- Итак, как же я от вас избавлюсь?
- Уложите нас в ванну и зальете кислотой.
- Это займет слишком много времени. По пути в Нью-Йорк я сделаю крюк и проеду мимо болота.
Его слова меня как громом поразили. Большое болото Нью-Джерси. Речь шла именно о нем. Это болото растянулось на семь километров. Район почти безлюдный. Единственная дорога пересекает трясину. Там обитает множество разных птиц и животных, не говоря уже о гремучих змеях и гадюках. Это место всегда служило убежищем. Во времена Революции там скрывались дезертиры. В ясный день с болота видны небоскребы Манхэттена. Наша беседа принимала новый оборот.
- Там есть несколько особенно опасных мест рядом с дорогой, - сказал Хенли. - Привязать к каждому по паре булыжников, сделать несколько отверстий в животе, чтобы скопление газов не вынесло тела на поверхность, - и кто вас там отыщет?
Неплохой способ.
- А теперь займемся завтрашней почтой, - сказал он.
Он снял бинты с руки женщины. На месте ампутированных пальцев были аккуратно обработанные швы. Он сделал укол в основание среднего пальца и посмотрел на часы.
- А как вы избавитесь от моей машины? - спросил я.
- Здесь неподалеку, в полутора километрах, есть заброшенный карьер. Люди развлекаются, сталкивая туда старые машины и наблюдая, как они уходят под воду. Глубина там метров шестьдесят. Когда покончу с делами в доме, я отгоню туда вашу машину и вернусь пешком. Это будет моя прощальная прогулка по американской провинции, последняя прогулка в Америке. Я буду наслаждаться, дышать ароматом цветов и скошенной травы, распустившейся в старых палисадниках жимолости. Думаю, это будет великолепно.
У меня появилась идея, но ее реализация требовала хотя бы непродолжительного отсутствия Хенли. Для выхода из положения, которое я создам, мне потребуется хитрость герцогини. Не хотелось ее впутывать, но это был единственный путь к спасению.
- Вы уверены, что сможете отогнать мою машину к карьеру? - спросил я весело.
Он уловил иронию и разозлился:
- Вы серьезно?
- Но это «мазерати».
- Ну и что?
- Если вы никогда не водили гоночный автомобиль, то не доедете и до первого поворота.
Любой владелец «триумфа» считает себя асом.
- Не будьте смешным.
Я ничего не знал о гоночных автомобилях. Пришлось импровизировать.
- Вы знаете, где у «мазерати» задняя передача? Вам понадобится двадцать минут, чтобы ее отыскать, и все равно не найдете. - Я снисходительно рассмеялся, что должно было действовать ему на нервы.
Хенли был зол.
- Кроме того, там нет усиления рулевого управления. Нужно попотеть, чтобы сделать вираж. Скорости не синхронизированы, док. Я уверен, что вы не знаете, как делать двойное переключение скоростей. Гидравлики тоже нет. Так что управлять такой машиной - нелегкая работенка. Это вам не игрушечка для усталой домохозяйки. Вы не проедете и пятисот метров, конечно, если найдете заднюю передачу, как растеряете половину коробки передач. Придется вам бросить ее и вернуться пешочком.
- Я вполне справлюсь с ней.
- Да?
Я издевался, прилагая максимум усилий: презрительно и хитро улыбался, пожимал плечами, поднимал брови.
- «Мазерати», - сказал он раздраженно, - обыкновенная машина. Садитесь за руль, нажимаете на педаль, манипулируете рычагом, и машина едет вперед, назад, останавливается. В этом нет ничего сверхъестественного!
- Думаете, вы сможете?
- У вас убогая фантазия!
Я его довел. Теперь нужно закончить дело, чтобы он не сорвался с крючка.
Я опять засмеялся - противным снисходительным смешком. Если у Хенли есть хоть капля гордости, он заглотит наживку.
Он швырнул скальпель, который со звоном приземлился на стол.
- Осторожно, - сказал я, - а то придется его точить.
Я подумал было, что он всадит скальпель в меня. Но тогда кому же он торжественно объявит, что без труда справился с машиной, не встретив никаких препятствий, о которых я разглагольствовал?
Он хлопнул дверью и сбежал вниз по лестнице. Вот это да! Он собирался показать мне, на что способен! Хотел доказать, что он хитрее и умнее всех!
Хенли включил свет на первом этаже и на крыльце. Это должно было привлечь внимание герцогини. Открылась входная дверь. Теперь, должно быть, он стоял на крыльце, освещенный со всех сторон, как Статуя Свободы Четвертого июля.
Если после этого герцогиня не выскочит из машины и не бросится в кусты, она мне не друг. Ему понадобится пять минут, чтобы добраться до карьера, и двадцать минут, чтобы вернуться к дому пешком.
Но если моя приятельница-аристократка заберет с собой ключ, он вернется через две минуты, чтобы обыскать меня. Не обнаружив ключа, он разозлится и, возможно, будет меня пытать с целью выяснить, куда я его спрятал.
Две минуты.
XXX
Как только закрылась входная дверь, я с силой качнулся вперед. Массивное кресло сдвинулось на несколько сантиметров. Я сделал еще одну попытку - снова несколько сантиметров. Повторив упражнение раз десять, я очутился у столика, на котором лежал скальпель.
Нагнувшись, я захватил рукоятку зубами и вложил в раскрытую ладонь распростертой на кровати женщины. Скальпель тотчас скользнул обратно на столик.
- Прошу вас, - сказал я. Пустые глаза пристально смотрели на меня. - Это ваш единственный шанс на спасение. И мой тоже. Прошу вас.
Лицо оставалось бесстрастным. Я вновь сжал скальпель зубами и осторожно опустил на ладонь, стараясь не смотреть на опухшие культи.
На лбу ее выступил пот. Пальцы медленно сжались. Она захватила скальпель тремя оставшимися пальцами.
Я отклонился в сторону и уперся ногами в пол. Ботинок на мне не было, только носки. Слава Богу, что пол не натерт воском. После нескольких попыток мне удалось развернуть кресло.
Должно быть, Хенли в этот момент рылся в перчаточном ящике в поисках ключа.
Я откинулся как можно дальше назад. Наконец спинка кресла уперлась в стол. Я почувствовал, как лезвие рассекло мою ладонь. Скальпель был настолько острым, что я даже не почувствовал боли. Нужно было сдвинуться на несколько сантиметров право. Руки мои покрылись кровью, которая впитывалась в старые бинты.
Я ощутил, как скальпель скользит по веревке, легко, словно бабочка. Нажим. Еще один. Я приподнял руки, чтобы упереться веревкой в лезвие. В доме стояла полная тишина. Слышно было, как моя кровь капает на прорезиненную подстилку.
Я услышал его шаги на крыльце. Три удара скальпелем.
Он открыл входную дверь и пересек гостиную. По твердости его шага я понял, что он разъярен.
Он поднимался по лестнице.
Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десятый удар оказался счастливым: мои руки резко разошлись в стороны.
Повернувшись, я выхватил из руки женщины скальпель и одним ударом перерезал веревки, стягивавшие мои щиколотки.
Дверная ручка повернулась, я вскочил и бросился к своему пистолету, лежавшему на столике рядом с дверью.
Дверь открылась.
- Где
Его реакция была мгновенной. Подонок. Он знал, к чему я стремился. Повернувшись, он протянул руку к моему пистолету. Я нанес ему удар по почкам. Хенли потерял равновесие и толкнул столик. Я прыгнул к нему, целясь в затылок. Он парировал удар, отклонившись вправо и выставив предплечье.
Мне все же удалось оттолкнуть его от столика. Я пригнулся и ударил его в солнечное сплетение. Хенли ожидал этого удара - он с криком выдохнул, как делают хорошие боксеры, чтобы напрячь мышцы живота. Мой кулак столкнулся с непробиваемой стеной мышц.
Хенли схватил меня за плечи и резко толкнул. Я отлетел назад, не в силах противостоять огромной силе. Я летел быстрее удирающего от лисы зайца. Моя спина ткнулась в деревянные ставни, которые, не выдержав, разлетелись на куски. Стекло разбилось. Хенли схватил меня за бедра, не позволив выпасть из окна.
Спасибо за помощь.
Он уселся на мои ноги и схватил меня за горло. Вероятно, он хотел переломить меня надвое на подоконнике. Лицо его было совсем близко. Он пытался сломать мне позвоночник.
Я видел его глаза - сантиметрах в десяти от своих. Похоже, он получал удовольствие, убивая, и особенное удовольствие, убивая меня. Было нечем дышать, боль в позвоночнике становилась невыносимой. Я надеялся, что у герцогини хватит ума смыться, пока Хенли не бросился на ее поиски. Перед глазами пошли красные круги, заплясали огненные точки, я молил Бога лишь о том, чтобы потерять сознание прежде, чем хрустнет мой позвоночник.
И вдруг ослепительный свет ударил мне в глаза, а барабанные перепонки заныли от пронзительного звука, разорвавшего ночную тишину.
И под такой аккомпанемент моя душа попадет в ад? Это была первая мысль, пришедшая мне в голову.
Потом я понял, что герцогиня включила фары и надавила на клаксон.
XXXI
Лицо Хенли сморщилось, он отпустил мое горло и отступил на шаг назад, прикрываясь от ослепительного света. Я сполз на колени и попытался сглотнуть - болезненная процедура. Хенли направился было к двери, но вдруг повернул к столику.
- Сдавайтесь! - заорал я. - Вы окружены!
Но горло мое так сильно пострадало в его железных пальцах, что вместо крика вырвался едва слышный хрип.
Он схватил мой пистолет. Мне хотелось крикнуть, что убийство его не спасет, но это было бы попыткой остановить лбом разогнавшийся бульдозер.
Хенли обернулся. Я бросился вправо, подавив стон, - в спину мне будто вонзили кинжал. Он дважды нажал на спусковой крючок. Нужно быть поистине отменным стрелком, чтобы с шести метров промазать по мечущейся в поисках укрытия жертве. Пули вонзились в стену как раз в том месте, где должна была находиться моя голова, если бы я стоял на ногах. Я стремительно прокатился по полу и скрылся под кроватью.
Покрывало свисало почти до самого пола.
Хенли вынужден будет сильно пригнуться, чтобы определить мое точное положение. Я надеялся, что он приблизится к кровати.
Если он подойдет достаточно близко, чтобы сорвать покрывало, я сумею зацепить его за щиколотку. Решив стрелять наугад, он может промахнуться и понапрасну израсходовать оставшиеся четыре пули. Нет, он будет стрелять наверняка.
Шаги удалились, открылась дверца стенного шкафа, шаги вновь приблизились.
Под покрывало скользнула швабра - передо мной будто начал медленно подниматься театральный занавес. Я увидел его ноги. Он стоял в полутора метрах от кровати. Слишком далеко.
Хенли отступил в сторону и заглянул под покрывало. Он сразу увидел меня. Я лежал на животе, вытянув руки, готовый зацепить его за ногу. Лицо его осветила улыбка. Он опустился на колени и навел на меня пистолет.
Какой позор быть расстрелянным из собственного пистолета! Я уже видел броские газетные заголовки и Хенрехена, с гадкой улыбкой читающего: «Детектив застрелен из собственного пистолета».
Лежа на животе, я напряг мышцы, чтобы отчаянно броситься на дуло пистолета, но на лице Хенли вдруг отразилось изумление.
Когда он понял, что случилось, удивление сменилось яростью, но было слишком поздно.
- Ох! - выдохнул он и рухнул.
Девять сантиметров лезвия были погружены в его затылок. Лайонс всадила скальпель по самую рукоятку и в самое подходящее место - с точки зрения анатомии, конечно.
XXXII
Я выбрался из-под кровати и поднялся. Ноги мои дрожали.
Лайонс перерезала веревки, которыми была привязана к кровати. Хенли был мертв.
Она приложила изуродованную руку к губам. Из-за трения о рукоятку скальпеля швы разошлись, из ран струилась кровь, стекая по складкам ладони, по подбородку и устремляясь дальше вниз.
Из ее груди вырывались звуки, похожие на стоны полураздавленной собаки. Мне стало плохо.
Раздался звонок. Я выглянул в окно и увидел герцогиню. В руке она держала домкрат.
- Привет, - сказала она.
- Привет.
Она подняла вверх домкрат и неуверенно спросила:
- Вам это не нужно?
- Нет.
- Я захватила на всякий случай.
- Если бы вы положили этот инструмент и на минуточку поднялись сюда, я был бы вам очень признателен.
Она аккуратно прислонила домкрат к стене:
- Чтобы кто-нибудь случайно не споткнулся.
- Ну разумеется.
Герцогиня застыла на пороге, увидев распростертого на полу Хенли. Затем она подошла к телу, не отрывая взгляда от рукоятки скальпеля.
- Он мертв?
- Да.
- Знаете, я впервые вижу мертвое тело.
- Ну и как, лучше прыжков с парашютом? Она пропустила мое замечание мимо ушей:
- Это вы его убили?
Я указал на Лайонс, которая, борясь с судорогами, все же сумела сесть на кровать. Она пристально смотрела на рукоятку скальпеля.
- Нет, - проговорила она. - Нет. Нет. Нет. Нет. Началось!
- Нет. Нет. Нет!
Она поднесла руки к лицу и расцарапала в кровь свои щеки. Затем скользнула вниз и встала на колени перед телом Хенли. Прежде чем я успел помешать ей, она с силой ударила изуродованной рукой об пол.
- Любовь моя, - стонала она, - любовь моя! Моя потерянная любовь!
Женщина рухнула на бездыханное тело и обхватила голову Хенли руками. Кровь из ее руки стекала по его лицу - сцена из триллера.
- Остановите ее! - крикнула герцогиня. - Остановите!
- Сами попробуйте!
Герцогиня встала на колени и обняла бедную женщину.
- Все кончилось, дорогая, - приговаривала она. - Все кончилось.
До конца было еще далеко, но иногда тон, которым сказаны слова, действует гораздо сильнее самих слов. Я же просто не мог жалеть женщину, виновную в стольких преступлениях, женщину, убившую своего любящего мужа по приказу Хенли.
Лайонс отвернулась, прижалась к герцогине и разразилась долгими, душераздирающими рыданиями. Что ж, слезы принесут ей облегчение. Она успокоится, и я отвезу ее в полицейский комиссариат Нью-Хоупа.
Герцогиня гладила ее по щеке и бормотала слова, которыми успокаивают рыдающего ребенка. И ей было наплевать на кровь, стекавшую на ее платье. Она прижимала к себе Лайонс и покачивалась из стороны в сторону. Но когда герцогиня тоже начала плакать, я был просто ошарашен.
Всхлипы постепенно становились реже. Лайонс успокаивалась. Я пересек комнату и поднял телефонную трубку. Меня соединили с квартирой шефа местной полиции. Я отчетливо слышал звуки какой-то телевизионной передачи.
- Уокер слушает.
- Говорит инспектор Санчес из нью-йоркской полиции. Я должен поставить вас в известность о совершенном убийстве.
- Это вы звонили сегодня вечером?
- Да.
- Почему вы не попросили помощи?
- У меня не было доказательств для получения ордера на арест.
- Кто совершил убийство?
- Женщина, которая находится рядом со мной.
- Хорошо, выезжаю.
Трубка была вырвана у меня из рук и с силой брошена на рычаг.
- Что вы натворили, Боже мой! - кричала герцогиня.
- Сообщил об убийстве.
- Вы что, действительно собираетесь арестовать ее?
- Не я. Так как мы в Пенсильвании, ее арестует местная полиция.
- Вы удовлетворены, не так ли?
- Послушайте, на столе у комиссара лежали два пальца. Инспектор был уверен, что я провалю дело. Но я раскрыл преступление. Я спас жизнь этой женщине. Хоть это вы понимаете?
- Ну и что?
- Что? Я вам скажу. Все это будет отмечено в моем личном деле. Вот и все.
Она меня даже не слушала.
- Вы хотите сказать, что она предстанет перед судом за то, что убила его? Убила, когда он хотел вас застрелить?
- С нее снимут это обвинение, она защищала свою жизнь. Я дам показания, и суд не вынесет обвинительного приговора.
- Ну, так отпустите ее.
- Отпустите! Она должна предстать перед судом Нью-Йорка по обвинению в убийстве собственного мужа!
- Вы судите с точки зрения закона, а я вижу ее лицо и ее руку. Представляю, что она вынесла за эти дни. Вы просто подонок!
Я хотел объяснить, что прекрасно понимаю, какие страдания она вынесла. Почему же, черт возьми, я мотался без сна и отдыха, пытаясь отыскать ее? Неужели она думает, что я не испытываю жалости к этой женщине? Тем не менее мой долг не судить, а доставить человека в суд. Но я сумел произнести лишь одно слово:
- Я
- Посмотрите на нее! Да посмотрите же на нее, чертов сыщик!
Все же она перегибала палку. А на Лайонс я не мог и глаз поднять, - сердце разрывалось. Ведь она убила человека, которого любила, человека, который ее изуродовал, принудил изменить высоким принципам профессии, забыть самые святые клятвы, наконец, толкнул на убийство собственного мужа. И теперь она оплакивала его. Именно его, этого человека! Никогда мне не понять женщин.
Герцогиня с осторожностью опытной сиделки помогла Лайонс встать. Заметив аптечку Хенли, она просмотрела ее содержимое и повернулась ко мне:
- У вас есть наличные?
- Что?
- Сколько у вас с собой денег?
- Около пятидесяти долларов
- Дайте их мне.
Я смотрел на нее, разинув рот.
- Боитесь, что я не верну долг?
Я отдал ей деньги.
- Перевяжите руку. Она вся в крови.
А я и забыл. Пришлось обвязать кисть бинтом - как старший брат, который может сам за собой поухаживать.
- Теперь послушайте меня, - заговорила герцогиня. - Я увезу ее в Мексику. Мы доберемся за три дня.
Судя по тому, как она водит машину, ей это вполне под силу.
- У меня целый набор кредитных карточек, - продолжала она. - В понедельник я куплю все, что нужно. В аптечке есть морфий, снотворное и успокоительное. Большую часть пути она проспит или будет в забытьи. В Мексике у меня есть знакомый врач. Я сниму какой-нибудь тихий домик недалеко от Мехико, там, где меня никто не знает и не будет болтать лишнего. Когда она окончательно выздоровеет, то больше не сможет оперировать, зато сможет делать массу других вещей: консультировать, работать в области медицинской профилактики
- Что вы несете, Боже мой! Она совершила два убийства, и вы хотите, чтобы я ее отпустил? Чтобы вы стали героиней, а она доктором Швейцером в юбке! К тому же я уже вызвал полицию.
- Попробуйте взглянуть на это с другой стороны.
- С другой стороны? Я полицейский, я не имею права смотреть с другой стороны! И потом, как я докажу, что нашел ее, если ее здесь не окажется? Черт возьми, раскиньте мозгами!
- Не будьте вульгарным и поцелуйте меня.
Я взглянул на герцогиню. Она спасла мне жизнь. Самое меньшее, что я мог для нее сделать, - это подарить ей взамен другую жизнь.
- О Господи! - вздохнул я и поцеловал герцогиню.
После такого поцелуя она с месяц не сможет никого целовать. Что до меня, у меня и желания не возникнет. Никто, кроме герцогини, не сможет очаровать меня.
Со стороны Нью-Хоупа послышалась сирена.
- Торопитесь, дьяволица! - сказал я.
Я поднял Лайонс на руки. Она была миниатюрной и почти невесомой. Мало чести для нью-йоркской полиции арестовать такое хрупкое существо.
Герцогине я посоветовал взять в дорогу две подушки и одеяло.
Кроме этих вещей она прихватила и аптечку Хенли. Я устроил Лайонс на переднем сиденье. Подложил ей под спину подушку и прикрыл одеялом. Ее рука все еще кровоточила.
- А теперь сматывайтесь, - сказал я. - Вы перевяжете ее и дадите снотворное через несколько километров. Поезжайте на юг и не превышайте скорости до границы Пенсильвании.
Она села за руль и пристегнула ремни.
- Следите за моей машиной, - сказал я, - меняйте масло через каждые семь тысяч километров.
- Знаете, - сказала она, - если через месяц вы случайно окажетесь в Мехико, зайдите в ресторан «Мария Кристина» и загляните в бар. Вполне вероятно, что вы найдете меня там. Я буду пьяна. Но не слишком. И я ни на кого не буду обращать внимания.
- Почему же?
- Я буду сохранять себя, Пабло. Я буду сохранять себя для вас.
- Договорились. Я приеду и согрею вас.
Она ловко развернулась на узкой улочке.
Я наблюдал за ней. Герцогиня повернула голову, послала мне воздушный поцелуй и рванула с места так, что из-под колес фонтаном полетел гравий. Она переехала через мост и исчезла. Секунд через пятнадцать появились красные огни полицейской машины.
Из автомобиля вылез шеф местной полиции.
- Вы Санчес?
- Да.
Через каждые три секунды темные листья вспыхивали красным огнем.
- Пошли.
Мы поднялись по лестнице. Он осмотрелся:
- Где женщина?
- Уехала.
- Вы что, шутите?
- Она уехала на моей машине, пока я пытался определить, жив ли Хенли.
- Ну и дела!
- Дать вам ее приметы?
- Да, - сказал он с отвращением. - Это может понадобиться, не так ли?
- Вы и не можете по-другому относиться к этому шеф, - сказал я. - Но как я мог предполагать?
- Прошу вас, дайте ее приметы.
Он принимал меня за полного идиота. Может быть, в какой-то степени он был прав.
Я подробнейшим образом описал ему свой «олдс».
- Погодите, погодите
Мы спустились вниз и подошли к его машине. Он включил радиотелефон.
Я рассказал ему все в деталях. Упомянул, что задняя левая фара разбита. Это было ложью, но такие приметы особенно впечатляют полицейских.
Я сказал, что женщина была высокой блондинкой в оранжевом свитере и коричневых тапочках. Вспомнив, что герцогиня пересечет территорию Соединенных Штатов босиком, и подавил улыбку.
- Далеко она не уйдет, - сказал шеф.
Надейся, надейся
- Полиция штата прибудет через четверть часа, - прибавил он. - Они захотят задать вам несколько вопросов.
- Хорошо. В гараже стоит его машина. Не хотите ли взглянуть?
Я вернулся в гостиную и прилег. Закинул руки за голову и задумался. Рука продолжала кровоточить. Я поднялся, нашел вату и пластырь, сделал себе перевязку. Рука была в ужасном состоянии. Если бы я не нашел здесь Лайонс, герцогиня омывала бы сейчас мои раны, и в перспективе меня ожидал бы прекрасный вечер.
Я вновь улегся и посмотрел на часы. Хенрехен, должно быть, давно спит. Трудно было отказать себе в удовольствии разбудить его. Завтра они узнают все о Хенли, все, что мне было уже известно.
Но они не смогут доказать, что пальцы, полученные комиссаром по почте, принадлежали доктору Лайонс, а также что женщина, убившая Хенли, и есть Лайонс. Правда, они смогут взять отпечатки пальцев из квартиры доктора и сравнить их с отпечатками пальцев на рукоятке скальпеля.
Они заявят, что я не справился с заданием, упустив женщину. И будут правы.
Другими словами, предсказание Хенрехена сбудется. Я проиграл по всем статьям.
Но они ничего не знали о герцогине. Я вновь проанализировал ситуацию, исходя из этого факта. Они никак не могут связать герцогиню с побегом Лайонс. Правда, можно опросить полицейских, которые сопровождали «мазерати». Если они вспомнят номерной знак, то очень скоро выяснится, что машина принадлежит мне. Интересно, как я объясню, на какие шиши содержу две машины.
На все это уйдет дня три-четыре. За это время женщины уже будут в Мексике.
Теперь, когда у меня было достаточно свободного времени и я мог потереться щекой о щеку герцогини, она была на пути в другое полушарие.
Я снял телефонную трубку и набрал номер Хенрехена. Он ответил недовольным голосом, как всегда:
- В чем дело?
Инспектору полиции не звонят в час ночи, чтобы сообщить приятную новость.
- Говорит инспектор Санчес.
- Где вы находитесь, черт возьми?
- В Пенсильвании.
- Плохи ваши дела, Санчес. Не кладите трубку.
Я услышал шорох - он искал спички. Послышалось ворчание, кашель, он сплюнул, откусил зубами кончик сигары и зажег ее. Хенрехен собирался насладиться длительной беседой.
- Санчес!
- Я слушаю. К сожалению, я не могу лишить вас этого удовольствия.
- Вы пьяны? У меня такое впечатление, что вы пьяны.
- Нет, сэр.
- Вы мне не позвонили, как я приказывал.
- Нет, сэр.
- Но это был приказ.
- Да, сэр.
- Ваша небрежность будет отмечена в личном деле.
- Конечно, не стесняйтесь!
- Санчес, вы пьяны?
- Нет, сэр. Я лежу на очень удобном диване и слушаю вас с большим интересом.
- Если вы не разыщете женщину, ваша карьера закончена. Комиссар требует вашу голову на подносе. Газетчики пронюхали о деле и теперь вовсю забавляются. Я понятно изъясняюсь?
- Да, сэр. Я хотел бы вас просить сообщить комиссару, что он больше не будет получать по почте пальцы.
- Что?
- Я нашел ее.
- Нашли ее?!
Воспоминания о растерянности, слышавшейся в его голосе, будут доставлять мне удовольствие всю жизнь.
- Она жива?
- Да.
Могу поспорить, что он чуть не расплакался от огорчения. Но вскоре он вновь развеселится. Я оттягивал этот момент, сколько мог.
- Она совершила убийство. Она убила человека, который ее похитил.
- Санчес
- Уже заканчиваю, сэр. Ей удалось сбежать, и сейчас местная полиция рыскает здесь по кустам. Где-то через час я выезжаю. Они оставили у себя мой пистолет.
- Почему?
- Тот тип выпустил в меня две пули. Пистолет им нужен для известной вам процедуры.
- Как ему удалось завладеть вашим оружием?
- Частично силой, частично методом убеждения.
- Вам надлежит вернуться и доложить обо всем комиссару. Ведь вы упустили женщину? И позволили преступнику захватить ваше оружие? Вот об этом и доложите завтра ровно в девять утра. В девять утра, а не в полдень, вы слышите?
- Я прошу вас оплатить расходы врачей.
- Что? Вы сами их оплатите!
- Я собрал врачей, и это открыло мне дорогу к Хенли и к той несчастной женщине. Комиссар больше не найдет в своей почте пальцев. Так что вы должны оплатить расходы.
- Санчес
- Последнее поручение. Сообщите в бюро розыска пропавших лиц, что они могут вычеркнуть из списков эту женщину. Больше ничего важного. Что касается девяти часов, теперь это для меня ничего не значит.
- Вы
- Я больше у вас не работаю, инспектор. Завтра я освобожу свой кабинет и представлю вам рапорт об отставке. Касательно моего пистолета обращайтесь в полицию штата Пенсильвания.
Он молчал.
- Я достаточно ясно изъясняюсь? продолжал я. - Хорошо ли вы поняли?
Он повесил трубку. Я последовал его примеру.
Я лежал, закинув руки за голову. Не позвонить ли по возвращении в Нью-Йорк моей подружке медсестре? Не предупредить ли ее, что теперь бессмысленно ехать в аэропорт Кеннеди? Да, пожалуй. Теперь ее будущее зависит только от нее самой. Бедняжка. Может быть, она захочет поплакать на моем плече? Впрочем, я не гожусь для этой роли. Ограничусь телефонным звонком.
Так кто же в конце концов оказался в выигрыше?
Хенрехен? Да.
Комиссар? Безусловно. Ему больше не пришлют странных бандеролей.
Доктор Лайонс? И да, и нет.
Я? Нелегкий вопрос.
Герцогиня де Бежар. Думаю, что да.
Сплошные загадки. Я встал и вышел из дома. Луна уже скрылась. Я закурил сигарету и поднял глаза к таинственному и бездонному небу. В такой момент хорошо сидеть где-нибудь на берегу реки и смотреть на бурные воды, стремящиеся к морю.