Значит, надо покопаться в прошлом Богаченко. Хотя бы для очистки совести.
Надо, но мне, если честно, неохота. Гораздо интереснее другой факт. Панарин купил жене в подарок шкатулку, которую в вагоне не нашли. Зато очень похожую буквально на следующий день принесли в антикварный салон Коростылева, и его тут же грохнули. И поэтому я внимательно интересуюсь: не одна ли это шкатулочка?
Ты внимательно интересуешься только потому, что к делу причастна прекрасная Александра, ехидно заметила Юля. Никита в ответ скорчил рожу.
Боже мой, как же вы любите друг друга. Юленька, твоя ревность вообще ни на чем не основана, этораз. К тому же наши с тобой амурные похождения закончились десять лет назад, этодва.
Это не значит, что мне все равно, кто рядом с тобой.
И потому ты привела сестру? отбрил он. Юля на мгновение опешила, а затем рассмеялась. В соседней комнате завозилась Таня, а звуки фермы стали менее отчетливыми. Наверняка, подслушивала
Ладно-ладно, моя ошибка, ответила Юля вполголоса. Но я вовсе не пыталась ее сосватать, просто от Таньки трудно отделаться. И что ты намереваешься делать сейчас?
Не знаю, вздохнул Никита. Что-то не так с этой шкатулкой. Я бы с Сашкиной подругой поговорил, но она пропала. Миронов ее тоже ищет, но пока без толку. А еще я бы побеседовал с вдовой Панарина. Только кто меня к ней пустит?
Они выпили, сморщились и быстро закинули в рты по дольке вялого лайма. Помотав головой, Юля отважно заявила:
Ладно. Вдову я беру на себя. Принесу глубочайшие соболезнования. А ты попробуй найти Сашкину подругу.
Хорошенькое дело, буркнул Никита. А где?
Самые простые вариантыу родителей, родни или мужика. Сильно сомневаюсь, что она забралась в противотанковый бункер или улетела на мальдивскую виллу прокурора. На это деньги нужны. Найди ее парня. Сашка что-нибудь о нем знает?
Только имя. Сергей.
Понятно. Сироженка-пироженка как романтично А еще попробуй обаять Колчину. Жанка явно что-то знает, но мне не сказала, дрянь худосочная. Может, у тебя получится? Только без нажима, она очень подозрительна. К тому же ее наверняка менты задолбали.
Обожаю, когда ты командуешь, усмехнулся Никита. Юля развела руками и с притворным сожалением изрекла:
А что мне еще остается? Дома я прикидываюсь покорной ланью
Я уже все фото отлайкала, прервала Таня, появившаяся из соседней комнаты. На Ферме все овощи собрала, продала, полила, а вы все болтаете Никита, а у тебя есть связи в шоу-бизнесе?..
Глава 15
По пятницам в редакции никто не работал.
Вообще, пятница, разумеется, была полноправным рабочим днем, но всегда выходило как-то так, что репортеры, сдав номер, получив от шефа на летучке традиционный нагоняй за лень и плохую работу, разбегались по кабинетам, минут десять изображали кипучую деятельность, а затем исчезали в неизвестном направлении, бросив менее удачливым коллегам:
Я на прессуху.
Менее удачливыми считались те, кого нагружали текучкой: мелкими информациями, разбором почты и прочей чепухой. Заниматься этим никто не хотел. На текучке можно было просидеть не только весь день, но и всю карьеру, не заработав ни имени, ни славы, ни денег. Унылыми репортажами латались газетные дыры, на это неблагодарное дело иногда бросали даже лучшие силы редакции, после чего в стенах газеты начинались нешуточные баталии. Журналисты с пеной у рта доказывали свое право на пятничную свободу и крайнюю необходимость быть где угодно, только не на рабочем месте. Как правило, удрав, никто ни на какие пресс-конференции не отправлялся. Сотрудники шатались по магазинам, пополняя пустующие холодильники, а затем бежали домой, отсыпаться.
Никита всегда сбегал первым. По пятницам он предусмотрительно приезжал на работу в толстовке, сшитой трудолюбивыми китайцами, в которой, при определенных погодных условиях можно было спать на снегу, и, выйдя из кабинета шефа, Филиппа Борисовича, которого сотрудники за глаза звали Киркором Киркоровичем, к себе даже не заходил. Прихватив рюкзачок с фотоаппаратом и диктофоном, он торопливо сбегал вниз, прыгал в машину и уезжал, гордый своей находчивостью. Вот и в эту пятницу, прошмыгнув мимо зазевавшегося редактора, Никита удрал, выпав из душного коридора прямо в мартовскую слякоть.
Температура, на беду гипертоникам, поднялась еще ночью, вызвав бурное таяние снега. Дороги моментально покрылись бурой, похожей на комья шоколадного мороженого, кашей, а город встал в пробках. Обычно нетерпеливо ерзавший на месте Шмелев на этот раз, завязнув в длинной гусенице машин у светофора, был невероятно спокоен. В динамиках грохотали басы и выли гитары: готика, конечно, с шикарным оперным вокалом экс-солистки «Найтвиш», сменившаяся столь же великолепным голосом Джоша Гробана и его версией кафедральных соборов Нотр Дамм. Немузыкально подвывая певцу, Никита думал о своем.
После его скандального увольнения в прошлом году, он, недолго маясь без работы, пристроился собкором по региону в крупное столичное издание и, чтоб не пропадали материалы местного значения, в газету поменьше, нанеся бывшему шефу удар в спину. Заменившая Шмелева на боевому посту любовница экс-начальника быстро пустила криминальную хронику под откос, а газета потеряла в тираже порядка тысячи экземпляров, что во время засилья интернет-новостей, было довольно весомо. Никита просматривал газету, к коей когда-то имел отношение и злорадно хихикал.
Вчерашняя пьянка с Быстровой и ее глупой сестрицей имела свои побочные эффекты. Во-первых, дозвонившись под вечер Сашке, Никита узнал, что Лика жила на съемной квартире, получил адрес и телефон. При умелых манипуляциях в квартиру можно было попасть, хотя бы подключив к этому хозяйку. Возможно, там нашлись бы сведения о том, с кем встречалась Анжелика, так стихийно и не вовремя испугавшаяся преступников.
Во-вторых, уже очень поздно позвонила Таня и без всяких там церемоний предложила встретиться. А Никита, не будь дурак, согласился, посмеиваясь про себя. Юлькина сестрица ему совершенно не нравилась, слишком уж много у нее было всего: веса, смеха, глупости. Но одно дело отношения, другоелегкое, ни к чему не обязывающее свидание, которое можно завершить в постели.
Думая о том, как сегодня вечером будет мять белое, рыхлое тело Тани, Никита почему то вспоминал про Сашу. Мысли оказались тягостные, и чтобы сбить эту тяжелую волну, он нашарил брошенную на заднее сидение коробку с осетинским пирогом, купленную по дороге на работу и стал жадно рвать мякоть, вгрызаясь в нее с ожесточенной яростью, и проглатывая, почти не жуя.
Ему было сложно признать, что Сашкино предательство задело его сильнее, чем он хотел показать, а сейчас, прибежав с бедой, она расковыряла незажившую рану, хотя он сознательно вытравливал эту красавицу с оленьими глазами из сердца, и думал, что вытравил. А оказалосьнет, и потомухотя в этом было странно признаватьсявсего его любовные похождения, бывшие и будущие, не имели ни малейшего смысла. А ему уже так хотелось заполнить извечную пустоту своей квартиры, где шевелился сонный попугаймальчик Гриша, начинающий бурную птичью свару по вечерам, радостный, что в доме наконец-то появился хозяин.
Когда Никита уехал на Гоа, попугая кормила Юлька. Она же от безделья выдраила всю квартиру так, что когда Никита, черный от загара, с двумя баулами индийской ерунды, явился домой, то невольно ахнул, глядя на сверкающие стекла, отчищенный ковер и отмытые до зеркального блеска полы. Нет, он, конечно, и сам не был свиньей, но женская рукаэто женская рука, тут не поспоришь. Но хотелось, чтобы эта женская рука поселилась там навечно, и желательно вместе с хозяйкой.
Однажды за дверями оказался какой-то мужик: взрослый, импозантный, в модной одежде, благоухающий французским одеколоном, с цветами, ошарашено смутился и сбежал, сделав вид, что ошибся, а потом еще долго выхаживал перед домом, названивая девушке-динамо.
Ты чего из моего дома бордель устроила? спросил Никита Юлю, когда явился к ней на работу с подарком.
Она рассеяно пожала плечами, не думая отпираться, а потом устало пожаловалась:
У Валерки роман. Уже не первый раз и, наверное, не последний.
Никита сочувственно покачал головой, хотя о романе был наслышан. По большому счету, беспокоиться было не из-за чего. Все адюльтеры Беликова проходили быстро и незаметно. Все леваки на стороне были связаны, скорее, с желанием самоутвердиться, поставить зарубку самца, чтобы затем вернуться в родную пещеру.
Решила отомстить? спросил Никита. Юля молчала пару минут, сдернула со спинки кресла вязаную шаль, и накинула на плечи. Из распахнутого окошка дуло, но закрывать его не хотелось, в кабине и так стояла жара.
Решила, а что толку? В последний момент представила, как ко мне будут прикасаться чужие руки, и чего-то резко расхотелось. До сих пор не уверена, правильно ли поступила.
Что мужика прокатила?
Иди ты в пень, Шмелев, рассердилась Юля. Семейная жизньне игрушки. Кому-то все равно приходится уступать и быть мудрее. Хочется надеяться, что в нашей паре мудрее я.
Надейся, фыркнул Никита. Судя по интонациям, они уже отошли от опасной черты, и, стало быть, можно было позволить шутить.
Я и надеюсь, но это совершенно не греет, сокрушенно призналась Юля. Я даже не могу понять, что хуже: подозревать, что тебе изменяют, или знать наверняка. А ещеэто ужасно, быть такой умной. Другая бы на моем месте за измену потребовала минимум шубу, максимумпоездку в Ниццу. А я не хочу.
Чего же ты хочешь?
Юля помолчала.
Спокойствия, наверное. Мы столько лет в браке. Страсти улеглись, но нам по-прежнему не бывает скучно друг с другом. Если сейчас устроить ему истерику, разбить о башку сервиз, легче явно не будет.
Ну, так и не бей.
Я и не стану, но мне нечем это компенсировать, понимаешь? Я ведь могу уничтожить Валерку одним только словом. Прийти домой, сесть вот так же, напротив, и сказать, что все знаю. Даже тон повышать не придется. Но что мне это даст, кроме затяжной ссоры? Он станет оправдываться, юлить, а я не смогу быть сдержанной. Все выльется во что-то более тяжкое, а я этого не хочу. Но при этом у меня в груди дырка, которую надо заполнить, а мнеэлементарно нечем.
Вспомнив этот разговор в автомобильной пробке, Никита подумал, что в свое время они с Сашкой явно поторопились выяснить отношения, где она, более молодая и несмышленая, чрезмерно усердствовала, доказывая, что он не прав. А доказав, прожгла точно такую же дыру в сердце, после чего дальнейшие отношения стали невозможными. Слушая глубокий голос Джоша Гробана, Никита в очередной раз восхитился мудрости Юльки, оберегающей свой семейный очаг, пускающейся в рискованные авантюры только потому, что, выражаясь метафорически, «пепел Клааса бился о грудь». Неспособная прощать и забывать, она, тем не менее, нашла в себе силы направить свою ярость на другое, найдя опасное удовлетворение в расследованиях, к которым не имела отношения, и которые не приносили ей никакой выгоды.
Глава 16
Получив от начальника очередной нагоняй, Кирилл вылетел из управления злой и несчастный. Скользя на мокром снегу, он торопливо побежал к стоянке, и только добравшись, вспомнил, что прибыл на работу на маршрутке. Осознание этого факта настроения не улучшило.
Результатов по убийствам Панарина-Богаченко и Коростылева не было. Именно об этом Миронову, краснеющему от злости, приходилось докладывать шефу, брызгающему слюной и потрясающему кипой газет.
Вот вы где у меня, бездельники! орал полковник. Все газеты пишут, что мы мышей не ловим! Мне из главка звонили, грозились дело взять на контроль. Вы понимаете, придурки, чем это грозит?
«Придурки» краснели и кивали: конечно, конечно, как скажете. Контроль главка грозил репрессиями, в результате которых мог пасть кто угодно, от начальника, до последнего постового. Очередное усиление, объявленное сразу после убийства в электричке, ничего не дало, как и усиленное патрулирование, на которое теперь выгоняли даже канцелярских крыс. Не привыкшие к обходам штабные дамочки пугливо озирались по сторонам, старательно игнорируя темные подворотни. Впрочем, и сильной половины человечества желания совать нос в притоны не наблюдалось.
СМИ неистовствовали. По давнему уговору, об убийствах Шмелев рассказал вяло и скупо, поскольку достоверной информации у него было очень немного. Зато два других криминальных журналиста: Виктор Сахно, вынырнувший из запоя, и ядовитая Вера Гаврилова вдоволь надискутировались на страницах своих изданий. Имея даже меньше информации, чем у Шмелева, они умудрились поднять такую волну ужаса исключительно на слухах, что добропорядочные люди буквально обрывали телефоны доверия. Полицейских оскорбляли в социальных сетях, вовсю обсуждали методы расследования и строили предположения все, кому не лень, и, как оказалось, в главке эту ересь охотно читали и анализировали.
После выволочки Кирилл совершенно не представлял, куда бросаться с проверками. Олжасик сбежал отсыпаться сразу после выволочки, пользуясь тем, что накануне дежурил, оставив Кирилла разгребать все в одиночку. Раздав поручения оперсоставу, Кирилл от безысходности поехал к Милованову, надеясь, что пожилой эксперт нашел что-то свежее.
Милованов был на рабочем месте, черкал что-то в отчете. Он оставался практически единственным, кто по-прежнему писал все заключения от руки, неразборчивым убористым почерком, вынуждая потом следователей разбирать витиеватые закорючки с лупой в руках. На вошедшего Кирилла Георгий Дмитриевич поглядел исподлобья, придавил очки на переносицу указательным пальцем, и пропел с привычной обманчивой лаской в голосе:
Ка-акие люди! И чего это вы, мусью Миронов, прибыли в нашу скорбную обитель спозаранку, да еще без цветов и шампанского?
Кирилл жалостливо поглядел на Милованова, обдумывая, стоит ли дурашливо бухнуться на колени или достаточно просто поканючить, и, остановившись на последнем варианте, заныл, дурашливо протягивая гласные:
Дмитрич, если ты мне по делу что-то полезное скажешь, я сбегаю, честное слово. Хоть за шампанским, хоть за водкой. А если ты пальчики чьи откатал, да еще по базе их прогнал и совпадения нашел, вообще сделаю посаженным отцом на Васькиной свадьбе. Понимаю, что рано, ну, а вдруг ты вспомнил о нашей дружбе, а?
Милованов любил, когда к нему подлизывались, а, поскольку с Кириллом работал часто, и никаких проблем Миронов ему не доставлял, тут же отбросил издевательский тон, задрал очки на лоб и вполне благодушно осведомился:
Что, Киря, припекает?
Не то слово, вздохнул Кирилл. С утра уже холку намылили. Три убийства подряд и все жертвыне бомжи из подворотни. Начальство скачет, как павианы на ветках, да и орет так же. А что я скажу? Что отрабатываются основные версии?
Милованов отложил ручку и зло прищурился.
У меня Протасов вчера был, ехидно сказал он. Тоже результатов хотел. Вел себя странно. Сперва орал, как припадочный, а потом смилостивился, по плечу похлопал и сказал: поторопись, Жорик, мы на тебя рассчитываем. Представляешь? Поторопись, Жорик! Меня полканы наши Жориком не называют, а тут какая-то хрень из под ногтей будет пальцы гнуть.
Дмитрич раздулся от возмущения. Миронов, оценив жаргон, сочувственно покивал, зная, что Милованову надо выговориться:
И чего ты?
А чего я? Сказал, что для него я не Жорик, а Георгий Дмитриевич, во-первых. Во-вторых, давить на меня не надо, у меня свой начальник и свои сроки, которые я, между прочим, соблюдаю, несмотря на ревматизм и застарелый бронхит, который отпахал на ногах, и не лег в ведомственную больничку, как всякие там. Ты в курсе, что Протасов очень любит по больничкам шкериться, особенно когда дело бесперспективное?
Да откуда? отмахнулся Кирилл. С ним только Олжасик мой работал, я как-то не пересекался.
Ну, вот знай теперь. Протасову это шибко не понравилось. Осерчал он, голос возвысил, на что я ему посоветовал закрыть с той стороны дверь, а заодно и рот в той последовательности, коя ему больше нравится, мне не принципиально. Он слюнями подавился, и побег жаловаться. Только мне на егохние жалобытьфу, и растереть. Служебным грозился, сопляк Я в ответ на его рапорт свой накатал, а ему, заусенцу, посоветовал засохнуть на нарах, так что еще посмотрим, кому больше достанется. Вот тоже лягу в больницу, и посмотрю, как вы тут все в дерьме утонете.
Милованов ловко свернул на привычную дорогу шантажа, выжидая, когда его начнут умолять, упрашивать и пресмыкаться, и Кирилл, выучивший все эти ритуальные ужимки и прыжки, как свои пять пальцев, привычно подхватил партию солиста криминальной оперы:
Дмитрич, ну, я-то не Протасов. Ты же мне скажешь по делу чего-нибудь полезное, а? Хочешь, я сяду вот тут, напротив, и буду смотреть на тебя с восхищением? Или, хочешь, ты, как в том мультике будешь моим Герцогством, а я твоим верным Подлизой?