Демов был профессионалом высокого полета: не выбрасывал весь свой арсенал чувств, обладал проницательностью и снобизмом. Он возвышался в своей силе лжи, наслаждался ею.
Ложь, доведенная до совершенства, становится правдой. Словно эту заповедь исповедовал Демов. И конечно, ему был тесен мир с режиссером Уткиным. Мирославов не сомневался: на репетициях главреж предоставляет полную свободу Демову. Не только потому, что боится его, а знает себе цену.
* * *
Дело удалось открыть после долгих уговоров шефа.
Я нюхом чую, говорил Мирославов Сиротину, тут чистое убийство.
Интуицию к делу не подошьешь. У нас еще есть прокуратура, отвечал Сиротин.
* * *
Койка стояла у самого окна. Майя частенько, повернувшись на правый бок, наблюдала жизнь двора больницы. Там ничего особенного не происходило. Пробежал в синем халате врач с хирургического, на ходу завязывая тесемки рукава. Степенно, низко нюхая землю, зигзагами прошла овчарка Сима, являвшаяся штатным охранником больницы. Стоят растерянные посетители с клумаками. Видно, издалека приехали
В больницу действительно приезжали со всей Украины. На местах людей просто резали. Многим приходилось делать повторные операции уже в столице в специализированной больнице.
Рядом лежит девочка из южного города. Ей удалили грыжу, а оказалось, не в грыже было дело, а в поджелудочной железе.
Когда на работе Майю схватило в коридоре, поверить не могла, что существуют такие сильные боли. Только что шла жизнерадостная, полная сил женщина. И тут кто-то железными пальцами вцепился ей в живот.
* * *
Мирославов пришел с большим букетом роз и передачей, больше похожей на посылку. Вежливо поздоровался со смотрящими во все глаза на него женщинами, по-отцовски поцеловал Майю в лоб. Присел на краешек стула, показывая этим свое сострадание к болящим.
Он сидел на краешке стула и тихонько спрашивал Майю, как она себя чувствует.
Майя отвечала, как чувствует себя, тихо смеялась одними глазами. И он смеялся одними глазами. Так они говорили пустые слова, а глазами разговаривалиэтого вполне хватало.
Я обязательно еще приду, сказал Мирославов, ступая, как канатоходец, по полу палаты.
Когда очутился у дверей, грудь выпрямилась, громко, чтобы все слышали, сказал:
Рад был вас всех повидать. Выздоравливайте!
* * *
Валя любила читать газеты. И сейчас она медленно спустила ноги, нащупала тапочки.
Пойду куплю «полисталовку», что там в мире происходит.
По-старушечьи переставляя ноги вышла в коридор.
Майя прикрыла глаза, с удовольствием погрузилась в дрему, когда вроде бы спишь, но все слышишь.
Через полчаса Валя вернулась и зашуршала газетными листами. Майя приоткрыла глаза, но слабость сковала. Снова впала в странное полусонное состояние.
А Валя долго шуршала, потом обратилась к Ире-соседке:
Очень интересная статья о театре. Тут мой земляк работает, главные роли играет.
Я несколько раз ходила на него смотреть, а один раз даже решилась зайти в гримерную представиться, ведь мы хорошо знакомы с его братом Яковом. Моя мама до самой смерти его кормила, работала прислугой в их семье. Очень богатая семья. И очень странная. Замкнутая. Ни с кем не общались, все себе да себе.
А кем работал брат артиста? спросила Ира.
Есть такое слово, которое я долго училась произноситьриэлтор. Это что-то вроде перекупщика квартир. Очень богатый был брат.
А он чтоумер?
Умер, но очень странно. В городе ходили слухи, что его убили. Маму затаскали по допросам, а она ничего не знала.
На этом месте разговор начал расплываться, гаснуть, Майя заснула.
* * *
Мирославов позвонил главному режиссеру домой, тот перепугался, услышав, что в театр хочет придти следователь.
О причине моего прихода я вам расскажу на месте, сказал Мирославов и положил трубку.
Теперь Уткин будет ломать голову, почему это театром заинтересовалась милиция. Перепуг главного режиссера был натуральный, мог означать: Уткин или просто не из десятка храбрецов, или на совести лежит темное.
Швейцар перегородил дорогу Мирославову.
Мне назначено на 10 часов Уткиным.
Уткина еще нет. Если назначили на десять, то будут к одиннадцати.
Это как? не понял Мирославов. Запланированное опоздание?
Это, голубчик, театр. Люди здесьсвободные птицы. Случается, что и вовсе на репетиции не приходят. Корреспондентов созывают, а на репетиции не приходят. Все звездами стали.
Мирославов занял место в партере ровно посредине зала. Хотел посмотреть репетицию без комментариев.
Появился электрик. Он начал ставить свет, выцеливая лучи осветительных приборов на центральную часть сцены. По всей видимости, там и сосредоточится действие.
Уткин появился, когда на сцене уже стояли стулья и стол.
Мирославов поднял руку, помахал ею в воздухе.
Уткин шагнул было вперед, но остановился.
Мирославов посмотрел на часы. Вахтер оказался прав: опоздание ровно на час. Это у них, наверное в норме. 10 часовсрок мобилизующий. Если назначить на 9, все равно придут в одиннадцать. Жизнь ведь у актеров перевернутая.
Уткин спустился в зал, сел в третьем ряду.
Начали, крикнул он.
Откуда ни возьмись на сцену выскочила группа молодых людей и, бурно обсуждая что-то, остановилась в освещенном месте.
Молодой человек громким женским голосом стал рассказывать, как вчера славно повеселились.
Уткин сидел, скрестив руки, монументально глядя на сцену. Его затылок был чугунно влит в шею. Он, казалось, совершенно не слушал весь этот юношеский бред, а спиной смотрел на Мирославова.
Актеры резвились. Так продолжалось минут 15.
Уткин встал и вышел из зала. Через некоторое время появился на сцене с толстой тетрадью. Рядом с двумя стульями в руках шел его помощник.
Уткин сел на стул прямо в центре скрещивающихся лучей прожекторов, закинул ногу на ногу.
Вы чем эту неделю занимались? спросил и потряс тетрадью в воздухе. Честно признайтесь, кто читал пьесу?
Актеры притихли.
Не читали, впрочем, нечему удивляться, если вспомнить, у кого вы все учились.
Актеры понуро молчали.
Мирославову стало интересно: читали все- таки пьесу или нет? И что это за учитель такой, кого так бранит Уткин? Или он таким образом набивает себе цену?
Берите стулья, сказал Уткин, с силой хлопая тетрадью себе по коленям. Будем разбираться.
Из стульев был образован кружок, в центр которого выходил актер и читал из тетради свой монолог.
Это были слова, написанные красивым русским языком 19 века.
Демов появился в конце репетиции. Взял свой стул и сел за кольцом. Уткин отпустил актеров, кивком головы пригласил Демова сесть поближе.
Что скажешь о пьесе? спросил Уткин.
Пьеса дрянь, но играть можно.
И кого ты выбрал?
Вот этого бородатого, ткнул пальцем в точно такую же тетрадь, как и у Уткина, Демов.
Я так и знал. Но эта роль уже закреплена за Фурманом. Если бы ты регулярно ходил на репетиции, ты бы знал об этом.
Я не хожу регулярно на репетиции, ровным безразличным голосом сказал Демов. В этом нет необходимости. Мне нечего время терять с этими юнцами.
Как с тобой стало тяжело работать! Если бы ты был несмышленышем, я еще понимаю. Но ты ведь профессионал. Хорошо знаешь, что репетиции нужны для сыгровки, создания своего поля с другими актерами. Не будет этой сцепки, не будет спектакля. Не мне тебе объяснять такие простые истины.
Так и не объясняй.
Уткин тяжело встал и повернулся чуточку к залу, вероятно, привлекая к этой сцене и как бы отвечая на первый вопрос Мирославова.
Вот с какими типами мне приходится работатьговорила его горькая немая поза.
На этом репетиция была закончена, Мирославов поднялся со своего места, чтобы пойти к Уткину в кабинет.
Но Уткин появился в зале.
Мы можем поговорить и здесь, сказал он, не поздоровавшись.
Здравствуйте, Владимир Исаевич, сказал Мирославов, протягивая руку.
Ах, даздравствуйте! судорожно схватил протянутую руку обеими руками Уткин.
Ладони у него были влажными и вялыми, рука чуточку подрагивала.
Вячеслав Владимирович, подсказал Мирославов.
ИменноВячеслав Владимирович. Так что вы хотели узнать в нашем Богом забытом театре? Какие такие преступления совершаются тут, что мы имеем удовольствие видеть у себя столь уважаемого человека?
Естественно, я не пришел к вам ради знакомства с жизнью актеров и режиссеров, хотя все это очень интересно.
Абсолютно не интересно. Грязно, ложно и идиотно. Я бы с удовольствием сейчас поменялся с вами профессией.
Не верю. Так, кажется, говорил Станиславский. Вам нравится, чем вы занимаетесь. Это видно по каждому движению.
Ну давы ведь следователь. С вами ухо востро держать нужно.
Но скажитеза что любить мою профессию? Вот за такие сцены, которую вы наблюдали? Театр уже давно умер, остались лишь зрители. А актеры и прочая шваль, которая тут вертится под ногами, всего лишь прикрывающиеся профессией, чтобы быть каким-нибудь первым лицом среди других.
Вот почему никто из моих подопечных никогда не собираются поговорить о своей работе. Разве что под рюмочку. Да и о чем говорить!? Раньше театр диктовал кино манеру игры, а сегодня все наоборот.
И все-таки, что вас привело к нам?
Мирославов давно заготовил ответ на этот вопрос, но сейчас раздумывалвряд ли Уткин поверит в него.
Пока я об этом сказать не могу в интересах следствия.
Ну так я вам скажу. Вы пришли меня расспросить о Демове и его жене. Странно она умерла. И я был поражен, как быстро было закрыто следствие. Ведь ясно, что не могла она умереть от сердечной недостаточности.
Я не раз бывал у них дома, она ведь наша актриса, разговаривал с ней. Мы всячески помогалиПотом, я ее хорошо знал.
Уткин слегка откинул чисто по театральному голову и посмотрел в потолок. Мирославов вспомнил этот жест на телеэкране. Тут же сделал засечку: так Уткин делает, когда вспоминает хорошее, приятное. И тогда в экране он говорил возвышенно, с романтическим подъемом.
Значит, разговор о Демовой доставлял режиссеру Уткину такое высокое чувство. Может, он был ее любовником?
Лара не могла умереть от такой болезнис сердцем у нее не было проблем.
А может, она приняла сильные лекарства и покончила с собой?
Это вам лучше знать, вы ведь уже знакомились с делом.
Знакомился. Больше того, я с вами полностью согласен, потому и вернулся к этой смерти после уже закрытого дела. Мы это редко делаем.
Зачем же вы его заново начали расследовать? Хотите отомстить тому следователю, который его вел?
У вас мышление чисто режиссерскоевы везде ищете конфликт. Не в этом дело, а в одном поцелуе, который и произошел на сцене вашего театра. Ну и ряда совпадений.
Хорошо. Я не буду спрашивать, что это за поцелуй, хотя и догадываюсь. Что же вы хотите, чтобы я вам рассказал?
Да вы уже много рассказали, на первый раз вполне достаточно.
На первый раз? А сократить никак нельзя мое участие в вашем спектакле?
Никак. Ведь вы также долго готовите свои сценические представления. У нас работа столь же кропотливая.
* * *
Я хотела у тебя спросить про Якова, о котором ты вчера рассказывала, обратилась Майя к Вале.
Так ты ведь спала.
Не совсемЯ слышала.
А что там интересного? Типичный стяжатель и эксплуататор.
Но если бы не он, твоей матери, наверное, пришлось бы тугодругой работы в городе и не сыскать?
Это правда. Судостроительные заводы почти стоят. Ну и наш город это не Киев. А почему ты так интересуешься Яковом?
Мой муж следователь, ты ведь знаешь. А у них дело, связанное с этой семьей.
Ну тогда расскажу, что знаю. И дажену там посмотрим. Этим гадам давно пора дать по морде.
Но почему ты считаешь их гадами?
Они наживаются на горе людей.
По-твоему, богатых вообще не должно быть?
Не должно. Пусть каждый получает то, что сам заработал.
Ну а если он получит за работу больше?
За работу нельзя получить больше, чем работа стоит. Вот возьми продавцов. У меня подружка в палатке работает. Так ее директор, у которого таких палаток десяток, не может получать таких денег. С потрохами продай те палатки, но на них не купишь здоровенный джип, дачу и яхту. Палатки у него просто крыша.
А деньги он ворует, вот и все. И Яков с семейкой воровал. А потом его убили. И все говорят, будто брат и приказал ему долго жить.
Михаил Демов? Такого быть не может.
А так говорят. И еще говорят, что у этого столичного брата-актера большие связи, что он приезжал в наш город и выступал на закрытых концертах у этих толсторожих.
Ну, Валя, зачем ты их так?
А заслужили, морды поотъедали, закроютсяи оранжевые, и синие и еще какиена выселках своих творят такое! Я знаю про что говорю.
Что не поделят между собойтак стрелять начинают. И никто ничеговсе шито-крыто.
Меня вон в больнице чуть не зарезали, добрые люди подсказали сюда ехать. А сколько я там намаялась!
А у них и больницы свои, дворяне и графы нашлись. Из того же села, но видишь, хорошо большое начальство принималс девочками, охотой, столами, едва выдерживающих наваленную на них еду.
Мать от одного подлеца и ребеночка понесла, он умер потом. Синий былстрах!
Ты какие-то ужасы рассказываешь.
Такая жизнь у нас, что я тут могу поделать?
И все-таки, за что убили Якова, за что, как ты говоришь, убил его родной брат?
Да не родной он ему вовсе, а сводныймать одна, а отцы разные. А убил из-за наследства.
Прабабушка ихняя еще в царские времена дворянкой была, три села имела. Муж ее был по морской части, чуть ли не адмиралом.
Очень богатые были. Оставили столько своим детям, что еще три века, не работая, можно жить в свое удовольствие. Но самое главноезакопали. Говорят, огромный такой сундук, набитый золотом и кольцами дорогущими.
И эта карта, где закопали, якобы утерялась. И ее ищут, все родственники думают, что она как раз у Якова и была.
Михаил, актер тутешний, часто приезжал к Якову, они много пили и ругались. Делили богатство. Якобы тот сундук был раскопан и поделен. А всем остальным родственникам дулю под нос.
Получается, что родственники как раз и должны были убить вашего Якова, какой резон делать это киевскому брату?
Как жерезон самый настоящий. Он и возвращает себе пол сундука, а потом сколько у него недвижимостиу Якова этого? Жуть!
* * *
Мирославов пришел в середине недели и сразу почувствовал изменение в атмосфере палаты. Майя могла выходить, они спустились в холл. Майя похвасталась буфетом, строго-настрого приказала не приносить огромных посылок. Во-первых, не та теперь обстановка, во- вторых, есть хороший буфет.
А что у вас произошло в палате, на меня прямо холодом задуло? спросил Мирославов, когда они уселись в холле на кожаном топчане.
Интересное совпадение, а может, даже не случайное, начала Майя. Оказывается, Валя, девушка на крайней койке у стены, живет в городе, что и брат Демова Яков. Его, как и жену актера, тоже убили.
Стоп, резко повернул лицо к жене Мирославов. Теперь подробно.
И Майя рассказала, как могла, подробно, что узнала от Вали.
Мирославов внимательно слушал, не перебивал.
Ты все хорошо запомнила, у тебя прекрасная следовательская память, могу тебя взять в помощники. Информация интересная. Она сформировала мою командировку. Придется тебе недельку поскучать без меня.
* * *
Город погибал от жары. Ни ветерка. Духота, словно всунул голову в печь.
Мирославов добрался до гостиницы и, войдя в номер, тут же разделся и пошел в ванную.
Из крана выпало две ржавых капли. На этом мытье закончилось. Мирославов позвонил дежурной по этажу. Та улыбнулась в трубку, сказала, что у них в подвале есть аварийный водопровод.
Ничего не оставалось делать, как идти в подвал, в полутемную сырую комнату со скользкими поддонами и немытым тысячу лет полом. Грибок заработать тут, что плюнуть. Но вода была холодной. Видно, из скважины. Мирославов простоял под душем полчаса.
Когда вернулся в номер, включил кондиционер, который начал издавать храпящие звуки. Солнце палило прямо в окно, если выключить этот рычащий ящик, в легкие будет попадать только гостиничная пыль. Вон она светится в солнечном столбе.
Побурчав немного, Мирославов лег на диван и включил приемник, из которого тут же выскочил Газманов со своей песенкой «Ты морячкая моряк».