Ты подумал насчет того, о чем я с тобой говорил?
О чем это?
Я поразузнавал. Нашел удачный вариант. Круиз. Мы говорили об этом в прошлый твой приезд.
Не помню. (Все он прекрасно помнил.)
Рождественская неделя. Праздничный ужин включен в цену. Круиз по Карибам. С остановками на островах и все такое.
Звучит неплохо.
Джордж кивнул:
Так что ты думаешь?
Думаю, что звучит неплохо.
Джордж уставился на него и, не дождавшись продолжения, сказал:
Ты бы мне так помог. Спать можешь внизу. Там же есть кровать.
Угу! коротко кивнул Джона.
Ты ведь и так частенько к нам наведываешься, гнул свою линию Джордж. Днем будет приходить Бернадетта. Ты только ночи прикрой.
У меня в это время каникулы.
Ты это уже говорил, я тебя понял.
Я сам хотел бы уехать.
Потом уедешь. Всего-то неделя.
Да, так
Ты сам сказал, что у тебя две свободные недели.
Я окей, но
Одну неделю проведешь здесь, вторую делай что хочешь. Уедешь на Новый год.
Почему бы вам не взять ее с собой?
Ты не хуже меня знаешь почему.
Честно говоря, не вижу особой проблемы.
Это же корабль, Джона.
На борту, конечно же, есть врачи.
Не в том дело. Джордж покачал головой. Мне нужно вырваться.
Джона промолчал.
Не так уж много я прошу.
Джона промолчал.
Если б это от меня зависело, я бы взял Бернадетту на все время, но это же невозможно, сам знаешь.
А Рис?
Рис, тетка Ханны по матери, жила в Огайо.
Они с Льюисом везут детей к его родителям в Делрей-Бич.
Должен же кто-то найтись.
И тут Джордж сказал:
Она просила, чтобы это был ты, Джона.
Вина покладиста, вина изобретательна. Она манипулирует нами, склеивает несвязанные события, ищет причины. Мертвый мужчина, больная девушка. Паровой котел вины и так уже исходил дымом, а теперь разгорелся еще жарче.
И ведь Джордж в самом деле не так уж многого просит.
Вообще-то он не просил Джону даже навещать Ханну. Не просил его варить кофе, расчесывать Ханне колтуны, порой являться с букетом. Он сам, по доброй воле, начал делать все это, и его поступки стали для него законом. Каждый его визит обязывал к десяти следующим, и кого винить, если не себя. Он сам установил такой обменный курс.
Вот и станция.
Я могу тебе заплатить, предложил Джордж.
Не надо мне платить. Джона застегнул свой рюкзак. Я подумаю.
Позвони мне.
Окей. (Ведь это еще не значит «да».)
И поскорее, надо еще заказать билеты.
Я позвоню. (То есть он сказал «да».)
Джордж обнял его за плечи:
Ты мне жизнь спасешь.
Я позвоню.
Легкий летний дождь, тонкий туман висит, ни за что не цепляясь, но после город отчего-то становится грязнее прежнего: крышки люковтусклые монеты, ветер несет обрывки мусора. Уже начало девятого, но многие магазины открыты. Продавщица из «Барракуды» выскочила перекурить. Мужчина с накладными ресницами под зонтикомгрустный смайликпомахал рукой, останавливая такси, и подмигнул Джоне, который брел по Авеню А.
Привет, мир! думал Джона. Привет и пока. До завтра.
Он заскочил в лавочку, взял упаковку претцелей и подошел к пуленепробиваемой кассе. Кассир пробил чек, не отрывая глаз от черно-белого экрана: «Ред сокс» играли против «А».
А что «Янкиз»? поинтересовался Джона.
Ничя из-за дожя.
Кассир уронил монетку, нагнулся за ней, а когда распрямился, вместо него Джона увидел Рэймонда Инигеса.
Джона попятился, смахнул ряд банок с арахисовым маслом, врезался спиной в морозильную камеру.
Эй! Клерк вскочил на ноги. Вы чёвё такоё? Вы глупыё? Кореец, лет шестидесяти с лишним. Вы разобётё чё-тё.
Извините! Джона выбежал из магазина.
Он остановился на углу, согнулся, облизанный сырым воздухом, впился ногтями в ладони. Бессмыслица! Потерял контроль над собой. Если уж этот кореец померещился ему Рэймондом Инигесом, им может обернуться кто угодно.
Заглянул осторожно в магазинчик. Кореец снова уткнулся в телевизор. Ничего плохого Джона ему не сделал.
Все, успокойся. Успокойся же!
Он вошел в свой дом, задев дверью здоровенный сверток в коричневой бумаге. Адресован ему, из Бисмарка. На миг он устрашился, что это бомба. Подложена Рэймондомживым мертвецомили кровными мстителями. Оторвет ему руки, размажет клубничным джемом по стене. Да остынь же, остынь! Приди в себя, слышишь?
Джона ощупал сверху подозрительный сверток. Кто пошлет ему бомбу из Северной Дакоты? С центральными штатами он вроде бы не ссорился, напротивтам он закончил один из лучших университетов. Тамошние жители не станут посылать взрывчатку наугад, хотя, правда, Унабомбер оттуда, но ведь он давно гниет в тюрьме. Наверное, это впрочем, он понятия не имел.
Внутри оказалась простая белая коробка, запечатанная с обеих сторон большущими фабричными скобками. Джона разогнул их ключом от квартиры, наружу попер пенопласт.
Вот черт! сказал Джона.
Огроменный кубок, больше метра в высоту, увеличенная копия Кубка Стэнли, с «золотыми» ручками в форме виноградной лозы и «мраморным» основанием. На взгляд Джона оценил его в девяносто тысяч наклеек от мюслей плюс $13,95 за гравировку.
ВЕЛИКОМУ ДЖОНЕ СТЭМУ
СПАСИТЕЛЮ ДАМ
ПЛАТЕЛЬЩИКУ ЗА СВЕТ
ТЫ ПРАВИШЬ ВСЕЛЕННОЙ ЛЮБВИ
ЗЛАТЫМ СКИПЕТРОМ ЧУДЕС
Отхохотавшись, Джона высвободил свой трофей из упаковки и потащил его наверх, перешагивая через скопившиеся на неровном линолеуме лужи. Дверь квартиры была распахнута, и Джона сразу прошел внутрь.
С ума сошел? окликнул он друга. Куда я это пристрою?
Его нет. Он сказал, я могу подождать вас.
Джона обернулся. На диване сидела Ив Джонс.
6
Она повела его в убогий подвальный бар в шести кварталах от дома.
Первое, что пришло на ум, пояснила она, оглядываясь по сторонам и кусая губы при виде ободранной штукатурки на стенах. Я раньше жила тут поблизости, но уже давно.
Он сказал, что все прекрасно.
У меня невысокие требования. Я вообще редко выбираюсь.
Они сели в отдельной кабинке. Она заказала выпивку, он спросил, как она.
Она показала ему забинтованную руку:
И еще плечо. В общей сложности шестьдесят два шва.
Господи!
Спасибо вам, что обошлось так, сказала она. И вы пострадали. Бедняжка!
Он понял, что она говорит о его локте.
Зарастет без шрама. А если будет шрам, у меня есть что рассказать.
Она улыбнулась.
Спасибо, повторила она. Большое спасибо.
Вблизи черты ее лица казались еще нежнее, чем на газетном снимке: подбородоктурецкая сабля, чуть надутые губки. Водолазка плотно облегает небольшую, но высокую грудь. Глазатуманные озера. Ушифарфоровые блюдечкипроколоты во многих местах; в козелке левого уха бриллиантовый гвоздик, с мочки правого свисает на золотой цепочке гранат. При каждом ее движении камешки сверкали и переливались, словно она плакалане глазами, ушами.
Надеюсь, вам дали передохнуть, сказала она.
С пятницы снова на работе.
Безобразие какое! Вам должны были дать не знаю отпуск за отвагу?
Скажите это шефу, рассмеялся он.
Наверное, вы читали эту статью?
Он ответил стоном.
Что с ней не так?
Та фотография, сказал он. Я на ней дурак дураком.
Перестаньте, сказала она. Очень хорошее фото.
И он все выдумал, продолжал Джона. Я не ординатор и не хирург. И уж никак не Супермен.
По крайней мере, ваше имя он написал правильно.
Он приподнял брови:
Выне Ив?
Ив. Он написал не через ту букву.
Какую же букву тут можно перепутать? удивился он.
Не в имени. В фамилии. Джонс.
Как же пишется «Джонс»?
Через два «Ж».
Он засмеялся:
«Жжонс»? Как «жжёт»?
Произносится «Джонс», «Дж». Но пишется «Жжонс», два «ж». Та же самая фамилия, но в какой-то момент кто-то напутал. Эти буквы на клавиатуре рядом, а может быть, еще раньше какой-нибудь мой предок так произносил или писал. А у вас, кстати, интересное имя. «Стэм» значит «ствол». Корень всех благ, доброе земное божество.
Точно, это я, сказал он. Чтите мою силу.
Откуда такая фамилия?
Он проглотил кубик льда.
Тоже ошибка. Штейн. Так записали на Эллис-Айленде.
Сплошные ошибки, сказала она. Это нас роднит.
Он улыбнулся и отпил глоток.
Хотя бы имя настоящее, сказала она. Не то что «Жжонс».
Необычное, согласился Джона, но сойдет.
В нем есть смысл. А мне приходится по пять-шесть раз перезванивать в банк, чтобы правильно оформили кредитку. Фотография на водительских правахужас ужасный, но не стану же я заново оформлять документы. Паспорт, счет в банке, диплом, любые тесты, которые надо подписать, нигде, никогда мою фамилию не пишут правильно. Даже спам я получаю не на ту фамилию. Еще по одной?
Он заглянул в стакан и удивился, увидев, что там пусто. Когда он в последний раз пил под будний день? Никогда, ни разу, с тех пор как поступил в медшколу. Кое-кто из однокурсников мог явиться на дежурство с похмелья, но только не он. ОнЧеловек Ответственный.
С другой стороны, расслабиться, пусть искусственно, ему не помешает. После такого дня. Он тоже человек. А его заставляют работать на износ. И еще Ханна, и Джордж в худшем случае он крепко проспит эту ночь, а это же облегчение после стольких ночных кошмаров.
Он кивнул, и она направилась к бару.
Пока она ждала у стойки, он присматривался к ее фигуре. Изящная, волосы рассыпаны по плечам. На спине угадываются очертания повязки. Его так и тянуло притронуться к ней.
Она вернулась с напитками и миской орешков.
Спасибо, сказал он.
Вы спасли мне жизнь. Расплачусь парой стаканов джина с тоником.
Нормально. Он отпил глоток. Тем более их тут разбавляют.
Знаю. Извините, вздохнула она. Было неплохое местечко. Интересные люди. Моя мама целовалась с Лу Ридом у той стены.
Неужто?
В моем детстве Ист-Виллидж был еще Ист-Виллиджем, а не парком аттракционов, как сегодня. Она закусила губу. Не хотела вас обидеть. Извините.
За что извиняться? Я живу здесь, потому что так дешевле.
У тетушки с субсидируемой квартплатой?
У друга с собственным трастовым фондом.
О! протянула она. Исчезающий вид.
Он был под кайфом? Когда вы пришли?
Подожду результата моего анализа.
Он расхохотался, струйка джина с тоником потекла по подбородку на стол. В смущении он потянулся за салфеткойсалфетки не оказалось на столе. Потому что она уже взяла ее и вложила ему в другую руку. Он утерся.
Классно.
Чего волноваться? Все кайфуют. Как там в песне поется?
Он опять рассмеялся.
ОнЛанс его зовут, он пять раз в неделю ходит в кино с девушкой, не с подружкой, а с коллегой-режиссером, познакомились на фестивале. Обкурятся и топают в BAM, «Фильм-форум» или в «Ангел»как его, бишь? Не припомню.
«Ангелику».
Именно. Тут же раскаявшись в том, что оклеветал друга, он добавил:Он хороший парень. Пустил меня жить всего лишь за коммуналку. И он умный. Потерянный немного.
Знаю таких.
Недовольный собой, он переменил тему:
Значит, это одно из ваших местечек.
Было прежде. Народ тут толпился. Она поглядела по сторонам: кроме них двоих, никого. А теперь печальная пустыня, верно? Хотя еще, наверное, рано.
Ее слог вызвал у него улыбку. Печальная пустыня. Иные ее выражения словно прямиком заимствованы у Бронте, все в кружевах, но точны и уместны. И она старается, да никак не может, замаскировать отличное образование.
Так зебраона черная в белую полоску или все-таки белая в черную?
Вообще-то я уже более двадцати пяти лет здесь не бывала, уточнила она.
Погодите. Вам сейчас тридцать?
Тридцать один.
Тридцать один минус двадцать пятьвам тогда было шесть?
Более двадцати пяти лет, уточнила она. Еще меньше. Три, четыре.
Родители водили вас по барам с трех лет?
Они считали неправильным оставлять ребенка с няней.
Это Все ссылки на общепринятые нормы, какие лезли ему в голову, внезапно показались мещанскими. Вместо упрека он предпочел конкретный вопрос:И вы что-то помните?
Разве такое забывается?
Но три годаэто слишком мало, чтобы чтобы запомнить.
Я помню себя с полутора лет.
Он поставил стакан на стол.
Окей. Этого не может быть.
Очень даже может. Помню себя на качелях во дворе, где жили дедушка с бабушкой. Я была одета в розовый комбинезон, отец вертел передо мной пластмассовую уточку. В восемь лет я спросила его про эту утку. Он спросил: «Какая утка?» Пластмассовая, во дворе у дедушки с бабушкой. «Ах, та?» Он сказал, что они выбросили ее в тот же день, когда купили: она плохо пахла. В тот же день, повторила она. Я играла с ней всего один раз. Но я могла бы и сейчас нарисовать ее по памяти.
Это реконструкция, сказал он. По фотографии или по рассказу отца.
В тот день мы не фотографировались. И отец не вспоминал про эту игрушку, пока я не заговорила о ней. Он даже не сразу сообразил, о чем это я.
Значит, про утку упоминала мама.
К тому времени ее уже три года как с нами не было. Поцелуй Лу Рида увел ее в Сан-Франциско.
Ваша мать сбежала с Лу Ридом?
Ненадолго. Не думаю, чтобы этот роман затянулся.
А потом?
Она так и не вернулась. Она откинулась на спинку стула, улыбнулась, скрестила руки на груди. Безумие, но так оно и было.
Ну и ну. Он прихватил горсть орехов. На вашем фоне ястарый зануда.
Глупости. Я хочу знать о вас все. Потому-то и пришла познакомиться. Правда, Джона Стэм, я должна понять, реальный ли вы человек.
Реальный.
Но то, что вы сделали, это необычно. Незаурядно. Вы сами это понимаете?
Да ладно.
Не принижайте. Благодаря вам я осталась жива.
Он поднял глаза:
Это хорошо.
Спасибо, сказала она.
Был рад. Он чуть было не добавил из скромности: «Я бы сделал это для кого угодно», однако, глядя на нееточеная шея, фарфоровые ушки, засомневался, а правда ли это. Будь она уродинойили если бы резали не ее, а Рэймонда Инигеса?
Он сказал:
Сперва расскажите мне о себе.
Итак, в последнем эпизоде моя семья пала жертвой «Велвет Андеграунд». С этого момента, увы, сюжет несколько провисает. Мой отец торговал автомобилями и продолжал торговать ими после развода с матерью. Я училась в школе, потом в университете. Получила диплом. Потом жила в Бруклине, пока он не превратился в Бруклин. В данный момент я обитаю в огромном псевдогородском наросте под названием Хобокен.
И вы из такой дали приехали ко мне, сказал он. В старый парк аттракционов.
Она улыбнулась:
Самое малое, что я могла сделать.
В каком университете вы учились?
В Йеле.
Ничего себе.
Lux et veritas.
Моя сестра училась там, сказал он. Девяносто четвертый, что ли, год. Ее зовут Кэтрин или Кейт. Кейт Хаузман. В браке она Хаузман. А тогда она была
Кэтрин или Кейт Стэм? предположила она.
Угу. Он посмеялся собственной глупости. Именно.
Мне это имя сразу показалось знакомым. До чего же тесен мир! Вы обратили внимание, что все сверхобразованные белые ньюйоркцы так или иначе знакомы друг с другом?
Он хихикнул:
Теория шести рукопожатий. Даже двух.
Я помню вашу сестру. Она пользовалась популярностью.
Точно.
Скажите еще, что и замуж она вышла за однокурсника, совсем бы великолепно.
Не-а. Парень из бизнес-школы. Немец.
Прямиком из Фатерлянда?
Родился в Берлине. Работает в Deutsche Bank. Они живут в Гринвиче, растят дочку. Гретхен сейчас два с половиной, и она снова беременнато есть Кейт, а не Гретхен. Он перевел дух. Вот, собственно, и все.
Никогда бы не вообразила вашу сестру в роли домохозяйки.
Она не сидит дома. Работает на коннектикутский хедж-фонд. Тоже получила диплом MBAв Уортоне.
Господи! произнесла Ив. Что вы еще мне поведаете? Факты, факты, Джона Стэм! Они ударяют мне в голову.
Он еще порассказал о себе, о родных, о Скарсдейле. Вспомнил, как ребенком играл с отцовским стетоскопом, как в отрочестве преодолел нежелание идти по стопам отца. Он два года уже не пил и превратился по этой части в легковеса: Ланс мог потребить пол-литра джина, выкурить пару косяков и забивать гвозди, не попадая молотком по пальцам, а у Джоны после второго стакана развязался язык. В руках и ногах он ощущал приятное покалывание и решил не противиться. Женщина слушала. Она была веселой, красивой, умной, а главноеей было интересно, она слушала так, словно каждое его слово имело для нее значение. Еще бы, ведь Джона спас ей жизнь. Но не только это: женщина была прекрасна и искренна, он стал ей дорог, и в нем шевельнулось что-то, что Джона не сразу опознал как влечение, не сразу, потому что этот механизм в нем давно заржавел. Он говорил, она говорила, он что-то узнавал о ней, она о нем, и, почувствовав жар, он краешком глаза подметил, как почти соприкоснулись кончики их пальцев. Он рассказал ей, что его отец учился в Рэдклиффе, а мать в Гарварде, а она спросила, не сделали ли они операцию по перемене пола, и он рассмеялся и сказал: