И, конечно же, переезд исстрадавшихся инвесторов начал происходить немедленно, благо всех вещей несколько клетчатых китайских сумок с барахлом да простейшая посуда. И простительно, что Николай все время бегал на лестницу покурить, а Лида не удержалась всплакнула. Даже Лялечка по-своему осознала все значение происходящего и, еще не были упакованы все вещи, начала махать Артему ручкой:
Дядя, пакя, пакя!
Пока-пока, моя хорошая! Не забывай дядю. Приезжай в гости.
Артем улыбнулся, сделал Лялечке «козу», и она, пустив от удовольствия пузырики, заливисто засмеялась. И лишь когда вещи были собраны, наступила пауза, пожалуй, немного неловкая.
Так. Соседи белые медведи, ликвидируя это состояние неловкости, взял инициативу Артем. Собрались? Ну, вот теперь с огромным наслаждением и чувством глубокого удовлетворении я могу вам сказать: «Выселяйтесь!» Все на выход! А то, понимаешь, расселись тут в чужой квартире!
Он строго насупил брови и надул щеки, изображая грозного начальника, и Ляля с готовностью рассмеялась. Но вот ее родители так и топтались в прихожей. Наконец Николай неуверенно протянул руку:
Прощайте, подавил короткий вздох и произнес: Спасибо вам, Артем Андреич. Вы нам не просто помогли. Мы столько скитались вы даже не представляете Да что там Он быстро и коротко стиснул руку адвоката и вышел из квартиры, на ходу буркнув: Лид! Выходите.
Артем попытался напустить на себя равнодушно-разудалый вид, но получилось у него это не лучшим образом.
Да не за что Извините, если что не так! Бог вам в помощь!
Совесть
Проводив Губкиных, Павлов полистал календарь, взятый у Коробкова, и вдруг подумал, что занимается не тем делом. Собственная квартира вот была настоящая проблема, а вовсе не естественная смерть старика. Адвокат отложил календарь, налил себе чаю, сел в глубокое кресло, но и после чашечки чая и четверти часа размышлений своей правоты не почувствовал. Червь сомнений уже не просто потихоньку точил изнутри адвоката; он его буквально пожирал!
Доведи дело Коробкова до конца, жужжал червячок.
Какое дело? Оставь меня в покое, отбивался Артем. Пожилой человек отошел в мир иной, ну и пусть покоится с миром! А мне еще с наследством и собственными делами надо разобраться.
А календарь? не отступал червь. О чем Коробков написал девятого мая? Не знаешь? То-то и оно!
Мало ли, что старик писал в своем календаре. Мой дед тоже писал. Ничего особенного. Мысли о прошедшем дне. Говорю тебе, отстань!
Ну-ну. Я-то отстану. А вот тот, кто бумажку вырвал из рук мертвого Коробкова, то-то будет рад. Давай. Закрой глаза. Сбеги. Дезертир!
Слушай! Бумажку мог этот лохматый сосед вырвать. Или тот, что требовал с меня на выпивку. Там же террариум! Кунсткамера какая-то. Бомжатник.
Во-во! Твоего соседа выволокли в этот «бомжатник» из роскошной «трешки» в центре Москвы, а ты делаешь вид, что он не просил тебя о помощи!
Не до него было. Я, между прочим, квартиру для Губкиных выбивал!
А ты помнишь, что судья сказала? Губкин был сто тридцать пятый! Понял? Остальные сто тридцать четыре так и остались на улице! Не потому ли, что ты не хочешь влезать в это дело всерьез?
Тьфу! Пропасть какая-то с тобой. Замучил. Я не могу осчастливить весь мир. Как человек, сочувствую. Но у этих ста тридцати четырех есть другие адвокаты. Это их проблемы. Не мои. Все!
Ладно, решай сам. Только вот перед отцом стыдно. Он бы так не поступил.
И вот на этот упрек совести Артему ответить было нечем, и он снова вспомнил, что дал себе обещание прочитать завещанную ему отцом тетрадь. Но воспаленное событиями дня сознание отказывалось расшифровывать цифры, даты, сокращения, инициалы и кодовые обозначения, и Артем начал с рассуждений отца на понятные ему темы. И вот эти записи сразу повергли его в шок: сразу же за олимпийским годом в Москве отец начал думать о введении в стране трехпартийной политической системы.
Ну, ты даешь, папа
«Как плоскость определяется тремя точками, а табурет пригоден для сидения лишь о трех ногах, не стеснялся высказывать крамольные мысли отец, так и в политике любая модель становится устойчивой при наличии трех основных сил»
Что ж, мысль выглядела здравой.
«Возможно разделение власти между двумя главными партиями и обязательным балансом в виде третьей силы. Именно она, независимая, отличная от двух других, особенная политическая организация даст возможность каждой из двух ведущих и конкурирующих партий создавать себе союзника либо получать оппонента, в зависимости от степени правоты и эффективности их действий»
Артем восхитился. Работник МИДа, пишущий такое на пике развитого социализма, должен быть крайне неординарным человеком.
«Времена черного и белого, хорошего и плохого, «да» и «нет» безвозвратно прошли, словно предвидел грядущее отец, помимо двух противоположных мнений, есть третье, независимое, особенное, чем оно и важно! Его надо ценить, лелеять. Именно оно, третье мнение, и дает возможность найти компромисс, создать полноценную, всеобъемлющую политическую модель. Создать идеальное мироустройство и добиться тончайшего баланса в отношениях общества и государства»