- Обстоятельства были иными.
- Конечно, - согласилась она. - Тогда ты рисковал только своей жизнью.
Я задержал на ней взгляд:
- Теперь ты выразилась достаточно ясно. Что тебе надо?
Она сказала:
- Ты согласился подозрительно быстро, Эрик. Или рассчитываешь переиграть меня? - Она умолкла, ожидая ответа. Я не произнес ни слова. Она продолжила: - За тобой следили с того момента, как ты вышел из дома. За нами следят и сейчас, незаметно, с расстояния. Если что-нибудь пойдет не так или я подам условный сигнал, наблюдающий за нами человек сразу же отправится туда, где мы спрятали твою девчонку. Ему даны четкие инструкции, а любовью к детям он не страдает. Это понятно?
- Вполне. Кого я должен ликвидировать?
Она бросила на меня быстрый взгляд:
- Надеюсь, ты говоришь серьезно. Подумай сам, разве ты понадобился бы для чего-либо иного? - Помолчав с полминуты, она продолжала: - Ты знаешь кого, я назвала его имя несколько дней назад.
Все, что я тогда сказала, - правда, хотя роли главных действующих лиц прямо противоположны. В Санта-Фе я с самого начала намеревалась использовать тебя под предлогом, что мы якобы работаем на Мака. Мне следовало держаться очень осторожно, чтобы ты понял, кто мы в действительности, лишь в последний момент, когда будет уже поздно. Но неожиданно вмешалась эта девка, и выполнение нашего плана пришлось перенести на более поздний срок. Но все к лучшему. Амос Даррелл должен умереть. Его убьешь ты.
В кабинке стояла тишина, если не считать мерного гудения компрессоров, установленных на грузовиках-рефрижераторах. Я задумчиво смотрел на Тину, размышляя над ее словами. Мы отлично знали друг друга. Я не сомневался, что она не проявит ни капли жалости к Бетси и сделает с ней все, что сочтет необходимым. И она была уверена, что ради спасения Бетси я не остановлюсь ни перед чем. Даже если потребуется уничтожить Амоса. В конце концов, Амос не принадлежал к числу моих ближайших друзей.
- Но почему я, Тина? В твоей команде есть специалисты в подобных делах. Насколько я помню, ты и сама неплохо с ними справлялась. Зачем все усложнять, впутывая человека с улицы для грязной работы?
Она улыбнулась:
- Никто не должен знать, что моя команда вообще существует. Любая информация о ней может вызвать нежелательные политические последствия. Именно поэтому мы предпочитаем делать грязную работу, твое выражение, дорогой, чужими руками, если имеются подходящие кандидаты. Они, помимо всего прочего, лучше ориентируются в окружающей обстановке. В отношении тебя это особенно справедливо, потому что ты близко знаком с доктором Дарреллом.
Я прикинулся наивным:
- Но здесь мой дом! Ты не можешь потребовать от меня, чтобы я пошел и убил человека!
На этот раз она громко рассмеялась:
- Дорогой, не будь ребенком. Что значит для меня твой дом? Ничего, абсолютно ничего! Это твоя проблема. Если ты сделаешь все, не вызвав подозрений, нас это вполне устроит. Если ты попадешься, тебя отправят за решетку. Ты объяснишь, что тобой руководила слепая ревность, ненависть или еще какое-нибудь не поддающееся контролю чувство. Помни, твоя жена и дети весьма уязвимы, и, если ты произнесешь хоть слово правды, я гарантирую, что их настигнет случайная пуля, если они не попадут под колеса автомобиля. Тебе не следовало жениться, Эрик. Ты сам отдал себя в руки беспощадных людей вроде меня.
- Ты хочешь отомстить мне? Рассчитаться со мной за все эти годы? Сначала ты вынудила меня оставить жену, демонстрируя свою власть надо мной. Потом совершаешь очередной кульбит и пытаешься погубить меня с помощью моих детей. Уверен, тебе безразлично, умрет Амос Даррелл или нет. После провала вашей попытки люди, на которых ты работаешь, наверняка предпочли бы оставить на время все, как есть. Но тебе неймется, ты не в состоянии остановиться, тебе невыносима мысль, что я вернусь к семье и выброшу тебя из памяти - на этот раз навсегда.
Некоторое время она молчала.
- В твоих словах немало правды, - наконец произнесла она, - но все же ты не совсем справедлив.
- Возможно, но разве это меняет суть дела?
- Нет, - согласилась она, - теперь не меняет. Конечно, ты хорошо знаешь доктора Даррелла, но все же я хочу поделиться с тобой некоторыми сведениями, которые могут оказаться полезны. Он каждое утро ездит в Лос-Аламос на своем автомобиле и каждый вечер возвращается. Мы можем дать тебе тяжелую скоростную машину.
Дорога там извилистая и крутая.
Я засмеялся:
- Дорогая, подумай сама, смогу ли я перехватить Амоса на горной дороге, если у него «порше» с астрономическим количеством лошадиных сил, а у меня тяжелый автомобиль? Он оставит далеко позади любого преследователя, даже если тот гонится за ним на «ягуаре». Нет такой вариант отпадает.
Она сказала:
- Теперь понимаешь, почему я выбрала тебя? Не только из-за желания отомстить, а потому, что ты знаешь толк в этих делах. Эрик?
- Да?
- Неужели ты не понимаешь? Мы все делаем то, что предназначено судьбой. Выбора нет.
- Да, выбора нет, - сказал я и ударил ее.
XXX
Одним из наставлений Мака, когда он наводил последний глянец на своих выпускников, было оставшееся в моей памяти глубокомысленное поучение:
«Чувство собственного достоинства - главное препятствие на пути того, кто хочет сломить сопротивление человека, будь то мужчина или женщина. До тех пор, пока ему разрешено ощущать себя свободным гражданином с соответствующими правами и уважением к самому себе, он в состоянии держаться столько, сколько сам пожелает. Возьмите, к примеру, солдата в чистой, аккуратной военной форме, вежливо подведите его к столу, предложите присесть и вытянуть перед собой руки. А потом загоните ему под ногти заостренные спички и подожгите их. Поразительно, но многие из этих юношей станут спокойно наблюдать, как скрываются под огнем их ногти, обгорают пальцы, и, мало того, некоторые при этом рассмеются вам в лицо.
Но если вы возьмете того же молодого солдата, как следует над ним поработаете, не жалея костяшек пальцев, в общем, продемонстрируете ему, что считаете не человеком, а слизняком, грязью под ногами, вы увидите, что его очень быстро покинет чувство собственного достоинства, он расстанется с образом благородного упорствующего романтического героя».
Я застиг ее врасплох. Она отлетела к стене с такой силой, что кабинка закачалась. Потом она сползла на пол, некрасиво раскинув ноги и уставясь перед собой невидящим взглядом. Медленно подняв голову, она ошеломленно посмотрела на меня и коснулась ладонью разбитого рта. Потом поднесла руку к глазам и посмотрела на кровь. Компрессоры грузовиков-рефрижераторов продолжали свое неумолчное гудение.
Минуту или две Тина энергично трясла головой, пытаясь вернуть себе ясность мысли. Когда она провела рукой по бедру, на белых брюках осталась кровавая полоса. Заметив, что она пытается подняться, я ухватил ее за расшитую шелком блузку, почувствовав, как затрещала ткань. Удерживая левой рукой, свободной правой я начал методично хлестать ее по щекам, пока из носа не хлынула кровь. Затем оттолкнул. Она попятилась, обернулась, попыталась устоять на ногах, но не сумела и тяжело упала на колени и локти. Я поднял ногу и что было силы пнул ее в зад. Ее бросило вперед, несколько футов она проскользила на животе по пыльному деревянному полу.
Я дождался, чтобы она пришла в себя.
- Дорогая, если я увижу в твоих руках оружие, ты станешь женщиной без лица - я превращу его в лепешку.
Та Тина, которая с трудом поднялась и обернулась ко мне, была другим человеком - грязная, окровавленная, в рваной одежде. Слава Всевышнему, она почти не напоминала женщину.
Она походила на загнанное раненое животное, не спускавшее глаз с охотника.
- Мерзавец! Идиот! - прерывисто дыша, сказала она. - Ты что собираешься доказать? - Она шагнула в сторону и внезапно метнулась к окну. Жалюзи с характерным потрескиванием поползли вверх. Тина обернулась ко мне. Ее лицо исказила ярость. - Сейчас туда отправится Лорис. Я предупреждала тебя! Теперь поздно, его уже не остановить!
Ухмыльнувшись, я поднял с кровати бумажный пакет и бросил ей. От неожиданности она едва не уронила его.
- Открой! - приказал я.
В ее фиолетовых глазах я прочитал недоумение и страх. Положив пакет на стул, она разорвала бумагу - под ней был мех на блестящей сатиновой подкладке. Она вновь взглянула на меня и осторожно развернула накидку. У нее перехватило дыхание, ее рука замерла в воздухе, когда она увидела револьвер Лориса в сгустках запекшейся крови.
Протянув руку, она осторожно коснулась оружия;
- Он мертв?
- Несомненно. Чтобы остаться в живых, ему требовались новые легкие и сердце. Это конец, Тина.
Она круто обернулась ко мне. Наверное, она не слышала моих слов, продолжая думать о Лорисе. Нет, она не любила этого человека, и он не считал нужным сохранять ей верность. Но она ощущала потребность в нем, как испытывают необходимость в органе, без которого не обойтись. Они были хорошей парой, лучше, чем она и я. В последнем составе было слишком много мозгов и избыток честолюбия.
Она негромко произнесла:
- Как мужчина он был лучше тебя.
- Не собираюсь спорить, - сказал я. - Я не соревновался с ним в сексуальной мощи.
Он был сильнее меня как мужчина, но несравненно слабее как убийца.
- Если бы он дотянулся до тебя руками
- Если бы у бабушки были колеса, она была бы дилижансом. Я никогда не встречал громилу, который доставил бы мне много хлопот. Где уж твоему недоумку.
Она стояла передо мной в рваной блузке и нелепых белых брюках - грязных, окровавленных и разорванных на коленях. Она смахивала на подростка, ввязавшегося в драку и вышедшего из нее с разбитым носом. Я отогнал эти мысли. Сейчас не время для сантиментов. Я имел дело с опасной преступницей, на совести которой многочисленные убийства и по крайней мере одно похищение.
- Тина, тебе конец, Мак передает тебе привет.
В ее расширенных глазах появилось недоверчивое выражение:
- Это он послал тебя?
- Твой конец может стать быстрым и безболезненным или мучительным и долгим. Не обманывай себя, Тина. Посмотри в зеркало. Я показал, что не боюсь испачкать руки. Нам обоим будет легче, если ты поймешь, что я не остановлюсь ни перед чем.
- Твой ребенок. Твоя девочка. Если к оговоренному времени от меня не получат сигнала Нет, ты не посмеешь - быстро проговорила она.
- О чем ты говоришь, Тина? - перебил я ее. - Будь Лорис жив, я не пошел бы на риск. Вот почему его пришлось убрать. И не говори: «Не посмеешь!» Не знаю, что ты приказала людям, у которых сейчас Бетси - младенец, еще не научившийся говорить, не способный свидетельствовать против тебя, но чтобы убить двухлетнего ребенка, нужно иметь крепкие нервы, вернее, не иметь ни нервов, ни сердца. Может, они способны на подобное, может, нет, но уверен, они ее и пальцем не тронут, пока не получат четких указаний.
А кто эти указания даст? Не Лорис. И не ты, Тина.
- Ты не сделаешь этого! - прошептала она.
Я от души рассмеялся:
- Не забудь, я - Эрик, твой старинный друг, моя драгоценная. Ты совершила ошибку. Мак просил отыскать и ликвидировать тебя. Тебе это известно? В Сан-Антонио мы с ним долго беседовали. Я послал его к черту. Сказал, что выбываю из игры, что в моем сердце нет ненависти ни к кому. Я был мирным гражданином, жил в собственном доме, имел семью. У меня начисто отсутствовало желание возвращаться к его головорезам, снова пачкать руки чужой кровью. Я старательно смывал ее последние полтора десятка лет. Я сказал ему, что запах крови мне отвратителен. Вот какой у нас был разговор! И вот каким было мое решение! А затем ты приказала Лорису похитить моего ребенка. - Я перевел дыхание. - У тебя ведь никогда не было детей, Тина? Роди ты хотя бы одного, ты не смогла бы и пальцем коснуться моей Бетси. А теперь скажи мне, где она.
Она облизнула губы:
- Люди получше тебя пытались заставить меня говорить, Эрик.
- Любовь моя, здесь нужны люди не лучше, а хуже. А сейчас, когда мой ребенок в опасности, я для тебя хуже всех.
Я шагнул вперед. Она внезапно бросилась к постели и схватила револьвер Лориса. Вряд ли она верила, что оружие заряжено. Но для нее это был последний шанс. Ни секунды не колеблясь, она прицелилась мне в грудь и нажала на спусковой крючок. Я рассмеялся ей в лицо.
Она швырнула револьвер мне в голову, но я легко уклонился в сторону. Тогда она сунула руку за ворот блузки, и я услышал щелчок - выдвинулось из рукоятки лезвие ножа. Но она всегда была беспомощна в обращении с холодным оружием. Уже через десять секунд нож был в моих руках. Теперь это не была игра, которой мы забавлялись несколько дней назад в пустыне, и вскоре послышался хруст костей. Она вскрикнула и уперлась спиной в стену, прижимая к груди сломанную кисть.
В ее глазах горела ненависть.
- Ты никогда не найдешь ее! - прошипела она. - Я скорее умру, чем назову тебе адрес!
Глянув на нож, я коснулся пальцем его острого, как игла, кончика.
- Назовешь! - заверил я.
XXXI
Я вытер руки и вышел из ванной. Едва слышный звук заставил меня резко обернуться к окну.
На подоконнике, свесив одну ногу внутрь, сидела Бет. Наверное, она сумела открыть раму, пока я находился в ванной и из-за шума воды ничего не слышал. Думаю, что, увидев на полу неподвижное тело Тины, она резко остановилась на полпути. Ее лицо покрывала смертельная бледность, зрачки глаз казались огромными.
Я подошел к ней и помог забраться в комнату. Затем закрыл окно и опустил жалюзи. Оставив Бет возле окна, я пересек комнату и поднял с пола свой кольт, из которого застрелил Тину. Вынул обойму и тщательно обтер. Потом вставил ее на место и несколько раз провел носовым платком по револьверу.
Вложив его в руку Тине, я постарался придать телу позу, естественную для самоубийцы. Потом я обвел комнату взглядом. Кроме револьвера, в ней не было ничего принадлежащего мне, если не считать мою жену.
Я подошел к Бет и хотел взять под локоть, но она в ужасе отшатнулась. Я вышел, не прикасаясь к ней. Она молча последовала за мной. Ее «стейшн-вэгон» стоял перед входом. Я надеялся, что никто не обратит на него внимания. Поручение Мака я выполнил, и теперь он постарается, чтобы не возникло осложнений. Нет смысла доставлять ему лишние хлопоты. Полиция проверит револьвер и убедится, что из него прикончили не только Тину и Лориса, но и Барбару Херреру.
Все можно будет списать на классический любовный треугольник - обезумевшая от ревности жена убивает молодую соперницу; узнав о совершенном преступлении, муж зверски избивает ее; ей удается вырваться, и она пять раз стреляет ему в грудь, после чего кончает с собой. В этом треугольнике много несуразностей, но я не сомневался: Мак позаботится, чтобы они не очень бросались в глаза.
Я сел на место водителя, выехал с территории мотеля и примерно через милю остановился возле торгового центра.
- Какого черта ты приехала? - спросил я.
- Я не могла, просто не могла оставаться дома - прошептала она.
- Я ведь сказал, тебе лучше не видеть, чем я буду заниматься.
Бросив на меня взгляд, она облизала губы, но не произнесла ни слова. Достав из перчаточного отделения карандаш и листок бумаги, я написал номер телефона и адрес.
- Не хочу пугать людей своим видом. Лучше, если позвонишь ты. Есть у тебя монетка? Набери этот номер и попроси мистера Кэлхауна. Скажи, что Бетси прячут по этому адресу - двухэтажный дом в небольшом проулке. Посоветуй ему подключить к операции людей, говорящих по-испански. Тех, кто хорошо знает район.
Бет нерешительно спросила:
- А разве мы мы сами туда не поедем?
- Нет, это работа полиции, пусть они ею и займутся. Я уверен, что все закончится благополучно.
- Мэтт, я - Она подалась ко мне и хотела коснуться меня, но в последний момент отдернула руку. Наверное, у нее перед глазами еще стояли убогая комнатушка и изуродованный труп Тины на полу возле стены. Теперь при взгляде на меня ей всегда будет мерещиться эта девка.
Открыв дверцу, она вышла.
Я наблюдал, как она быстро шла к телефонной будке, держа в руке листок бумаги. Я думал о том, сколько времени потребуется Маку, чтобы установить связь со мной. Наверняка он не станет тянуть. Не так-то просто найти в наши дни человека, на которого можно положиться. Скоро, очень скоро он сделает новое, важное и интересное предложение одному из своих лучших людей.
Сидя в машине, я размышлял о своем ответе ему. И самым ужасным было то, что я не знал, каким он будет.