Я решила, что, пытаясь разобраться в себе, в нашей семье и историях, которые мы рассказываем друг другу, попробую найти смысл в этих преданиях Бекфорда и изложить на бумаге последние мгновения жизни женщин, расставшихся с ней в Смертельной заводи, так, как они мне представляются.
Ее название говорит само за себя, и все же что это такое? Простой изгиб реки, ничего более. Обычная извилина. Ее легко найти, если идти вниз по течению и наблюдать, как река, набухая и ширясь, дарит жизнь и отнимает ее. Вода в ней то холодная и чистая, то стоячая и грязная. Затем река петляет через лес, разрезая, будто хлебный мякиш, Чевиот-Хилс, и к северу от Бекфорда замедляет свой бег, чтобы ненадолго перевести дух в Смертельной заводи.
Тут царит настоящая идиллия: в тени дубов вьется тропинка, склоны холмов усеяны живописными рощицами из буков и платанов, а на южной стороне раскинулся пологий песчаный берег. Идеальное место для купания, прогулок с детьми и пикника в солнечный день.
Но впечатление это обманчивое, ибо место это коварное и губительное. Под зеркальной поверхностью темной воды скрываются водоросли, готовые опутать и навсегда утащить тебя в подводное царство, и острые камни, легко разрезающие плоть. А рядом, бросая вызов и провоцируя, нависает серая громада сланцевого утеса.
За несколько веков это место унесло жизни Либби Ситон, Мэри Марш, Энн Уорд, Джинни Томас, Лорен Слейтер, Кэти Уиттакер и бесчисленного множества других, безымянных и безликих женщин. Я хотела узнать, как и почему это произошло и что их жизни и смерти говорят нам о нас самих. Есть люди, которым эта затея не нравится, им больше по душе замалчивать и утаивать. Но я никогда не относилась к тем, кто прячет голову в песок.
Эту книгу воспоминаний о своей жизни и заводи Бекфорда мне хотелось бы начать не с утопления, а с плавания. Потому что все начинается именно с него с испытания ведьм водой. Сюда, в мою заводь, в чудесный мирный уголок всего в километре от того места, где я сейчас сижу, притаскивали ведьм, связывали и бросали в воду, проверяя, утонут они или выплывут.
Одни утверждают, что эти женщины оставили в воде часть себя, другие что воде передалась их власть, ибо с тех пор она притягивает к своим берегам несчастных, отчаявшихся и потерявших всякую надежду женщин. Они приходят сюда, чтобы соединиться со своими сестрами.
Эрин Морган
Бекфорд чертовски странное место. Красивое, местами даже потрясающее, но при этом странное, какое-то обособленное, отрезанное от окружающего мира. Город действительно стоит особняком, и до цивилизованного мира надо добираться на машине несколько часов. Если, конечно, считать Ньюкасл цивилизованным, в чем лично я сомневаюсь. Бекфорд странное место, в нем полно людей со странностями, да и в его истории немало необычного. Через город протекает река, и что удивительно куда бы вы ни направились, все равно окажетесь на ее берегу. Так, во всяком случае, кажется.
Что-то странное есть и в инспекторе уголовной полиции. Он из местных, поэтому вряд ли этому стоит удивляться. Мне это бросилось в глаза при первой же встрече вчера утром, когда из воды вытащили тело Нел Эбботт. Он стоял на берегу, уперев руки в бока и наклонив голову. Он с кем-то разговаривал как потом выяснилось, с судмедэкспертом, но издали все выглядело так, будто он молился. Я даже решила, что он священник. Высокий худой мужчина в темном на фоне черной воды, сзади высится скала, а у его ног лежит женщина с безмятежным бледным лицом.
Не безмятежным, конечно, а мертвым. Но лицо не было искажено, на нем не имелось повреждений. Если не видеть ее тела, сломанных конечностей или неестественно выгнутой спины, можно было бы решить, что она утонула.
Я представилась инспектору, и мне сразу показалось, что в нем было нечто странное слезящиеся глаза, легкая дрожь пальцев, которую он пытался подавить, потирая ладонью запястье. Мне невольно вспомнился отец, когда он вставал с похмелья, нужно было говорить тихо и не привлекать к себе внимания.
Не привлекать к себе внимания казалось хорошей идеей в любом случае. За опрометчивую связь с коллегой меня поспешно перевели из Лондона на север меньше трех недель назад. Честно говоря, мне хотелось заниматься исключительно ведением порученных дел и поскорее забыть все лондонские неприятности. Я не сомневалась, что сначала мне придется выполнять скучную рутинную работу, но меня решили подключить к расследованию подозрительной смерти. Смерти женщины, чье тело обнаружил в воде мужчина, гулявший с собакой. Погибшая была полностью одета, так что точно не купалась.
«Почти наверняка это окажется самоубийством. Она найдена в Смертельной заводи Бекфорда», заявил старший инспектор.
Об этом я и спросила инспектора Таунсенда в самом начале:
Вы считаете, что она прыгнула с обрыва сама?
Он смерил меня оценивающим взглядом и показал на вершину утеса.
Поднимитесь, сказал он, найдите эксперта и узнайте, что им удалось обнаружить. Следы борьбы, кровь, оружие. Хорошо бы найти телефон, потому что при ней его не было.
Сделаю.
Перед уходом я еще раз бросила взгляд на женщину и подумала, как печально она выглядела такой будничной и невзрачной.
Ее зовут Даниэла Эбботт, пояснил Таунсенд, чуть повысив голос. Местная жительница. Она писатель и фотограф, причем довольно успешный. У нее есть дочь пятнадцати лет. Вот ответ на ваш вопрос: нет, я не думаю, что она совершила самоубийство.
Мы направились на обрыв вместе. Путь туда лежал через небольшой пляж возле заводи, а потом тропинка уходила вправо в небольшую рощицу, после чего круто забирала вверх на вершину хребта. На отдельных участках поблескивала невысохшая грязь, и было видно, как на ней все скользили, стирая оставленные прежде следы. На обрыве у меня закружилась голова, а к горлу подкатил ком.
Боже!
Таунсенд оглянулся. Моя реакция, похоже, его позабавила.
Боитесь высоты?
Совершенно естественный страх оступиться и разбиться насмерть, ответила я. Вообще-то тут следовало бы установить какое-нибудь ограждение. Тут точно небезопасно, или я не права?
Инспектор промолчал и пошел дальше, опасно приблизившись к краю обрыва. Я старалась держаться поближе к кустам можжевельника, чтобы не смотреть с отвесной скалы вниз на воду.
Бледный лохматый эксперт-криминалист почему-то они всегда такие не мог порадовать нас ничем интересным.
Ни крови, ни оружия, ни очевидных признаков борьбы, сообщил он, пожимая плечами. Свежий мусор тоже не дает никаких зацепок. Правда, ее видеокамера сломана. И в ней нет карты памяти.
Ее камера?
Лохматый повернулся ко мне:
Представляете? Для работы над своим проектом она установила видеокамеру с датчиком движения.
Зачем?
Он пожал плечами:
Чтобы снимать тут людей или узнать, зачем они сюда поднимаются? Знаете, из-за истории этого места сюда иногда забредают всякие чудики. А может, она хотела снять, как кто-нибудь совершает самоубийство
Он поморщился.
Господи! И кто-то вывел из строя камеру? Это странно.
Он согласно кивнул.
Таунсенд вздохнул и сложил руки на груди.
Действительно, странно. Хотя может ничего и не означать. Ее оборудование ломали и раньше. Не все местные жители одобряли то, чем она занималась. На самом деле, он сделал еще пару шагов к краю пропасти, и голова у меня снова закружилась, я даже не уверен, что она заменила камеру после последней поломки.
Он бросил взгляд на реку.
Есть ведь еще одна, верно? Она закреплена где-то внизу. Ее осмотрели?
Да. Похоже, с ней все в порядке. Мы заберем ее, однако
На ней ничего не будет.
Лохматый эксперт снова пожал плечами:
Наверное, там будет снято, как она упала в воду, но это не поможет узнать, что случилось наверху.
С тех пор прошло больше суток, но мы нисколько не продвинулись в расследовании обстоятельств случившегося. Телефон Нел Эбботт так и не нашелся. Если она действительно прыгнула вниз с обрыва по собственной воле, то могла запросто его выкинуть. Если же просто сорвалась и упала, то телефон мог зарыться в ил или его могло унести течением. А если ее столкнули, то тот, кто это сделал, мог сначала отнять у нее телефон, но, поскольку на площадке отсутствовали следы борьбы, такой вариант представлялся маловероятным.
Я отвезла Джулс (она настаивала, чтобы ее называли именно так, а не Джулией) на опознание в больницу, потом домой и на обратном пути заблудилась. Я высадила ее у Милл-Хаус и думала, что еду в участок, но вскоре поняла, что ошиблась: после моста я почему-то сделала круг и снова оказалась у реки. Как я уже говорила, не важно, в какую сторону здесь сворачивать, все равно выезжаешь к реке. Как бы то ни было, я достала телефон, чтобы посмотреть, где нахожусь, и тут заметила группу девушек, идущих по мосту. От нее отделилась Лина, ростом на голову выше остальных.
Я вылезла из машины и направилась за ней. Я хотела уточнить кое-что, сказанное Джулс, но она уже разговаривала с женщиной лет сорока, причем они явно ссорились. Я увидела, как Лина схватила ее за руку, а женщина отшатнулась и закрыла лицо руками, будто закрываясь от удара. Потом они неожиданно разошлись: Лина пошла налево, а женщина направилась вверх по холму. Я догнала Лину, но та отказалась объяснить, в чем дело. Она говорила, что все в порядке, что они вовсе не ссорились и это вообще не мое дело. Она явно храбрилась, но по ее лицу ручьем текли слезы. Я предложила подвезти ее домой, но она велела мне убираться.
Так я и сделала, вернулась в участок и рассказала Таунсенду подробности о формальном опознании Джулс Эбботт тела своей сестры.
Как и следовало ожидать, процедура опознания тоже прошла со странностями.
Она не плакала, сообщила я начальнику, и он кивнул, будто подобная реакция в порядке вещей. Но это не нормально, настаивала я. И причина тут совсем не в шоке. Все это очень странно.
Он поерзал в кресле. Сидя за столом в крошечном кабинете, он казался слишком крупным для него: создавалось впечатление, что стоит ему подняться, как он непременно ударится головой о потолок.
В каком смысле «странно»?
Трудно объяснить, но она словно разговаривала, не произнося ни слова. И это точно были не беззвучные рыдания. Очень странно. Ее губы шевелились, будто она что-то говорила, с кем-то говорила. Беседовала.
Но вы ничего не слышали?
Ничего.
Он бросил взгляд на экран ноутбука, потом снова посмотрел на меня:
И это все? Она что-нибудь вам сказала? Что-нибудь еще, что-нибудь полезное?
Она спросила насчет браслета. Насколько я поняла, у Нел имелся браслет, принадлежавший их матери. И она его постоянно носила, во всяком случае, когда они виделись в последний раз много лет назад.
Таунсенд кивнул, потирая запястье.
Среди ее вещей браслета нет, я проверял. Из украшений на ней было только кольцо.
Он надолго замолчал, и я уже решила, что беседа закончена, и собралась уходить, как вдруг он произнес:
Надо спросить об этом у Лины.
Я собиралась, но она не захотела со мной разговаривать, ответила я и рассказала о случившемся на мосту.
Опишите, как выглядела та женщина, попросил он.
Я так и сделала: чуть за сорок, немного полновата, темные волосы, одета в длинный красный жакет, несмотря на жару.
Таунсенд не сводил с меня изучающего взгляда.
Есть идеи, кто это может быть?
О да, сообщил он, глядя на меня, как на неразумного ребенка.
И кто?
А вы вообще в курсе событий, имеющих отношение к делу?
Нет, покачала головой я.
Мне захотелось напомнить ему, что, будучи местным жителем, именно ему следовало рассказать мне все, что могло оказать помощь в расследовании.
Он вздохнул и принялся что-то набирать на клавиатуре.
Чтобы ускорить нашу работу, вы должны быть в курсе всего. Вам должны были передать все необходимые материалы. Он с силой ударил по клавише, будто печатал на обычной пишущей машинке, а не на дорогом ноутбуке. И еще вам нужно прочитать рукопись Нел Эбботт. Он хмуро посмотрел на меня. Проект, над которым она работала. Думаю, что книга планировалась как дорогое подарочное издание. Фотографии Бекфорда и рассказы о нем.
История города?
Таунсенд резко выдохнул.
Вроде того. Ее личная трактовка событий. Вполне определенных. Ее ви́дение их. Как я уже говорил, не всем местным это нравилось. Как бы то ни было, у нас есть экземпляры того, что она успела написать. Констебль передаст вам один из них. Попросите Келли Бьюкен она в помещении при входе. Дело в том, что один из случаев, описанных в книге, был о Кэти Уиттакер, покончившей с собой в июне. Кэти была близкой подругой Лины Эбботт, а Луиза, ее мать, дружила с Нел. Затем они поссорились, судя по всему из-за того, чем занималась Нел, а когда Кэти умерла
Луиза винила в этом ее, закончила я. Она считает, что это ее вина.
Да, кивнул он.
Тогда мне надо пойти и поговорить с ней, с этой Луизой.
Нет, отрезал он, не сводя глаз с экрана. Я сам поговорю с ней. Я ее знаю. Мне было поручено вести расследование смерти ее дочери. Он снова надолго замолчал.
Поскольку он не отпустил меня, я в конце концов заговорила первой:
А имелись подозрения, что к смерти Кэти кто-то причастен?
Таунсенд покачал головой:
Никаких. Нам не удалось найти вразумительной причины, толкнувшей ее на самоубийство, но вы не хуже меня знаете, что ее может и не быть. Во всяком случае, понятной тем, кто остался жить. Но она оставила прощальную записку. Он провел рукой по глазам. Ужасная трагедия.
Выходит, в этом году на реке погибли две женщины? удивилась я. Две женщины, которые знали друг друга и общались
Инспектор молчал и не смотрел на меня, я даже не была уверена, что он слушает.
И сколько там погибло женщин? Я имею в виду, в общей сложности?
За какой период? поинтересовался он, снова качая головой. Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?
Как я уже сказала, все это было чертовски странно.
Джулс
Я всегда тебя немного боялась. Ты это знала, тебе это нравилось, нравилась власть, которой ты обладала, держа меня в страхе. Думаю, что, несмотря на обстоятельства, сегодняшний день тебя бы порадовал.
Меня попросили опознать твое тело Лина вызвалась съездить сама, но ей не разрешили, так что мне пришлось согласиться. Потому что больше некому. Несмотря на то что я не хотела тебя видеть, я знала, что должна была это сделать, поскольку увидеть тебя было лучше, чем представлять, воображаемые ужасы всегда страшнее реальности. И мне надо было тебя увидеть, потому что мы обе знали: я не поверю, не смогу поверить, что тебя больше нет, пока не увижу твое тело собственными глазами.
Ты лежала на каталке в центре холодной комнаты, накрытая светло-зеленой простыней. Там находился молодой человек в медицинском костюме, он кивнул нам с детективом Морган, и та кивнула в ответ. Когда он потянулся, чтобы откинуть простыню, я задержала дыхание. Так страшно мне не было с детства.
Я ждала, что ты на меня набросишься. Но этого не произошло. Ты лежала неподвижно и была очень красивой. Твое лицо всегда отличалось выразительностью, выражая радость или злость, и даже сейчас в его чертах это легко угадывалось. Да, ты осталась прежней и такой же красивой, и потом вдруг до меня дошло: ты прыгнула с обрыва.
Как это ты прыгнула с обрыва?!
Ты прыгнула с обрыва?!
Этого не может быть! Ты бы ни за что не стала прыгать вниз, если бы хотела покончить с собой. Ты сама мне рассказывала. Говорила, что скала для этого недостаточно высока. От ее вершины до воды всего пятьдесят пять метров, и при падении можно выжить. Говорила, что если действительно ищешь смерти, то делать все надо наверняка. Бросаться головой вниз. Если кто-то окончательно решил расстаться с жизнью, ему надо не прыгать, а нырять.
А если есть сомнения, то зачем вообще об этом думать? Не надо быть размазней, говорила ты. Таких никто не любит.
При падении можно выжить, но можно и погибнуть. В конце концов, вот ты лежишь здесь, и ты не бросилась вниз головой. Ты просто шагнула, ударилась о воду ногами, и теперь лежишь мертвая с переломанными конечностями и позвоночником. Что это значит, Нел? Что в последний момент у тебя сдали нервы? (На тебя это совсем не похоже.) Не решилась броситься вниз головой, чтобы не разбить свое красивое лицо? (Ты всегда была очень тщеславной.) У меня просто не укладывалось в голове. На тебя совсем не похоже делать то, чего ты не собиралась, и нарушить свои планы.
(Лина сказала, что в этом нет ничего удивительного, но что она может знать?)