Догадаться несложно, ответил Мисаил, То, что сербскому королю нужно, его младшему брату может не по нраву прийтись. Боишься станет мешать?
Явно, конечно, нет. Тем и хуже. Не знаешь, где осторожиться. Потому и едем на Афон. В монастырском царстве свои порядки. Хоть рука владык земных и туда достаёт, а всё безопаснее. Однако всякое может случиться. Мы с вами теперь не только на одном корабле, но и в одной лодке. На Афоне крепко держитесь за меня и лишних разговоров не ведите. Приехали покупателей на ладан найти, и весь сказ. Дело наше будем делать в тайне.
Откровенность нашего попутчика мне понравилась. Тем более, что он заботился не только о своей, но и о нашей безопасности. Осторожность и предусмотрительность вообще были частью натуры Саввы. Скорее всего, частые смены нашего курса тоже происходили от них. Корабль наш не заходил в порты, приставая к берегу, чтобы пополнить запасы, в каких-то укромных местах или на уединённых островах. Малейшие ухудшения погоды мы пережидали в защищённых бухтах, избегая риска. Да и сам наш отъезд с Кипра был им устроен с такой восхитительной ловкостью, запутавшей все следы для преследователей, что нельзя было не подивиться уму и изворотливости этого человека.
Оставалось только положиться на него, тем более, что выбора у нас теперь не быломы были в полной его власти.
Савва умел добиваться своего и прокладывать путь к чужим душам. В разговорах он ловко перемешивал рассказы о политике со сказками, пустую болтовню с серьёзными предостережениями, а смешные случаи с древними историями. От него я узнал, что звезда Сухейль в их краях зовётся Канопусом, в честь кормчего какого-то древнего царя. Что другой древний царь потратил целых десять лет, чтобы переплыть то самое море, по которому путешествовали мы. Стоило вырасти на нашем пути из вод морских очередному острову, как наш спутник немедленно рассказывал про него какую-нибудь историю. Древнюю или недавнюю.
Это было словно странствие среди неведомых сказочных земель, когда в загадочной дымке проплывавшего берега таился то замок крестоносцев, то логово пиратов, а то и убежище какого-нибудь языческого бога.
Вот на этом острове жил знаменитый врач Гиппокарт, махал он рукой, заодно, кажется, в тайне проверяя нашу образованность. Не может же хороший знаток благовоний и ароматов не знать великого грека.
Когда звезда Сухейль уже окончательно исчезла за горизонтом, а следовательно до конца пути оставалось совсем немного, Савва снова вернулся к разговору о деле. Как обычно, словно невзначай во время болтовни под ночными звёздами.
Король Стефан спит и видит себя ромейским василевсом. Тем более ему и остался всего последний шагсесть на престол в Константинополе. Для этого он готов хоть с чёртом шашни водить. Недавно совсем уже было сговорился с турками. Они его перед тем крепко побили, вот он и предложил им тайно договориться, чтобы помогли. Турок ведь греки нанимают, у них есть возможность неожиданно ударить в тыл. Я был среди тех, кто эти тайные поездки к туркам организовывал. Скажу вам по большому секретудело было улажено. Было даже определено время совместного выступления.
Савва долго молчал, давая нашему нетерпению накалиться, и будничным голосом скучно поведал:
Не вышло. Послов перехватили ромеи, В его голосе зазвенели стальные нотки, И убили. Кто-то их предупредил. Кто-то очень близкий к королю и имеющий доступ к самым сокровенным государственным тайнам.
После чего голос купца стал снова скучным и даже каким-то ленивым:
Это я к тому, что сторонники ромеев могут тайно помешать любому начинанию короля Стефана.
Он больше ничего не сказал и после долгого молчания снова стал рассказывать какую-то интересную историю. Но понять смысл предупреждения было несложно. Нам угрожала нешуточная опасность. Она могла исходить из окружения константинопольского патриарха, враждебного сербской автокефалии, или от самого князя Симеона брата сербского короля, правившего в Фессалии.
Смысл предупреждения сводился к старой доброй истине; «Молчаниезолото».
Если честнонапугал он нас порядочно. Однако, деваться было некуда. Мы были в одной лодке.
Мисаил целыми днями предавался размышлениям о том, какой основой лучше закреплять запах, Савва снова беспечно рассуждал о том, как варят миро в разных церквях. Он был человеком основательным и старательно изучил вопрос. Оказывается католики вообще просто смешивают готовый бальзам с оливковым маслом. А армяне варят миро раз в семь лет. Купец даже показывал Мисаилу какой-то рецепт, насчитывающий целых сорок составных частей. Так что, когда перед нами наконец выросли вершины Святой Горы, в голове у того было немало самых прекрасных идей варки благовонного масла. Сейчас я даже жалею, что тогда не поинтересовался хоть одним из них. Мисаил говорил, что нужно кое-что попробовать и проверить и его глаза уже горели в предвкушении часа, когда он снова окажется перед милыми его сердцу загадочными сосудами и лампами.
Ветер не всегда дует туда, куда хочется кораблю.
В который уже раз судьбе было угодно переменить наши планы.
VII. Нечаянный попутчик
Святая гора выросла перед нами из моря через три недели пути. После очередного долгого перехода Савва указал на появившийся вдали берег и сказал:
Афон!
Только к берегу мы пристали не скоро. Сначала корабль долго продолжал идти на север, оставляя гору в стороне, и лишь, когда она оказалась почти за кормой, повернул на запад. Так мы и плыли, едва не до самого вечера, вдали от едва угадывавшейся за бортом земли. Самым странным показалось, что после того, как мы, наконец, повернули на юг и подошли совсем близко к берегу, корабль снова развернулся назад, на восток. Вряд ли наш опытный кормчий, чувствовавший себя подобно рыбе в лабиринте далёких островов, заблудился в знакомых водах.
Уловив моё недоумение, Савва немедленно пояснил:
Нарочно ушли к сербскому берегу, подальше от любопытных глаз. С этой стороны и подойдём к монастырю. Это уединённая обитель со своей пристанью. Хиландар. Его основал когда-то сербский король.
Пристань была безлюдной. Нас встречал лишь одинокий сторож. Оказалось, что мы прибыли как раз во время большого христианского праздника. Богомольцы отмечали Вход Господень в Иерусалим.
Хороший человек всегда прибывает вовремя, весело пошутил купец, Ещё и с вином.
Оставив груз на корабле, мы двинулись пешком в монастырь, до которого оказалось около получаса неспешной ходьбы от берега. Не скрою, наша тесная каюта, на преданном воле волн утлом судёнышке, показалась мне теперь куда более надёжной, чем твёрдая земля под ногами. Неизвестность всегда пугает больше, чем опасность. Большой крюк по морю, который сделал наш корабль, чтобы подойти сюда с другой стороны, наводил на грустные мысли и ничего хорошего не сулил. С безжалостной очевидностью я ощутил, что нахожусь на чужой земле, где царят неведомые мне порядки.
Правда странноприимный дом, куда нас привёл Савва, стоял немного на отшибе, отгородившись от церковной суеты высокой стеной. Постелили хорошую удобную постель с подушками, на стол в трапезной поставили блюдо с жареной рыбой, пшеничные лепёшки с мёдом.
Хорошо, что все в церкви. Выспимся и поедим, как следует. Да и стол нынче праздничный. Завтра, кроме пустой каши ничего не будет. Великий пост. С утра уберёмся на корабль. Здесь свои порядки. Иноверцам не всегда рады.
Мне стало совсем неуютно. Будь моя воля, я убрался бы на корабль прямо сейчас. Хоть и одет я был в греческое платье, но чувствовал себя вором, пробравшимся в чужой дом. Чего уж говорить про Симбу, который своим африканским лицом, сразу привлекал внимание.
Словно угадав мои мысли, Савва ободрительно произнёс:
Здешние монахи, народ бывалый. Многие в паломничество ходили в Иерусалим и на Синай, видали христиан из Эфиопии. Они скорей обрадуются гостю из таких дальних стран.
Уложив нас спать, он отправился по своим делам.
Когда мы проснулся утром, Савва уже дожидался, усевшись на лавке у входа. Вид у него был радостный и весёлый:
Отправляемся обратно на свой утлый челн. Здесь в монастыре всё равно поесть дадут только в обед, да и то сказать, снова строгий пост. Пустая каша. Я у келаря сыров набрал из под замка. Хлебов свежих. На корабле ребята поди уже рыбы наловили. Он блаженно потянулся, Там хоть умоемся. А то у этих постников и баня в году положена только всего пару раз. Потому умерщвление плоти. Мы же люди простые, мирские, нам жить надобно.
Во всём его поведении чувствовалось некое облегчение.
До полудня сгрузят вино. Ваш ладан тоже отец эконом берёт весь. О цене я уже сговорилсяв обиде не будете. На деньги даст заёмное письмо к меняле в Константинополь. Я ведь вас обещал туда доставить. Сегодня и отплываем.
Мы с Мисаилом только переглянулись. О мире ни слова. Купец, заметив это, захохотал:
Повезло нам. Решилось дело само собой. Ибо, пока я там сапоги мял в чужих краях, здесь сотворились перемены великие.
Рассказывал всё уже по дороге к морю:
В декабре император Иоанн Кантакузин отрёкся. Теперь он смиренный монах и вкушает такую же пустую кашу, от которой мы бежим сломя голову этим прекрасным утром. Война, конечно, не кончилась, как же царственным людям без войны? Теперь с императором Палеологом будет биться сын Кантакузина Матфей. Нам до этого дела нет. Только вослед за императором на постную кашу отправили и патриарха Филофея. На его место посадили Каллиста. А от него сразу и болгарам и сербам отеческое благословение. Признание автокефалии. При условии, конечно, что его будут в первое место чтить, как отца родного. Самое главное, чтобы сербский и болгарский государи ромеям бед не чинили. Так что миро теперь к ним повезут, как встарьиз Константинополя. Уже на этой неделе будут варить. Меня вот за ним и послали. Так что нам снова по пути. Чего нахмурился? Иль не рад? Товар продал с выгодой и без хлопот. В Царьград я тебя доставлю. С миром всех этих хлопот теперь не будет. Или думаешь про недругов, от которых на Кипре ушёл? Коли они знают, куда ты путь держишь, то будут тебя поджидать. Может помочь чем? Я ведь, как ни крути, твой должник. Таиться не будумоё усердие высоко оценили.
Помочь. Если бы я знал, чем мне теперь нужно помогать. Что теперь было делать с письмом к патриарху Филофею, которого лишили сана? Дед надеялся, что он поможет мне добраться до царства Джанибека.
У меня письмо к Филофею.
Так ладан ты уже продал. Или хочешь договориться на будущее? Могу пособить. Хотя и Филофей может купить. Он ведь сейчас здесь на Афоне. В Афанасьевской лавре. Самый знатный в этом краю монастырь. Недалече отсюда.
Странно, но уверенность вернулась ко мне только на борту корабля. Качающаяся палуба, отданная во власть коварной пучины, казалась мне теперь куда более надёжным местом, чем земная твердь. Словно полоса воды, отделявшая корабль от берега, была границей с миром, где западня могла таиться за каждым поворотом. Море открыто и всё в нём видно от горизонта до горизонта, его опасности ничто по сравнению с человеческим коварством. Дорога на суше скрывается уже за ближайшим поворотом и никто не может сказать, что ожидает за ним. Я посмотрел на высоченные кипарисы, закрывающие вид на монастырь. Кто знает чьи недобрые глаза сейчас, может быть, смотрят на нас из тени его густых ветвей?
Захотелось снова уйти в море. На простор, где только звёзды и ветер знают куда ты плывёшь.
Заметив наше тревожное настроение, Савва поспешил успокоить:
Даже если ваши друзья и будут ждать в Константинополе, они не знают ни время прибытия, ни, самое главное, корабля. Могу вас смело заверить, что ни одна весточка с Кипра не могла достичь берегов Босфора раньше, чем мы. Если, конечно, их не предупредили заранее, из Египта. Тогда ваши дела плохи, один из вас слишком уж приметен, он кивнул на Симбу, Хотя, если его спрятать на корабле, то затеряться в Царьграде проще простого. Город огромный.
Не получив ответа и подождав немного, купец продолжил:
Заёмное письмо меняле я выписал на своё имя. Так что деньги заберу сам и отдам вам всё звонкой монетой. Могу помочь и с укромным местечком в Царьграде.
Похоже он действительно был полон решимости нам помочь. В конце концов, если Савва хотел бы нам зла, ничто не могло ему помешатьмы были полностью в его руках. Так был ли смысл играть в прятки?
У нас нет никаких дел в Константинополе, решился я, Патриарх Филофей должен был помочь нам добраться до Крыма в царстве хана Джанибека.
Обычно невозмутимый Савва на этот раз даже присвистнул от удивления:
Для людей, за которыми почему-то охотятся генуэзцы, лучше пути просто трудно придумать. В те края сейчас по моему кроме них никто и не плавает. Только венецианцы, да и те в последнее время больше ходят на Трапезунд.
Он задумался ненадолго и к нему вернулась привычная решимость:
Раз обещалпомогу. Есть один знакомый в Царьграде. Тёртый калач. Занимается морскими грузами. Может что подскажет.
Не унывающий ни при каких обстоятельствах Савва, буквально заражал своей уверенностью:
Если бы дело в здешних краях было, я бы всё сам в наилучшем виде обстряпал. Думаешь, почему именно меня в Царьград за миром послали? Знают, что у меня всё с турками схвачено. А с ними шутки сейчас плохи. Вон архиепископ Григорий поплыл, знающих людей не спросясьсидит теперь в плену. Хорошо сербы за него согласились выкуп заплатить, а то мог так и остаться там надолго. Хоть здесь и плыть всего ничего, а запросто можно оказаться без груза и корабля. Или вообще без головы. Груз ведь бесценный. В Болгарии уже много лет младенцев крестят без помазания. Мажут миром с мощей Дмитрия Солунского. Там теперь этих мирниц с маслом ждут, как манны небесной. Я с Афона ещё одного монаха заберу, болгарина. Он как раз по этому делу в Царьград торопится. Так что немного потеснимся.
Ночь мы встречали в открытом море. Взятый на одной из афонских пристаней монах усердно молился на корме, Мисаил и Симба, плотно поужинав, заснули прямо на свежем воздухе, а я смотрел на звёзды и думал. Мы держали путь прямо туда где над горизонтом вставала неподвижная Альрукаба.
Монаха звали Киприан. Это был молодой человек с умным лицом, прекрасно говоривший по-гречески. В его манере держаться чувствовалось воспитание, которое он получил явно не в простой семье. В отличии от нашего корабельщика он оказался человеком не только разговорчивым, но и любопытным. С самого появления на борту он взирал на нашу троицу с явным подозрением, а теперь, оставшись со мной наедине, сразу спросил, какое у нас дело в Константинополе. Мне показалось, что сказать правдулучший способ избежать лишних расспросов и я ответил, что путь наш лежит дальше, в царство хана Джанибека. Эти слова опечалили Киприана:
Едете за рабами, качнул он головой. И, кротко улыбнувшись, пояснил, Вы ведь из Египта. Только не думай, что это Савва мне сказал. Просто, я заметил, что ты не пьешь вина. Корабль прибыл с Кипра, куда его посылали на поиски мастера, умеющего варить благовонное масло. Вот я и подумал, что это ты и есть. Мусульманин, переодетый в греческое платье. Теперь понимаю, что ошибся.
Он рассмеялся.
В чём? поинтересовался я.
В том, что ты варишь благовонные бальзамы. Зато угадал кто ты и откуда. Ну, а зачем ваши купцы плавают за Сурожское море, знают все.
Мне вспомнилась старинная карта, нарисованная несколько веков назад где-то за тридевять земель, индийскими мудрецами. Там Египет был обозначен как «страна похитителей детей». Наша армия всегда пополнялась за счёт рабов, которых мальчиками покупали на невольничьих рынках и потом, обучали военному ремеслу в специальных школах. В последнее время их везли из Крыма и страны черкесов.
Мой образованный собеседник явно изучал логику в одной из прославленных греческих школ и в стройности мышления ему было не отказать.
Ты наблюдателен и прекрасно увязываешь факты в цепочку, похвалил я, Но достаточно было всего одного неверного предположения, чтобы привести к ошибочному выводу. Я действительно торговец благовониями. Всё остальное истинно.
Вот, что значит доверяться общепризнанному мнению! похоже его больше обрадовало то, что он угадал, Мы уже так привыкли, что из Египта плывут в те края за рабами, что даже не допускаем других вариантов. Кто-кто, а уж я должен был это предусмотреть. Ведь не далее, как в прошлом году я встречал другого торговца благовониями из Египта, который плыл в Крым.
От неожиданности я даже потерял всякую осторожность:
Омар! вырвалось у меня.
Кажется его звали именно так. Значит вы плывёте вслед за ним? Ему удалось завести в тех краях хорошее дело?
Не знаю. Мы не получили от него известий.