И что же делать?
Ждать вскрытия и отчета судмедэксперта. А еще выяснять подноготную погибших. Пока дела не объединили в одно, они расследовались ни шатко ни валко, но теперь все иначе. Узнайте все о жертвах, опросите родственников, найдите возможных отцов нерожденных детей Что-то же должно у них быть общее?
Шеин ничего не ответил, а про себя подумал, что СК не имел бы к случившемуся отношения, не окажись одна из жертв дочкой телезвезды. Она ведет рейтинговое политическое шоу по государственному каналу и имеет большие связи. Так и вышло, что тут тебе и серия, и руководитель Первого следственного отдела Первого управления по расследованию особо важных дел Суркова. И он, Антон Шеин, со своей бригадой.
* * *
Мономах открыл дверь кабинета и с облегчением приземлился в свое старое, но такое удобное кресло. Рабочий день окончен, и он может с чистой совестью отправляться домой, к преданно ожидающему его возвращения Жуку. Проверив телефон, он увидел девять пропущенных звонков и сообщение от Гурнова, зава патологоанатомическим отделением. Что за срочность заставила Ивана названивать столько раз? Мономах уже намеревался открыть сообщение, когда раздался стук в дверь. За годы работы заведующим отделением он научился определять визитеров по тому, как они стучат. Пациенты в большинстве своем делали это тихо и нерешительно. Родственники пациентовтребовательно и настойчиво. Коллегипо-деловому, коротко и громко. Сейчас Мономах не смог определить, к какой категории относится человек по другую сторону двери. Возможно, дело в усталости?
Войдите! крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге возник незнакомый мужчина. Родственник пациента? Хотя вряд лиуж слишком официально одет.
Владимир Всеволодович Князев? уточнил незнакомец. А кого он ожидал увидеть за столом личного кабинета зава ТОН, специализированного травматолого-ортопедическо-нейрохирургического отделения?
Это я, ответил Мономах. А вы?
Олег Витальевич Мартынюк, старший оперуполномоченный Выборгского РУВД, представился вновь прибывший.
Что-то я не понимаю
Это ваша визитка, Владимир Всеволодович? Вместо объяснения Мартынюк протянул ему белый прямоугольник.
Ну да, моятам так и написано, подтвердил Мономах.
Верно. Только там не написано, как ваша карточка оказалась у жертвы преступления.
Преступ погодите, кого убили?
С чего вы взяли, что убили?
Вы же сказали: «жертвы»!
Понятно, поджав губы, кивнул Мартынюк. Несмотря на то что Мономах не ощущал за собой вины, он почувствовал, что во рту внезапно пересохло. Почему в присутствии представителя органов рядовые граждане теряются и начинают вспоминать грехи, большие и малые, которые могли привести к неожиданному визиту? Будто бы чувство вины изначально заложено в человеке и тихонько дремлет в глубине организма в ожидании как раз такого момента!
Простите, что вам понятно? поинтересовался Мономах.
Кем вам приходится Яна Романовна Четыркина? вновь оставив вопрос без ответа, спросил Мартынюк.
Кто?
Так зовут жертву.
Впервые слышу это имя. Она пациентка?
Вам лучше знать.
Знаете что, господин старший оперуполномоченный, Мономах уже забыл имя-отчество незваного гостя, я попрошу вас выражаться яснее. Какое отношение эта ваша Четыркина имеет ко мне? Если она пациентка, то не моя, иначе я бы знал. Кого-то из моих врачей? Если так, то из вновь поступивших, иначе, опять же, я бы
Я присяду, не возражаете?
Не дожидаясь согласия, Мартынюк умостился на диване напротив стола Мономаха, закинув ногу на ногу. При этом стали видны его носки канареечного цвета, абсолютно не подходящие к деловому костюму.
Владимир Всеволодович, я вам не враг, продолжил он, в упор глядя на визави. Но, вы же понимаете, я должен убедиться
В чем? перебил Мономах. Не я ли убийца?
Совершенно верно.
Не хотите рассказать, что случилось?
Сначала еще один вопрос: вы действительно не знали, что Четыркина поступила в вашу больницу по «Скорой»?
Да я же говорю, что не знаю, о ком вы!
Вот ее фотография, на стол легла ксерокопия черно-белого снимкаскорее всего, из паспорта. Несмотря на плохое качество печати, Мономах тут же узнал лицо, так как видел его совсем недавно.
Побои? помимо воли вырвалось у Мономаха.
Побои? опер даже привстал. Почему вы так сказали? Вы же только что утверждали, что знать не знаете жертву!
Да не знал я ее
Не знали, но опознали по фотографии?
Я видел ее всего однажды. Тогда и визитку дал.
Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?
Не то чтобы познакомились, поморщился Мономах и рассказал о недавней встрече в электричке. Повествование заняло пару минутсобственно, и рассказывать-то было нечего. Когда он закончил, Мартынюк некоторое время сосредоточенно жевал нижнюю губу, обдумывая услышанное.
Значит, вы дали ей визитку, подытожил он наконец. Почему вы это сделали?
Я же сказалдевушка выглядела несчастной и напуганной.
А вы у нас, выходит, защитник обездоленных? Фраза звучала издевательски, и Мономах начал закипать.
У него выдался на редкость утомительный день, он устал и мечтал поскорее оказаться дома. А этот Мартынюк имел наглость задавать дурацкие вопросы, всем своим видом демонстрируя недоверие к каждому его слову! Но прежде чем Мономах успел вспылить, опер, видимо, почувствовал, что зашел слишком далеко, и переформулировал предыдущий вопрос:
Владимир Всеволодович, что заставило вас решить, что девушка в поезде нуждалась в помощи?
Я заметил синяки у нее на шее, ответил Мономах, вспоминая свои тогдашние ощущения. Она прикрывала их, но я все равно увидел.
Считаете, это говорит о домашнем насилии?
Вполне вероятно, но утверждать не могу, это всего лишь предположение. Девушка вела себя странно, при каждом звуке вздрагивала и оборачивалась.
Как вы смогли бы ей помочь? Раз дали визитку, значит, что-то было у вас на уме?
В больнице работает психолог, хороший специалист. К нам порой поступают пациентки в тяжелой жизненной ситуации, и она оказывает поддержку. Я подумал Но вы так и не сообщили, что случилось с девушкой?
Она попала под машину.
Но вы же сказали
Четыркину доставили в вашу больницу, в травматологическое отделение. Ее пытались спасти, но, как сказал хирург, травмы оказались несовместимы с жизнью. Свидетели утверждают, что девушка не сама бросилась под автомобильее толкнули.
Кто?
Парень в толстовке с капюшоном, по словам очевидцев. А случилось все у вашей больницы вчера вечером. Теперь понимаете, почему меня заинтересовала ваша карточка, найденная в вещах Четыркиной? Она приходила к вам.
Ко мне?!
Доктор, а что вас так удивляет, вы же сами дали ей визитку! О чем вы говорили?
Да не говорили мы, я ее не видел!
А вот работники больницы утверждают, что она получала временный пропуск, чтобы пройти в ваше отделение.
Неужели? Мономах растерялся. Но я мы не встретились! Во сколько это было?
Если верить журналу выдачи временных пропусков, в шесть тридцать.
К этому времени я уже ушел. Это можно проверить.
Непременно. Значит, говорите, Четыркина приходила, но вас не застала?
Я не так говорил. Я сказал
Да помню, помню! Ладно, доктор, на сегодня мы закончили. До встречи. Кстати, на тот случай, если вы не в курсе: жертва была беременна.
* * *
Я же звонил тебе и даже писал, предупредить пытался! с укоризной качал головой Гурнов, провожая Мономаха в трупохранилище.
Ну извини, я на операции был! огрызнулся тот. Значит, Мартынюк с тобой разговаривал?
Ничего путного я ему сказать не смог: вскрытие как вскрытие ну, за исключением плода, разумеется.
Почему не удалось спасти?
На третьем-то месяце?
А сама от чего умерла?
Видишь, как бывает: хоть и произошло все у самой больницы, хоть и помощь вовремя оказали, а вот поди ж ты Гурнов махнул рукой, словно сердясь на кого-то. Шансов у девчонки немного было: позвоночник на честном слове держался, множественные переломы конечностей
Что известно о водителе?
Шутишь? Он рванул оттуда, как будто за ним черти гнались!
Оставил девочку помирать?
Гурнов развел длинными, словно крылья цапли, руками. Он и сам здорово походил на птицувысокий, костлявый, узколицый, с крупным тонким носом и близко посаженными глазами.
Взгляд Мономаха еще раз скользнул по телу незнакомки. Нет, уже не незнакомки: он знал, что ее зовут Яна. Наверняка где-то живут ее родственникипочему они не помогли, если она попала в беду?
Какие вещи при ней были? спросил он патолога. Телефон?
Опер тоже спрашивал, кивнул Гурнов. Не было телефона. Он мог выпасть из сумки на тротуар, а там кто-нибудь ему ноги приделалнарод попадается вороватый! Сумочку Мартынюк забрал. А вот этонет, и он, подойдя к шкафу, вытащил пластиковый пакет. Внутри оказались какие-то бумажки.
Что это?
Счета. За квартиру и за электроэнергию, кажется.
Почему Мартынюк их не взял?
Наверное, потому, что они не в сумке были, а в заднем кармане джинсов. Одежду он не затребовал.
А как же экспертизы там всякие?
Так а че тут «экспертировать»-то? развел руками Гурнов. Причина смерти очевидна!
Опер сказал, там свидетели были, вспомнил Мономах. Может, кто-то номер машины запомнил?
Может, и так, только водитель, если подумать, не так и виноват. Мартынюк сказал тебе, что девчонку толкнули под транспорт?
Сказал По-видимому, псих? Помнишь, в метро такой промышлял одно время, людей с перрона сталкивал под поезда?
Гурнов только плечами пожал.
Мне показалось, Мартынюк меня подозревает, продолжал Мономах.
А как же! Им нужен виноватый, а тыудобная кандидатура! Только вот кроме твоей визитки вас с жертвой ничто не связывает. Или я чего-то не знаю?
Я все рассказали тебе, и Мартынюку. Я понятия не имел, что она пыталась со мной встретиться!
Чудны дела твои, господи! снова всплеснул длиннющими руками патолог. Вот не встретил бы ты девчонку в электричке, не оставил бы ей визиткуи не пришел бы к тебе Мартынюк.
Скажи еще, что и она бы жива осталась!
Ты не виноват, но, не предложи ты ей помощь, она бы сюда не пришла, верно? А значит, могла бы избежать такой нелепой смерти!
Или эта самая смерть нашла бы ее в другом месте. Что, если ее и в самом деле кто-то преследовал?
О, теория заговора! обрадовался Гурнов, зато Мономах напрягся: он невольно направил мысли приятеля в обожаемое им русло.
Окстись, Иван, какой заговор! Скорее всего, девушку нашел ее собственный муж. Или сожитель.
И сразу убивать? возразил патологоанатом. Да еще на глазах у десятков людей?
А если предположить, что он ее не толкал?
Как это?
К примеру, хотел догнать, а она шугануласьи в сторону. А там машина?
Что ж, такое возможно, неохотно согласился Гурнов.
Лицо погибшей выглядело спокойнымне то что тогда, в вагоне. На бледной коже явственно обозначились следы свежих синяков.
Последствия аварии, пояснил патолог, заметив, на что смотрит Мономах. А вот этистарые, он провел тонким, узловатым пальцем по шее покойницы. Я обнаружил на теле кучу подобных следов!
Домашнее насилие?
Синяки различной степени заживляемостизначит, появлялись в разное время. Бедная девка!
Ну да, а зачем терпеть-то? возразил Мономах. Один раз ударилибеги!
А если некуда? предположил Гурнов. И потом, куда ж ей, беременной?
Знаешь, беременными за один день не становятся! Жила же она с этим извергом
Ты кого сейчас убеждаешь? Никто тебя за язык не тянул помощь предлагать!
Точно, вздохнул Мономах. Не делай добра, не получишь зла!
Во-во! согласно закивал патолог. Дернем по маленькой? За упокой невинной души? Ты же не за рулем, так?
* * *
Почему я должен отдать дело?
Голос следователя звучал по-детски обиженно, словно у него отнимали конфету или любимую игрушку. Алла не желала ссоритьсяне плюй в колодец, как говорится, вдруг ей еще придется обратиться к этому Кравцу? Поэтому она попыталась объяснить.
Видите ли, Алексей Дмитриевич, ваше дело может оказаться связанным с нашим.
Может? То есть вы не уверены?
В течение нескольких недель в городе убиты несколько женщин. Все были беременны.
Вы говорите о маньяке?
Не обязательно. Убийства совершены различными способами, и в одном случае смерть наступила от кровотечения, так что
Так что вообще не ясно, имело ли место убийство?
Послушайте, начала терять терпение Алла, я могла организовать звонок вашему начальству, и вы отдали бы дело, не задавая вопросов, получив прямой приказ! Однако я хотела действовать честно, потому что вымой коллега и я не желала ставить вас в неловкое положение!
Надо же, хмыкнул Кравец, обычно вы, комитетские, не слишком-то печетесь о приличиях!
Так мне поступить так, как вы от меня ожидаете, или попробуем по-человечески?
Некоторое время Кравец молчал. По его лицу Алла видела, что внутри у него идет борьба. С одной стороны, всякий следак только рад передать дело другому, но тут существовало два «но». Первое: каждый человек, работающий в районных участках, кровно ненавидит людей из Комитета, у которых априори больше полномочий и, как следствие, раздутое эго и презрение к тем, кто не имеет комитетского прикрытия. Второе: если Четыркина окажется жертвой маньяка, то, расследовав дело, Кравец может заслужить очередную звездочку на погонах. Алле думалось, что второе «но» перевешивает: Кравец с первого взгляда показался ей скорее карьеристом, нежели борцом с вселенской несправедливостью. Она предполагала, что следователь примет правильное решение, не станет вступать в конфронтацию с более сильным противником, и именно по этой причине Алла не мешала его внутренней баталии. Наконец он заговорил:
Вам надо поговорить с Олегом Мартынюком.
Ему удалось что-то узнать?
Не просто «что-то». У нас есть подозреваемый!
Да ну? встрепенулась Алла. Это же великолепно! Кто он?
Некий Князев, доктор. Он знал девушку, хотя и отрицает этот факт. Подозрительно, не находите?
Простите, вы сказалиКнязев? Алла едва не поперхнулась. А в какой больнице
Во Второй городской. А что такое?
Н-нет, ничего Вот уж чье имя она не ожидала услышать! А что заставляет вас считать этого человека подозреваемым?
У жертвы обнаружена его визитная карточка.
Ну знаете, если мы начнем записывать в преступники всех врачей, которые раздают карточки пациентам
Четыркина не являлась его пациенткой, и я еще не закончил! Девушка приходила к Князеву накануне гибели. Он утверждает, что она его не застала.
Может, правда?
Может. Только вот наш доктор отрицает, что знал погибшую!
Но что, если он не врет? К примеру, девушка заполучила карточку не лично от него, а взяла у кого-то?
Исключено: Князев признался, что сам дал ей визитку.
Вы же сказали, он отрицает факт знакомства?
Не знакомства, а того, что знал Четыркину.
Что-то я потеряла нить!
Князев признает, что встречал жертву, но всего один раз, в поезде. По его словам, она выглядела напуганной и еще, кажется, он заметил следы синяков на ее коже. Он дал ей визитку и предложил обращаться, если возникнет необходимость. Видите ли, он проникся сочувствием к незнакомке и решил оказать поддержку! Странно, да?
Вовсе нет, подумала Алла. Все, что она знала о Владимире Всеволодовиче Князеве по прозвищу Мономах, которое он получил благодаря имени-отчеству и фамилии, говорило в пользу ошибочности мнения Кравца: Князев мог пытаться помочь незнакомке, это вполне в его характере. Алла столкнулась с ним во время расследования убийства адвоката Гальперина, оказавшегося впоследствии изощренно обставленным самоубийством. Первое, что доктор сделал при их знакомстве, измерил Алле давление, почувствовав, что подъем по лестнице дался ей тяжело. Тогда Алла весила на семь килограммови четыреста граммов! больше, чем сейчас, и она до сих пор боялась признаться себе, что именно слова Князева заставили ее всерьез задуматься о диете.