Но, отец, ведь нам в чем-то да придется уступить! упорствовала Ройзин. Если не хочешь в образовании, тогда, может быть, в промышленности, или в налогах, или в цензуре? Должно же быть что-то, где мы сойдемся! Или все это бессмысленно и всем нам суждено всю жизньвсю нашу жизнь! разыгрывать одни и те же шарады, каким конца не будет? Мы делаем вид, будто хотим мира, а мы его не хотим! Мы желаем только, чтобы все было по-нашему!
Бриджит уловила нотки истерии в голосе дочери и в тот же миг понялаРойзин беременна. Слишком уж отчаянно оберегает она будущее, которое важнее, выше и глубже обычного разумения. Наверное, то была единственная настоящая надежда.
Они всего лишь люди с иной верой и иными политическими целями, воскликнула Ройзин. Должна быть точка, где мы можем сойтись. За последние двадцать лет они во многом смягчились. Больше не настаивают на папской цензуре книг
Коннор изумленно глянул на нее, резко вскинув брови.
О! И ты называешь это умеренностью? Может, надо признательность выразить за позволение выбирать, что нам читать, какие философские и литературные произведения покупать и какие нет, а не следовать в этом указке папы римского?
Ах, перестань, отец! Ройзин резко взмахнула рукой. Все не так, как было когда-то
Мы не живем по законам римско-католической церкви, Ройзин, ни в вопросах брака и развода, ни в вопросах контроля за рождаемостью или абортов, ни в том, о чем нам можно и о чем нельзя думать! Отец, словно под действием невидимой силы, подался вперед. Мы часть Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, и это гарантия нашей свободыиметь законы, которые являются волеизъявлением народа, а не римско-католической церкви. Я скорее умру, нежели поступлюсь этим единственным правом. Коннор уперся кулаками в столешницу.
Ройзин побледнела. Вид у нее был усталый, взгляд такой, словно поражение ошеломило ее. Когда она заговорила, ее было едва слышно:
Отец, ты знаешь, не все в партии идут за тобой. Много тех, кто хочет хотя бы выслушать другую сторону, показать себя разумными, даже если в результате ничего существенно не удастся изменить. Она потянулась к отцу, но замерла на полпути. Опасно представлять дело так, будто мы ни за что с места не сдвинемся. Дочь отводила взгляд, словно боялась, что ее остановят, прежде чем она выскажет то, что хотела. Люди теряют терпение. Мы устали от убийств и смертей, от того, что видим, как это продолжается и продолжается, а жизнь не становится лучше. Если мы вообще намерены избавиться от этого, то надо с чего-то начать.
Печаль покрыла лицо Коннора, и у Бриджит, хорошо видевшей это, душу защемило от жалости. Она знала, что муж собирается сказать. Может, и был когда-то выбор, но те времена миновали давным-давно.
Мы не начинаем с отказа от суверенитета, Ройзин, вздохнул он. Всю свою жизнь я старался найти с ними общий язык. Стоит нам на дюйм уступить, как они прихватят следующий, потом следующийпока у нас не останется ничего. Им не примирение нужно, им нужна победа. Порой я даже не уверен, что они хотят мира. Кого они ненавидят, если не нас? И кого им винить всякий раз, когда что-то происходит не так? Нет. Он покачал головой. Мы стоим твердо. И не пытайся сбить меня с толку. Имонну скажи, пусть свои поручения сам исполняет, а не посылает жену. Отец поднял руку, словно хотел дотронуться до волос дочери, но та отпрянула, и Бриджит увидела слезы в ее глазах.
Я боюсь за тебя, тихо выговорила Ройзин.
Коннор резко выпрямился. Движение дочери отозвалось душевной болью, и это удивило его.
Когда стоишь за свои убеждения, всегда отыщутся люди, которые вступят с тобой в борьбу, ответил он, плотно сжимая губы и не скрывая горечи во взгляде. Некоторые из нихнасилием.
Бриджит знала, что на уме у мужа тот, десятилетней давности, взрыв, из-за которого его наставник потерял обе ноги, а четверо бывших с ним внуков погибли. Тогда что-то разладилось в душе у Коннора, и боль от этого иссушила в нем чувство сострадания.
Ты бы предпочла видеть меня трусом? воскликнул он, глядя на Ройзин. Смерть бывает разная. Свою я встречу лицом к лицу, веруя в Бога и в то, что он защитит меня, пока я служу ему. Эмоции исказили лицо Коннора, на миг ставшее вдруг удивительно беззащитным. Рози, неужели ты восторгалась бы человеком, который склоняется под ветром только потому, что стоять прямо ему может дорого обойтись? Разве этому я тебя учил?
Дочь покачала головой, глотая льющиеся из глаз слезы. Она подалась к нему, ткнулась губами в отцовскую щеку, но проскочила мимо раньше, чем он успел протянуть руку, чтобы удержать ее и ответить на поцелуй. Ройзин мельком взглянула на мать, стараясь улыбнуться. Голос ее слишком дрожал, чтобы она смогла выговорить что-нибудь, кроме слов прощания. Она поспешно ушла. Родители слышали, как простучали ее каблуки по коридору, как хлопнула входная дверь.
Это все Имонн, сурово произнес Коннор, избегая встречаться взглядом с женой.
Я знаю, кивнула та.
Ей хотелось оправдать Ройзин, дать мужу понять, какой страх владеет дочерью, страстно желающей оградить от бед ребенка, которого, Бриджит уже не сомневалась, она вынашивает. И ей хотелось смягчить обиду Коннора, в ком усомнилась и кому не поверила дочь, которую он любил, даже если она и представления не имела об этом, а он не знал, как ей сказать.
Ему хочется произвести на нее впечатление, попыталась объяснить Бриджит. Ты вождь протестантизма в Ирландии, а он любит твою дочь. Ему нужно, чтобы она видела в нем еще одного сильного человека, вождя, а не последователя. Он искренне восторгается тобой, однако не в силах оставаться в твоей тениособенно с Ройзин.
Коннор сощурился, устало провел ладонью по лицу, но все же наконец посмотрел на жену. Во взгляде его сквозило удивление и угадывалась признательность.
Бриджит улыбнулась:
Такое случалось, когда юноши ухаживали за дочерьми великих людей, и, полагаю, так будет всегда. Трудно влюбиться в человека, который по характеру очень похож на твоего отца, только моложе и слабее. Он сам в чем-то должен преуспеть. Неужели ты не понимаешь? Она сама испытывала такое чувство к Коннору двадцать пять лет назад. Видела таящуюся в нем силу, пламенную страсть к успеху. Самое большое впечатление производила его несокрушимая воля. Тогда она мечтала работать рядом с ним, делить горечь поражений и радость побед. Она так хорошо понимала Ройзин, словно все повторялось с ней самой.
Тогда Бриджит была такой же хорошенькой, как Ройзин сейчас. И в ней была страсть, изящество, вот разве что веселья чуть побольше Однако дело становилось все суровее и беспощаднее. Много жестокости пережито с тех пор. Сердце сжималось от великого горя всякий раз, когда приходилось бывать на похоронах и молчаливо сидеть со вдовами.
К Коннору вернулась чопорность. Краткий миг пролетел. Муж взглянул на часы:
Почти пора ехать. Через двадцать минут будьте готовы. А где Лайам? Спросил, будто и не сомневался, что жена знает, хотя она все время находилась на кухне вместе с ним.
Пошел к Майклу. Лайам знает, когда должен вернуться, ответила Бриджит.
Ей не хотелось спорить сейчас, а потом до самого побережья ощущать напряженность. Лайам, конечно, сядет рядом с отцом и будет жадно ловить его одобрение. Бриджит видела, как сын неосознанно подражает Коннору, а потом вдруг, поймав себя на этом, нарочно делает по-другому. Мальчик все время следит, прикидывает, тесно зажатый между обожанием и порицанием. Ему хочется быть несравненным и независимым, и необходимо, чтобы с ним считались.
Коннор пошел мимо нее к двери, предупредив:
Пусть только попробует не явиться домой через десять минут.
Поездка до побережья получилась лучше, чем она ожидала. Телохранители ехали сзади так незаметно, что большую часть времени Бриджит и не подозревала, что они рядом. Обычно она даже не знала, как их зовут, и, лишь внимательно разглядывая, замечала, как они напряжены, какой у них цепкий взгляд да и, пожалуй, как слегка топорщит их одежду оружие, когда они резко повернутся или когда порыв ветра сильно прижмет пиджак к телу. Порой раздумывала, что они за люди такиеидеалисты или наемники? Ждут ли их дома жены с детьми, платят ли они по закладным, есть ли у них собака? Или эти парни все время такие, какими она их видит?
Бриджит все еще сожалела, что они не поехали на Атлантическое побережье с его темными холмами, пурпурными зарослями вереска, обширными болотами и пронизывающими ветрами. Там такой простор, такая девственная землявсегда повелительница человека, а не его прислужница. Хотя и этот, более смирный, берег вполне хорош. У них появится время побыть вместе и в покое, поговорить о важном, вновь обрести немного здравомыслия обыденной жизни. Возможно, даже удастся вернуть себе хоть немного былых веселья и нежности. Ну не могли же ни он, ни она измениться настолько, чтобы такого не случилось?
Мать говорила мало, довольствуясь тем, что слушала, как толкуют сын с мужем о футболе, как делятся своими соображениями о будущем сезоне или как обсуждают, будет ли по-настоящему хорошей рыбалка в эту неделю, в каких речушках и ручейках ловить лучше всего, где самые хорошие тропы, а где виды, на какие непременно стоит взглянуть с высоты, а также как они соревнуются в рассказах о потаенных местечках, найти которые под силу лишь людям смекалистым и сведущим.
Бриджит улыбалась при мысли о том, как эти двое займутся делами, в которых окажутся умелыми на равныхникакого предводителя, никакого послушника, и была готова не напоминать о себе. Лишь бы эти двое нашли общий язык. Ее радовало, что у Коннора появилась возможность несколько дней не говорить ни с кем из партии, а главноене выслушивать их ссоры и свары. Она и одна с удовольствием прогуляется по пляжу, прислушиваясь к шуму и плеску воды, кутаясь в его извечность и заживляя мелкие царапины непонимания, которые кровоточили и саднили дома.
Было чуть больше пяти вечера, когда они доехали до деревни. Солнце все еще нависало над холмами и только-только начинало смягчать воздух нежной предзакатной позолотой. Сделали остановку, чтобы купить свежего молока, яиц, яблочный пирог и обжаренных цыплятвдобавок к привезенному с собой, а потом поехали дальше по дуге залива к дальнему мысу. Похоже, даже Коннора восхитил вид коттеджа, стоящего в защищенной от ветра излучине. Он озирался, разглядывая холмы, деревенские дома, в окнах которых зажегся свет, темную линию мола, разрезавшую золотистую воду, и неяркую арку угасающего неба над головой. Он ничего не говорил, но Бриджит видела, как исчезает напряжение в его лице, и вдруг поняла, что улыбается.
С помощью охранников, Билли и Иэна, они разгрузили машину. Билли был сухощав и подвижен, темные волосы вихром свисали у него надо лбом, а Иэнсветловолосый, с веснушками и сильными, умелыми руками. Это он наладил и пустил газовый водонагреватель, освободил наглухо заделанное окно во второй спальне.
Когда все было перенесено в дом, охранники откланялись.
Мы немного повыше поднимемся, сказал Билли, махнув рукой. Палатку себе поставим. Она прилично замаскирована и там, среди вереска, считайте, что невидимой будет.
Только не волнуйтесь, сэр, тут же добавил Иэн. Один из нас будет бодрствовать, и мы все время с вас глаз сводить не будем. Он издал легкий смешок. Хотя и не сказать, чтобы я себя жуликом не чувствовал, получая деньги за то, чтобы неделю загорать на солнышке. Хорошего вам отдыха, мистер О'Молли. Если кто его и заслужил, так это вы. Он бросил взгляд на Бриджит, улыбаясь чуть застенчиво. И вам того же, мэм.
Бриджит поблагодарила, парни уселись в машину и поехали вверх по склону холма. Она повернулась и пошла в дом. Воздух делался все прохладнее, и Бриджит ощутила, как же ей хорошо!
На ужин закусили холодными цыплятами с салатом и яблочным пирогом. Лайам отправился с книжкой к себе в комнату.
Бриджит посмотрела на Коннора. Было сумеречно, и в свете лампы лицо его словно бороздили тени, подчеркивая худобу щек и резко обозначая складки в уголках губ.
Не хочешь по пляжу прогуляться? предложила она. Ну пожалуйста
Бриджит, я устал, уныло протянул он. Мне не до разговоров, особенно если ты собираешься разъяснить, что с Ройзин. Тебе незачем стараться. Я отлично понимаю, что она молода, думает о будущих своих детях, а потому хочет мира. Оставь это в покое.
Я и не собиралась разговаривать! вспыхнула Бриджит. Ни о Ройзин, ни о чем другом. Просто хотела прогуляться.
Про себя же добавила, что было ведь время, когда они могли говорить о чем угоднопросто от удовольствия делиться мыслями, чувствами но это звучало как-то сентиментально и слишком явно обнажало ее обиду. Совместная прогулка или беседа теряют ценность, когда их приходится выпрашивать.
Бриджит вышла за дверь. Миновала линию прилива с подсохшими водорослями и пошла по песку, ставшему мягче, прохладнее и нежно проседающему под ногами. Вечер был тих, волны, белесые от света звезд, едва-едва плескались у берега. Она шла, ни о чем не думая, и пыталась при этом даже не предаваться мечтам. Когда вернулась, лицо и руки у нее были холодными, но на душе разливалось тепло.
Утром Коннор, похоже, расслабился и даже загорелся отправиться с Лайамом на рыбалкудовольный, гудел что-то себе под нос, выбирая снасти и указывая сыну, что следует взять с собой. Лайам глянул через плечо на Бриджит и скривился, однако советы отца воспринял добродушно, втайне очень польщенный. Рыбаки взяли с собой бутерброды, холодный пирог и воду, и мать долго, пока не скрылись за гребнем холма, смотрела, как отец с сыном взбираются по склону, оживленно переговариваясь.
Без них день тянулся долго, но это не мешало Бриджит радоваться. Она знала, как будет доволен Лайам. Коннор многим пожертвовал ради дела, и самой большой потерей было время, которое он не уделил сыну. Сам он никогда об этом не говорил, но Бриджит видела сожаление на лице мужа, видела, как он напрягался, когда приходилось объяснять, почему не сможет присутствовать на школьном торжестве, пойти на футбольный матч или просто поговорить с сыном. Временами казалось, что для Коннора любой человек значит больше, чем собственная семья, хотя Бриджит и понимала, что это неправда.
В середине дня пришел Иэнубедиться, что все в доме нормально работает и хозяйка ни в чем не терпит нужды. Билли сопровождал Коннора с Лайамомразумеется, на почтительном расстоянии.
Все отлично, благодарю вас, улыбнулась Бриджит.
Тот оперся о дверной косяк, весь высвеченный солнцем, и она с удивлением поняла, что охраннику всего-то, наверное, года тридцать дватридцать три, не больше.
Не хотите перекусить? предложила она, повинуясь неожиданному порыву. Остался яблочный пирог, одному вполне хватит, а я не хочу.
Иэн улыбнулся:
С удовольствием бы, миссис О'Молли, но в дом я зайти могу только на минуту-другую. Дорогу не видно.
Тогда я положу пирог на тарелку, можете взять его с собой, сказала она и поспешила пойти принести кушанье, пока он не успел отказаться.
Иэн с заметным удовольствием взял пирог, поблагодарил ее и вновь стал забираться на холм, махнув на прощание рукой.
Вернулись Коннор с Лайамом. Лица разрумянились от восторга удачи. За многие месяцы впервые слышала Бриджит, как смеется муж.
Мы наловили столько, что нам с избытком хватит, торжествующе возвестил он. Не хочешь сбегать к Иэну с Биллиможет, они парочку возьмут? Коннор повернулся к жене:Ты приготовишь рыбу, ладно?
Разумеется, с охотой согласилась она и сразу взялась за дело, как только Лайам выскочил в заднюю дверь. Она разделалась с рыбой, оставалось только на сковороду положить, когда сын вернулся и, минуя ее, направился прямо в гостиную.
Пап, я их не нашел!
Вернись и посмотри хорошенько! нетерпеливо выговорил Коннор. И поспеши! Рыба будет готова через несколько минут.
Я смотрел, упорствовал Лайам. И звал их.
Тогда еще раз посмотри, велел Коннор. Они не могут быть далеко. По крайней мере один из них обязан быть на посту. Второй мог на машине куда-нибудь укатить. Может, в паб поехал ящик пива купить.
Машина там стоит, возразил Лайам.
Коннор опустил газету. Бриджит слышала, как та зашуршала.
Мне что, самому пойти?
Я схожу!
Лайам уже защищался. От дружбы не осталось и следа. Не глядя на мать, злой оттого, что она видела, как все разлетелось вдребезги, он шмыгнул мимо и выскочил в темноту.
Бриджит сняла сковороду с огня.
Еще через десять минут Лайам возвратилсяодин.
Их там нет. На этот раз голос его звучал пронзительно, на грани страха.