Я люблю снег, люблю, как любят мужчину. Нет, я люблю его больше, чем любят мужчину, потому что снегэто моя жизнь, моя страсть, моя любовь. Об этом, конечно, никому не говорю, потому что сразу же получу клеймо: умалишенная. Пусть так, да, сумасшедшая, но об этом буду знать только я. Им всемне сумасшедшим, умным и правильнымнедостает одной маленькой детали: не замечать «неправильных». Меня всегда удивляло это качество в людяхумение все замечать, даже то, чего нет. Сначала замечают, потом делают собственные нелицеприятные выводы, затем создают общественное мнение. О, общественное мнение! Это страшная сила, рожденная обывательским кругозором, узким, как задний проход. По-моему, ненормально стоять на позиции обывателяправильного, умного, скучного. Подобных людей так много, что иногда мне кажется, будто они и есть умалишенные, а я единственная среди них нормальная. Но я не лезу к ним с советами и замечаниями, не сплетничаю о них, не натравливаю на них знакомых. Они существуют, и ладно, лишь бы не мешали мне. А чтобы не мешали, я никогда и ни с кем не откровенничаю. Однако я немножко отвлеклась, так как это неинтересная тема, во всяком случае, для меня. А может, я просто запуталась, ведь не люблю и не умею рассуждать. Лично мне всегда все ясно, просто. Мне понятна моя страсть к снегу.
Да, я люблю его больше всего на свете. Он так же прост, как я, понятен, я знаю его, чего не могу сказать о людях, которых узнать полностью невозможно. Я люблю его за то, что он принадлежит всем, значит, и мне, и не принадлежит никому. Впрочем, он принадлежит себе. Я тоже принадлежу себе, в этом мы схожи. Я люблю снег, потому что доверяю ему, знаю: он не подведет, он на моей стороне. С ним у меня всегда праздник. В городе он не бывает девственно-чистым, городской снег болезненно серый, не искрится, не обещает праздника. Но я все равно его люблю и в городе, как любят умирающего человека. Ведь рано или поздно он умрет в городе, но мне все равно обещает праздник, как только я уеду в горы. А в горах В горах он вечен. Залитый рассветным солнцем, отливает розовым и оранжевым цветом. И у меня возникает ощущение, что эти лучи, отражаясь от снега, ласкают меня. Я становлюсь на лыжи и вижу перед собой огромное белое пространство, которое тянется далеко вниз. Я не вижу ни флажков, ни надписи «Финиш», ни сосен и елокничего. Только снег, который зовет меня. И горы, горы, покрытые снегом, оттого сказочно великолепные
Тоже мне, поэтесса, буркнула Нина, переворачивая страницу.
Я соревнуюсь с ним, а не с людьми. Становлюсь на самый-самый край, стоит чуточку потерять равновесиеи ты уже летишь вниз, кувыркаясь. Сзади меня целый мир, спокойный и уверенный, а впереди меня длинный спусквсегда понятный, но коварный. Только трепещет сердце перед стартом, слегка щекочет внутри, как во время занятий любовью. И тогда я отталкиваюсь, начинается скольжение. Захватывает дух, словно прыгнула в пропасть. Я никогда не боялась его, поэтому побеждала. Он хранил меня, не подводил, он помогал мне. Самое прекрасноебешеная скорость, от которой по сторонам все сливается в сплошную стену и которая несет меня вниз. Это не та скорость, которую рождает мотор автомобиля или двигатель самолета. Это моя скорость, которую рождаю я. И ветер сбивает дыхание, из-под лыж взлетают мелкие крупицы снега и попадают мне в лицо на поворотах. Он обжигает меня, но не холодом, а жаром, я сливаюсь с ним и становлюсь его частицей, его любовницей. Восторг заполняет меня до такой степени, что я ничего не вижу и не слышу. Я лечу. Взлетаю и лечу. А потом лыжи едва касаются снежной поверхности и вновь отрываются от нее. Это поединок: мой и снежной махины вокруг. В этом поединке мы равны. И тогда от восторга у меня вырывается крик. Я не сразу понимаю, что добралась до финиша. Кругом какие-то люди, что-то кричат, прыгают, показывают на табло Наконец я понимаю, что первая. Я выиграла поединок. Я смотрю на снег, а он мне молчаливо шепчет: «Молодец, любимая, я жду тебя завтра»
Если вся тетрадь в таком духе, деньги потратим зря, сказала Нина.
Он так хотел меня, что погубил
Не поняла, кто ее хотел? заинтересовалась Нина.
Он ждал меня. Я чувствовала: сегодня что-то произойдет, потому что впервые от него шел холод. Спина, шея, ногивсе мое тело ощутило опасность. Но опасность еще больше манила меня. Я стояла на старте и смотрела вниз. Я никогда не смотрю вниз, никогда. Перед стартом для меня главноесоединиться со снежным пространством, жить в нем, раствориться в нем. Но тогда я смотрела на флажки и вниз, мысленно измеряла расстояние. Я почувствовала вызов, который шел от утрамбованной дорожки. И угрозу. Небо было затянуто облаками, похожими на снег. Да, в тот день земля и небо были удивительно похожи, а кое-где сливались в одно целое. Мне чудилось, что я стою внутри огромного снежного кома, что будет скольжение не вниз, а по дуге вверх вопреки всем законам физики. И снежинки плавно падали, теряясь на белом поле. Я подняла лицо к небу, почувствовала холодное прикосновение холодное а всегда внутри меня разливался жар. И вдруг услышала: пора. Это он мне шепнул сверху и снизу. Я очнулась, застегнула шлем, надела очки и Мне было мало скорости, которую набрала на спуске, я прилагала все силы, чтобы увеличить ее. Потому что он так хотел. И вдруг почувствовала, что это не я руковожу собой, во мне кто-то еще, это он управлял моими ногами, руками и телом. Я крикнула: «Хватит!» Внезапно перепуталось все, потерялись время и место. Я хотела одноговыиграть поединок с ним, поэтому неслась, не зная куда. Но вдруг увидела финиш В этот момент я поскользнулась Именно так: я скользила и поскользнулась. В миг небо и земля, укрытая снегом, поменялись местами. Они менялись все то время, что я переворачивалась. Я не различала их. А онтот, кто сидел внутри, крутил меня, подбрасывал, он смеялся «Это смерть», подумала я.
Полгода я была прикована к постели. Операции изматывали меня. Это была страшная пытка. Лучше бы я погибла тогда. И вот сегодня вынесли приговор: со спортивной карьерой покончено. Какая карьера?! Разве для меня главноекарьера? Они просто болваны. Я не могу жить без этого, не могу без поединка, без опасности, без скорости, без снега. Только в этом моя жизнь. Ночью я вставала, добиралась до холодильника, брала лед и держала его в руках, пока не растает. Я заклинала лед помочь мне, а он стекал с моих ладоней беспомощными каплями и ничего не обещал
Нина бросила листы Глебу:
Почитай. По-моему, у твоей жены голова не в порядке была. Однако должна признать, что написано красиво, поэтично.
Он прочел, удовлетворен не был, правда, сказал:
Это же только начало. Когда обещали отдать перевод?
В понедельник, ответила Нина. И кто ее дернул за язык секундой спустя? Но на весь роман со снегом не рассчитывай, будут отдавать частями. Так что, как развивались страсти по снежинкам, узнаешь не сразу.
Прозвучало это до того язвительно, что Глеб перевел на Нину пристальный изучающий взгляд. Уставился, словно пытался понять, чем вызвана язвительность. Да чем же, как не ревностью! Нина смутилась, потому что он догадался о том, что точило ее изнутри, это стало заметно по его лицу. От злости на себя она принялась стелить постели: себе на софе, ему на кресле. Он подошел сзади, взял ее за плечи.
Ты перепутал место, напряглась Нина. Ты спишь на кресле.
Я совершил большую ошибку, отказавшись от тебя, вздохнул он, сжимая ее плечи. Она высвободилась, перешла на противоположный край софы. Глеб насупился. И наказан теперь сверх меры. А ты так и не простила меня.
Да простила, простила! психанула она, и не без оснований. Но, Глеб, не начинай все сначала. Я не та, что была раньше. Второй раз не наступлю на раскаленные угли. Усвой это хорошенько, пожалуйста.
Ниночка, с кем это ты разговариваешь? раздался голосок Матильды Степановны.
С телевизором! крикнула Нина и добавила шепотом Глебу: Ложись спать.
Когда Нина легла и выключила свет, подумала: «Срочно надо подыскать ему квартиру, иначе я этой пытки не вынесу и наделаю глупостей».
8
Как у всякого нормального предпринимателя, у Нины была «крыша». Первая «крыша» хлипкаяэто уличный патруль из двух ментов, которые захаживают в ее кафе поесть, разумеется, бесплатно. Вторая «крыша» бандюки. Главному из бандюков Нина однажды оказала услугу. Едва только заработало кафе, еще не зная, что всякое заведение в городе платит определенную сумму разным «крышам» в зависимости от района, Нина пришла по обычаю раньше всех. Открыла она дверь черного хода, а к ней подлетает мужчина лет тридцати, втолкнул в коридор, дверь закрыл. Приложил палец к губам и шепотом говорит:
Спрятаться есть где? В долгу не останусь.
Она, конечно, растерялась, но в этот миг раздался стук в дверь. Нина в «глазок» посмотрела, а там менты в форме. Мужичок испариной покрылся и весь такой невзрачный, ростом небольшой, едва достает Нине до подбородка, но одет с иголочки. В его глазах трепетало отчаяние, с каким была знакома и она. Наверное, этот человек что-то натворил, только вот Нина взять на себя роль стукача не смогла. Премию менты не выдадут, а неприятностей нажить можно запросто. Нина осмотрительная. Стук повторился. Она махнула мужичку рукойза мной иди. Кладовка еще не была оборудована, спрятала его там, подперла дверь досками и на очередной стук откликнулась:
Иду, иду! Чего барабаните? Вход с другой стороны!
Откройте, полиция.
Нина открыла, ворвались три человека в полной экипировке.
Посторонний не забегал к тебе? Куда-то во двор нырнул.
Нина ответила, что посторонних здесь нет, но они все равно решили осмотреть помещения. Прошли на кухню, заглянули в подсобку, в зал, в кабинет, хорошо хоть не перевернули все вверх дном. Остановились у кладовой:
Там что?
Подземный ход, ведущий в Кремль, ответила Нина.
Похихикали и ушли. Нина отодвинула доски:
Прошу на выход. Облава закончилась.
Можно мне у тебя до ночи побыть? спросил он.
А мы уже на «ты»? проворчала Нина, но разрешила оккупировать свой кабинет.
Позже выяснилось, что это знаменитый в городе Паша Кореец. Кореецпрозвище, мать у него кореянка, от нее унаследовал некоторые восточные черты. Отец русский, из тюрьмы, по слухам, не вылезал. Паше Корейцу было не тридцать, как показалось Нине, а все сорок, но выглядел молодо, наверное, потому, что компактный. Паша Кореец считался асом по бегам, исчезал из-под носа полиции, будто у него крылышки за плечами или шапка-невидимка имеется. Но тогда Нина об этом не знала. Тогда Паша развлекал ее во время перерывов игрой в карты, показал несколько фокусов и мошеннических приемов. Через неделю он пожаловал легально вечером в окружении парней, которым не доставал до под мышки. Сел за столик, подозвал Нину. Стоило ей подойти и удивленно поднять брови, как он пригласил ее посидеть с ним в компании, заказал роскошный ужин и пальцами прищелкнул. Принесли огромный букет роз.
Не пойму, не переставала удивляться Нина, ты не в бегах?
Все улажено, Нинуля, ухмыляясь, разливал он в рюмки коньяк. У нас главноевовремя сделать ноги, а отмазатьсядело техники. Смотри, Нина, на этих парней и знай. Если кто тебя обидит, лично мне стукни, мы голову отвинтим. Повезло тебе, Нина.
Это чем же?
Ты ж моя, улыбался он. Она опустила уголки губ вниз, не понимая, что он несет. Забегаловка твоя стоит в моих владениях. Но не бойся. Ты под моим покровительством. Тебя никто не посмеет обидеть. Паша Кореец умеет быть благодарным.
Потом Нина узнала, что каждое заведение в районе платит сумасшедшие деньги Паше Корейцу, сумму он устанавливает сам. А она не платит. Иногда он захаживает перекусить, благородно расплачивается, но Нина обязательно угощает его каким-нибудь изысканным блюдом за счет заведения. И обязательно ведет с ним светскую беседу. Ей действительно повезло, иначе работала бы в минус.
Паша Кореец заглянул и в воскресенье. Он сел так, чтобы видеть входивших в кафе людей, за его спиной остановились два амбала с тупыми рожами. Заботу о важном госте Нина взяла на себя, приготовилась выслушать заказ.
Так, постукивал он пальцами по столу. Креветки «Генрих IV». Это блюдо редко кто заказывал, потому что креветки сами по себе не дешевое блюдо, а в «Генрихе IV» еще и шарик черной икры полагался. Что есть диетическое? Из рыбы?
Ассорти: отварная севрюга, малосоленая семга и балык из толстолобика. Салат из морепродуктов, а на горячеесудак по-мексикански.
Наверное, давай все, тяжело дался ему выбор.
Нина принесла сначала креветки и ассорти, потому что остальное надо приготовить. Он не дал ей уйти, взял за руку и усадил за стол:
Что это у тебя глазенки грустные, озабоченные, Нинуля?
Да? дернулась она. В самом деле? Я устала немного.
Неправда, легко уличил ее во лжи Паша, мешая в вазочке креветки с икрой. Когда ты устаешь, у тебя совсем другое личико.
Смотри-ка, ты так хорошо меня изучил?
Не совсем хорошо, возразил он, смакуя креветки. Не скрою, хотелось бы тебя узнать поближе, и хитро сощурил раскосые глаза.
Нина не знала, как реагировать. Вот только Паши Корейца ей не хватало для полного комплекта неожиданностей. Отказать емусо света сживет, принять ухаживаниянет никакого желания. Да и ростом он не вышел. Конечно, Нина может снять каблуки, тогда Паша достанет ей аж до виска, все равно перспектива стать возлюбленной знаменитого бандюка не улыбалась. Он же, заметив недоумение пополам с растерянностью на ее лице, захихикал под нос:
Не бойся, Нинуля, приставать не стану, раз не хочешь. Паша Кореец тебя уважает, он твой должник. Знаешь, что это такое? Это когда ты можешь попросить о чем угодно Пашу Корейца, он ни в чем тебе не откажет и не потребует платы. Так в чем проблема? Говори.
Нина колебалась. А ведь Паша может кое-что сделать. У него связи во всех структурах, поэтому гуляет на свободе. Говорят, он замочил нескольких человек, в городе Пашей чуть ли не пугают детей. Недавно нашли обгорелый труп в лесу, по слухам, это тоже дело рук Корейца. С ним опасно связываться, но только он может выяснить, как идет следствие по делу об убийствах в доме Глеба. В конце концов, надо же знать, что думают по этому поводу прокуратура и полиция! Да и самой необходимо освободиться от двоякого чувства. То ей кажется, что Глеб убийца, то не Глеб, так же нельзя!
Да, робко начала она, все еще сомневаясь: просить Пашу разузнать об убийствах или нет, есть некоторые вещи, которые мне хотелось бы узнать
Нина, вдруг озадачился он, отправив в рот кусочек рыбы, это же не севрюга. С севрюгой я знаком.
Ну и что? пожала она плечами. Осетрина и осетрина, какая разница? Севрюга звучит изысканней.
Приятно иметь дело с очаровательной мошенницей. Ну так что там?
Я слышала, в одном респектабельном доме произошло двойное убийство
Ну-ну, дальше, сказал Паша, не удивившись, что кого-то там пришили. Впрочем, в его среде трупыэто норма.
Паша, я хочу знать, что думают по этому поводу прокуратура и полиция, выпалила Нина и запила стаканом воды, из которого до этого пил Кореец.
Он уставился на нее с непонятным выражением, прекратив есть. Нина выдержала взгляд, пожалев о просьбе.
А зачем тебе? спросил он после длинной паузы. Признаюсь, твой интерес странный. Это праздное любопытство или нечто большее?
«Он умный и умеет считать, поняла Нина. Да только теперь задний ход давать позднообидится». Нина, хорошенько обдумывая фразы, рассказала почти правду:
Не праздное любопытство. Там жил то есть живет мой давнишний знакомый Глеб Печернин. Мне хочется знать, что случилось в том доме. Почему это произошло и кто это сделал. Сам понимаешь, сплетен сейчас море
Он твой любовник? напрямую спросил Паша.
Вопрос, конечно, некорректный, но отвечу. Был. Давным-давно.
Угу, промычал Паша и задумался, глядя на Нину несколько рассеянно. Пауза длилась недолго. Сколько я должен?
Ужин за счет заведения, поспешила сказать Нина и поймала себя на том, что выглядит это подкупом. Наверняка и Паша так подумал.
Думаю, мой ужин тебе пока не по карману, сказал он, вставая. Паша положил на стол деньги в баксах. Нина уже решила, что ее просьба выглядит глупой и наглой, он не станет ничего узнавать, но Кореец заверил: Я все выясню.
На прощание он поцеловал ей руку. Паша Кореец славится изысканными манерами и в противоположность манерамжестокостью. Он покинул ее ресторанчик в сопровождении двух амбалов, которые за все время разговора ни разу не шелохнулись за спиной Паши. А Нина сидела и ругала себя: было лишним просить Корейца об услуге. Чем теперь это чревато? На стул плюхнулась Долли:
Уф! Кто это оставил такие деликатесы? и двумя пальчиками подхватила с тарелки кусочек семги, отправила в рот.
Паша Кореец, рассеянно ответила Нина, все еще находясь во власти сомнений. Принесла?