чем с давешней собаки. Знаешь что? Мужнина племянница тоже квартиру собралась сдавать может, у нее поселишься?
Это которая в Питере, на проспекте Стачек живет?
Это которая другая. Нынешнего моего мужика, а он третий по счету Это которая из Салехарда никуда не выезжала и осталась человеком. Она и возьмет недорого, а я уж за этим прослежу по-родственному, не сомневайся.
Да я уже здесь договорился. Не стоит беспокойства, хотя спасибо, конечно.
Ну, мое дело предложить Точно не надо ничего?
Две бутылки водки надо.
А на закусь что?
По вашему усмотрению
Может, сразу три возьмешь? Чтобы потом не бегать догоняться
Нет, твердо заявил Рыба. Двух будет вполне достаточно.
Пока «зови меня Натальей, не ошибешься» подбирала к водке достойный продуктовый аккомпанемент (капуста квашеная, огурцы бочковые, норвежская сельдь, французские корнишоны, сырик-колбаска, кирпич ржаного хлеба и двести грамм строганины в качестве бонуса), Рыба-Молот продолжил размышления об этимологии слова «мандалэйла». Продвинутые Палкина с Чумаченкой нашли бы здесь парафраз на тему персидской романтической легенды «Лейла и Меджнун», но вряд ли продавщица из приполярного Салехарда когда-нибудь слыхала о ней. Она могла слыхать о струнном щипковом инструменте мандолина, что тоже было созвучно «мандалэйле», это да. Сама же продавщица больше походила на гитару: все в ней было фигурно, плавно и округло, ни одной резкой линии. В отличие от расклешенных глаз Рыбы-Молота, глаза продавщицы были почти вплотную сведены к переносице, губы завязаны на винтажный бантик, а на щеках играл природный свекольный румянец. Рыба почему-то решил, что ноги у «зови меня Натальей, не ошибешься» кривые, с сильными легкоатлетическими икрами и относительно тонкими щиколотками. И что она держит весь дом в ежовых рукавицах. И сама определяет, пить ли мужу на наспех склепанный праздник Дня примирения и согласия или все же дождаться старорежимного, давно почившего в бозе, но такого понятного Дня седьмого ноября-красный день календаря. А дети продавщицы
Бедные дети! Хорошо еще, если у нее сын. А если дочь или две дочери? Им-то она наверняка жрет плешь относительно племянницы, которая не осталась в Салехарде, а перебралась в столичный Питер и сочинила себе трехкомнатную сказку на проспекте Стачек. И вам тоже свезет, увещевает дочерей «зови меня Наталья, не ошибешься», если не будете мандалэйлами!
Расплатившись за водку с закусью, Рыба-Молот вернулся к Николаше, после чего начался форменный алкогольный содом с гоморрой. Воспоминания о нем отдавались весь последующий период пребывания в Салехарде спонтанными и бьющими прямо в виски приступами стыда. И сколько ни анализировал впоследствии тот вечер Рыба, он так и не смог понять, как на него, человека малопьющего, нашло вдруг такое помрачение.
Во всем был виноват Николаша. Вернее, злые ненецкие духи нгылека, использовавшие крохотное тельце депутата Городской думы в качестве штаб-квартиры. Очередная вылазка из нее произошла незаметно для посторонних глаз, где-то после третьей рюмки, когда выпили за приезд вкупе с Питером, за начало сотрудничества вкупе с Салехардом, а также за мужскую солидарность вкупе с партией власти. Рыбу-Молота удивило такое оперативное совмещение тостов, на что Николаша ответил вполне здраво:
Тостов много, а водки мало. А теперь выпьем на брудершафт и за отсутствующих здесь дам, чтоб им пусто было!
Так мы вроде уже давно на «ты». Или нет?
Закрепим документально!..
Ага, понял. Только вот женщин я бы все-таки выделил в автономный тост.
Ты думаешь? Наполненная рюмка застыла у рта Николаши. Не. Много чести им будет. Пусть вообще спасибо скажут, что мы за них пьем
Ты не прав, Николаша.
Депутат от партии власти всегда прав!
Черт дернул Николашу вспомнить о своем депутатстве и черт дернул Рыбу-Молота неадекватно отреагировать на это. Нет, Рыба не стал поливать грязью руководящую и направляющую нынешней России он просто сказал:
Что же ты за свою партию отдельно не выпил? Свалил все в кучу. Вот и получилась она у тебя с маленькой буквы. Уж извини за прямоту.
Как это «с маленькой»? оторопел Николаша и вместо водки сунул в пасть французский корнишон.
А вот так. С ма-алюсенькой. Большим и указательным пальцами Рыба-Молот точно воспроизвел размер съеденного Николашей корнишона.
Это намек?
Какой же это намек? Констатация факта.
Только тут Рыба заметил, что с Николашиным лицом творится что-то неладное. И без того плоское, оно стало еще площе; сначала с его поверхности как будто стертые невидимым ластиком исчезли глаза. Затем настал черед носа и губ и перед Рыбой-Молотом наконец предстало вполне себе материальное воплощение блина, коих он за свою долгую жизнь в профессии испек тысячи. Сметанки бы к нему, подумал Рыба, нет лучше икорки, а то от корнишонов со строганиной и сыриком радости русскому человеку никакой Во!! Завтра буду кормить всю эту салехардскую кодлу блинами!..
Блин между тем вспучило, и из него поперла некая, неизвестная Рыбе субстанция.
И расстегаями, решил вдогонку Рыба-Молот, расстегаи самое то. Перед расстегаями никто не устоит!
Составив прикидочное меню, он совсем успокоился и уже отстраненно стал наблюдать за метаморфозами Николашиного лица. Расстегаем оно побыло не дольше, чем блином, а выползшая субстанция оказалась не мясной и не рыбной скорее, сакрально-мистической. Примерно так выглядело рождение континентов по версии не так давно реанимированной программы «Очевидное-невероятное», которую Рыба не смотрел по причине позднего и крайне нестабильного выхода в эфир. В горных разломах и океанских впадинах кипела еще не оформившаяся жизнь, происходила борьба видов и подвидов, синхронно отпадали какие-то хвосты, росли какие-то плавники и зубы, вытягивались и сжимались челюсти, одно чудовище пожирало другое, другое третье, пятое и двадцать шестое. На смену морям приходили леса, на смену болотам равнины; и вот по равнинам забегали стада животных и существа, похожие на людей. Определенно, это были люди!..
Впору было изумиться происходящему на доисторической арене депутатской физии, но Рыба-Молот почему-то не изумился. И даже устроился поудобнее на продавленной тахте в надежде не только просмотреть во всех подробностях историю планеты от динозавров до наших дней, но и заполнить лакуны в образовании.
История схлопнулась при первых признаках культовых сооружений, датируемых VIII веками до н. э. Рыба-Молот еще успел увидеть нечто величественное, напоминающее то ли пирамиду, то ли курган. И нечто антропоморфное, напоминающее то ли скифскую бабу, то ли статую с острова Пасхи. После этого лицо Николаши снова приняло свой обычный вид. И только красные сполохи в глазах напоминали о произошедшем цивилизационном безобразии.
Как ушло, так и пришло, отметил про себя Рыба-Молот, и слава богу.
Но все оказалось совсем не слава богу.
Ты прав, сказал Николаша. Ну ее к чертям, эту партию власти! Наливай!
Ты прав, согласился Рыба, разливая водку. Кто эти люди, которые запрещают нам ковыряться в носу?
О-о, как ты прав! Никто!
И пить за них мы не будем. Ни за кого!
Ни за кого! подтвердил Николаша. Пошли они!..
Так за кого тогда мы будем пить?
Сказано же ни за кого! Пить мы будем просто так!
И Рыба-Молот с Николашей выпили еще. И, без остановки, еще и еще. Сполохи в узких глазах Николаши то затухали, то разгорались с новой силой. А потом с коротких и жестких Николашиных ресниц посыпались Не слезы, нет! А крошечные человечки совсем не зеленые, не хвостатые и не рогатые. И снова Рыба не удивился. Он только прищурил левый глаз, а к правому поднес рюмку с водкой, игравшую в данном случае роль увеличительного стекла.