Что ж, в таком случае не могли бы вы рассказать нам немного больше об этом парне? Гэри.
У меня о нем столько же информации, сколько и у вас, так что здесь мы в одной лодке, так сказать. Но я призываю вас отбросить все домыслы, все, что вы успели себе навоображать, и сосредоточиться на тех немногих сведениях, которыми мы действительно обладаем. Он прибывает сюда, чтобы лечиться, чтобы ему помогли, а ваша работаобеспечить ему это лечение и помощь и не делать из человека монстра.
Послушайте, я всецело за положительное отношение и отсутствие предубежденности, но разве не важно обеспечить безопасность персонала? Это снова Гэри. Я имею в виду я слышал, что его история болезни не заполнена потому, что он напал на своего предыдущего психолога. А еще слышал, что он не желает отвечать на базовые вопросы и обсуждать свою историю, а если настаивать, то взрывается, как ракета. Я хочу сказать, у него криминальное прошлое, а мне как-то не очень комфортно лечить пациента, про которого известно, что он напал на своего доктора.
Мы так не работаем. Мы не отказываемся от проблемных пациентов. Рэйчел опускает голову и листает историю болезни. И здесь нет ничего о том, что ранее он вел себя агрессивно по отношению к персоналу.
Это потому, что там вообще ничего нет! Его история болезни практически пуста! Там сказано только, что он здоровенный парень, носит шляпу и не разговаривает. И что он полжизни провел в тюрьме. Но почему-то нет ни слова о преступлении, которое он совершил. Как вам такое? Это же безумие! Нельзя принять пациента, отсидевшего срок, без всякой истории, без психосоциального профиля, без диагноза и с пустой историей болезни. Он впорхнет сюда, как бабочка, а мы должны высасывать информацию незнамо откуда.
Гэри преувеличивает. Раньше он был социальным работником в финансовой отрасли. Трудился на фирму, которая занималась корпоративными увольнениями, и помогал людям, потерявшим работу. Он постоянно чувствовал себя гонцом, что приносит дурные вести, и в конце концов это стало невыносимо. Гэри решил заняться чем-то более спокойным и стабильным, уйти от драм, каждый день делать что-то хорошее. Как выяснилось, он прыгнул со сковородки прямо в огонь, и теперь все еще недоуменно оглядывается по сторонам и удивляется, как здесь оказался.
И что, по-твоему, мы должны сделать, Гэри? Это Дэвид, который обычно не вступает ни в какие дебаты на собраниях.
Послать его куда-нибудь еще!
Но это смешно. Мы и есть «куда-то еще». Это его последняя остановка, дальше ехать некуда. Ты бы предпочел, чтобы он шатался по улицам? Без лечения? говорю я, заодно вытирая пятна кофе со стола.
Слушай, я просто хочу сказать, что не хочу им заниматься. У меня совсем мало времени, а заполнять по кусочкам целую историю болезни плюс ко всему остальному, что требуется для парня, который, может быть, пырнет меня ножом и вообще даже не разговаривает?.. Ну уж нет. Простите меня, но нет, большое спасибо. Гэри складывает руки на груди и, шумно фыркнув, откидывается на спинку стула.
Тогда зачем ты вообще здесь работаешь? Ширли немедленно сожалеет о том, что подала голос, и словно пытается вжаться в свой стул. В надежде, что из-за подобного комментария ее не заставят взять нового парня на себя.
Рэйчел вскакивает на ноги и тут же прекращает бессмысленные споры.
Для всех нас очень важно устраивать нечто вроде форума, где мы будем делиться друг с другом проблемами и мнениями о пациентах и выносить все на открытое обсуждение. И эти наши собрания как раз и есть такого рода форумы. Мы здесь не для того, чтобы препираться. Я хочу, чтобы вы все поговорили со мной и между собой тоже о том, что вы слышали, и высказались, почему именно вы так нервничаете из-за нашего нового пациента Ричарда. Но еще раз предупреждаю вас: слухи, как правило, бывают ни на чем не основаны, и мы должны быть осторожны в своих оценках этого человека.
Гэри сползает ниже и выключается из дискуссии. Джули, наша принцессавечно бодра, вечно в прекрасном настроении, сообщает, что боится за себя и беспокоится, что она слишком слаба физически и беззащитна, чтобы эффективно заниматься лечением пациента, который будет ее пугать. Прочие члены команды женского пола согласно кивают и негромко переговариваются. Джули исхитрилась сделать так, что теперь никто не навесит на нее новых пациентов еще много недель. Браво.
За что он сидел в тюрьме? Ширли.
Я правда не знаю. Рэйчел. Я уже сказала, у меня доступ к тем же записям, что и у вас, поэтому никакой прочей информации.
Но разве это не странно? Разве мы не должны быть в курсе? Джули.
Какая разница? Я. За вымогательство его посадили, или за вооруженное ограбление, или за что-то еще. Абсолютно никакой разницы. Может быть, за наркотики. Или преступление третьей степени, вообще что-то незначительное, а учитывая так называемый закон «три страйкаи ты выбываешь», он мог бы остаться там навсегда. Это не половое преступлениев базе он не зарегистрирован, я проверила. Ведь действительно не должно иметь значения, за что его осудили. Важно знать только то, что он там был. Его взгляд на мир и будущее явно изменился, и, возможно, там ему пришлось вытерпеть ужасные вещи. Произнося это, я внезапно осознаю, что мне на самом деле жутко некомфортно из-за того, что мне неизвестно, почему он провел в тюрьме столько лет.
Я слышала, что он не разговаривает. Вообще. И что он очень агрессивный. Он отказывается следовать правилам, у него не складываются отношения с другими пациентами, и он не заполняет никакие анкеты. Ширли.
Ну что ж, полагаю, это очевидно, что он не желает сотрудничать и помогать нам с бумагами. Но я предлагаю всем просто отнестись к этому как к предмету для размышлений и не заполнять пустые места в анкетах драматическими историями, в то время как мы не обладаем достаточной информацией. Факт тот, что он здесь, и мы будем с ним работать. Рэйчел ни на кого не смотрит; она готовится бросить бомбу. Некоторое время она выжидает. Все начинают беспокойно ерзать.
Сэм она натянуто улыбается мне, и Гэри. Гэри, побежденный, придавленный, тяжело оседает на стуле. Я собираюсь отдать Ричарда тебе, Гэри, а Сэм будет твоей помощницей. Вы многому научитесь, работая с этим пациентом, и думаю, вас ждет серьезное испытание. ИСэм, у тебя самый большой процент успешного излечения трудных больных и высокая квалификация. Я бы предпочла, чтобы Ричард начал с психологом-мужчиной, и посмотрим, как пойдут дела. Все мы будем рядом на случай, если вам понадобится поддержка и помощь, но я уверена, что вы справитесь.
Ширли и Джули переглядываются; в их глазах читается преувеличенное облегчение. Все выдыхают. Дэвид сочувственно треплет меня по плечу. Гэри раздраженно пыхтит и картинно роняет голову на грудь, когда Рэйчел передает ему копию истории болезни Ричарда. Он молча смотрит на меня и нетерпеливо закидывает ногу на ногу.
Нет проблем, Рэйчел. Я за это возьмусь.
Я собираю свои бумаги, подхватываю чашку с кофе и, когда мы все медленно тянемся к выходу, Рэйчел вручает мне мою копию истории болезни.
Гэри уверяет меня, что у него тоже нет проблем, он сам возьмется за дело Ричарда и мне не нужно участвовать в процессе лечения. Гэри идиот.
Все это очень хорошо и даже прекрасно, Гэри, но я бы хотела, чтобы ты зашел ко мне в кабинет и мы обсудили план действий. Это не потому, что я считаю, что ты один с ним не сладишь; просто мне бы хотелось быть в курсе того, что происходит, если тебе нужна будет моя помощь.
У меня правда нет сейчас времени, и я хочу устроить первую встречу с этим парнем уже сегодня. Гари стоит в дверях конференц-зала, занимая собой весь проем, и показывает пальцем в сторону своего кабинета.
Да ладно, пойдем. Это займет десять минут.
Он испускает стон и следует за мной по коридору к моему кабинету.
Садись, предлагаю я и жестом показываю на кресло для пациентов.
Его кроссовки Gatorade издают при ходьбе хлюпающий звук. Гэри обрушивается в кресло.
Я собираюсь найти его и привести в кабинет для ознакомительной встречи сегодня утром. Хочу поговорить с ним как мужчина с мужчиной и буду обращаться с ним так, будто он совсем не страшный и вообще никакой не исключительный случай. Уверен, что все эти идиотские слухи о том, что он страшный, вызваны только тем, что он бывший заключенный, а те, кто сидел в тюрьме, как правило, пугают обычных людей. Ну, во всяком случае, не меня. Я не боюсь. Он трет кроссовкой мой ковер.
И это весь твой план? Поговорить с ним как с мужчина с мужчиной? Такую глупость я даже записывать не собираюсь.
Ну да. Тоже мне, большое дело. В этом нет ничего особенного, Сэм. Он пациент, я психолог. Значит, он должен отвечать на мои вопросы. Не понимаю, почему раньше у всех были с ним проблемы.
Я качаю головой; у меня похмелье, и она кажется такой хрупкой, будто вот-вот разобьется. Таким образом я пытаюсь выгнать из нее глупый ответ Гэри.
Не мог бы ты все же посвятить меня в детали? Как именно ты планируешь достучаться до него и пробиться сквозь стену молчания, хотя до сих пор никому этого сделать не удалось?
Как я уже сказал, поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Он делает ударение на трех последних словах.
Что значит «как мужчина с мужчиной»? Моя ручка зависает над блокнотом, и я отвожу глаза. Я боюсь смотреть на Гэри, боюсь услышать его ответ.
Тебе этого не понять, потому что ты не мужчина. Он поднимается и снисходительно похлопывает меня по плечу, а затем наклоняется и добавляет: Мы с тобой назначим еще одно совещание после того, как я получу от него ответы, окей?
И выходит.
23 октября, 23:37
Я откладывала вынос мусора целую неделю, и помойное ведро переполнено. Под раковиной в кухне мало места, и, поскольку пью я больше, чем готовлю, у меня большое ведро, которое стоит между дверью и холодильником. Оно скорее похоже на корзину для белья.
Прозрачный голубой пакет просел под тяжестью пустых бутылок, и я с силой дергаю его за красные завязки, чтобы вытащить. Стеклянное звяканье, которое он издает, абсолютно невыносимо. Разумеется, пакет протек, и от вони алкоголя недельной давности, смешанной с острым кислотным запахом бутылки с «Тропиканой», в которой я делала «отвертку» сегодня утром, к горлу тут же подступает тошнота. Именно поэтому я вечно оттягиваю эту процедуру до последнего момента.
Звяканье бутылок было бы не таким громким, если бы я не тащила пакет по застеленному ковролином коридору, а подняла бы его и закинула на плечо, на манер Санта-Клауса. Я так и делаю, когда подхожу к старым мраморным ступеням, ведущим в подвал.
Толкаю дверь, включаю свет и вижу разбегающихся во все стороны жуков. Они забрались сюда на зиму, а это помещение для них как буфет всякого дерьма, и им обеспечен нескончаемый пир вплоть до самой весны. Я бросаю свой мешок с бутылками в пластиковый бак. Кажется, несколько из них разбились. Протекший мешок испачкал мои пижамные штаны, и я пытаюсь вытереть мокрое пятно тряпкой, что висит на крючке у двери.
Я поднимаюсь в свою квартиру и убираю разводы на полу. Потом кладу две забытые бутылки из-под пива в свежий пакет и вставляю его в мусорное ведро. На книжной полке я держу две бутылки скотча, который никогда не пью. В каждой примерно на четыре пальца жидкости. Если кто-то заходит в гости, то это выглядит стильно и изысканно, очень по-взрослому. А еще в моем холодильнике всегда есть бутылка или две вина. Не потому, что я храню их для особого случая, а потому, что вино я покупаю практически оптом.
26 октября, 15:35
Возвращаясь после сеанса с женской группой, я вижу, что Гэри мнется у дверей моего кабинета.
Привет, Гэри. Тебе что-нибудь нужно?
В его глазах отчаяние, и я знаю, что именно он пришел со мной обсудить.
Да, мне надо с тобой поговорить. У тебя есть минутка?
Конечно есть, заходи.
Гэри плюхается в кресло для пациентов и запускает потную руку в волосы.
Это сводит меня с ума. Я не могу добиться ни слова от этого парня, а мы встречаемся каждый день начиная с пятницы.
Ты имеешь в виду Ричарда Макхью? Я точно знаю, кого он имеет в виду.
Да. Я привел его к себе в кабинет в пятницу, как и собирался, и попытался начать с оценки психологического состояния, интеллекта и прочего для истории болезни. Ну, я говорил, да? Он наклоняется ко мне через стол и машет мясистой рукой у меня перед лицом. А он не сказал ни слова. Ни слова. Он просто сидел и смотрел. Я уж подумал, что он глухой или немой, потому что он он молчал, и все. Не взбесился, не разорался, ничего такого, просто сидел молча. Я повторял одни и те же вопросы, а он пялился или на меня, или в окно. В тот раз я решил, что он, возможно, еще не готов. Рассказал ему о себе, постарался установить с ним контакт, сказал, что буду общаться с ним как с мужчиной, если и он будет общаться со мной как с мужчиной. Иничего.
Гэри искренне удивлен, что его дурацкий самонадеянный план поиграть в мачо не сработал. Часть меня хочет рассмеяться ему в лицо, но другая часть сохраняет профессионализм и хочет помочь ему стать хорошим психологом.
Так. Значит, с изначальным планом не вышло. Говоришь, после этого ты встречался с ним каждый день? Ты изменил подход или действовал так же?
Да. Я попробовал все, что мне известно, применил весь свой опыт. Сначала да, я попробовал метод «как мужчина с мужчиной». Это не пошло. В понедельник я попросил его снова прийти ко мне в кабинет, и он не стал спорить или сопротивляться. Я решил, что в этот раз буду говорить только по делу и заставлю его поработать с опросниками. Но он не ответил ни на единый вопрос! Начал читать газету. Притащил с собой здоровенную кипу газет и даже не посмотрел в мою сторону, пока я задавал вопросы.
Ясно. Как я понимаю, вчерашний и сегодняшний сеансы прошли более или менее в такой же манере? Я уже устала слушать одно и то же.
Да, полная тишина. Он даже не здоровается. Гэри откидывается назад. Он доволен тем, что теперь это моя проблема.
Гэри, ты сделал четыре попытки разговорить человека, который явно не очень-то любит болтать. Стоит ли удивляться, что привычные методы и подходы не приносят результатов?
Не думаю, что дело в методах. Скорее во мне. Мне кажется, я ему просто не нравлюсь. Гэри выдает это, чтобы погладить мое эго, польстить мне. Тогда я, может быть, сама предложу ему взяться за Ричарда и ему не придется меня просить.
И как бы ты хотел продолжить? Я не дам ему слезть с крючка так легко.
Полагаю, ты должна с ним поработать. Я не могу позволить себе такую роскошьтратить время на человека, который не желает говорить. Не хочет, чтобы ему помогли. У меня его и так мало. Он складывает руки на груди и мелко трясет головой. Так он похож на какое-то испуганное лесное животное.
Я не могу сделать это по собственному желанию. Ты должен обсудить это с Рэйчел.
О, да ладно, Сэм. Ради менявозьми его себе.
Ради тебя я уже взяла себе Шона. Я вздыхаю. Но если Рэйчел даст такое распоряжение хорошо, я возьму его. Но до этогоон твой. Для пущего эффекта я захлопываю блокнот, встаю и открываю дверь. Пусть Гэри поищет Рэйчел и сам уладит все формальности.
28 октября, 9:12
По утрам в 9 часов у нас обычно бывают совещания. На них мы обсуждаем своих пациентов и всякую административную фигню, с которой надо разобраться. Как правило, все тащат туда свои задницы без особой охотыза исключением меня и нашей начальницы Рэйчел.
Рэйчелреальный защитник, как в футболе. Она из тех людей, что, войдя в помещение, сразу как будто бы занимают собой все пространство. Ее громоподобный голос и острый ум пугают всех наших до полусмерти. Она явно была рождена, чтобы управлять каким-нибудь серьезным учреждением, а поскольку личная жизнь у Рэйчел отсутствует, это помогает ей работать все лучше и лучше. Ее безжизненные, тускло-каштановые волосы вечно собраны в хвост и завязаны бархатной резинкой, и носит она одно и то же: свитера и брюки-чиносы, которые маловаты ей в бедрах, так что карманы по бокам торчат, как маленькие ушки.
Я нравлюсь Рэйчел. Ей необходимо верить, что я всегда энергична, позитивно настроена и вообще не человек, а сплошной солнечный свет. В больнице ясупергерой. Разруливаю трудные ситуации, решаю проблемы, ко мне всегда обращаются, когда нужно сделать какое-нибудь противное дело. Или вообще дело. Мои коллеги меня за это ненавидят. Ну, только если я не соглашаюсь провести вместо них групповой сеанс, или сопроводить пациента в отделение неотложной помощи, или закончить за них заключение/отчет/план лечения. Тогда они меня обожают. В качестве защитного механизма я иронизирую над собой; а еще спрашиваю всех, как они провели выходные и как вообще дела, потому что люди страдают нарциссизмом и никогда не спросят в ответ, а как я провела выходные и как дела у меня. И это избавляет меня от необходимости лгать.