Так мы с Мишкой остались одни. И жилось нам весьма скверно. В смысле, голодно. Подкармливать нас было некому. Мишкины родители уперлись: раз уж вам приспичило жениться в восемнадцать лет, будьте добры обеспечивать себя сами. В общем-то, они были правы, но нам от этого было не легче. Я нашла несколько частных уроков, которые заключались в написании за оболтусов сочинений и прочих письменных работ по литературе. Этого хватало, чтобы заплатить за квартиру, коммунальные услуги и купить проездной. На еду опять-таки не оставалось. У Мишки были большие претензии, пост охранника или продавца мороженого его почему-то не прельщал. Он предпочитал быть бедным, но гордым. Репетиторы по истории были никому не нужны. Я покупала капусту и делала ленивые голубцы. Иногда в них добавлялись порезанные тоненькими кружочками сосиски.
И вот однажды фортуна то ли улыбнулась нам, то ли окончательно отвернулась, но Мишка выбился в люди. Каким-то загадочным макаром он влез в автомобильную мафию, сначала самой что ни на есть шестеркой, потом резво пошел в гору. Не могу сказать, что мне это очень нравилось. По моим понятиям, в бизнесе люди долго не живут. Единственный вариант: хапнуть побольше, побыстрее убежать и спрятаться. Что все и делают. Мне это было неприятно. Мишка орал на меня, как резаный, и я сдалась. Закрыла глаза и стала ждать, когда ко мне придет соболезнующий милиционер (так что визит капитана Зотова - это просто оживший давний кошмар).
Но милиционер так и не пришел, а денежек у нас становилось все больше и больше. Мы приоделись и отъелись. К тому самому моменту, когда нам вручили дипломы, Мишке удалось купить подержанный джип, отремонтировать квартиру и оборудовать ее по самое не хочу. Увалов продолжал вкалывать в своей мафиозной конторе, а я мыкалась без дела. Репетиторство мне надоело, преподавать русский язык в школе - об этом без содрогания нельзя было и думать.
Однажды я сидела дома одна и от нечего делать слушала радио. Местную станцию. Тогда она была у нас в Сочи единственная и только поэтому считалась Супер. Началась какая-то дурацкая игра, я взяла и позвонила в надежде выиграть билеты на дискотеку. И выиграла. Правда, не билеты, а майку с логотипом. Делать было нечего, я потащилась по дождю в гору за какой-то там майкой. Нужна она мне была! Но упертость - великое дело. Получив приз, я предложила себя в качестве бумажного работника с высшим образованием, владеющего компьютером и отчасти иностранным языком. Самое удивительное, что меня взяли! Редактором отдела новостей.
Мишка отнесся к этому скептически-философски: хочется бабе с ума сходить - пусть ее. Повскакивает недельку в полшестого и успокоится. Для моей совиной натуры это действительно было непросто, и первым моим утренним желанием было немедленно уволиться. Но, добравшись до станции, я уже просыпалась, и увольнение откладывала. Поначалу мне все безумно нравилось. Эдакая неофитская эйфория! Потом-то я поняла, в какое дерьмо вляпалась, но делать было нечего. Ничего лучшего на горизонте не маячило, а снова сидеть дома представлялось мне еще большим злом из двух возможных.
Получив первую зарплату, я пригласила Мишку куда-нибудь посидеть. Исключительно на мои деньги, которые позволяли навестить разве что пивбар Золотой петушок.
Посиделки проходили в нашем традиционном забавном стиле: молча и уныло. Казалось, лимит положенных нам разговоров исчерпался где-то курсу к третьему, и все наше общение, кроме бытовых моментов, сводилось к пятнадцатиминутному обмену новостями за ужином. Мы сидели и наливались пивом. Я ела уже второй аджарский хачапур, похожий на средних размеров лодку, и во все хачапурьи корки - про себя, разумеется - проклинала свою затею. Лучше купила бы себе что-то или пошла с девчонками по пирожным.
Обляпавшись растопленным сыром и желтком по самые локти, я пошла мыть руки, а когда вернулась, за нашим столиком полку прибыло. Увалов оживленно беседовал с каким-то парнем и тощей белобрысой девицей, на вид нашими ровесниками. Мы с парнем посмотрели друг на друга, и Нет, никакая это была не любовь с первого взгляда. Я в это не верю. Но это была та самая крохотная искорка, которая, если ее вовремя не затоптать, может натворить больших бед!
Мы познакомились. Парень оказался Андреем, а девица - его невестой Милой. Выяснилось, что Андрей с Мишкой когда-то, сто лет назад, вместе ходили в спортивную секцию и не пересекались уже лет пять. Для Сочи это невероятно много. Здесь сложно специально встретиться с родственником, живущим на соседней улице, зато случайных знакомых видишь на каждом шагу.
Банкет развернулся не на шутку, и все мы здорово напились. Я исподтишка разглядывала Андрея и Милу. Она мне не понравилась сразу. Писклявая кривляка. В общем, дура плюшевая. Андрей мне не понравился тоже. Но в нем было что-то. Что-то странное. Я только потом поняла, в чем дело. Он смеялся, шутил, рассказывал анекдоты, а в глазах плескалась мировая тоска. Как у сенбернара. В целом же в нем ничего особенного не было. Таких тринадцать на дюжину, пройдешь мимо и не заметишь. К тому же невысокий блондин, а ниже этого в моей табели о рангах значились только лица кавказской национальности.
Зашел разговор о свадьбе. Оказалось, что они еще точно не решили, когда. Как-нибудь попозже. И тут я поняла, что мне это все не нравится. Ну, не нравится - это, наверно, громко сказано. Меня как будто что-то слегка оцарапало
* * *
- Алла Валентиновна!
Похоже, я слишком увлеклась воспоминаниями, и капитан Зотов решил напомнить о себе. Черт! Черт!!! Когда после его звонка я думала: кто? - именно Корнилов мне в голову и не пришел. Хотя вообще я думаю о нем часто. Слишком часто. И даже сегодня, когда сочиняла эту дурацкую статью. Впрочем, это не новость. Так было и раньше, в Сочи. Стоило подумать о нем, я тут же встречала где-нибудь или его самого, или наших общих знакомых, которые, ничтоже сумняшеся, выкладывали мне о нем что-нибудь новенькое.
В желудке образовался кусок льда. Я укусила себя за палец и сказала:
- Это смотря что вы подразумеваете под виделись. Если просто когда я его видела в последний раз, то прошлым летом, в Сочи. Я там отдыхала. Случайно встретила на улице. Он меня не заметил. Или сделал вид, что не заметил. А если когда мы общались, то Года три с половиной назад.
- И он вам не звонил в последнее время?
- Куда, сюда? - изумилась я. - Да он и телефона моего не знает. Мы вообще никаких отношений не поддерживали.
- Алла Валентиновна, - укоризненно протянул Зотов. Семен Семеныч! - вспомнила я Бриллиантовую руку.
- Вы отправляли Корнилову открытки, поздравляли с праздниками. В стихах. Видимо, собственного сочинения.
Он процитировал пару строк, и я покраснела. В таком контексте стишки звучали особенно глупо. И телефон я действительно в один конверт в последнюю минуту затолкала. На отдельном листочке.
- Извините, забыла, - пробормотала я. - Впрочем, он мне все равно не звонил ни разу. Ни в последнее время, ни вообще. Кстати, может, вы мне все-таки скажете, в чем дело? Он что, убил кого-то? Или, - я неожиданно для себя всхлипнула, - его?..
Зотов мой вопрос проигнорировал, и я начала закипать. Ненавижу эту хамскую манеру: упиваться своей крохотной, с ноготь, но все-таки властью и делать вид, что остальные - просто грязь на дороге.
- Эти открытки хранились у Корнилова дома вместе с вашими фотографиями. В отдельном конверте. Все остальные девушки располагались в альбоме. Следователь предположил, что у вас были особые отношения, - слово особые он густо выделил.
- Я не знаю, что для вас значит особые.
Эту мою реплику Зотов тоже пропустил мимо ушей.
- Все дело в том, - наконец снизошла я, - что отношения эти, как вы говорите, были очень короткими, и мы их не афишировали. А если вы немедленно не объясните мне, в чем дело, я больше ни на один вопрос не отвечу. Я с вами вообще разговаривать не обязана. Если надо, вызывайте повесткой к следователю.
Зотов призадумался.
- Хорошо, - сказал он. - Слушайте. Андрей Корнилов случайно стал свидетелем убийства. Ну, не совсем, конечно, случайно, у него и самого рыльце в пушку, но, в общем и в целом, он не слишком виноват. Поскольку в это дело замешаны очень большие люди и очень большие деньги, он благоразумно скрылся. В Сочи установили, что он уехал сюда.
- Не смешите меня! - перебила я. - Вы хотите сказать, что разыскиваете его для того, чтобы спасти от нехороших дяденек? Сделаете пластическую операцию, снабдите новыми документами и определите на жительство куда-нибудь в Австралию? Да он вам нужен как свидетель, только и всего. Если вы, конечно, меня не обманываете.
- Не обманываю, - заверил Зотов. - Он действительно нам нужен как свидетель. Это наш единственный шанс закрыть, как вы говорите, нехороших дяденек.
Отбил-таки подачу!
- И что? В лучшем случае вы обеспечите ему отдельную камеру, где на следующее утро его найдут аккуратно удавившимся. А дяденек, если они такие крутые, вам все равно закрыть не удастся.
- Не исключено, - пожал плечами Зотов. - Но есть шанс, что этого не произойдет. Если же его первыми найдут бандюганы, то шанса не будет вообще.
- Вы так спокойно об этом говорите?
- А что я могу сделать?
Действительно, а что он может сделать?
- Не думаю, что он придет ко мне. Мы расстались не лучшим образом. К тому же у него в Питере есть родственники и знакомые.
- Ни к родственникам, ни к знакомым он не пошел. Это мы уже выяснили. Алла Валентиновна, я вас очень прошу. Если появится, убедите его связаться со мной. Я вам оставлю телефон. Это в его же интересах. А возможно, и в ваших.
- Так может, его и в Питере-то уже нет. У него девицы по всей стране.
- Может, и нет. Но если все-таки
Я выпроводила настырного капитана и опять вспомнила о кофе. Ветер, завывая, швырял в стекло пригоршни капель, карниз громыхал, угрожая сорваться и улететь. Ларек, в котором я обычно отоваривалась, было видно из окна, но идти все равно не хотелось. Пошарив по ящикам, я нашла завалявшийся одноразовый пакетик Нескафе. По крайней мере, до завтра проблема решена. Остатки допью сегодня, а пакетик оставлю на утро. А там будет видно.
* * *
Некоторым людям, на первый взгляд, постоянно не везет в личной жизни, несмотря на массу положительных качеств. Либо они без конца страдают от неразделенных чувств, либо снова и снова влюбляются именно в тех людей, которые доставляют максимум огорчений и неприятностей. Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять: человек без принуждения или крайней необходимости делает только то, что хочет сделать, что ему нужно и важно, пусть даже он не осознает этого. И если вы раз за разом выбираете объект, заставляющий вас чувствовать себя несчастной, то стоит задуматься: может это ощущение себя как страдающей стороны вам жизненно необходимо?..
Вот так! Мало понять, откуда ноги растут. Надо с этим смириться и принять как данность. Мало сказать себе: хочу быть счастливой. Надо признать, что для этого тебе как раз нужно немножечко несчастья. Когда у меня все складывалось отлично, мне было скучно. Стоило начаться неприятностям, я заорала: караул, умираю! Но, тем не менее, это была жизнь. А что сейчас? То есть, что было до сегодняшнего дня?
Прищурившись, я посмотрела на часы. Кукушка забастовала с неделю назад, и без звукового оформления было сложно. Очки я не ношу принципиально, поскольку уверена, что мне это не к лицу. Зрение начало портиться еще давно, лет семь назад, видимо, от неумеренного потребления печатной продукции. Но как только я начала помимо произвольной программы исполнять еще и обязательную в виде чтения потока графоманских опусов, процесс пошел быстрее. Оставшихся ресурсов пока еще хватало, чтобы таращиться в компьютер невооруженным глазом, но вот знакомые начали обижаться, что я их не узнаю и не здороваюсь.
Я скорчила невероятную гримасу, при этом в глазах что-то как-как сфокусировалось, и удалось разобрать, что уже половина третьего. Нормально. Я всегда готовилась к экзаменам по ночам. Увалов поражался, как можно просидеть над учебником до шести утра, потом выпить ведро кофе и бодро идти сдавать. А нам это все равно что пальцем моргнуть. Легче не ложиться вообще, чем вставать рано.
Наморщив мозг, я сочинила последний абзац и перечитала свой шедевр. Не фонтан, конечно, но читали мы и похуже. С утра позвоню в редакцию, доложусь, что готово.
Кое-как поплескав на себя теплой водой из ковшика (горячую воду, разумеется, опять отключили), я рухнула на диван, даже не потрудившись его разобрать. Я так частенько поступаю, когда ложусь поздно. Это не диван, а монстр, чтобы привести его в спальное положение, нужна, по идее, рота грузчиков. Если я утром складываю его, то засчитываю этот процесс как утреннюю гимнастику. Мамочка презентовала на новоселье. А себе купила новый. Ее последний муж Кирюша, всего на семь лет старше меня, - парень денежный, но экономный. Зачем, говорит, вещь выбрасывать, если она еще может Аллочке послужить.
Я лежала и таращилась в потолок, считая отсветы фар. Сон не шел.
Андрей. Андрей Корнилов. Герострат. Чертова гадина!
Это в его стиле - влезть в какашку, затащить туда кого-нибудь еще и с милой улыбкой убежать, оставив компаньона расхлебывать последствия.
В конце концов, какое мне дело до него! Хватит! Когда я сидела в жалкой норе в Верхнем тупике, без копейки денег, он мне помог? А теперь я должна ему помогать?!
Ну ты же этого хотела, Алла Валентиновна! Неужели не помнишь, как сидела на крылечке из трех гнилых досок, смотрела в звездное небо сквозь фиговые листья (спелый инжир падал прямо на голову) и мечтала: вот Герострат, весть такой несчастный, приходит и умоляет: Аля, помоги!. А что ты ему говорила, когда в последний раз на шею вешалась, в прямом и переносном смысле? Не помнишь? Как же, прекрасно помнишь! Если тебе нужна будет помощь, всегда можешь на меня рассчитывать!. Вот и радуйся теперь!
Бред какой-то!
Я встала, вышла на кухню, выпила противной кипяченой воды прямо из кувшина, пролив половину на футболку. В дурацких рукописях, которые я читала в издательстве, герои и героини в подобных обстоятельствах пили кофе и смолили сигареты, одну за другой, красиво подперев голову рукой.
Я тоже села за стол и подложила под щеку ладошку, как в русской пляске. Курить я не курю, а кофе все равно нет.
Кто сказал, что Корнилов обязательно позвонит?!
Этот кошачий капитан? Много он понимает!
А если позвонит? Если все-таки позвонит?
Но я не хочу! Не хочу возвращаться в прошлое! Или все-таки хочу?
Так сладко и так больно всплыло воспоминание. Июньский день, одуряющий запах белой акации. Маленькое кафе Домино на перекрестке двух тихих улиц, тогдашнее место сборищ телефонных сутенеров и югославских строителей. Можно, я отковыряю кусок твоего мороженого и брошу в кофе? - спросила я. О чем мы говорили? Разве вспомнишь! Зато ощущение острого, как высокая скрипичная нота, счастья никак не хотело уйти в небытие...
* * *
Проснулась я поздно. Плед сполз на пол, шея задеревенела от лежания на жесткой думке, набитой рваными колготками. Телефон надрывался от крика.
Корнилов! Меня так и подбросило.
Во вратарском прыжке я схватила трубку и поморщилась. Звонили из журнала. Заведующая отделом психологии, с которой я познакомилась в поезде, когда перебиралась жить в Петербург. С тех пор мы взаимовыгодно сотрудничаем. Она время от времени заказывает мне статьи на всякие глупые темы, а я звоню своей сочинской подруге Кате, когда Галина собирается в отпуск и хочет, чтобы ее недорого пустили на постой.
Галя сказала, что сегодня в редакции какое-то торжество и поэтому меня не ждут, а завтра ее не будет. Договорились, что я привезу статью в пятницу.
Скучен день до вечера, коли делать нечего. Я переложила с места на место пару одежек и книг, что символизировало уборку, допила последний кофе, разложила пару компьютерных пасьянсов. Стирки накопилось - просто горы Бордильеры. Но машина стиральная у меня тоже из маминого отвала, далеко не автомат, не то что воду греть, даже отжимать белье не умеет, а таскать горячие кастрюли в ванную ну совершенно не хотелось.
Короче, целый день я только и делала, что... Правильно, ждала звонка. Ну надо же быть такой дурой! Я даже выгладила парадный свитер, накрасилась и заколола волосы в улитку, выпустив две длинные вьющиеся пряди. И при этом не уставала угощать себя самыми сочными и изощренными эпитетами. Когда я читала рукописи, частенько выписывала себе в блокнотик интересные фразы, в том числе и ругательные. Ну не пропадать же знаниям без применения.