Я услышал скрип настила, но очарование ночи и, главное, усвоенное к тому моменту спиртное сделали свое дело: прежде чем я успел повернуться (рука уже выхватывала пистолет из кобуры), затаившийся за моей спиной призрак толкнул меня в спину, и, размахивая руками для обретения равновесия, я сделал шаг вперед, споткнулся, попал ногой в бухту веревки, запутался ступней, потерял опору и... уже летел вниз.
Я не задел лестницу, потому что толчок выбросил меня к центру, но, летя вниз, я ещё пытался сообразить: расплескаюсь о бетонный пол или воткнусь в груду кирпичей?..
Перспектива в обоих случаях малоприятная. Меня вдруг так дернуло за ступню, что одновременно с проклятием, выплеснувшимся из глубин моей души, возникло и утвердилось понимание: жив! Не упал! Повис...
Я действительно висел между небом и землей. Вернее, между землей и куполом колокольни; Перед тем как спилотировать вниз, моя нога как-то очень ловко умудрилась попасть в веревочную петлю. Другой конец веревки был, к счастью, закреплен, поэтому я и повис, не долетев вниз самой малости: метров двух.
- Ну что там? Готов? - услышал я голос с небес, и ему ответил другой (как полагается при таком символическом раскладе) из темной преисподней подо мной:
- Висит, сволочь!
- Сделай что-нибудь, а то ангельское отродье не простит нам!
Нетрудно было догадаться, что разговор шел обо мне. Пистолет я, конечно, потерял. Ничего, обойдется. Сложившись пополам, я рывком подтянулся к веревочной петле. Как всегда бывает в таких случаях, петля невообразимо запуталась плюс ещё натяжение моего стокилограммового тела.
- Сейчас, сейчас я его!.. - отозвалось снизу.
Я перехватил веревку рукой выше ступни и, подтянувшись, пытался распутать ослабленный узел. Внизу что-то громко копошилось. Узел поддавался...
- Сейчас я его!.. А ты спускайся, чего там торчишь!
Снизу подо мой что-то со свистом и уханьем разрезало воздух. Вероятно, нижний компаньон пытался достать меня, размахивая каким-нибудь ломом. Тут мне удалось ослабить петлю, ещё немного, еще... Изворачиваясь по-кошачьи, ногами вниз, я падал... Не успев развернуться, врезался в мужика внизу, ударился плечом (пространство недостроенного храма огласилось богомерзкими проклятиями), скользнул ниже и тут уже основательно приложился головой к кирпичам.
К счастью, мужик своим телом смягчил падение, и я не потерял сознание. На меня навалилось тяжелое тело, со всех сторон посыпались удары. Я пустил в ход локти, зубы, даже ногти - мое отуманенное неудачным приземлением сознании лишало сил весь организм.
Вдруг количество сыпавшихся на меня ударов удвоилось. Послышался другой голос.
Присоединился успевший спуститься второй подельник. Я ухитрился засунуть кому-то два пальца в рот и рванул, почувствовав, как щека нападавшего разорвалась до самого уха.
В общем, стало весело. И как дополнение ко всему - что-то тяжко обрушилось на мой череп, и мне было уже не больно; я даже перестал отвечать на удары, которые к тому же делались все слабее, слабее, пока не прекратились вовсе.
Мне было неудобно, что-то тяжелое и твердое билось о мои ноги... и по бокам, по спине... Свет не возвращался, я вспомнил, что сейчас ночь... И как же пыльно! Я чихнул.
- Ожил, сволочь. Слышь, чихает.
Послышался нечленораздельный возглас. Трение и толчки подо мной прекратились.
- Чем это он тебя? У, падла!
Я почувствовал удар по ребрам. Видимо, говоривший в сердцах ударил ногой.
- Ладно, потащили. Надо побыстрее разделаться с этим ублюдком, а потом вернемся в подвал. Девочка заждалась, - кряхтя от натуги проговорил мужик.
Меня вновь тащили, и я вдруг - словно подняли занавес - осознал свое незавидное положение. Пока я был в беспамятстве, меня успели упаковать в мешок (то-то я задыхался от неизвестно какой пыли: цемент? земля?), а то твердое, что грозило разбить голень и ступни, было просто камнем или бетонным обломком.
Нетрудно было предположить, чем закончится это малоприятное путешествие.
- Какой, гад, тяжелый! Ничего, - сопя от натуги, продолжал говорун, ничего, быстрее ко дну пойдет.
- Мужики! - решил я подать голос. - Мужики! Вы чего это на меня окрысились? Отпустили бы? Я вас не видел, вы - меня.
Движение прекратилось. Второй, тот, кому я порвал пасть, с каким-то рыком, в котором ярость все-таки позволяла разобрать слова, проговорил:
- Ты, ты!.. Тварь! Он ещё вякает!..
Тут вновь заработали ноги, и мне стало больно.
- Хватит! Нет времени. Берись, и потащим.
Видимо, я очнулся уже к концу пути, ибо в этот момент, хрипя от усилий, носильщики перекатывали меня в лодку, закачавшуюся подо мной. Я понял, что скоро наступит развязка...
Прозвучал тихий смешок.
- Эй! Ублюдок! - прошептал первый совсем близко от меня. - Я знаю тут рядом место метров пятнадцать глубиной. Хорошая тебе будет могила, с русалками ознакомишься.
Я так и представил его перед собой: длинного, худого, почему-то лысого, с белесыми ресницами и бровями. Меня охватила такая ярость, такая!..
- Слушайте, вы, оба! Думаете, все так и кончится? Я вас с того света достану! Я с вас шкуру спущу!
- Говори, говори. Только потише, а то мы тебя ломиком приложим. Нам шум ни к чему.
Послышался плеск воды, весла рывком сдвинули лодку. Мой здоровый палач (второй из-за раны лишь временами постанывал), греб и тихо веселился:
- И зачем тебя именно сейчас понесло в церковь? Судьба. Пришел бы на час позже, был бы здоров и весел. А так с русалками женихаться придется. Кажется, здесь, - оборвал он сам себя. - Да, здесь.
- Помоги! - приказал он напарнику и все продолжал бормотать... Молитву над тобой мы читать не будем не приучены. Тебе уж самому придется помолиться - говорят, помогает.
И его гнусная надмогильная речь оборвалась на полуфразе... Я погружался все быстрее... Вода просачивалась в мешок, холодная, страшная...
ГЛАВА 9
СПАСЕНИЕ
Умирать я не собирался, это совершенно точно. На случай подобных передряг я всегда имею одну маленькую штучку, закрепленную в отвороте брюк. А именно: половинку лезвия от безопасной бритвы. Этому нехитрому фокусу я научился в командировках в Чечне, подсказали бравые ветераны, а однажды помогло и мне. С тех пор я уверился в пользе сего предмета и ношу его постоянно...
Пока я возился с выковыриванием лезвия, мешок вместе со мной погружался. И когда заложило уши, я сообразил, что хмырь, бросивший меня в воду, не солгал: было здесь больше десяти метров глубины. Я сглотнул пару раз, хлопком ликвидируя боль в ушах, и тут наконец достал лезвие.
Перед погружением, зная, что меня ожидает, я пытался дышать глубже, чтобы насытить кровь кислородом, однако, как мне казалось, насыщал легкие лишь пылью.
Воздуха мне уже не хватало. Но вот материя поддалась - это был обычный джутовый мешок, я резал изо всех сил... Вроде можно... Пролез.
Грудь ходила ходуном от нестерпимого желания вдохнуть. Счастье, что меня не привязали к камню. Лезвием я бы не справился, понадобился бы нож... Как хочется вдохнуть!
Уже ничего не соображая, с черными, почему-то горящими пятнами в глазах я вынырнул...
Я дышал, дышал!..
- Что это? - совсем рядом спросил знакомый голос. И тут же: - Ты слышал? Плеснуло.
Лодку я увидел. Она была метрах в пятидесяти. Но в тихий вечер по воде голоса далеко разносятся. Второй прошамкал в ответ.
- Да, наверное, сом. Жаль, нельзя половить. Может, как-нибудь вырвемся. Сому-то надолго хватит этого обормота. - И он тихо засмеялся.
Я слышал их так, будто они были метрах в трех.
Наконец я отдышался и, особенно не торопясь, брассом поплыл за лодкой. Настроение у меня улучшалось с каждым гребком, самочувствие тоже. Месяц все ещё прятался за случайной тучкой, зеркальных отсветов не наблюдалось, меня не могли заметить.
Я плыл и представлял, что я сделаю с ними, с обоими, когда доберусь... Я вспомнил, что они говорили о подвале. Вот там, и накрою. Подвал, видимо. в церкви.
Вода освежила, плыть было приятно. А до берега всего-ничего, метров сто пятьдесят. Яма действительно находилась поблизости.
Вдруг меня осенило. Я даже приостановился. Они же говорили о какой-то девчонке. Я поплыл быстрее.
И опоздал.
Когда я достиг берега, - причем мне приходилось соблюдать элементарную осторожность, приглушая всплески воды плавностью гребков, этих двоих и след простыл. Хорошо еще, что, особенно не осторожничая, бандиты взяли лодку на причале, а не из каких-то там кустов. Я сориентировался и побежал по той дороге, по которой несколько часов назад поднимался к усадьбе.
Церковь находилась гораздо левее, так что в призрачном свете подглядывающего за нами месяца я высматривал дорогу или тропинку к храму. Нашел было, и минут пять бежал по ней, но это оказалась тропинка к беседке, уютно притаившейся в кустах. Я попробовал продраться сквозь кусты высокие, спутанные, с длинными
царапающимся ветвями - и вскоре оставил эту затею.
Время шло, и, кажется, я заблудился. Вернувшись на основную дорогу, я пустился бежать по ней, а заметив следующую боковую тропинку, кстати, более похожую на дорогу, нежели первая снова рискнул.
На этот раз повезло.
Наконец я добрался.
Месяц в тот же миг выглянул в провал облаков и ничем не приглушенным платиновым светом залил строительную площадку и саму церковь. И тут же, как недавно мусорное нагромождение строительных материалов, развалив воздух на черно-белые куски светотени, заполнил площадь и само здание волшебным и одновременно непередаваемо тревожным чувством.
Впрочем, я не мешкал; сейчас меня ничто не могло остановить, уж очень завели меня эти бандюги.
В церковь я вошел, вооруженный короткой арматурной палкой (пистолет
мой, конечно, забрали), и был готов к любым неожиданностям.
Было тихо. Нет, где-то в глубине - действительно в глубине! послышались неясные звуки. Ориентируясь на них, я двинулся индейской походкой, носком туфли нащупывая препятствия. Некоторое время я шел совсем вслепую, но затем - отсветы ли через прорехи настила вверху помогли или привыкли глаза к мраку? - кое-что стал различать. А главное - становились слышнее и звуки, время от времени раздававшиеся. Скорее всего неясная речь, отдельные фразы, перемежавшиеся паузами.
Потом темное сгущение передо мной, почти посередине зала, как мне показалось, материализовалось в большой квадратный люк. Метра два на два. Я нащупал концы деревянной лестницы и, заткнув арматурину за пояс, стал спускаться.
Лестница была сшита из толстых досок, почти брусов и капитально укреплена. И все равно через пару секунд я ощутил дрожь, отдачу лестницы на чужое движение.
Видимо, человек стал подниматься снизу одновременно со мной и первые ступени (с моей и с его стороны), прочно выдерживая нас, не дали ничего заподозрить...
Ухватившись за перекладину руками, я стремительно бросил тело вниз. И попал. Сам я, конечно, удержался, а тот, другой, сбитый ударом моих ступней, с коротким воплем рухнул вниз. Я как можно быстрее спустился тоже.
Сбитый мною бандит уже поднялся на ноги и темной массой ринулся на меня. Я мельком заметил слабое свечение, контуром очерчивающее дверной проем за спиной
моего противника. Свет был настолько слабый, что скорее напоминал ионизацию воздуха, фосфорическое мерцание моего нет, чужого страха. Но в этом подземном свечении я успел разглядеть летящую ко мне темноту, перехватил что-то... руку и, почувствовав рычаг, бросил противника всем телом о совсем близкую стену.
Мужик с мясным всхлипом влип в нее, да там и остался. Мне некогда было выяснять, что с ним приключилось, главное движения с этой стороны больше не наблюдалось.
Все происходило так быстро...
Я метнулся к неясному свечению за дверным проемом. Быстро заглянул и тут же убрал голову. Ничего опасного. У дальней стены длинной комнаты, среди нагромождения строительного мусора, стояли две фигуры, и в одной из них я определенно узнал женщину. Слабый фонарик жидко подсвечивал потолок, но после мрака и этого света было более чем достаточно.
Мужик возился возле женщины, что-то звякало... На шум моего появления он обернулся и, на ходу вытаскивая что-то из кармана, - наверное, мой же пистолет, скотина! - бросился ко мне.
Я оказался быстрее, и носок моей туфли врезался во что-то твердое... Пистолет с металлическим лязгом отрекошетил от стены... Мужик завопил, как поросенок под ножом мясника, и в этот момент, споткнувшись, я навзничь рухнул на неровный от мусора пол. Что-то твердое долбануло в позвоночник... Как больно!
Бандюга, перестав орать, уже прыгал на меня. Я сумел перехватить его кисть, вывернул её от себя и отбросил обмякшее тело в сторону...
Мужик не шевелился. Я вскочил на ноги, вытащил забытую было арматурину и приготовился к дальнейшей схватке. На всякий случай. Судя по всему, и этот террорист оказался неудачником.
Я ногой перевернул тело. Сзади меня раздался приглушенный возглас: женщина, сидевшая, как-то неестественно изогнувшись, с ужасом смотрела в нашу сторону. Видимо, за время плена (я был уверен, что это Ирина) глаза её привыкли к темноте. Во всяком случае, как и я, она сразу заметила торчащую из груди своего похитителя рукоять ножа.
"Да, неудачно он прыгнул", - мысленно резюмировал я.
На всякий случай я пощупал сонную артерию, дабы труп неожиданно не напал на меня (такое тоже бывает), констатировал смерть и повернулся к Ирине.
Оказывается, она была в наручниках, цепочкой пропущенных через скобу, вбитую в стене на уровне груди. Сидеть ей приходилось с поднятыми вверх руками, чем и объяснялась неестественность её позы.
- Кто вы? - испуганно спросила она.
- Не беспокойтесь, все кончено. Я новый сотрудник Михаила Семеновича. Он поручил мне отыскать вас.
- Ох! - вырвалось у нее. - Я так испугалась! - И она заплакала почти беззвучно, тихонько всхлипывая.
Ее плач подстегнул мои усилия, но арматурина, засунутая под скобу, тут же согнулась. Я поискал ломик, нашел что-то толстое и железное, вставил в скобу и рванул.
Заскрежетало. Я вложил в рывок все силы и с тягучим прерывистым скрипом вырвал-таки скобу из стены.
Я взял фонарик из длинной бочки, заполненной то ли цементом, то ли мелом, и посветил в лицо Ирины. Она взглянула на меня. Испуганное, перепачканное пылью личико... "Бедняжка", - подумал я и, наклоняясь, чтобы помочь ей подняться, заметил краем глаза, как что-то блеснуло у её ног. Да, повезло: я поднял ключик от наручников, оброненный одним из покойников.
Когда я освободил руки Ирины, силы её покинули. Сказалась реакция на освобождение. Она почти упала мне на грудь, обхватила руками шею... И заплакала.
- Ничего, девочка, все позади, - прошептал я.
Однако надо было выбираться. Обойдя упокоенного мужика, мы прошли в другой зал. Я осторожно вел её, старательно обходя препятствия: мусор, стройматериалы... Фонарик давал достаточно света.
Странно, но первый бандюга все ещё торчал у стены. Любопытно. Проходя мимо, я посветил ему в лицо.
Бывает же!.. Плашмя обрушив его на стену, я насадил негодяя на одну из опалубных арматур, сантиметров на пятнадцать торчащих из стены по всему периметру. Прут проткнул глазницу, и, словно пришпиленная к подушечке козявка, мужик остался торчать здесь, пока его труп не снимут пришедшие строители. До этого, конечно, не дойдет - я пришлю людей раньше.
Увидев погибшего, Ира, отшатнулась ко мне.
- Боже мой! - прошептала она.
Мне так хотелось курить, что за одну затяжку я, кажется, отдал бы все свои сто кусков гонорара. Но увы... И словно следя за ходом моих мыслей, Ирина сказала:
- Вы весь мокрый.
Еще бы. На мне не было сухой нитки, сигареты, естественно, превратились в кашу. Голос её уже не дрожал. Видимо, она справилась с собой.
- Вас здесь держали все время?
- Все время.
- А как же рабочие?
- Вчера же была суббота. У них выходной. Сегодня воскресенье. Если я не путаю... Так болит голова...
Мы между тем сумели (я поддерживал её, как мог) преодолеть лестницу и уже выходили из церкви.
Ничего здесь не изменилось. Только месяц висел над самыми верхушками деревьев, удлиняя чернильные тени.
И мы словно влюбленные пошли к дому по залитой лунными лучами дорожке с чувством глубокого удовлетворения, как говорят в подобныхобстоятельствах. Во всяком случае, с моей стороны.
- Так что же произошло?
- Когда? Вчера?
- Да.
- Когда меня похитили?
- А что ещё произошло вчера?
- Да, разумеется, это я ещё плохо соображаю.
- Так что же произошло?
- Я пошла на пляж искупаться перед ужином, и вначале все было нормально...
- Вы ходите без охраны? - перебил я её.
- Охраны? Конечно, без. Зачем мне охрана? - сказала она и тут же спохватилась: - Ох, ну и дурочка же я! Теперь вижу, что охрана действительно нужна.
- Ну и что произошло?
- Ничего особенного. Я уже хотела раздеваться, как вдруг появились двое мужчин и - так глупо! - попросили закурить.
- Почему глупо? Вы не курите?
- Нет, обычно не курю. А жаль, мне сейчас не помешала бы сигарета.
- Мне тоже, - заметил я и засмеялся.
Она покосилась на мой мокрый костюм и ничего не сказала.
- Что же дальше? Мне приходится тянуть вас за язычок, - упрекнул я её.
Она ещё раз улыбнулась. Ярко блеснули в лунном свете её зубки.
- Мне закрыли рот и нос тряпкой, я вдохнула - и все. Как в кино. Потом очнулась в подвале уже прикованной.
- С вами что-нибудь... сделали?
Она взглянула на меня:
- А, вы об этом?.. Нет, меня не изнасиловали. Они вроде оказались неплохими людьми, обращались довольно вежливо.
- Вы меня рассмешили, - сказал я и осклабился. - Хорошие люди не крадут других хороших людей. Кроме того, лично я во время короткого общения с этими хорошими людьми не обнаружил у них никаких положительных качеств.
- Все-таки жалко их. Я думаю, если бы они не боялись своего босса, они бы меня отпустили.
- Вы так уверены?
- Наверное. Мне ещё никто ничего плохого не делал.
- А похищение?
- Они же меня не знали.
- Значит, это вам я обязан горячим, да и холодным (я вспомнил свое глубинное купание) общением с ними.
- Как так?
- Эти ваши дамские любезники не на вас, так на мне решили отыграться.
- Ох, надеюсь, вам не очень досталось?
- Как видите, им больше, - ухмыльнулся я.
Она покачала головой.
- Мне надо бы радоваться, тем более что у вас не было выбора, но мне их все-таки жалко. Люди все хорошие, плохими людей делают обстоятельства.
- Вы философ. А я не признаю философию, после некоторых рассуждений иной раз жить не хочется.
- Какой вы!.. - сказала она и вновь улыбнулась. - Нет, правда, если бы не Ангелочек...
- Ангелочек? Это кто? Или что?..
- Кто? Это их босс, они его так называли.
Я решил запомнить эту кличку. Мне она ничего не говорила.
- Ну, а вы давно работаете на Михаила Семеновича? Я вас раньше не видела.
- С сегодняшнего вечера.
Она присвистнула и даже приостановилась.
- Вот это да! И вот так сразу нашли?
- Нашел, потому что искал.
- Я... я рада, что Михаил Семенович взял вас именно сегодня. Как мне повезло!
Я рассмеялся. Я начинал понимать, почему к ней все так хорошо относились. У людей разные таланты, но этот самый редкий - вызывать к себе симпатию, лишь выявляя у других все самое хорошее.
Впрочем, здесь я могу и ошибиться. Посмотрим.
Мы подошли к цветнику, разбитому перед домом. Месяц совсем низко завис над зубчатыми верхушками деревьев и все ещё сиял так, что рыбьим блеском блестела крыша дома, а рядом лучисто мерцали Иринины глаза.
- Вот я и дома, - вздохнула она.
ГЛАВА 10
ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ
Дверь была закрыта. Я от души пнул её ногой, но Ирина, мягко потеснив меня, уже нажимала кнопку звонка, не замеченного мной.
Мы подождали, потом за дверью кто-то грубо заорал, я ответил, Ира назвала грубияна по имени, и после секундного замешательства виденный уже мною охранник-книгочей предстал перед нами, буквально разинув рот.
- Ира!.. Ирина Константиновна!
- Давай-давай, пропускай. И звони хозяину. Шевелись! - приказал я.
- Может, не надо? - скромно сказала Ира. - Пусть спят, уже поздно.
- Ничего, выспятся.
Пока мы поднимались на второй этаж, спящий дом оживал словно в волшебной сказке при появлении принцессы: свет, говор, возгласы.
Первый, кто заключил спасенную мною принцессу в объятия, был сам король. Я и это отметил в памяти, как и то, с какой неохотой Курагин передавал её законному мужу, то бишь Григорию. Даже лицо Ивана светилось неподдельной радостью, так что многое из того, что мне сегодня довелось выслушать от других лиц, вполне могло оказаться правдой.
Стало шумновато. Мы стояли в коридоре, и я был неприятно поражен количеством незнакомых лиц. Большая часть (те, кто особенно не вмешиваясь, с умилением на лицах жались по стенам и в отдалении) принадлежала к числу так называемой челяди. Был тут и Семен Макариевич, не преминувший незаметно подмигнуть мне. Стоял он, запахнувшись в роскошный китайский халат с драконами, и с идущим ему ночным, как я думал, канувшим в Лету, колпаком.
Я решил показаться на глаза Курагину. Меня не очень-то замечали, а ведь я был как-никак первой скрипкой в этом шумном оркестре.
- Ирина Константиновна хочет отдохнуть.
Курагин заметил-таки меня. Пристально посмотрел и кивнул. Но тут же (видимо, передумав) протянул руку:
- Благодарю вас. Утром зайдите, пожалуйста, ко мне в восемь часов.
Он обернулся ко всем.
- Всех прошу разойтись по апартаментам.
Было ещё одно дело, и как-никак хотелось мне плюнуть на все и завалиться спать, но...
Я тронул Курагина за плечо.
- Мне нужна ваша помощь.
Он внимательно взглянул на меня, и в каком-то озарении - возможно, сыграла роль усталость, возможно, слишком быстрое включение в здешнюю жизнь, вызвавшее интуитивный посыл, - я понял, что он оценивает меня: не зарывается ли, мол, холоп, удачей возвышая себя до фамильярности с хозяином? Это было глупо, но мне так показалось.
- Да, - тут же сказал он и предложил, указывая на дверь каминного зала: - Сюда, пожалуйста.
Мы вошли втроем, ибо за нами немедленно скользнул бугристый от мускулов телохранитель Николай. Я подумал, что он здесь кстати.
- Дело в том, что, пока я освобождал Ирину Константиновну, похитители оказали мне сопротивление. Понимаете?..
- Нет, - резко отозвался Курагин.
Я подумал, что действительно объясняюсь не совсем ясно.
- В общем, оба случайно погибли. Мне нужна помощь. Я не думаю, что целесообразно оставлять их в подвале церкви.
- Церкви?
- Да, Ирину Константиновну прятали там.
Курагин досадливо покачал головой. Потом взглянул на Николая, внимательно слушавшего наш разговор.
- Как же мы не подумали?
- Но ведь там постоянно рабочие.
- Вчера была суббота, сегодня воскресенье. А сторожей там, конечно же, не выставляют. Или я не прав? - вмешался я.
- Да, - подтвердил Курагин. - Охрана наблюдает лишь за жилым сектором.
- Так что делать с трупами? Оставить их в церкви до утра или?..
- Николай! Будь добр, помоги Ивану Сергеевичу. Распорядись. Да, и позвони Федотову в участок... в отделение милиции. Пусть он все оформит как следует. Несчастный случай там... что-нибудь.
- Я же должен... - попробовал было возразить Николай, но Курагин махнул рукой.
- Ничего со мной не случится. Действуй.
Николай действовал быстро и толково. Взял двух ребят из охраны, а когда мы шли к церкви, на ходу связавшись по мобильному телефону с отделением милиции, коротко приказал в трубку:
- Майора Федотова!
Пока мы шли - привычный путь становился все короче по мере того, как я осваивал его за время пребывания здесь, - Николай успел вызвать наряд милиции и выслушать мой крайне лаконичный пересказ событий, разумеется, касающийся только церкви.
Ребята прихватили фонарики, и три ярких луча света скрестились сначала на поставленном у стены мужике, потом на другом, лежащем, из груди которого торчала рукоять ножа. Света было достаточно, так что я заметил, как Николай быстро взглянул на меня; остальные тоже не остались равнодушными. Особенно впечатлила всех смерть вертикального трупа (как пишут в протоколах "смерть трупа", мешая материальное состояние с потусторонним). Когда с чавкающим хлюпаньем мы отдирали его от штыря, тут же лакированно заблестевшего среди пыльных собратьев, утыкавших всю стену по периметру, один из парней не выдержал и с судорожным вздохом спросил:
- Как же это вы его?..
- Просто, - ухмыльнулся я. - Руками.
Они с непередаваемым выражением посмотрели на меня и засуетились, перетаскивая тело ближе ко второму мертвецу.
Хотя времени с того момента, как я прикончил обоих, прошло совсем мало, мне показалось - всему виной подвальная затхлость, а может, усталость, дающая простор впечатлительности, - что легкий дух мертвечины уже витал в воздухе.
Вскоре прибыли милицейские машины, неожиданно шикарные на мой взгляд: "Мерседес" и джип "Чирроки". Из "мерса" выполз молодой, но толстый как бочка майор. Он важно выслушал пояснения Николая и наконец резюмировал:
- Все ясно. Мы заберем их. Тела, думаю, вам не нужны? Завтра или послезавтра заеду, и кто-нибудь подпишет протокол.
Он ещё раз огляделся, вытащил пачку сигарет (мне сразу вновь нестерпимо захотелось курить) и предложил всем. Николай вытащил свои. Я взял у него. Мне не понравился, честно говоря, этот ожиревший майор, сразу же сменивший тон, когда с
официальной частью было покончено:
- Как поживает Михаил Семенович?
- Хорошо поживает, - кивнул Николай. - Он о вас помнит. Когда протокол завезете, мы решим, что и как.
Майор довольно хихикнул.
- Для Михаила Семеновича мы всегда готовы...
На что он был готов, не было уточнено. И так все было ясно.
- Николай! - сказал я, выдохнув дым в сторону майора. - Пойду спать. Устал.
- Иди, конечно. Мы сами тут управимся, - согласился он.
И я ушел.
По дороге к дому в той нетронутой тишине, которую хранила ночь (даже ветерок окончательно стих), я ощущал покой и радость. Непонятно почему сгинула усталость. И как же хорошо дышалось!
У входа в дом стоял книгочей, почтительно приоткрывший мне дверь. Я кивнул и на этот раз беспрепятственно, по пустынным, но все ещё ярко освещенным коридорам поднялся на третий этаж.
Дверь в мои, как говорили Курагин, апартаменты была незаперта. Но внутри на дверной ручке болтался ключ с брелоком. Я закрыл дверь на замок, включил свет, ещё раз оглядел гостиную. На журнальном столике в углу комнаты лежали блок сигарет, стационарная зажигалка в виде руки с факелом и стояла пепельница. Очень предусмотрительно. Я заглянул и в холодильник. Продуктов не было, если не считать пакетиков с орешками и прочей закусочной мелочью. Зато был полный набор бутылок, начиная с пива и кончая виски.
Я взял бутылку пива, поискал, чем открыть, но не нашел. Пришлось открывать о пробку другой бутылки.
Пива мне как раз и не хватало. Я вылакал всю бутылку. Стало ещё лучше. Пошел в ванную, разделся, пристроил кобуру с утерянным и вновь обретенным пистолетом на полочку под зеркалом. И полез под горячий душ.
Если у меня и оставались признаки усталости, то они были смыты горячими струями. Не одеваясь, я прошел в гостиную. На ходу вытершись, бросил полотенце в кресло. Со столика взял пачку "Мальборо". Достал сигарету, прикурил от казенно-литой
зажигалки и глубоко затянулся
Это ли не кайф! И все за один вечер!
Итак, что я имею?
Возможно, я закрепился на должности начальника службы безопасности в этом курагинском вертепе. Возможно, я одним махом заработал сто кусков "зеленых". А это уже греет. Какие ещё плюсы? Спас девчонку. Это тоже неплохо, если даже не учитывать лично меня касающиеся результаты.
Минусы тоже существуют. Во-первых, чем глубже я погружаюсь в это дворянско-банкирское хозяйство, тем меньше понимаю, откуда исходитреальная угроза семье Курагина. Вернее, угроза, надо понимать, присутствует везде. Взять одну крепостную деревню! На месте этих крепостных я бы затаил лютую ненависть к хозяину. Впрочем, люди на земле разные. Во-вторых, по большому счету, угроза может исходить от каждого из Курагиных в отдельности. Все они любят Ирину - это несомненно, но разве любовь сильнее ненависти? Совершенно не удивился бы, если бы Ирину использовал в качестве разменной монеты даже и сам Курагин. Слабое место здесь в том, что мои
умозаключения строятся на чужих рассказах, а не на собственных наблюдениях.
Я подошел к холодильнику, открыл дверцу, подумал и извлек бутылку джина и банку с тоником. Глазами пошарил по комнате и нашел собрание различного рода сосудов для питья в стеклянном подобии буфета. Выбрал стакан, плеснул джина и долил доверху тоником. После душа да для поднятия тонуса - это самое лучшее и самое легкое пойло.
Но я отвлекся. Итак, самый выпуклый подозреваемый (если продолжать семейную линию) - Иван, потому что он якобы точно ненавидит Григория как любимчика и мужа прелестной Ирины. Ненавидит и своего отца, отодвинувшего его, Ивана, на второй план. Григорий скорее всего жертва. Его пока не будем учитывать. Есть ещё сам Курагин. Этот тоже как-то слишком пылко любит свою невестку.
Еще этот племянничек-наркоман, изгнанный из общего рая на периферию, где он, правда, совсем не теряется, а живет как свинья, то есть в полное свое удовольствие.
От джина с тоником в голове у меня посветлело, но эта ясность вдруг родила мысль неожиданно трезвую: а не пойти ли мне почивать? Утро вечера, как говорят, мудренее.