Извините, фрейлейн, обратился к Кристине Майер, ваша красота опасна как огонь, на который
1Г.8
слетаются мотыльки, чтобы сгореть. Но ничего, служба безопасности в моем лице сохранит крылышки наших друзей неповрежденными. Наш дорогой чревоугодник Кеслер ограничится закусками и самым примитивным шнапсомшампанское не подходит к его любимым сосискам с тушеной капустой. Наш друг майор Штюбе изысканно будет млеть, растроганный собственными комплиментами. А наш меднолицый ас из люфтваффе майор Густав Готтфрид от всего этого будет искренне хохотать и пить все, что попадет под руку. И начнет из вашего бокала, фрейлейн!
Густав Готтфрид действительно захохотал, с удивлением глядя на бокал, который вдруг обнаружил в своей руке.
Неужели это в самом деле ваш бокал, очаровательная фрейлейн? зашелся он радостным смехом. Нет, я таки законченный болван. Или, может быть, предметы живут собственной жизнью? Особенно бокалы, которые самибуквально сами! прыгают мне в руки! Что вы скажете на это, фрейлейн?
Скажу, что с вами не соскучишься, господин майор.
О, ваша правда! Гоните меня от вашего стола сразу
Господин Готтфрид, вмешался в разговор Шеер, если речь идет только о напитках
Только об алкогольной метафизике, уверяю вас
Тогда о чем речь? Напитков хватит!
А вы кто? Наследник миллионера?
По крайней мере, собираюсь сколотить на этой войне состояние. А если подвернется миллион, то разве я похож на идиота, который отказывается?
Майор был в ударе.
Женщинавсегда самая большая тайна! восторженно рокотал он. Господин гауптман, я бы упрятал ее от жадных глаз в роскошнейший и тишайший сейф!.. Кстати, вы не тот Шеер, который славит исключительно танки?
Тот самый!
Ну что за вкус! Какое однообразие! Танки и танки Какого дьявола вы ни разу не обмолвились и словом про гордость нациивоздушных рыцарей, валькирий победы, оседлавших самолеты?
Гениальная мысль, господин майор! Перед справедливой и разумной критикой склоняю голову
Лучше берите в руки авторучку. От словк мысли, от замыслак делу! Вот вам девиз воздушных асов и ротационных машин И я приглашаю вас, господин Шеер, к моим мужественным, крылатым рыцарям, чтобы вы собственными глазами увидели, как они делают из самолетов русских погребальные костры! Пылающий самолетвоистину слепящий метеор, вещающий смерть человека. За каждый сбитый самолет русских мои асы рисуют на фюзеляже готический крест. Боже мой, иногда даже пронимает ужас и страшно становится, как погляжу Кресты, кресты, цепочки крестов, одинаковых как людские судьбы, как сожженные в летающих мертвецких человеческие жизни
О, господин майор, вам бы тоже взяться за перо. Вы мыслите образно, эпически Но почему вам, когда вы смотрите на крестоносные самолеты, на знаки триумфа, делается не по себе? Почему?
На некоторых самолетах столько крестов, что они, простите, напоминают лютеранский погост!
Кстати, все ли ваши так называемые «погосты» возвращаются?
Майор Готтфрид сразу омрачился, процедил глухо и неохотно:
Всякое бывает Случается, что и русские разрисовывают фюзеляжи своих самолетов
Тоже кладбищенским орнаментом?
Нет, звездным Они считают, что звезда точнее символизирует победу, нежели крест, словно на какомто надгробье
Интересная мысль, позвольте, я запишу
О, господи, записывайте, если хочется! А сколько асов уже сложили головы! Однако, господин Шеер, надеюсь, вы не бросаете своих слов на ветер?
Кажется, нет
Тогда в следующий раз езжайте прямо к нам, на аэродром. Я вас лично приглашаю. А майора Густава Готтфрида все на земле и в воздухе знают! Согласны?
Согласен, майор! ответил вслух, а про себя подумал: «А что, если воспользоваться самолетом?»Но для того, чтобы достаточно написать про ваших асов, необходимо самому прочувствовать сладкое ощущение полета и воздушной победы. Иначе На одном взлете моего творческого воображения, боюсь, ничего не выйдет.
Так в чем дело? не отступал Готтфрид, Я охотно предоставлю вам такую возможность!
Это было бы великолепно, восторженно сказал Шеер. Я сделал бы потрясающие снимки, которые, надеюсь, возвеличили бы успехи немецких асов на Северном Кавказе.
Так считайте, что мы обо всем договорились! Ха, чтоб самолеты да не затмили танки А кто же первыми идут в бой! Мы, асы
За столом Хейниша, который ни у кого не пропадал из поля зрения, поднялся с бокалом в руке оберст Арнольд, и это сразу привлекло общее, уже неприкрытое внимание. Равнение на центрсловно по команде. Оркестр замолк. Наступила тишина.
Господа! раскатисто загремел оберст, Я предлагаю поднять бокалы в честь фюрера!
Все как один высоко подняли бокалы и рюмки.
Шеер заметил, что Хейниш позвал его взмахом руки к себе, указывая на свободный стул, оставленный майором Штюбе.
«От перемены мест слагаемых частей сумма иногда меняется», мысленно перефразировал арифметическую аксиому Шеер, уступая свой стул майору Штюбе.
Извините, господа, сказал он, господин оберштурмбанфюрер приглашает меня к себе. Поскольку он предлагает место господина майора, я вам, герр Штюбе, предлагаю свое.
Перемена явно в мою пользу, довольно заметил Штюбе. Вы будете сидеть со скучными оберстами, а я с оберчародейкой!
Служба безопасности гарантирует
Уже слышали, Вилли, придумайте чтонибудь новое!
Когда Шеер подошел к столу Хейниша, все присутствующие внимательно слушали высказывание абверовского «историка» в звании оберлейтенанта. Хейниш, чтобы не помешать, вероятно, интересному рассказу, коротким жестом предложил гауптману сесть. Издали Оберлендер выглядел молодо, вблизи оказывалось, что ему далеко за сорок. Об этом свидетельствовало всепоредевшие, зализанные назад волосы, мешки под глазами, две резкие удлиненные линии, будто глубоко вырезанные ножом, возле рта.
Очевидно, Шеер подоспел к концу его высказываний, потому что Оберлендер, разговаривавший высоким, неприятным голосом, ссылался на свои же, вероятно, ранее высказанные мысли. На Шеера он лишь коротко глянул невыразительными глазами и больше не обращал на него внимания. У него была выработана академическая манера разговаривать. И гауптману было дико слышать наукообразное обоснование массовых фашистских злодеяний, которые одевались в академическую мантию мягких формулировок и топили в научной терминологии прямые призывы к убийству, террору, грабежу и насилию.
В доказательство только что сказанного, чеканил, словно с университетской кафедры, политический руководитель карательного батальона «Бергманн», сошлюсь на изданный в этом году в Лейпциге сборник исследований ведущих специалистов по вопросам Востока, который вышел под названием «Германский остфоршунг. Последствия и задачи со времен первой мировой войны».
Позвольте ваш бокал, герр профессор, услужливо предложил оберст.
«Герр профессор» позволил.
Дорогой Адольф, наклонился к Шееру немного опьяневший, но, как и всегда, владевший собой Хейниш, я пригласил тебя, чтобы выпить с тобой рюмочку непревзойденного греческого коньяка «Метакса»
«Корпус Фельмииз Греции», автоматически отметил Шеер.
поскольку ты успел сегодня вторым поздравить меня.
Вторым? А кто же тот проныра, что меня опередил?
Майер.
А, Вилли! Тогда понятно. Ведь он получает почту. Но согласитесь, господин оберштурмбанфюрер, я не пользовался почтой, которая сама плывет в руки. Так что
Так что ты всетаки претендуешь на первенство! рассмеялся Хейниш, Что же, достойная мужская черта За что выпьем?
За победу! сказал Шеер.
«Неужели, подумал, это и есть обещанный сюрприз? Чтото не похоже»
Что ж, Адольф, фрейлейн Бергер, наверное, по тебе уже соскучилась. Не хочу быть разлучником молодых
«Нет, это не «сюрприз», так, минутный каприз, желание порисоваться перед друзьями «собственным», «своим», «домашним» ученым. Назло заносчивому «круглому оберу»»
Искренне благодарен вам, господин Хейниш, за ваше подлинно отцовское внимание
Нуну, не преувеличивай Отец есть отец! Подделка никогда не пройдет! Пусть лучше нас, Адольф, породнит служение рейху
Когда гауптман возвратился к своему столику, там уже царила пьяная неразбериха. Появился еще один неизвестный белочубый повеса, который пьяно дремал за столом, время от времени тараща бессмысленные глаза и, будто норовистый конь, дергая головой. Офицерывсе без исключенияпоснимали кители и небрежно побросали их на вешалку, которую ктото притащил из гардероба к столу. Понятное дело, шел фривольный разговор, на который пьющих толкает само присутствие дамы. Любой. А уж тем болеекрасивой. Человека низкого полета тянет в таких случаях на скабрезные анекдоты, где фигурируют парочка, измена. Роль «теоретика» взял на себя майор Штюбе и цинично верховодил старой, как мир, темой:
Женщинаудивительное существо рода человеческого, извечная сексбомба с полярными эмоциональными запалами. Бикфордов шнур к ним в руках у мужчины. А что она ценит в нем? Его агрессивные потуги и одновременноог диво! бытовую беспомощность. Женщину надо хватать, крепко сгрести в объятия, сделать ей больно, но в то же время томно поскулить на свою горькую судьбу, на духовное одиночество, на житейскую беззащитность, отсутствие женской ласки и тепла, утопить ее в своем отчаянье, печали и тоске
Короче говоря, мужчине наперед следует тонко смоделировать нужные ему эмоции у женщины, вызвать их из небытия, взбудоражить, если они спят, а потомразумно и четко дирижировать ими.
А на самом деле потащить в постель, куражился воздушный ас.
Фу, Густав! Это на вас не похоже, укорила его Кристина.
А что? Я перегнул палку? насупился меднолицый выпивоха. Разве Штюбе не об этом же треплется? Эти шпионы дурят людям головы даже в застолье и ведут агентурную работу в постели шлюхи А ясолдат! Мне плевать на словесные ошметки, в которые одеваются голые короли. Я говорю о явлениях, прямо называя их так, как они заслуживают, обнажая суть изпод словесного утиля.
Прекрасная вещьсолдатская прямота! вмешался в разговор Шеер, предупреждая возможную, но нежелательную ссору. Но на нее имеет право только целомудренный рыцарь без страха и упрека.
А может, япотомок тех рыцарей? И единственное, в чем могу позволить упрекнуть себя, это лишней рюмкой? Но ее я тоже опрокидываю без всякого страха! Выпьем, Адольф!
Э, нет! возразил Штюбе. Он не в форме
То есть как? искренне изумился Густав, Он же, собственно, еще и не пил!
Я не об этом. Наша застольная формабелая рубашка и галстук. Забыли? Долой погоны! За столом службы нет, и все в одном званиикамрады. А Шеер? Он же до сих поргауптман!
И правда, забыл, пробурчал Густав. Снимай, Адольф, к дьяволу свой китель и бери рюмку
Поможем господину корреспонденту, громко объявил следователь Кеслер и бодро начал расстегивать на кителе Шеера пуговицы.
Кеслер, поменяйте профессию, посоветовал Шеер, из вас вышла бы прекрасная гувернантка.
Кеслер в юбке? загоготал Густав, А что? С виду вышла бы типичная шлюха из портового бирхауза!
Но Кеслер не обращал внимания на едкие замечания. Он деловито делал свое, упрямый как осел. Стянул с Шеера китель и швырнул его через стол, прямо в лицо майору Штюбе:
Вот вам, защитнику кутежного равенства!
Штюбе не обиделся.
Порядок есть порядок! произнес поучительно. Потом, пошатываясь, поднялся и небрежно повесил китель на вешалку. За стол уже не сел. Ваше место, господин историк, и шатко поплелся к столу Хейниша.
Там он пьяно плюхнулся на стул и наугад тыкал вилкой в маринованные грибочки, совершенно трезво прошептав оберштурмбанфюреру:
Так и есть, как я предвидел: шифр у него в воротнике. Я сам прощупал бумажную полоску.
Весьма любопытно, скептически промямлил Хейниш. Но откуда вам известно, что это в самом деле шифр?
А что ему еще прятать в воротнике? Обыск в квартире не дал никаких результатов
А вы на них надеялись?
Почему бы и нет? Так что, если мое допущение верно
Что ж, жду вас в кабинете владельца казино. Поглядим вместе, что это за бумажка. Разведчик должен принимать во внимание только неоспоримые факты, а не допущения и голословные утверждения. Я пошел. А вы меня сопровождайте
Кеслер искоса приметил, как Хейниш и Штюбе пошли к выходу, и тронул за плечо дремавшего выпивоху:
Гауптман, вам плохо? Ну же, Зайбель, проснитесь!
Гауптман вытаращил глаза и не к месту пробормотал:
Мне плохо Где тут туалет?..
Найдем, Зайбель, найдем, ласково, словно кот, мурлыкал Кеслер, крепко беря гауптмана под мышки.
Отдайте мне мои штаны! решительно потребовал Зайбель.
Развеселый ас Густав радостно загоготал:
Отдадим, парень, сейчас отдадим
Адольф Шеер проследил весь этот, казалось бы, незначительный эпизод: и как Штюбе шептался с Хейнишем, и мгновенный косой взгляд Кеслера, когда они пошли из зала, и то, как Кеслер небрежно накинул на плечи гауптмана Зайбеля егоШееракитель (конечно, «спутал» в суматохе, они же одинаковы), и как насилу поволок на выход действительно упившегося Зайбеля. Видно, этот гауптман был случайной фигурой в шитой белыми нитками, с неуклюжей режиссурой игре, и его накачали по самую макушку заранее. Ну что же, для волнения нет никаких оснований: прихватили настоящий, шитый в Берлине китель настоящего военного корреспондента Адольфа Шеера. В карманахничего лишнего.
Наконец, Кеслер! недовольно встретил следователя Хейниш. Вас только за смертью посылать
Этот Зайбель пьян, словно бочка, и так же тяжел, оправдывался, отдуваясь, Кеслер.
Ну ладно! Давайте мундир.
Кеслер свалил гауптмана Зайбеля прямо на ковер, что устилал пол кабинета отсутствующего сейчас хозяина казино, и молча подал китель Шеера майору Штюбе.
Мой багаж не подлежит таможенному налогообложению! прохрипел Зайбель, свернулся на полу клубочком и мгновенно уснул.
Тьфу ты, вонючая свинья! в сердцах выругался Кеслер. Будь моя воля, заставил бы этого подонка чистить солдатские сортиры
Не болтайте лишнего, Кеслер, оборвал его Хейниш и предупредил:А вы, Штюбе, режьте воротник аккуратно. По шву!
Не волнуйтесь, господин оберштурмбанфюрер, Майор с ловкостью пользовался безопасным лезвием. Все будет хорошо Ага, вот он! Прошу, господин Хейниш, и он протянул узенькую бумажную полоску.
Так я и знал! Вы глупец, Штюбе! провозгласил Хейниш, когда прочел написанное и вслух процитировал:«Господи! Спаси мне сына моего, сохрани ему жизнь на войне. Молюсь об этом. Патриция». Это писано рукой матери Шеера! Слышите, Штюбе? Ее собственной рукой! Я знаю ее почерк. Вот это и есть ваша «последняя и однозначная» проверка? Боже мой, это ж с какими болванами мне приходится общаться? За что ты караешь меня, о господи, работой в балагане полоумных? Кеслер, приведите мундир господина Шеера в образцовый порядок! Материнскую записку зашейте! И чтобы Адольф ничего не заметил Отвечаете головой.
Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер!
Ну, Штюбе, вместе вышли, вместе и вернемся. А корреспондента оставьте в покое. Если еще хоть раз услышу какуюнибудь глупость Слышите, Штюбе! И немедленно прекратите дальнейшую акцию!
А в зале аккордеон наигрывал фокстроты. На подмостках все изгибались вспотевшие, полураздетые красотки с накрашенными лицами. Офицеры посылали им воздушные поцелуи, а те, что сидели поближе, пытались и пошлепать
Кристина танцевала с самим господином оберстом Арнольдом.
Шеер, хрипло зашептал совершенно опьяневший Густав, как, на твой вкус, вот та цыпочка с полненьким задком, а? Как погляжу, голова идет кругом
И тут за спиной воздушного аса прозвучал насмешливый голос:
Напрасно ищете совета, господин не знаю, как вас Этого человека девочки никогда не интересовали, и понимает он в них, как осел в апельсинах.
Густав оглянулся. Позади стоял здоровенный лейтенант с нахальной, глумливой рожей. Он презрительно смотрел на Шеера.