В машине он отряхнулся, вытер платком грязь с лица и немного успокоился. Все тело чесалось, а к одежде прилипли листья, грязь и раздавленные муравьи. Франклин завел машину, дал задний ход, выехал на шоссе и помчался обратно.
XVIII
Три машины приехали ночью. В них сидели пятнадцать человек. Пит Лацатти сидел за рулем первой машины, а Джо Луччи за рулем второй. Все были вооружены пистолетами и ручными пулеметами. Машины встали там, где до этого оставлял свою машину Франклин.
Луччи продвигался вперед по одной стороне дорожки, а Лацатти по другой. Оба шли по растущей по обочине траве, чтобы не ступать на песок. За ними на равном расстоянии друг от друга следовали остальные члены группы. Две зловещие цепочки выдвигались к поляне, на исходные позиции.
Когда в темноте исчез силуэт последнего человека, из раздвинувшихся кустов вышел Тони и пошел по дорожке. Из темноты появились верные ему люди и окружили его. У всех были ручные пулеметы - идеальное оружие для ночного боя. Только Тони и Сабатини были вооружены винтовками.
Тони указал каждому его место в зарослях кустов и за стволами деревьев. Все сосредоточились по правую сторону дорожки, чтобы в темноте не перестрелять друг друга. Как самые опытные, Сабатини и Гарсия выбрали позиции, которые позволили бы им командовать в случае гибели Тони.
На дорожке остались только четыре человека: Тони, Салтис, Руссо и старик с лицом ребенка по прозвищу Шорти, которого привел Салтис. Это был пенсионер, посвятивший всю свою жизнь изготовлению взрывных устройств по заказам мафии и сам взорвавший немалое количество сейфов. Сейчас он вновь взялся за прежнюю работу из любви к жизни и деньгам.
Получив последние указания Тони, Салтис, Руссо и Шорти повернули к шоссе. Руссо шел впереди с пулеметом в руках, Шорти с чемоданчиком следовал за ним; замыкал шествие Салтис, прикрывая их и напоминая Шорти, что за его спиной пулемет.
Тони спрятался за кустами, оказавшись в центре полукруга, - справа от него стояли Хорхе Гарсия, Джордж Поляк и Оджи Конь, а слева - Сабатини, Жид и Гарольд Эрли.
Первыми до освещенной луной поляны добрались Луччи и Лацатти.
Все тихо. Темный и, судя по всему, необитаемый дом, никаких машин, о которых рассказывал Франклин. Луччи жестом приказал окружить дом и, пока приказ выполнялся, отступил в лес.
Прошло пятнадцать минут. В окошко кинули камешек. Никакого ответа. Они прождали еще пятнадцать минут.
Луччи вернулся на поляну, а Лацатти стал обходить дом сзади. Они были убеждены, что в доме никого нет, но Ди Морра нужна была абсолютно точная информация.
Разбежавшись, Луччи вышиб шаткую дверь, упал посреди комнаты, откатился к стене и вскочил на ноги с пистолетом в руке. Он обвел взглядом помещение. Пусто. Через дверь и окна ввалились и другие, все перевертывая и обыскивая каждый угол. Луччи обменялся с Лацатти разочарованным взглядом, и оба вышли на поляну, пока их люди бесполезно перерывали весь дом.
- Я этого ждал сразу после предупреждения этого болвана, - пожаловался Лацатти.
Луччи печально заметил:
Это Мич решил, что мы должны приехать сюда ночью.
- Он не прав, ублюдки успели смыться.
- Я считаю - Луччи посчитал, что продолжать не следует.
Вся группа вновь собралась на поляне: сражаться было не с кем, оставалось только вернуться проторенной дорожкой, но, скорее в силу привычки, чем из боязни нападения, они сохраняли между собой расстояние.
Тони Фарго взял винтовку и приготовился. Он услышал приглушенные шаги. С того самого момента, как Сабатини и Жид рассказали ему, что кто-то ехал за ними от самого ресторана, он был уверен, что Ди Морра нанесет удар ночью. Знакомая тактика. Приближался долгожданный момент расплаты.
В темноте Тони увидел первую приближающуюся фигуру и пожалел, что не может узнать этого человека. Он хотел, чтобы это был Луччи, тот человек, который его особенно интересовал, но уверенности быть не могло, а рисковать из-за личных счетов было нельзя.
Люди Ди Морра шли по дорожке растянувшейся метров на сорок цепочкой. Конечно, было бы лучше, если бы они шли более компактно. Тони приказал, чтобы все стреляли только после его выстрела. Он прицелился в самую крупную фигуру, напоминавшую Джо Луччи, и выстрелил. Прежде чем стихло эхо выстрела, семья Ди Морра кинулась на землю. Пулеметные очереди прочесывали дорогу во всех направлениях, и пули терялись где-то в лесу.
Началась беспорядочная перестрелка, и никто не знал, в кого стреляет. Важно было просто стрелять и укрываться от пуль, перебегая с места на место. Словно по договоренности, стрельба вдруг стихла, но тишина угнетала еще больше, чем перестрелка: каждый чувствовал, что рядом враг, готовый пристрелить его в любую секунду.
Тони надеялся уничтожить всю группу, но на всякий случай подготовился к тому, что не сможет этого сделать, если враг найдет систему обороны, которая сорвет его замысел. Он не собирался играть в детские игры, врага нужно было уничтожить. Затяжная война не нужна тому, у кого мало людей и средств, чтобы заменить павших.
Своим людям Тони приказал, чтобы они сохраняли хладнокровие, и если ситуация сложится, например, так, как представлялось сейчас, то лучшей тактикой будет отступление. Совсем недалеко в лесу стояли три машины, на которых можно было уехать, и Салтис, Руссо и Хорти должны были уже ждать там. Ударить и отбежать - вот тактика борьбы с Ди Морра.
Луччи лежал ничком в яме и чувствовал себя в безопасности. Его люди также должны были окопаться, и в этой ситуации представлялось бессмысленным переходить в атаку. Во-первых, не стоило себя выдавать, а во-вторых, в темноте можно было пристрелить своего товарища, поэтому все ждали, у кого не хватит нервов и кто первым начнет перестрелку.
Прошло пятнадцать минут, и Луччи сделал вывод, что Тони столкнулся с той же проблемой. Надо попытаться прийти к какому-то соглашению. Луччи припал к земле так, что его мог бы поразить только взобравшийся на дерево стрелок, набрал воздуха в легкие и приготовился к переговорам.
Тишину леса взорвал шум моторов, и, освещая дорожку, неподалеку от поля битвы промчались три машины.
- Ублюдки! - закричал из своего укрытия Лацатти. - Постреляли и сбежали!
- Я предупреждал шефа, что в лесу именно так все и может закончиться, - пожаловался Луччи. - Сейчас их не догнать.
Люди Ди Морра зажгли фонарики и собрались вместе. В перестрелке они потеряли четырех человек. Выпотрошив карманы убитых, бандиты отнесли их на дорожку и оставили там. Завтра во всех газетах появятся фотографии четырех трупов.
К машинам возвращались молча, только Лацатти что-то мычал и махал руками. Он сел за руль первой машины. Приехать впятером и уезжать втроем! Один из бандитов сел рядом с Лацатти, другой остановился у задней дверцы и прикурил сигарету. Лацатти нетерпеливо включил стартер.
Страшный взрыв прогремел в лесу, повалив на землю стоявших рядом с машиной людей. Другие бросились на землю сами, чтобы укрыться от летящего стекла и кусков металла.
Луччи оторвал лицо от земли и встал. От передней части автомобиля осталась глубокая воронка, а под оторванной дверцей лежало и горело, как факел, тело Лацатти. В воздухе носился запах горелого мяса.
- Бежим отсюда! - приказал Луччи.
Никто не думал садиться в машину, все понимали, что нужно дойти до шоссе и ловить попутку.
Пожилой человек, который был другом Паоло Регальбуто, вез в «мерседесе» по улицам Генуи сына своего друга. Звали этого спокойного итальянца Манзини. Жизнь его щадила, и сейчас он рассказывал Фрэнку забавные истории из своего прошлого, хотя понимал, что Фрэнк хочет говорить о вещах более серьезных. Наконец Манзини сообщил:
- Автомобиль туристов уже стоит в гараже борделя. Осталось загрузить в колеса героин.
- Сначала я хочу проверить и взвесить товар.
- Нет проблем. Машину будут грузить на судно завтра, незадолго до его отхода.
«Мерседес» въехал в портовую зону. Манзини посмотрел на часы.
- Не пообедать ли нам в каком-нибудь ресторанчике?
- Нет. Сначала закончим дело, а потом пообедаем.
Ты весь в папу, - сказал Манзини. - Делу - время, потехе час.
Манзини остановился напротив борделя, и они вышли из машины. Манзини, не обращая внимания на звонок, постучал условным сигналом в деревянную дверь: три удара - пауза - один удар - пауза - два удара. Кто-то открыл задвижку, и дверь отворилась. Манзини вошел первым, за ним следовал Фрэнк. Дверь закрылась. В темноте они ничего не видели. Манзини вынул из кармана фонарик и зажег его. Луч света упал на стоящего с пистолетом в руке человека.
Фрэнк потянулся к своему карману, но в этот момент свет зажегся, и рядом с Фрэнком оказались еще два вооруженных незнакомца.
Фрэнк повернулся к Манзини.
- Мерзкий ублюдок!
- Нет, не говори так, - стал оправдываться Манзини. - Я люблю тебя так же, как и твоего отца. Я ничего не мог поделать и невиновен в том, что случилось. Они узнали, что ты должен приехать, и появились здесь. Я не могу им помешать и не могу помочь тебе. У каждого свои обязательства и своя судьба.
- Что ты можешь сказать о своих обязательствах перед моим отцом? - взорвался Фрэнк.
- Если бы он был жив, я выполнил бы их. Я обязан живым. Например, Анджело Ди Морра, и я не могу поступить иначе.
Манзини открыл стоящую на столе бутылку вина, налил в два стакана, один из них взял сам, а другой протянул Фрэнку, взглядом умоляя его не отказываться.
- Нет, - сказал Фрэнк, стараясь не смотреть на окружавших его людей.
- Пожалуйста, - настаивал Манзини. - Выпьем вместе. Мне нужно, чтобы ты согласился.
Фрэнк взял стакан, поражаясь удовлетворению, которое он прочел во взгляде Манзини,
- Хорошо, выльем вместе. - Он стал медленно пить.
Выстрелы прозвучали одновременно.
XIX
- Один уже мертв, - сказал Джо Луччи. - Остался другой.
- Лучше бы Фрэнка прикончил Анджело, - заметил Мич. - Отбросы гниют и дурно пахнут.
- Ничего, им недолго осталось вонять, - пообещал Луччи.
- Хорошо, если так и случится, он не должен нам больше мешать.
Луччи ограничился кивком головы.
Мич обошел рабочий стол и подошел к окну. В этот яркий солнечный день город лежал как на ладони. Где-то там скрывался Тони, и Мич злился на себя из-за безуспешных попыток обнаружить его. Он страшно переживал, что кто-то может безнаказанно бросить вызов его брату.
Мич напрочь забыл, что на карту поставлена и его собственная жизнь, и чувствовал себя в полной безопасности за стенами «Мажестика». Круглосуточная охрана стояла даже на террасе. С тех пор как они стали подвергаться нападениям, Мич распорядился два раза в день обыскивать здание. Он мог быть спокоен за свою безопасность в этой неприступной крепости, но если бы он мог видеть сквозь бетонный пол уличный асфальт, его спокойствию пришел бы конец.
Тони работал в канализационной трубе метрового диаметра, скользкой от скопившихся на стенках нечистот. На нем был горняцкий шлем с лампочкой, свет которой тускло освещал трубу. Он был вооружен автоматом, в руках у Салтиса блестел пистолет. Впереди них шел Шорти, опытный подрывник.
Они шли довольно долго, вдыхая омерзительные пары испражнений, пока не оказались у пересечения с главным коллектором.
Здесь они остановились. Салтис и Тони стали разглядывать план канализационной сети, где синим кружком был отмечен участок, на котором они находились. До искомого места под прачечной «Мажестика» оставалось метров двадцать.
Шорти вспотел так, что его одежду можно было выжимать. Он сделал две дырки в стене коллектора и в одну из них заложил динамит. Это была тонкая и опасная работа, и, закончив ее, задыхающийся Шорти решил передохнуть. Тони, опасаясь, что старик не успеет закончить работу, якобы случайно, словно поскользнувшись, ткнул Шорти автоматом в ребра, тот испуганно посмотрел на него и вновь принялся за дело.
В другую дырку Шорти заложил пакет, с двух сторон которого торчали провода. Старик подсоединил провода к динамиту и отошел, чтобы Тони и Салтис проверили работу.
- Вот так. Есть замечания?
Ответа не последовало. Тони махнул автоматом, и Шорти, разматывая катушку со шнуром, тронулся в обратный путь.
Наконец они вернулись к исходному месту. Сквозь окошко канализационного люка просачивался слабый свет. Тони снял шлем, повесил его на пояс, подставил ящик и головой приподнял крышку люка. Перед ним была улица, в глубине которой стоял «Мажестик».
Если кто-то спасется при взрыве и попытается бежать, его легко можно будет пристрелить на улице. Впереди прятался Диего Сабатини, который получил указание не упустить Ди Мора. Все участники операции были ознакомлены с планом, часы были сверены. Оставалось две минуты.
Тони откинул крышку люка, выбрался из него и помог Салтису и Шорти сделать то же самое. Пригнувшись, они пробежали по улице и спрятались за последним автомобилем банды Ди Морра. Незамеченными, они прошмыгнули дальше мимо машины, в которой о чем-то оживленно беседовали трое врагов. У дверей «Мажестика» стоял охранник, но он мог их заметить, только если бы вышел на середину улицы. Охранники с террасы тоже не могли их видеть.
Шорти вставил концы катушки в металлический ящик, который он держал коленями, и перевел взгляд на Тони. Подняв руку и легким покачиванием головы отсчитывая последние секунды, Тони смотрел на часы. Дрожащие пальцы Шорти лежали рядом с кнопкой.
Тони опустил руку, и Шорти нажал на кнопку.
Сабатини был готов к взрыву, но не мог представить себе всю его силу. Земля содрогнулась, взвились языки пламени, и в воздухе повис гул, словно извергался вулкан.
Стены раскололись сверху донизу, оконные рамы вылетели, входная дверь разлетелась в мелкие щепки, и асфальт обагрился кровью охранников. Проезжавший по улице грузовик перевернулся, и все пространство затянуло облаками дыма и пыли.
Вскоре показался первый уцелевший при взрыве человек; охваченный ужасом, он выбежал из здания, упал в образовавшуюся щель и попытался встать, но не смог. Он, наверное, сломал ногу. Высунувшись по пояс из люка, Сабатини внимательно следил за происходящим. Второй человек выскочил с винтовкой, сделал несколько шагов, но тут же остановился в неудержимом приступе кашля.
Наконец показался третий. Одной рукой он протирал глаза, другой вел беспорядочную пальбу из пистолета. Опомнившись, он опустил руки, чтобы отдышаться.
Это был Джо Луччи.
Сабатини положил пулемет на плечо, тщательно прицелился и мягко нажал на спуск, посылая врагу свой смертоносный привет.
Три пули попали в лицо Луччи и отбросили его назад к стене. Когда Сабатини убрал палец со спуска, Луччи неподвижно лежал на мостовой.
Закашлявшийся человек поднял винтовку, но в этот момент Сабатини снова нажал на спусковой крючок. Пули поразили бандита в бедро, и он, как кукла, покатился по земле.
Откуда-то начали стрелять, и от удара в ствол Сабатини чуть не выронил из рук пулемет. Тогда он вновь скрылся в люке. Тактика была прежней: ударить и отбежать. Настало время убегать.
Внизу его поджидал Хорхе Гарсия, который дал ему горняцкий шлем, и, довольные своим успехом, друзья затерялись в канализационной сети.
Спрятавшись за домом Ди Морра, Тони Фарго терпеливо ждал с автоматом в руках. Он не узнал никого из тех, кто валялся на мостовой. Двое из них упали при взрыве с террасы, другие охраняли черный ход «Мажестика», а троих или четверых пристрелили при попытке спастись бегством. Экономя боеприпасы, Тони не стрелял. Он хотел увидеть главного врага. Возможно, тот погиб при взрыве, или его пристрелил Сабатини.
Тони уже собирался уйти, когда среди пыли и дыма показался Мич. Он прикрывал лицо руками. Тони разрядил в него автомат очередями слева направо и наоборот. У Мича подкосились ноги, и он упал на асфальт. Тони вышел, подошел к врагу и выпустил в него еще одну очередь, затем еще одну. Он перестал стрелять только после того, как автомат захлебнулся.
Тони облегченно вздохнул: он отомстил брату врага за своего брата. Мичу за Винса.
Со всех сторон на помощь Ди Морра к ставке сбегались его люди. Один из них показался на углу и выстрелил в Тони. Пуля прошла далеко, и Тони опять нырнул в канализационный люк. Салтис и Шорти уже ушли. Смеясь сквозь слезы, Тони наслаждался местью.
Полиция и пожарные приехали одновременно. Работы для полиции было мало: несколько убитых и двое-трое зевак, желающих рассказать о том, чего они не видели. Пожарным пришлось оцепить весь квартал.
- Это Луиджи Я убежал из ада Луччи мертв Ваш брат Я очень сожалею Его трудно узнать Он весь изрешечен пулями
Анджело Ди Морра уронил внезапно потяжелевшую трубку на стол и, распрямив пальцы, взглянул на них. Дрожь было не остановить.
Анджело поднял руки, обхватил ладонями лицо и застыл. У него не было сил плакать, он не спал несколько ночей. Из-за своего каприза он уничтожил две семьи, и война кончится только с его смертью.