Анна Ивановна поставила на пол две тяжеленные сумки, перевела дух и протянула палец к кнопке вызова лифта. Однако лифт не работалкнопка горела красным светом.
Анна Ивановна прислушалась и поглядела наверх. Сверху раздавалось равномерное хлопанье автоматических дверей. Лифт застрял на третьем этажечто-то мешало ему закрыться.
Капитана Мехреньгина разбудил телефонный звонок. Спросонья он никак не мог найти трубку и очухался, только когда услышал голос Васи Стукова, который нынче дежурил.
Валентин, за тобой убийство Матренина по какому адресу числится? Сиреневый бульвар, дом одиннадцать? орал Вася.
Ну, прохрипел Мехреньгин.
Так я тебя обрадовать хочу! По тому адресу снова труп. Наши ездиливсе то же самое, никто ничего не видел, никто ничего не знает! Маньяк, что ли, там орудует?
Мама дорогая! выдохнул Мехреньгин, сон с него слетел полностью. А Лось что?
А он сказал, что тебя вообще на фиг уволит! злорадно сообщил Вася.
Убийцу с Сиреневого бульвара так и не нашли. Капитану Мехреньгину объявили строгий выговор.
Жека Сапунов женился на практикантке. Весна прошла быстро.
Мария Брикер. Кастинг на чужую роль
Вот тварюга пернатая! выругался Шалинский, брезгливо вытирая носовым платком липкий птичий помет с воротника куртки. Не успел из дома выйти, и нате вам, весь в «гуане». Хотя в народе вроде бытует примета, если птица нагадила на плечо, то это означает Означает это Примета вертелась в головеШалинский напряженно задумался. «К счастью? Или к деньгам?»предположил он, но ошибся, потому что в этот момент ему на голову упал кирпич
* * *
«Таял снег, пачкая тротуары лужами и убегая веселыми ручейками в ржавые дождевые сливы. На деревьях беременели почки, обласканные мартовским солнцем, пели птицы, нежно пахло весной. Весна вползала в душу, тревожила сердце, распускалась яркими бутонами тюльпанов в сердце. Любовь
Любовь, как всегда, опаздывала. Уже на полчаса. Но Варя терпеливо стояла у входа в кинотеатр, рассеянно теребила ремешок сумочки и ждала. Он подошел сзади, дотронулся до плеча. Варя резко обернулась, обрадовалась, бросилась любимому на шеюон мягко ее отстранил.
Мне нужно с тобой поговорить, сказал любимый, разглядывая свои модные ботинки из змеиной кожи.
Да? Говори тогда, подбодрила Варя, почему-то ощущая неловкость от того, что он разглядывает свои ботинки.
Сейчас скажу.
Ну говори же, говори..
Да не дергай ты меня! разозлился он, его взгляд скользнул по ее лицу и вновь сосредоточился на ботинках. Понимаешь Мы больше не можем встречаться. Я не люблю тебя, прости. Ты милая, славная, но у меня другие планы».
Вот урод! Да пошел ты со своими планами! Тьфу на тебя! Тьфу на тебя десять раз! Придурок штампованный. Штампы, сплошные штампы и розовые сопли. Вера! Где мой утренний кофе? Немедленно! Сию минуту принеси мне кофе! Ангелина Заречная со злостью скомкала листы, исписанные изящным витиеватым почерком, и зашвырнула в угол комнаты, где кучкой лежали их братья-близнецы. Начать новый роман никак не получалось. Точнее, получалось, но выходило банально, а Ангелина Заречная, модная писательница современных любовных романов в стиле чик-лит, светская красавица бальзаковского возраста, ненавидела пошлость. Так она считала. И в интерьере ее квартиры не было ни одной тривиальной вещи, включая домработницу.
В комнату заглянула сухолицая, остроносая особата самая нетривиальная домработница. Выглядела она, правда, обычно и одета была в среднестатистический для тружениц данной профессии наряд: строгое коричневое платье, кретинский кокошник и белоснежный накрахмаленный передник.
Газеты я спускалась свежие купить! И незачем орать во всю глотку! Нервы и без ваших воплей ни к черту, поджав губы, проворчала женщина, продефилировала к журнальному столику и грохнула на него поднос. Изящная фарфоровая чашечка затанцевала на блюдце, на свежие газеты и кремовую льняную салфетку из кофейника выплеснулось несколько капель. Собственно, именно в этом и заключалась оригинальность домработницы: Вера в выражениях не стеснялась и легко могла послать хозяйку в или на улицу за свежими газетами. Но не посылала, а каждое утро отправлялась за периодикой сама, хотя никто ее об этом не просил.
Ой-ой-ой, какие мы нервные, поддела Ангелина, присела на софу напротив журнального столика, налила себе кофейку и положила в чашку прозрачную дольку лимона. Ангелина любила кофе с лимоном и обожала шокировать официантов за границей своими оригинальными вкусовыми пристрастиями. Особо тупым после объясняла, что подобная мода пошла еще со времен русского царя Александракакого именно, она не уточняла, так как не знала сама.
Чем так недовольны? Опять, что ль, не прет? смягчилась домработница.
Ага, категорически не прет, вздохнув, согласилась Ангелина. Совершенно никакого настроения нет. Да и откуда? Откуда ему взяться? Погода гнусная, дожди льют, любовника нет. И душа, душа моя вся в смятенье. Вот уже неделя, как я живу не в ладу с собой. Полнейшая задница, заключила Ангелина, сделала осторожный глоток кофе, двумя пальчиками отставила чашечку обратно на поднос и закурила сигарету в длинном мундштуке из карельской березы.
А вы газетку-то прочтите, глядишь, настроение и наладится, посоветовала Вера. Лицо экономки при этом было загадочным и довольным.
Что такое? Неужели кто-то написал положительную рецензию на мои книги? заинтересовалась Ангелина, выпустила пару рваных колечек дыма из ярко накрашенных губ, схватила газету и зашуршала страницами.
Заречная делала макияж, как только поднималась с постели. Наводить утренний марафет вошло у нее в привычку с тех пор, как она выскочила замужАнгелина пребывала в глубоком убеждении, что ухоженную женщину мужчины не бросают. Когда же муж ее оставил, несмотря на то что она всегда выглядела ухоженной, Заречная убеждений своих не поменяла. Менять жизненное кредо из-за каких-то тупых мужланов, не способных оценить ее тонкую душевную организацию, талант и ослепительную красоту, она считала ниже своего достоинства.
Некрологи глядите, на последней странице, деловито подсказала домработница.
Заречная, приподняв бровки, перевернула газету и сосредоточилась на чтении. Секунду в комнате стояла тишина, которая разорвалась радостным воплем писательницы:
Свершилось! Какое счастье! Ангелина вскочила с дивана и с блаженной улыбкой затанцевала по комнате с газетой в руке.
Ну, я же говорила. Иногда в газетах приятные новости тоже печатают. И еще письмишко вам по почте пришло. Гляньте.
Вера игриво поболтала перед носом Ангелины конвертом. Заречная недовольно выхватила голубоватый прямоугольник из рук домработницы.
Опять в мои письма свой длинный нос совала, паразитка, раздраженно проворчала онаконверт был вскрыт.
Вы кофий-то пейте, пейте, остывает ведь. Будете после орать, что холодный.
Какой, к черту, кофе, Вера! Мой супруг скопытился! А ты говоришькофе. Фи, как можно! Давай-ка дуй за шампанским. Это дело нужно отметить. Сейчас же! Сию минуту! Немедленно! Выпью бокал и после поеду в адвокатскую контору выяснять вопрос о завещании. Мне велено явиться туда к четырем часам.
Ох, вздохнула экономка и пошуршала к двери.
* * *
«Мерзкая погодка», подумала Прокопьевна. Москва, придавленная низкими свинцовыми тучами, хмурилась от дождей. Зонтик, как назло, прохудился, да и не с руки было стоять с зонтиком под узким козырьком табачного киоска. Ботинки тоже прохудились, с тоской глядя на свои войлочные боты, пришла к выводу Прокопьевна и пошевелила большим пальцем, который торчал из дырки. Ладно, не впервойпрорвемся. Прокопьевна поправила выгоревший платок, нацепила белые кружевные перчаткисвой талисмани зорко осмотрела окрестности.
Бабка, ты меня достала уже! Вали отсюда, чучело огородное! раздался недовольный голос из окошка киоска.
Сострадание нужно иметь к ближнему, голуба. И воздастся тебе на небесах! пропела Прокопьевна, сунув в окошко мятый полтинник.
Ладно, стойразве ж мы звери, сжалилась продавщица и рявкнула:Только тужуркой к стеклу не жмись, Прокопьевна. Мне ж после мыть.
Старушка покладисто отлипла от стекла витрины.
У тротуара припарковалась серебристая «Ауди». Из машины вылез импозантный мужчина в длинном стильном плащеПрокопьевна, почуяв добычу, сгорбилась, сощурилась и состроила на лице трагическую мину. Но мужчина, перепрыгивая через лужи, подошел к журнальному киоску. Прокопьевна было расстроилась, что потенциальный клиент проплыл мимо, но владелец «Ауди», купив газету, направился к табачке.
Сынок, пенсию я потеряла всю. Подай бабушке на хлебушек, Христа ради прошу! Кушать очень хочется, загундосила она и подставила под нос клиенту «кружевную» ладонь.
Бог подаст, брезгливо отодвинул ее руку «сынок», расплатился за сигареты и потопал к своей иномарке.
Жлоб! потрясла ему вслед кулаком попрошайка.
И не говори, Прокопьевна. Такой за копейку удавится, сразу видно, подала голос из будки продавщица. Смотри-ка, смотри-кагазету в лужу уронил. Ай-ай-ай, какая неприятность, ехидно добавила она. Так ему и надо, морде буржуйской. Курить хочешь, Прокопьевна? Угощаю!
Не курю я и тебе не советуювредно это для здоровья, отказалась бабка, наблюдая за отъезжающей иномаркой. Машина скрылась из виду, газета осталась лежать в луже. Пойду гляну, что в мире деется. Давненько прессу не читывала, оживилась Прокопьевна, трусцой доскакала до лужи, подняла газетку и, стряхивая с нее воду, вернулась к киоску.
Прокопьевна, а ты кем работала, когда молодая была?
Много будешь знать, скоро состаришься.
Ну, Прокопьевна, ладно тебе кочевряжиться. Давай рассказывай, иначе в следующий раз полтинником не обойдешься.
Зараза ты, Зинка.
Гы-гы-гы, отреагировала на комплимент продавщица.
К киоску подошел следующий клиент, прыщавый молодой человек в облезлой кожанке, но Прокопьевне было не до него, она во все глаза смотрела на напечатанный в газете некролог и улыбалась широкой счастливой улыбкой.
Возьмите, бабушка, раздалось над ее ухомпарень протягивал ей десятку.
Да пошел ты со своими деньгами! В смысле, пива лучше себе купи, сынок, посоветовала бабуся ошалевшему юноше и обратилась к продавщице:Слышь, Зинка, в оперном театре я работала. Ведущие партии исполняла.
Ага, так я тебе и поверила, в очередной раз заржала во все горло Зинка, и тут смех ее стих, потому что Прокопьевна открыла рот и
Тра-та-та-та тарам-па-па-па. Lamour est un oiseau rebelle выдала она на чистом меццо-сопрано и не менее чистом французском знаменитую хабанеру из оперы «Кармен».
Внутри табачного киоска послышался грохот, вероятно, Зинка упала со стула. А прыщавый юноша выронил изо рта сигарету. Прокопьевна тем временем, сорвав с головы платок и продолжая солировать, помчалась к дороге, выбежала на середину проезжей части и, размахивая руками, попыталась остановить несущийся на нее автотранспорт.
Чума! вылезла из окошка продавщица.
Парень молча вынул из пачки другую сигарету, сунул ее в рот не той стороной, прикурил фильтр и усиленно пытался затянуться, пока странную нищенку не увезла в неизвестном направлении попутка.
Может, она объявление о шоу «Минута славы» в газете прочитала? Вот и ломанулась? выдал свою версию молодой человек.
Я бы тоже ломанулась, будь у меня такой голос, поддержала его Зинка, опять скрылась в окне, и через секунду из киоска раздался ее прокуренный басок, исполняющий романс «Вдоль по Питерской».
Ни она, ни юноша так и не узнали, какое событие стало причиной необычного поведения попрошайки Прокопьевны (Нины Прокопьевны Вишняковской) бывшей оперной дивы, красавицы и умницы, чья успешная карьера оборвалась сразу после финального аккорда в ее супружеской жизни с подпольным миллионером господином Шалинскимгадом ползучим, уродом и мразью, от которого она ушла на пятом году супружества, так и не добившись официального развода. Шалинский на ее уход отреагировал подлой местью, ударив по самой болезненной точке, закрыл для Нины двери в оперу. Психушка помогла справиться с потрясением, алкоголь стер тонкую черту, за которую нельзя переступить, и для Нины Вишняковской открылась другая дверьединственная, куда вход был свободный. Впрочем, Нина Прокопьевна была счастлива, а сегодня почувствовала себя счастливой вдвойне, потому что сволочь, которая сломала ей жизнь, отправилась в ад. Это чудесное событие следовало немедленно отметить.
С празднованием пришлось повременить: вернувшись домой, Вишняковская обнаружила в почтовом ящике конверт со штампом адвокатской конторы «Туманов и партнеры». В письме говорилось о смерти Шалинского и предлагалось сегодня, к шестнадцати часам, явиться в контору для уточнения некоторых формальностей, связанных с завещанием.
Сменив рабочую униформу на подобающий ситуации строгий черный костюм, лаковые туфли и шляпку с вуалью и потом умело замаскировав следы старости, нищеты и недавнего запоя на лице, Вишняковская направила свои стопы в Кривоколенный переулок. Душу ее терзали нехорошие предчувствия. Казалось странным, что явиться надлежало в адвокатскую, а не в нотариальную конторуНина Прокопьевна чувствовала в этом какой-то подвох.
Предчувствия Вишняковскую не обманули, подвох обнаружился сразу, как только она в сопровождении секретаря вошла в кабинет адвоката Туманова.
Нина Прокопьевна Вишняковская, вдова Шалинского, представилась она, заметив в кабинете молоденькую блондиночку, словно сошедшую с обложки глянцевого журнала.
Жертва гламура, закинув ногу на ногу, сидела в кожаном кресле, напротив стола адвоката, и смотрела на нее с нескрываемым презрением.
Очень приятно, присаживайтесь, Нина Прокопьевна. Меня зовут Дмитрий Евгеньевич Туманов, привстал из-за стола привлекательный брюнет с бородкой-эспаньолкой.
Чего? Не поняла прико-о-ола? Какая еще такая вдова-а-а? протянула блондинка, сдув пухлыми губами прядку платиновых волос с загорелого лба. Я вдова МурзикаМадлен Иванова. По паспорту вообще-то Маша. А эта тетка самозванка! Пусть убирается. И вообще, когда уже можно Мурзика забрать? И завещание получить?
Да нет же, я вдова! Шалинский не подавал на развод! Вот мой паспорт и свидетельство о браке. Нина Прокопьевна положила на стол документы.
Вы не волнуйтесь. Присаживайтесь, пожалуйста, вежливо предложил ей Туманов.
Нина Прокопьевна скромно присела на стульчик в углу комнаты и метнула в блондинку полный негодования взгляд. Мадлен в ответ состроила такую физиономию, что даже Туманов скривился.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась эффектная брюнетка с каре. Одета она была в стиле декаданс: узкое черное платье с глубоким декольте. Шею дамы украшало ярко-красное пушистое боа, в тон ему были подобраны туфли, сумочка, лак и помада.
Какое горе! Как, как это могло произойти?! Ужасная трагедия! всхлипнула она, манерно воздев глаза к потолку и приложив тыльную сторону ладони ко лбу. Помедитировав секунду в «синематографической» позе, дама отмерла и перешла на деловой тон:Позвольте представитьсяАнгелина Заречнаявдова Эдуарда Шалинского!
О, еще одна-а-а вдова-а-а нарисовалась! Я фигею, дорогая редакция, округлила глаза Мадлен, по паспорту Маша.
Что такое? Как этоеще одна? приподняла бровки Ангелина.
Все мы тут вдовы, усмехнулась Нина Прокопьевна. Причем подозреваю, что все мы тут вдовы законные.
Вы совершенно правы, Нина Прокопьевна. В какой-то мере так оно и есть. Собственно, для этого я вас и пригласил, снова встал со своего места Туманов. Сейчас все вам объясню, уважаемые дамы. Яадвокат Шалинского, представляю его интересы и в курсе всех его дел. Поэтому
Ну, Мурзик! Ну, козе-ел! Мало того, что импотент, так еще и многоженец! перебила его Мадлен.
Гнусный извращенец! согласилась Ангелина. Скотина подлая! Тварь поганая!
Подонок! Негодяй! Сукин сын! подала голос Вишняковская.
Дамы, прошу вас, успокойтесь! Мы сейчас во всем разберемся! попытался вмешаться Туманов, но на его робкую реплику никто не обратил вниманиявдовушки настолько вошли в раж, с азартом поливая своего покойного супруга, что остановиться уже не могли. Может быть, кофе? предпринял он еще одну попытку, тоже безуспешную. И Туманов, у которого уши свернулись в трубочку от изысканных нелитературных оборотов, притих, терпеливо ожидая, когда грязевой словесный поток иссякнет. Да, Шалинский оказался прав, подозревая, что одна из супружниц желает ему смерти, размышлял адвокат. Ошибался он лишь в одномсмерти ему желали все три.